Внимание!
понедельник, 07 октября 2019
| inani | |
| Драбблы G - PG-13 | Отцветет сирень белая... (слэш, Чарли Уизли/ОМП) |
| Посреди дождливого ноября (гет, Рон Уизли/Гермиона Грейнджер, Виктор Крам/Гермиона Грейнджер) | |
| Обманы и правда Петунии Эванс (Джен, Петуния Дурсль) | |
| Мини G - PG-13 | Наша будущая новая жизнь (гет, слэш, Фред Уизли/Нарцисса Малфой) |
| Миди G - PG-13 | Хижина в лесу (слэш, Гарри Поттер/Рон Уизли) |
| Драбблы R -NC-17 | Выбор Луны (гет, Грегори Гойл/Луна Лавгуд) |
| Спецквест | Холод другого мира (джен, Лаванда Браун) |
пятница, 26 мая 2017
читать дальше***
Мы запутались. Запутались впятером так, что распутать этот Мордредов гордиев узел способна только смерть одного из нас.
Шаг, ещё шаг.
Я трус, знаешь ли, самый настоящий трус. Я никогда не мог признаться, что ты мне нравишься, даже не смотря на дарованные небесами нам попытки всё изменить. Ненавидеть да, легко, а любить нет, Драко, любить тебя больно. Это как обнимать кактус, оставляя куски плоти на колючках. Хотя мы оба чистокровные, до тебя мне как до солнца на метле: пока долетишь — успеешь десять раз подохнуть. Если долетишь.
Шаг. Оглянуться, развернуться и посмотреть на причудливую скульптурную композицию. Гарри валяется на скале, оглушенный ступефаем; Джинни сидит рядом с ним, наверняка не думая о том, что он ей такого не простит точно — не заговора, в результате которого погибнет его друг и её брат; Драко прижимает к себе бьющуюся в истерике ничего не понимающую Миону.
Хотя, если говорить предельно честно и откровенно, в данной ситуации виноваты все и каждый. Нельзя до бесконечности перетягивать одеяло на себя — однажды, в самый неподходящий момент, оно порвётся. Смешно, больно и неправильно до звона в ушах. Ты любишь Гарри, Гарри любит Гермиону, Джинни обожает своего героя, Гермиона сохнет по моей сестрёнке, а я мечтаю о тебе. Такая вот невозможная и горькая пентаграмма чувств у нас получилась. Правда, мне не дано понять каким образом тебе на этот раз удалось подговорить Джинни попробовать похитить хроноворот и отправиться исправлять прошлое. Исправлять то, что не нуждается в исправлении.
— Уизли, остановись, не будь идиотом.
Ты так ничего не понял, Малфой? Какая жалость! А ведь я уже дважды пошёл к тебе навстречу и активировал хроноворот, но ты оба раза всё забывал. Забывал всю прошлую жизнь, которую так хотел изменить, забывал ошибки и поступки, путал причины со следствиями, однажды чуть не доведя до катастрофы. А потому хватит. Хватит этих бесполезных попыток, которые всё равно не сложат паззл в красивую полную картинку, видную лишь одному тебе. Её всё равно не будет, не сложится.
Шаг. Теперь уже назад, потому что я хочу видеть вас. Хочу знать, что эта моя последняя, полная эгоизма глупость будет не зря. Хочу знать, что вы все когда-нибудь смиритесь и будете счастливы.
— Рон! Прекрати! — рвётся ко мне Миона, но ты её легко удерживаешь. Правильно, мы теперь давно уже не в школе и удержать хрупкую невысокую женщину ты точно сумеешь. Вы теперь разные силовые категории.
— Ласка, ты совсем ёбнулся? — холодно спрашиваешь ты, когда я замираю на краю. Мат в твоих устах звучит настолько непривычно, что я улыбаюсь вопреки всей этой ненормальной ситуации. — Отдай хроноворот и живи себе спокойно дальше. Неужели оно того стоит? Хочешь, я поклянусь тебе, что не буду исправлять прошлое капитально, воскрешать Волдеморта и совершать прочую глупость? Хочешь? Мне надо исправить всего один поступок. Один поступок, не имеющий для мира большого значения, но бесконечно важный для меня.
