читать дальше
***
Гад! Урыть его мало! И зачем я только поддался на уговоры Поттера и пошёл работать в Аврорат, хотя меня много куда звали?! Надо было не слушать грёбанного героя и вообще остаться в Италии, но кто же знал, что даже после стольких лет, неудачный брак, учебу и работу в другой стране, в моём сердце еще осталось что-то к этому идиоту?! Нам обоим уже двадцать пять, и пора взяться за ум, а не играть в юношеские гормоны.
Белая роза. Я у него почему-то ассоциировался с этим рафинированным и прихотливым цветком. Как банально! Впрочем, он никогда не претендовал на оригинальность.
Я смял бутон в каплях росы, источающий аромат, который говорил о том, что данный цветок не был транфигурирован из листа бумаги, как тогда в школе, и выкинул его в мусорную корзину, старательно давя в себе сожаления и мысленно проклиная дарителя. Снова весь день насмарку из-за воспоминаний о прошлом, о котором по чести давно пора было забыть. Три поцелуя, прикосновения рук, разговоры… Это я не могу вычеркнуть из своей жизни? Смешно сказать! Мы оба взрослые, разведённые парни и вдруг сопливая цветочная романтика.
Подготовив рабочую поверхность, я почитал заявки авроров на заканчивающиеся зелья и решил сегодня приготовить «ключ от всех дверей». Поставил средний котёл, налил воды и начал подготовку ингредиентов, вспоминая.
***
— Ласка, дракл тебя забодай, как можно испортить элементарное противорвотное зелье испортить на последней — последней! — стадии приготовления? Оно же в этой стадии стабильно. Бьюсь об заклад, что такое повторить даже вашему пироману Лонгботтому не удастся. Ты побил все рекорды, — возмущался я над «успехами» своего попечителя в зельеварении, пытаясь скрыть улыбку. Уж больно забавно он выглядел, когда мерзостное зелье в его котле окрасилось в нежно-зелёный цвет, мяукнуло и взорвалось, распространяя вокруг аромат свежесрезанных роз. Удивительно невезение!
— Забей, пересдам потом. Пойдёшь сегодня со мной на матч?
— Не думаю. Многие не поймут, если я приду болеть за Грифиндор. Да что там, я сам себя не пойму.
— А ты болей за Ровенкло и всё будет отлично.
Покосившись на него, я увидел улыбку и скрипнул злобно зубами.
— На что именно ты поспорил, что притащишь меня на матч?
— На свидание, — кривовато усмехнулся он, а почувствовал, как в моей душе поднимается волна ярости и разочарования. Я что? Ревную Рона Уизли? Быть такого не может!
— С кем поспорил?
— С собой. Пойдёшь?
— Р-р-рон! — рыкнул я на него, а он вместо того, чтобы хоть как-то оправдаться за собственную неудачную шутку, затащил меня в нишу за огромной картиной с каким-то мужиком что-то возмущённо вякнувшим, придавил всем весом к стене и поцеловал, не давая вырваться. Я рыпнулся было оттолкнуть его и дать в морду, но тут как назло возле нашей ниши остановилась группка галдящих девчонок, обсуждающих парней и нас с рыжим в том числе, и, представив как хороши мы будем вывалившись из ниши вдвоём, а так же какие после этого пойдут слухи, я остался. Шепнув ему «убью», я подался вперёд, укусил за нижнюю губу и открыл рот, сталкиваясь языками. Целовались мы долго, минут пять-шесть, не меняя позы и почти не шевелясь, а когда малолетки наконец свалили, визжа, что опаздывают на урок прорицаний, я кажется, сломал ему нос и позорно сбежал. В ванную старост. От одних поцелуев у меня ещё никогда так не стояло.
Позор, но дроча я представлял губы рыжего на своём члене. Тогда впервые.
***
Пришло время добавлять мандрагору.
— Привет, Драко, — в лабораторию без стука ввалился заместитель начальника Аврората по отделу быстрого реагирования, Гарри Поттер собственной героической персоной. Смурной, помятый и не выспавшийся.
— Что случилось? — спросил я, ведя мысленный счет помешиваний — четыре по часовой, семь против.
— Ребята пропали. Отправил сегодня вторую группу, волнуюсь теперь.
— У тебя все специалисты своего дела — справятся как-нибудь, — пожал плечами я, поглядывая на него, усевшегося на табурет и устало потирающего лицо, и тихо радуясь, что на мне такой ответственности за чужие жизни не лежит. Я уж лучше в тени постою.
— Все спецы, а Рон балбес, не в обиду ему будь сказано. Я тебе рассказывал, как он на первом курсе выиграл шахматную партию?
Сердце ёкнуло, а я отрицательно покачал головой.
***
— …Сижу я, значит, такой красивый на коне и понимаю, что выхода нет: или я жертвую конём или проигрываю. Страшно было до усрачки, но самое главное, что я тогда не верил, что меня всерьёз могут убить. Я играл и точка.
— Дурак, — хмыкнул я, отрываясь от полировки кубка.
Отработку, честно говоря, получили по моей вине. Я — я! — нагрубил преподавателю, когда этот козёл по защите от тёмных сил стал цепляться ко мне. Уизли с Поттером конечно же тоже не удержались и вступили в диспут, но отработку у Филча назначили отчего-то нам двоим, исключив национального героя из списка провинившихся.
— Возможно, — удивительно мирно пожал печами он. — Но кто в одиннадцать лет воспринимает вероятность умереть всерьёз?
***
Похоже, с того времени почти ничего не изменилось, и он до сих пор в охотку играет в шахматы со Смертью.
— Зачем ты тогда его послал, если знаешь, что он не справится? — спросил я по капле добавляя желчь русалки. Не буду я волноваться за рыжего. Не буду!
— Я такого не говорил, Драко, — возразил мой собеседник. — Просто с некоторых пор он словно снова на том проклятом коне.
— С некоторых пор?
— С тех самых, как от него ушла Герми, забрав дочь.
***
Северный путь-дорога —
Я ухожу в мечту.
Ты не смотри так строго…
— Ласка, будь добр, заткнись, — зашипел я на своего попечителя, с какой-то радости решившего поупражняться в пении. Вот только ему в младенчестве медведь станцевал на обоих ушах джигу, а потому фальшивил он фантастически. В нашу сторону обернулись многие, награждая его злобными взглядами. Рон оторвался от расчётов по астрономии, широко улыбнулся мне, превратил лист пергамента в белую розу и протянул ее.
— Не дуйся Хорёк. С днём святого Валентина тебя.
Я покосился на однокашников — уроки мы после великой Победы Поттера делали не в гостиных своих факультетов, как раньше, а в ранее пустующих классах, разбившись на пары-тройки. Впрочем, слизеринцы сидели исключительно рядом со своими «надзирателями», как мы между собой называли учеников других факультетов, приставленных к нам директрисой Макгонагалл во избежание заговоров и травли. Удивительное дело, но против последнего эта мера работала хорошо, чего я совсем не ожидал. Многие пары попечитель-подопечный, несмотря на унизительную для слизеринцев реальность, даже сдружились.
— Трансфигурация, Уизли?
— Ниже твоего достоинства, Малфой? Извиняюсь за оскорбление твоего чувства прекрасного. Помочь? А потом ты поможешь мне с зельями.
— То есть написать эссе по зельям за тебя? — хмыкнул я, получая яростный, ревнивый взгляд от Гермионы, сидящей рядом с Панси.
— А это возможно? — преданно уставился он на меня. Вообразив его в образе лохматой рыжей собаки, виляющей хвостом, я усмехнулся.
— Не думаю. Грейнджер меня потом встретит в темном коридоре и лоботомию всего мозга сделает, а я ещё жить хочу.
— О, да, Герми она такая. Она может, — печально вздохнул Рон.
***
— И при чём здесь я? Поплакаться на судьбу ты можешь и в другом месте перед более благодарными слушателями.
— Я смотрю, твой тайный поклонник всё ещё не потерял надежд, — хмыкнул Гарри. Я бросил заклинание стазиса на зелье, накрыл котёл крышкой и сел рядом с героем на второй табурет, испытующе глядя в зелёные глаза.
— Поттер, зачем тебе это?
— Так прямо?
— Ты ещё скажи не по-слизерински, — недовольно поморщился я. Он вздохнул.
— Скажи, что между вами было в тот год?
— Спор. Я проспорил Забини, что влюблю в себя своего попечителя. Он проиграл Финнигану то же самое.
— Я не о том. Ну, ты понял…
— «Ну, ты понял» не было, — отрезал я. — Ни в каком виде не было.
— Тогда какого лысого Мордреда Рон ведёт себя, как влюблённый придурок с тех самых пор, как ты вернулся в Англию?!
— Ты меня спрашиваешь?
— Драко.
***
— Драко… Хочу! Хочу-хочу-хочу…
Горячий шёпот, руки жадно шарящие по моему телу, пальцы расстёгивающие брюки, чтобы выпустить стоящий колом член. Я посмотрел вниз, как рвано двигается рыжая голова, застонал… и проснулся.
***
Какого дракла я помню весь тот безумный год до мелочей, даже собственные сны, о которых при свете дня стеснялся вспоминать. Горячие, жаркие невероятно стыдные сны.
— Я Драко. И что дальше? Иди, выспись, Гарри — на тебе лица нет от усталости. Рыжий всё равно поступит так, как захочется его левой пятке, вне зависимости спал ты или бодрствовал, грызя от волнения карандаши.
***
— Пойдём. Уже немного осталось.
— Р-рон, дракл тебя забодай, куда ты меня тащишь?
— На единорожью поляну.