Больно. Я смеюсь над твоими словами, над твоими уговорами отдать то, что отдать уже невозможно. Что-то в прошлый раз пошло не так и мы теперь оба — две половинки одного хроноворота. Я и ты, а не это бесполезное магическое приспособление, не способное больше повернуть время вспять. По сути, вполне можно было отдать тебе неработающий хроноворот и не продолжать ломать эту трагикомедию, но я отчего-то не мог остановиться. Я устал. Устал любить в никуда, и так уж вышло, что я оказался в нашей любовной магической фигуре самым слабым звеном.
— Отмени ступефай, Хорёк. Гарри тоже имеет право выбора.
Мы с тобой снова на разных сторонах и снова не понимаем один другого. Силы, а разве когда-то было иначе? Наверное, никогда. И никогда не будет. Не в этой жизни точно.
— Тебе не кажется, Ласка, что ты не в том положении, чтобы требовать?
— Мы оба не том положении, Хорь, мы оба. Неужели ты так и не понял, что хроноворот ты больше не получишь? Хватит, Малфой, угомонись.
Ты удивлённо хлопаешь глазами.
— Больше? Что ты хочешь этим сказать?
— Мы уже дважды поворачивали время. Ничего не изменилось, можешь мне поверить. Совершенно ничего. Гарри не будет твоим, Драко, просто потому, что любит Гермиону. Это не то, что можно изменить дружбой, это не то, что НУЖНО менять. Смирись.
— Мы? Уизли, прекрати врать — я с тобой, таким придурком, в жизни не связался бы. Отойди от края обрыва и отдай мне хроноворот.
Поторгуемся? Снова. Это настолько знакомо, что мне кажется, будто я схожу с ума. Хотя, ты всегда говорил, что мне не с чего сходить, будучи изначально невысокого мнения о моих умственных способностях.
— Отпусти Миону, Джин и Гарри.
— Или что? Что ты можешь сделать? Самоубиться? — насмешливо фыркаешь ты, с вызовом глядя мне в глаза, не веря, что я и в самом деле на это способен. А я способен. Я теперь на многое способен, что уж говорить о глупостях? Осмысленную, кажущуюся со стороны спонтанной, глупость всегда совершить проще, чем осмысленный умный поступок, особенно в том расхлябанном душевном состоянии, в котором я нахожусь сейчас. Странно, но я всё ещё надеялся, что «мы» возможны. Не идиот ли?
— Не будешь плакать, а Хорёк?
— По тебе что ли? А хотелось бы?
Очень. Вот только я не верю, да что там — никогда не верил, что между нами что-то могло быть. Ты меня ещё в школе задолбал своими шпильками и подъебками, стараясь бить как можно больнее, чтобы обратить на себя внимание Гарри. Потом мы лет пять, пока ты учился на зельевара, не виделись, и за это время я почти успел поверить в то, что меня отпустило больное влечение к тебе, из-за которого хотелось тебя избить до потери пульса. Чтобы тебе тоже было больно и плохо, как было плохо и больно мне, когда ты начинал словесное избиение. Я никогда не отличался особым терпением и выдержкой.
— Катись ты в бездну!
— Я? А может ты? В конце концов, это не я стою на краю пропасти.
Шагнуть? Всего один-единственный шаг и история окончится. Зачем ты вернулся тогда, Хорёк? Зачем снова отравил мою жизнь? Знаешь, а ведь Гарри в той второй вероятности пытался свести нас с тобой вместе — я был достаточно глуп и не удержал свою мечту о тебе в тайне. Гермиона тогда шипела на него рассерженной кошкой и говорила, что это изначально глупая затея. Она была, как всегда права и у него, у нас, ничего не вышло. И когда всё, абсолютно всё пошло наперекосяк мы с тобой воспользовались хроноворотом во второй раз. Третьего раза не будет.