— Что?! — сразу вспомнились сны неприличного содержания с ним в главной роли и я запнулся о корень дерева, чуть не растянувшись на земле. Единороги помимо девственников, идут на контакт только с теми, кто искренне, по-настоящему любит, чего я не мог сказать о себе. Я хочу его, но любовь… Рон не дал мне упасть, удержав на ногах, и потянул дальше, переплетая наши пальцы. Руку вырывать из его руки не хотелось, потому что идти так, словно сопливые малолетки, было удивительно уютно. У него были тёплые, шершавые, мозолистые от древка метлы ладони, и я сделал себе в уме пометку, что Рону стоит подарить квиддичные перчатки, хотя он и не играет.
— Идём.
— Если нас забодают, затопчут или покусают — виноват будешь ты.
— Замётано.
— Ласка?
— У меня сегодня день рождения, Драко.
И тогда, поняв, что свой день рождения он хочет провести вместе со мной, а не со своими многочисленными друзьями, я сдался на милость победителя.
Как-то ни удивительно, но единороги нас не только не вздёрнули на свой рог, чего я трусил, но и даже почти не косились. Нет, в самом начале они конечно, нас сторонились, но как-то удивительно быстро привыкли к людям и взрослые особи перестали обращать на нас внимания, а молодняк начал подбираться поближе, с любопытством принюхиваясь и давая себя погладить. Один, самый наглый даже пил вместе с нами чай, притащенный запасливым Роном, правда, от бутерброда с колбасой отказался. Чудно, но время в такой необычной компании пролетело незаметно, и когда в небе стали зажигаться первые звёзды мы повернули назад к школе.
— Спасибо, — улыбнулся я.
— Взаимно. Без тебя я туда не пошёл бы. Драко…
Я сделал шаг навстречу и поцеловал его в губы. Крышу сорвало нам обоим, и мы отчаянно вцепившись друг в друга, начали целоваться, сталкиваясь носами, зубами, руками.
— Хочу тебя. Хочу в тебя, — выдохнул Рон мне в рот. Эти слова дали странный, противоречивый эффект: с одной стороны они оказали отрезвляющее действие наподобие ледяного душа, заставляя опомниться, а с другой стороны — внутри меня прокатилась огненная лава стыдного предвкушения, отчего я сжался. Даже в своих фантазиях я никогда не заходил так далеко.
— Отпусти.
— Врежешь? — усмехнулся он. Я хмыкнул и согласно кивнул.
— Обязательно.
— Прости, надо было держать себя в руках.
— А ты это умеешь? — не поверил я, отступая. Ласка расхохотался.
— Не уверен, но ради тебя могу попробовать.
А уже потом у меня начался какой-то безумный тактильный голод, отчего постоянно хотелось его касаться, что было для меня в новинку, и не менее безумная иссушающая ревность, когда в мае Рон помирился с Гермионой.
***
В дверь постучали, когда я разливал по флакончикам горячее зелье. Рыкнув «войдите», я продолжил своё дело, с чуть заметной усмешкой думая о том, что становлюсь похож на крёстного, даже не прилагая к этому никаких усилий. Дверь открылась, занося в лабораторию из коридора розовый аромат, но вместо наглого рыжего, вошёл бледный как полотно молоденький парнишка, нервно кусающий губы.
— Я могу увидеть главного зельевара Аврората.
Закрутив колпачок, я поставил флакон на стол и, накрыв котёл крышкой, подошёл к посыльному, не знающему куда себя девать.
— Это я. Давайте ваш веник.
Розы и в самом деле выглядели неважно: помятые, с несколькими сломанными бутонами, собранные как попало, словно ими отбивались от врагов. Веник и есть.
— Но…
Этот мальчик, судя по его непонимающей физиономии, ожидал увидеть главным зельеваром женщину. Так тоже бывает, ребёнок, особенно когда в любви и запретах тонут два дурака, у которых гордости и норова через край. Настолько, что они готовы испортить свою жизнь и жизнь женщин, оказавшихся по несчастливой для всех случайности рядом.
Я выгнул бровь, ожидая его решения. Парнишка смутился и отдал мне букет. Кровь?
— Где этот идиот? Быстр-р-ро!
— В Мунго, сэ-эр! — вытянувшись во фрунт, гаркнул он. Чуть честь не отдал, бедняга. В другое время меня его реакция позабавила бы, но сейчас мне было не до этого.
— Аврор?
— Курсант, сэр.
— Держи, курсант, — сунул я мальчишке в руки эти грёбанные розы и побежал к главному камину, наплевав на остывающее и приходящее в негодность зелье. Только выживи, Ласка, и я сам тебя прибью, чтобы больше не рисковал своей жизнью!
***
Ревность. Жгучая, отравляющая кровь и разъедающая внутренности ревность, с которой я не знал что делать, как справляться и куда от неё бежать. Газеты орали о том, что герои войны решили сыграть свадьбу в один день, гадали, что выберет для торжества Гермиона — мантию или магловское свадебное платье — пестрели колдографиями счастливого Золотого трио и невесты Поттера. Свадьбу назначили на конец августа. Какое счастье, что меня к тому моменту уже не будет в Англии — я согласился на обучение в Италии, где лучший в Европе зельварческий институт. Да и крёстный после своего чудесного спасения живёт там, так что будет кому поплакаться в жилетку в случае чего. Хотя, крёстный и жалость — разные оперы.
Я аппарировал из Косого переулка домой, купив всю необходимую на первое время литературу, когда у ворот Малфой-мэнора на меня неожиданно налетел рыжий вихрь, пребольно ударив спиной о решётку, и впился в губы голодным поцелуем. Рон. Бросив на землю книги, я обхватил его за пояс и поменялся с ним местами у решётки, тяжело наваливаясь и терзая поцелуем желанный рот. Потом у забора снова оказался я, путаясь пальцами в его волосах, цепляясь за плечи, с силой проводя по спине, лапая задницу. Мой! — стучало кровью в ушах. — Мой-мой-мой!
— Драко… Силы! Я люблю тебя, слышишь? Тебя люблю. Тебя.
— Рон…
— Нет, не говори. Пожалуйста, не говори ничего. Мой!
— Я завтра уезжаю из страны. Давай не будем портить наши жизни этим ненужным романом.
***
Я ворвался в кабинет травмпункта святого Мунго, когда рыжий натягивал на перебинтованный торс футболку, и сразу почувствовал себя дураком.
— Драко? — удивился он, вставая.
— Молодой человек, выйдите пожалуйста за дверь. У меня приём, — сурово нахмурила жиденькие бровки молоденькая и, по всей видимости, симпатичная медиведьма.
Проигнорировав её просьбу, я подошёл к Рону и молча двинул ему в челюсть, чувствуя, как меня постепенно отпускают плохие предчувствия, в тугой узел скрутившие мои внутренности. Он, этот гад грифиндорский, расплылся в широкой довольной лыбе, подскочил ко мне, игнорируя возмущённые крики этой идиотки, и крепко обнял, вжимая в себя.
— Драко, Драко, со мной всё почти нормально.
— Всё нормально, бля?! Всё нормально?! Идиот ты рыжий и тупоголовый! Что, скажи мне, я должен был подумать, когда мальчишка посыльный передал мне от тебя цветы в крови?! Ты хоть иногда головой пользуйся, Ласка! Ненавижу!
— Прости меня. Прости, прости, прости, — покаянно зашептал он, покрывая моё лицо поцелуями. Я вцепился в рыжие волосы, оттягивая назад голову, заглянул ярко-голубые, по-детски беззащитные глаза и голодно впился в его губы.
Надо ли говорить, что из госпиталя нас обоих с позором выперли?
***
— Мистер Драко Малфой, — потеребили меня за рукав чьи-то маленькие пальчики. Я обернулся, увидел красивую кареглазую ведьмочку лет семи-восьми, серьёзно глядящую на меня и улыбнулся. Когда она вырастет — станет самой настоящей красавицей. — Вы мистер Драко Малфой:
— Я. Что вы хотели юная леди?
В терминале трангрессии было ужасно скучно, все маги какие-то дёрганные, куда-то спешащие, а потому эта девочка оказалась приятной неожиданностью, хотя я никогда не любил детей. Она широко улыбнулась, продемонстрировав отсутствие одного зуба, и протянула мне белую розу и записку на клочке тетрадного листа.
— Это просил вам передать вон тот рыжий парень. Ой! А его нету, — разочарованно протянула она, оглядываясь назад. — А ещё он мне дал прыгучие конфеты от Ужастиков Уизли.
Я достал из кармана галлеон и дал ей.
— Так много?
«Нет, это совсем немного, но ты пока этого не поймешь», — подумалось мне.
— Спасибо тебе.
— Люси! Сколько раз я тебе говорила не убегать?! Идём скорее, наша очередь подошла, — схватила девочку за руку, чем-то похожая на неё женщина, утягивая в толпу.
«Счастливого пути, Драко. И возвращайся».
Два года спустя.
Я стоял у стеклянной двери и с улыбкой смотрел на то, как во дворе Рон учит Скорпа и Розу летать на метле. Сегодня был тяжелый день, пришлось сварить кучу всяких зелий для Аврората, но я всё же сумел освободиться пораньше.
— Не жалеешь о том, что выбрал его? — тихо спросила подошедшая мама.
— Нет, совсем не жалею и не собираюсь этого делать. Иногда и в самом деле стоит просто поверить своему сердцу. Я люблю его.
— Вижу. Правда до сих пор не понимаю что именно ты нашёл с своём рыжем, но это несущественно. Главное, что ты наконец-то счастлив и в мире с самим собой.
— Спасибо, мама.
— Иди к ним, сын.
Я открыл стеклянную дверь и вышел во двор, к своей неправильной, но такой любимой семье.