— Рон! Не смей! Слышишь? Не смей совершать эту глупость! Я запрещаю тебе! Запрещаю! — кричит моя подруга, в одной из прошлых реальностей почти жена, чуть было, не вырываясь из твоих рук, понимая, что я и в самом деле не шучу. Ты жестко хватаешь её за волосы и швыряешь на колени, прижимая палочку к виску.
— Аккуратнее, Хорёк, не падай так низко — не становись полнейшей мразью. Ей больно.
— Мне плевать. Хроноворот, Ласка, — болезненно морщишься ты, пытаясь казаться более решительным, чем ты есть на самом деле. Хотя, до избиения женщин и империо ты до этого дня не опускался. Всё настолько плохо, Драко? Настолько больно, что ты больше не можешь жить в этом мире? Что ты готов стать подонком, убить в себе что-то человеческое, лишь бы снова попытаться изменить прошлое?
— Я твой хроноворот. Мы вместе. Но его ты в любом случае уже не получишь. Я тоже устал, как и ты. Только я почему-то помню эти грёбанные попытки всё изменить, а ты нет. Хочешь, полетаем вместе?
— Предлагаешь разделить с тобой смерть? — прищуриваешь свои серые, как родные английские туманы, глаза ты и усмехаешься. — Скажи, почему я должен тебе верить?
— Потому что ты веришь. Веришь ведь? Из пентаграммы не вырваться, Драко, ты это и сам знаешь, пусть даже она и не замкнутая. Примешь моё приглашение?
Ты оглушаешь Миону и Джинни качественным ступефаем, снимаешь с моей сестрёнки империо и подходишь ко мне. Походишь очень осторожно, внимательно глядя мне в глаза, словно надеясь увидеть в них ложь. Во мне нет лжи от слова совсем — я открыт и честен. Сейчас не время для лжи — правдой иногда можно добиться большего.
— Ты признаёшься мне в любви, Ласка? Разве так признаются тем, кого любят? Или ты по-другому просто не умеешь?
Я на грани нежности, любви и ненависти легонько касаюсь кончиками пальцев твоей щеки, наклоняю голову к правому плечу, гляжу в твои глаза и улыбаюсь. Сейчас мне удивительно легко и совсем не страшно. И самое главное, почти не больно. Почти.
— Не умею. Отмени заклинания.
— Со смертью волшебника заклинания перестают существовать. Забыл?
— Забыл, — легко соглашаюсь я. — Я вообще мало что из школьной программы помню. Как и ты.
— Не усугубляй. Не передумал?
Я смеюсь, обхватываю тебя за пояс, замечая смятение и страх в твоих глазах, отталкиваюсь от края обрыва и мы летим. Летим вместе, в обнимку, прижавшись друг к другу настолько плотно, насколько это вообще возможно в полёте в бездну. Смерть? На краткий и бесконечный миг полёта в пропасть я благодарен тебе за это решение, за то, что ты разделишь со мной смерть на двоих, а потом я принимаю на себя первый удар, и всё поглощает огромная, невыносимая боль. Боль, выворачивающая наизнанку время, выворачивающая наизнанку нас.
***
Я сижу в купе Хогвартс-экспресса и ем шоколад, попутно рассказывая что-то Гарри, зная, что сейчас откроется дверь, и в купе войдёшь ты со своей дракловой свитой. И всё начнётся по новой. Вырваться из заколдованного круга не получилось и отчаянно хочется побиться головой обо что-нибудь тяжёлое. Как же я устал от этой бесконечности!
Ты входишь, но только на этот раз в твоих серых глазах я вижу вызов и улыбаюсь, чувствуя огромное облегчение: на этот раз всё помню не я один. Поиграем?
— Ну и кто кого обманул на этот раз, Ласка? — скалишь белые зубы ты. Я криво ухмыляюсь в ответ, принимая вызов.
— Ты. Я. Мы оба. Не обманывай себя, Хорёк. Присоединишься?