***
Гад! Урыть его мало! И зачем я только поддался на уговоры Поттера и пошёл работать в Аврорат, хотя меня много куда звали?! Надо было не слушать грёбанного героя и вообще остаться в Италии, но кто же знал, что даже после стольких лет, неудачный брак, учебу и работу в другой стране, в моём сердце еще осталось что-то к этому идиоту?! Нам обоим уже двадцать пять, и пора взяться за ум, а не играть в юношеские гормоны.
Белая роза. Я у него почему-то ассоциировался с этим рафинированным и прихотливым цветком. Как банально! Впрочем, он никогда не претендовал на оригинальность.
Я смял бутон в каплях росы, источающий аромат, который говорил о том, что данный цветок не был транфигурирован из листа бумаги, как тогда в школе, и выкинул его в мусорную корзину, старательно давя в себе сожаления и мысленно проклиная дарителя. Снова весь день насмарку из-за воспоминаний о прошлом, о котором по чести давно пора было забыть. Три поцелуя, прикосновения рук, разговоры… Это я не могу вычеркнуть из своей жизни? Смешно сказать! Мы оба взрослые, разведённые парни и вдруг сопливая цветочная романтика.
Подготовив рабочую поверхность, я почитал заявки авроров на заканчивающиеся зелья и решил сегодня приготовить «ключ от всех дверей». Поставил средний котёл, налил воды и начал подготовку ингредиентов, вспоминая.
***
— Ласка, дракл тебя забодай, как можно испортить элементарное противорвотное зелье испортить на последней — последней! — стадии приготовления? Оно же в этой стадии стабильно. Бьюсь об заклад, что такое повторить даже вашему пироману Лонгботтому не удастся. Ты побил все рекорды, — возмущался я над «успехами» своего попечителя в зельеварении, пытаясь скрыть улыбку. Уж больно забавно он выглядел, когда мерзостное зелье в его котле окрасилось в нежно-зелёный цвет, мяукнуло и взорвалось, распространяя вокруг аромат свежесрезанных роз. Удивительно невезение!
— Забей, пересдам потом. Пойдёшь сегодня со мной на матч?
— Не думаю. Многие не поймут, если я приду болеть за Грифиндор. Да что там, я сам себя не пойму.
— А ты болей за Ровенкло и всё будет отлично.
Покосившись на него, я увидел улыбку и скрипнул злобно зубами.
— На что именно ты поспорил, что притащишь меня на матч?
— На свидание, — кривовато усмехнулся он, а почувствовал, как в моей душе поднимается волна ярости и разочарования. Я что? Ревную Рона Уизли? Быть такого не может!
— С кем поспорил?
— С собой. Пойдёшь?
— Р-р-рон! — рыкнул я на него, а он вместо того, чтобы хоть как-то оправдаться за собственную неудачную шутку, затащил меня в нишу за огромной картиной с каким-то мужиком что-то возмущённо вякнувшим, придавил всем весом к стене и поцеловал, не давая вырваться. Я рыпнулся было оттолкнуть его и дать в морду, но тут как назло возле нашей ниши остановилась группка галдящих девчонок, обсуждающих парней и нас с рыжим в том числе, и, представив как хороши мы будем вывалившись из ниши вдвоём, а так же какие после этого пойдут слухи, я остался. Шепнув ему «убью», я подался вперёд, укусил за нижнюю губу и открыл рот, сталкиваясь языками. Целовались мы долго, минут пять-шесть, не меняя позы и почти не шевелясь, а когда малолетки наконец свалили, визжа, что опаздывают на урок прорицаний, я кажется, сломал ему нос и позорно сбежал. В ванную старост. От одних поцелуев у меня ещё никогда так не стояло.
Позор, но дроча я представлял губы рыжего на своём члене. Тогда впервые.
***
Пришло время добавлять мандрагору.
— Привет, Драко, — в лабораторию без стука ввалился заместитель начальника Аврората по отделу быстрого реагирования, Гарри Поттер собственной героической персоной. Смурной, помятый и не выспавшийся.
— Что случилось? — спросил я, ведя мысленный счет помешиваний — четыре по часовой, семь против.
— Ребята пропали. Отправил сегодня вторую группу, волнуюсь теперь.
— У тебя все специалисты своего дела — справятся как-нибудь, — пожал плечами я, поглядывая на него, усевшегося на табурет и устало потирающего лицо, и тихо радуясь, что на мне такой ответственности за чужие жизни не лежит. Я уж лучше в тени постою.
— Все спецы, а Рон балбес, не в обиду ему будь сказано. Я тебе рассказывал, как он на первом курсе выиграл шахматную партию?
Сердце ёкнуло, а я отрицательно покачал головой.
***
— …Сижу я, значит, такой красивый на коне и понимаю, что выхода нет: или я жертвую конём или проигрываю. Страшно было до усрачки, но самое главное, что я тогда не верил, что меня всерьёз могут убить. Я играл и точка.
— Дурак, — хмыкнул я, отрываясь от полировки кубка.
Отработку, честно говоря, получили по моей вине. Я — я! — нагрубил преподавателю, когда этот козёл по защите от тёмных сил стал цепляться ко мне. Уизли с Поттером конечно же тоже не удержались и вступили в диспут, но отработку у Филча назначили отчего-то нам двоим, исключив национального героя из списка провинившихся.
— Возможно, — удивительно мирно пожал печами он. — Но кто в одиннадцать лет воспринимает вероятность умереть всерьёз?
***
Похоже, с того времени почти ничего не изменилось, и он до сих пор в охотку играет в шахматы со Смертью.
— Зачем ты тогда его послал, если знаешь, что он не справится? — спросил я по капле добавляя желчь русалки. Не буду я волноваться за рыжего. Не буду!
— Я такого не говорил, Драко, — возразил мой собеседник. — Просто с некоторых пор он словно снова на том проклятом коне.
— С некоторых пор?
— С тех самых, как от него ушла Герми, забрав дочь.
***
Северный путь-дорога —
Я ухожу в мечту.
Ты не смотри так строго…
— Ласка, будь добр, заткнись, — зашипел я на своего попечителя, с какой-то радости решившего поупражняться в пении. Вот только ему в младенчестве медведь станцевал на обоих ушах джигу, а потому фальшивил он фантастически. В нашу сторону обернулись многие, награждая его злобными взглядами. Рон оторвался от расчётов по астрономии, широко улыбнулся мне, превратил лист пергамента в белую розу и протянул ее.
— Не дуйся Хорёк. С днём святого Валентина тебя.
Я покосился на однокашников — уроки мы после великой Победы Поттера делали не в гостиных своих факультетов, как раньше, а в ранее пустующих классах, разбившись на пары-тройки. Впрочем, слизеринцы сидели исключительно рядом со своими «надзирателями», как мы между собой называли учеников других факультетов, приставленных к нам директрисой Макгонагалл во избежание заговоров и травли. Удивительное дело, но против последнего эта мера работала хорошо, чего я совсем не ожидал. Многие пары попечитель-подопечный, несмотря на унизительную для слизеринцев реальность, даже сдружились.
— Трансфигурация, Уизли?
— Ниже твоего достоинства, Малфой? Извиняюсь за оскорбление твоего чувства прекрасного. Помочь? А потом ты поможешь мне с зельями.
— То есть написать эссе по зельям за тебя? — хмыкнул я, получая яростный, ревнивый взгляд от Гермионы, сидящей рядом с Панси.
— А это возможно? — преданно уставился он на меня. Вообразив его в образе лохматой рыжей собаки, виляющей хвостом, я усмехнулся.
— Не думаю. Грейнджер меня потом встретит в темном коридоре и лоботомию всего мозга сделает, а я ещё жить хочу.
— О, да, Герми она такая. Она может, — печально вздохнул Рон.
***
— И при чём здесь я? Поплакаться на судьбу ты можешь и в другом месте перед более благодарными слушателями.
— Я смотрю, твой тайный поклонник всё ещё не потерял надежд, — хмыкнул Гарри. Я бросил заклинание стазиса на зелье, накрыл котёл крышкой и сел рядом с героем на второй табурет, испытующе глядя в зелёные глаза.
— Поттер, зачем тебе это?
— Так прямо?
— Ты ещё скажи не по-слизерински, — недовольно поморщился я. Он вздохнул.
— Скажи, что между вами было в тот год?
— Спор. Я проспорил Забини, что влюблю в себя своего попечителя. Он проиграл Финнигану то же самое.
— Я не о том. Ну, ты понял…
— «Ну, ты понял» не было, — отрезал я. — Ни в каком виде не было.
— Тогда какого лысого Мордреда Рон ведёт себя, как влюблённый придурок с тех самых пор, как ты вернулся в Англию?!
— Ты меня спрашиваешь?
— Драко.
***
— Драко… Хочу! Хочу-хочу-хочу…
Горячий шёпот, руки жадно шарящие по моему телу, пальцы расстёгивающие брюки, чтобы выпустить стоящий колом член. Я посмотрел вниз, как рвано двигается рыжая голова, застонал… и проснулся.
***
Какого дракла я помню весь тот безумный год до мелочей, даже собственные сны, о которых при свете дня стеснялся вспоминать. Горячие, жаркие невероятно стыдные сны.
— Я Драко. И что дальше? Иди, выспись, Гарри — на тебе лица нет от усталости. Рыжий всё равно поступит так, как захочется его левой пятке, вне зависимости спал ты или бодрствовал, грызя от волнения карандаши.
***
— Пойдём. Уже немного осталось.
— Р-рон, дракл тебя забодай, куда ты меня тащишь?
— На единорожью поляну.