Ты смотришь на удивленного Гарри и согласно киваешь, наверняка думая, что это твой шанс и ради этого призрачного шанса ты готов даже терпеть меня рядом с ним. Вот только я уже не верю в шансы, я прошёл через это и знаю, что основу не поломать, как не пытайся и Гарри снова полюбит Гермиону, даже если они будут на разных факультетах. Гермиону, а не тебя, как бы ты не бился, не пытался изменить его под себя.
Я чувствую, что на сей раз шляпа всем, кто находится в этом купе, выкрикнет «Слизерин!», и мне уже не страшно. Я нужен герою и не оставлю его вам на съедение. Ты ведь не надеешься на это, правда? Помня нашу прошлую жизнь, мы меняемся и остаемся неизменными, а значит, я готов попробовать ещё раз побиться в закрытые двери твоего сердца, самый последний раз, наплевав на усталость повтора и собственные сомнения. Вызов принят.
Заметив в твоих глазах странное облегчение, я отворачиваюсь к окну и пытаюсь подавить или хотя бы скрыть улыбку. Я конечно, идиот, но, кажется, вопреки всему я начинаю верить, что на этот всё будет по-другому. Обязано быть.
***
— Уизли Рональд.
— Слизерин! — верещит шляпа, которой я обещаю все кары мира, если она не прислушается к моему пожеланию и отправит меня на другой факультет. Разумеется, мне будет сложно, моя семья не поймёт выбора распределяющей шляпы, но сейчас видя улыбку облегчения в зелёных и как-то ни странно, серых глазах мне тоже хочется улыбнуться. Ты ведь не думал, что я отдам тебе героя и моего лучшего друга, правда? Ты ведь не думал, что от меня так легко отделаться? Поиграем, Хорёк?
Мы запутались. Запутались впятером так, что распутать этот Мордредов гордиев узел способна только смерть одного из нас.
Шаг, ещё шаг.
Я трус, знаешь ли, самый настоящий трус. Я никогда не мог признаться, что ты мне нравишься, даже не смотря на дарованные небесами нам попытки всё изменить. Ненавидеть да, легко, а любить нет, Драко, любить тебя больно. Это как обнимать кактус, оставляя куски плоти на колючках. Хотя мы оба чистокровные, до тебя мне как до солнца на метле: пока долетишь — успеешь десять раз подохнуть. Если долетишь.
Шаг. Оглянуться, развернуться и посмотреть на причудливую скульптурную композицию. Гарри валяется на скале, оглушенный ступефаем; Джинни сидит рядом с ним, наверняка не думая о том, что он ей такого не простит точно — не заговора, в результате которого погибнет его друг и её брат; Драко прижимает к себе бьющуюся в истерике ничего не понимающую Миону.
Хотя, если говорить предельно честно и откровенно, в данной ситуации виноваты все и каждый. Нельзя до бесконечности перетягивать одеяло на себя — однажды, в самый неподходящий момент, оно порвётся. Смешно, больно и неправильно до звона в ушах. Ты любишь Гарри, Гарри любит Гермиону, Джинни обожает своего героя, Гермиона сохнет по моей сестрёнке, а я мечтаю о тебе. Такая вот невозможная и горькая пентаграмма чувств у нас получилась. Правда, мне не дано понять каким образом тебе на этот раз удалось подговорить Джинни попробовать похитить хроноворот и отправиться исправлять прошлое. Исправлять то, что не нуждается в исправлении.
— Уизли, остановись, не будь идиотом.
Ты так ничего не понял, Малфой? Какая жалость! А ведь я уже дважды пошёл к тебе навстречу и активировал хроноворот, но ты оба раза всё забывал. Забывал всю прошлую жизнь, которую так хотел изменить, забывал ошибки и поступки, путал причины со следствиями, однажды чуть не доведя до катастрофы. А потому хватит. Хватит этих бесполезных попыток, которые всё равно не сложат паззл в красивую полную картинку, видную лишь одному тебе. Её всё равно не будет, не сложится.