— Что?! — сразу вспомнились сны неприличного содержания с ним в главной роли и я запнулся о корень дерева, чуть не растянувшись на земле. Единороги помимо девственников, идут на контакт только с теми, кто искренне, по-настоящему любит, чего я не мог сказать о себе. Я хочу его, но любовь… Рон не дал мне упасть, удержав на ногах, и потянул дальше, переплетая наши пальцы. Руку вырывать из его руки не хотелось, потому что идти так, словно сопливые малолетки, было удивительно уютно. У него были тёплые, шершавые, мозолистые от древка метлы ладони, и я сделал себе в уме пометку, что Рону стоит подарить квиддичные перчатки, хотя он и не играет.
— Идём.
— Если нас забодают, затопчут или покусают — виноват будешь ты.
— Замётано.
— Ласка?
— У меня сегодня день рождения, Драко.
И тогда, поняв, что свой день рождения он хочет провести вместе со мной, а не со своими многочисленными друзьями, я сдался на милость победителя.
Как-то ни удивительно, но единороги нас не только не вздёрнули на свой рог, чего я трусил, но и даже почти не косились. Нет, в самом начале они конечно, нас сторонились, но как-то удивительно быстро привыкли к людям и взрослые особи перестали обращать на нас внимания, а молодняк начал подбираться поближе, с любопытством принюхиваясь и давая себя погладить. Один, самый наглый даже пил вместе с нами чай, притащенный запасливым Роном, правда, от бутерброда с колбасой отказался. Чудно, но время в такой необычной компании пролетело незаметно, и когда в небе стали зажигаться первые звёзды мы повернули назад к школе.
— Спасибо, — улыбнулся я.
— Взаимно. Без тебя я туда не пошёл бы. Драко…
Я сделал шаг навстречу и поцеловал его в губы. Крышу сорвало нам обоим, и мы отчаянно вцепившись друг в друга, начали целоваться, сталкиваясь носами, зубами, руками.
— Хочу тебя. Хочу в тебя, — выдохнул Рон мне в рот. Эти слова дали странный, противоречивый эффект: с одной стороны они оказали отрезвляющее действие наподобие ледяного душа, заставляя опомниться, а с другой стороны — внутри меня прокатилась огненная лава стыдного предвкушения, отчего я сжался. Даже в своих фантазиях я никогда не заходил так далеко.
— Отпусти.
— Врежешь? — усмехнулся он. Я хмыкнул и согласно кивнул.
— Обязательно.
— Прости, надо было держать себя в руках.
— А ты это умеешь? — не поверил я, отступая. Ласка расхохотался.
— Не уверен, но ради тебя могу попробовать.
А уже потом у меня начался какой-то безумный тактильный голод, отчего постоянно хотелось его касаться, что было для меня в новинку, и не менее безумная иссушающая ревность, когда в мае Рон помирился с Гермионой.
***
В дверь постучали, когда я разливал по флакончикам горячее зелье. Рыкнув «войдите», я продолжил своё дело, с чуть заметной усмешкой думая о том, что становлюсь похож на крёстного, даже не прилагая к этому никаких усилий. Дверь открылась, занося в лабораторию из коридора розовый аромат, но вместо наглого рыжего, вошёл бледный как полотно молоденький парнишка, нервно кусающий губы.
— Я могу увидеть главного зельевара Аврората.
Закрутив колпачок, я поставил флакон на стол и, накрыв котёл крышкой, подошёл к посыльному, не знающему куда себя девать.
— Это я. Давайте ваш веник.
Розы и в самом деле выглядели неважно: помятые, с несколькими сломанными бутонами, собранные как попало, словно ими отбивались от врагов. Веник и есть.
— Но…
Этот мальчик, судя по его непонимающей физиономии, ожидал увидеть главным зельеваром женщину. Так тоже бывает, ребёнок, особенно когда в любви и запретах тонут два дурака, у которых гордости и норова через край. Настолько, что они готовы испортить свою жизнь и жизнь женщин, оказавшихся по несчастливой для всех случайности рядом.
Я выгнул бровь, ожидая его решения. Парнишка смутился и отдал мне букет. Кровь?
— Где этот идиот? Быстр-р-ро!
— В Мунго, сэ-эр! — вытянувшись во фрунт, гаркнул он. Чуть честь не отдал, бедняга. В другое время меня его реакция позабавила бы, но сейчас мне было не до этого.
— Аврор?
— Курсант, сэр.
— Держи, курсант, — сунул я мальчишке в руки эти грёбанные розы и побежал к главному камину, наплевав на остывающее и приходящее в негодность зелье. Только выживи, Ласка, и я сам тебя прибью, чтобы больше не рисковал своей жизнью!
***
Ревность. Жгучая, отравляющая кровь и разъедающая внутренности ревность, с которой я не знал что делать, как справляться и куда от неё бежать. Газеты орали о том, что герои войны решили сыграть свадьбу в один день, гадали, что выберет для торжества Гермиона — мантию или магловское свадебное платье — пестрели колдографиями счастливого Золотого трио и невесты Поттера. Свадьбу назначили на конец августа. Какое счастье, что меня к тому моменту уже не будет в Англии — я согласился на обучение в Италии, где лучший в Европе зельварческий институт. Да и крёстный после своего чудесного спасения живёт там, так что будет кому поплакаться в жилетку в случае чего. Хотя, крёстный и жалость — разные оперы.
Я аппарировал из Косого переулка домой, купив всю необходимую на первое время литературу, когда у ворот Малфой-мэнора на меня неожиданно налетел рыжий вихрь, пребольно ударив спиной о решётку, и впился в губы голодным поцелуем. Рон. Бросив на землю книги, я обхватил его за пояс и поменялся с ним местами у решётки, тяжело наваливаясь и терзая поцелуем желанный рот. Потом у забора снова оказался я, путаясь пальцами в его волосах, цепляясь за плечи, с силой проводя по спине, лапая задницу. Мой! — стучало кровью в ушах. — Мой-мой-мой!
— Драко… Силы! Я люблю тебя, слышишь? Тебя люблю. Тебя.
— Рон…
— Нет, не говори. Пожалуйста, не говори ничего. Мой!
— Я завтра уезжаю из страны. Давай не будем портить наши жизни этим ненужным романом.
***
Я ворвался в кабинет травмпункта святого Мунго, когда рыжий натягивал на перебинтованный торс футболку, и сразу почувствовал себя дураком.
— Драко? — удивился он, вставая.
— Молодой человек, выйдите пожалуйста за дверь. У меня приём, — сурово нахмурила жиденькие бровки молоденькая и, по всей видимости, симпатичная медиведьма.
Проигнорировав её просьбу, я подошёл к Рону и молча двинул ему в челюсть, чувствуя, как меня постепенно отпускают плохие предчувствия, в тугой узел скрутившие мои внутренности. Он, этот гад грифиндорский, расплылся в широкой довольной лыбе, подскочил ко мне, игнорируя возмущённые крики этой идиотки, и крепко обнял, вжимая в себя.
— Драко, Драко, со мной всё почти нормально.
— Всё нормально, бля?! Всё нормально?! Идиот ты рыжий и тупоголовый! Что, скажи мне, я должен был подумать, когда мальчишка посыльный передал мне от тебя цветы в крови?! Ты хоть иногда головой пользуйся, Ласка! Ненавижу!
— Прости меня. Прости, прости, прости, — покаянно зашептал он, покрывая моё лицо поцелуями. Я вцепился в рыжие волосы, оттягивая назад голову, заглянул ярко-голубые, по-детски беззащитные глаза и голодно впился в его губы.
Надо ли говорить, что из госпиталя нас обоих с позором выперли?
***
— Мистер Драко Малфой, — потеребили меня за рукав чьи-то маленькие пальчики. Я обернулся, увидел красивую кареглазую ведьмочку лет семи-восьми, серьёзно глядящую на меня и улыбнулся. Когда она вырастет — станет самой настоящей красавицей. — Вы мистер Драко Малфой:
— Я. Что вы хотели юная леди?
В терминале трангрессии было ужасно скучно, все маги какие-то дёрганные, куда-то спешащие, а потому эта девочка оказалась приятной неожиданностью, хотя я никогда не любил детей. Она широко улыбнулась, продемонстрировав отсутствие одного зуба, и протянула мне белую розу и записку на клочке тетрадного листа.
— Это просил вам передать вон тот рыжий парень. Ой! А его нету, — разочарованно протянула она, оглядываясь назад. — А ещё он мне дал прыгучие конфеты от Ужастиков Уизли.
Я достал из кармана галлеон и дал ей.
— Так много?
«Нет, это совсем немного, но ты пока этого не поймешь», — подумалось мне.
— Спасибо тебе.
— Люси! Сколько раз я тебе говорила не убегать?! Идём скорее, наша очередь подошла, — схватила девочку за руку, чем-то похожая на неё женщина, утягивая в толпу.
«Счастливого пути, Драко. И возвращайся».
Два года спустя.
Я стоял у стеклянной двери и с улыбкой смотрел на то, как во дворе Рон учит Скорпа и Розу летать на метле. Сегодня был тяжелый день, пришлось сварить кучу всяких зелий для Аврората, но я всё же сумел освободиться пораньше.
— Не жалеешь о том, что выбрал его? — тихо спросила подошедшая мама.
— Нет, совсем не жалею и не собираюсь этого делать. Иногда и в самом деле стоит просто поверить своему сердцу. Я люблю его.
— Вижу. Правда до сих пор не понимаю что именно ты нашёл с своём рыжем, но это несущественно. Главное, что ты наконец-то счастлив и в мире с самим собой.
— Спасибо, мама.
— Иди к ним, сын.
Я открыл стеклянную дверь и вышел во двор, к своей неправильной, но такой любимой семье.