Шаг. Теперь уже назад, потому что я хочу видеть вас. Хочу знать, что эта моя последняя, полная эгоизма глупость будет не зря. Хочу знать, что вы все когда-нибудь смиритесь и будете счастливы.
— Рон! Прекрати! — рвётся ко мне Миона, но ты её легко удерживаешь. Правильно, мы теперь давно уже не в школе и удержать хрупкую невысокую женщину ты точно сумеешь. Вы теперь разные силовые категории.
— Ласка, ты совсем ёбнулся? — холодно спрашиваешь ты, когда я замираю на краю. Мат в твоих устах звучит настолько непривычно, что я улыбаюсь вопреки всей этой ненормальной ситуации. — Отдай хроноворот и живи себе спокойно дальше. Неужели оно того стоит? Хочешь, я поклянусь тебе, что не буду исправлять прошлое капитально, воскрешать Волдеморта и совершать прочую глупость? Хочешь? Мне надо исправить всего один поступок. Один поступок, не имеющий для мира большого значения, но бесконечно важный для меня.
Больно. Я смеюсь над твоими словами, над твоими уговорами отдать то, что отдать уже невозможно. Что-то в прошлый раз пошло не так и мы теперь оба — две половинки одного хроноворота. Я и ты, а не это бесполезное магическое приспособление, не способное больше повернуть время вспять. По сути, вполне можно было отдать тебе неработающий хроноворот и не продолжать ломать эту трагикомедию, но я отчего-то не мог остановиться. Я устал. Устал любить в никуда, и так уж вышло, что я оказался в нашей любовной магической фигуре самым слабым звеном.
— Отмени ступефай, Хорёк. Гарри тоже имеет право выбора.
Мы с тобой снова на разных сторонах и снова не понимаем один другого. Силы, а разве когда-то было иначе? Наверное, никогда. И никогда не будет. Не в этой жизни точно.
— Тебе не кажется, Ласка, что ты не в том положении, чтобы требовать?
— Мы оба не том положении, Хорь, мы оба. Неужели ты так и не понял, что хроноворот ты больше не получишь? Хватит, Малфой, угомонись.
Ты удивлённо хлопаешь глазами.
— Больше? Что ты хочешь этим сказать?
— Мы уже дважды поворачивали время. Ничего не изменилось, можешь мне поверить. Совершенно ничего. Гарри не будет твоим, Драко, просто потому, что любит Гермиону. Это не то, что можно изменить дружбой, это не то, что НУЖНО менять. Смирись.
— Мы? Уизли, прекрати врать — я с тобой, таким придурком, в жизни не связался бы. Отойди от края обрыва и отдай мне хроноворот.
Поторгуемся? Снова. Это настолько знакомо, что мне кажется, будто я схожу с ума. Хотя, ты всегда говорил, что мне не с чего сходить, будучи изначально невысокого мнения о моих умственных способностях.
— Отпусти Миону, Джин и Гарри.
— Или что? Что ты можешь сделать? Самоубиться? — насмешливо фыркаешь ты, с вызовом глядя мне в глаза, не веря, что я и в самом деле на это способен. А я способен. Я теперь на многое способен, что уж говорить о глупостях? Осмысленную, кажущуюся со стороны спонтанной, глупость всегда совершить проще, чем осмысленный умный поступок, особенно в том расхлябанном душевном состоянии, в котором я нахожусь сейчас. Странно, но я всё ещё надеялся, что «мы» возможны. Не идиот ли?
— Не будешь плакать, а Хорёк?
— По тебе что ли? А хотелось бы?
Очень. Вот только я не верю, да что там — никогда не верил, что между нами что-то могло быть. Ты меня ещё в школе задолбал своими шпильками и подъебками, стараясь бить как можно больнее, чтобы обратить на себя внимание Гарри. Потом мы лет пять, пока ты учился на зельевара, не виделись, и за это время я почти успел поверить в то, что меня отпустило больное влечение к тебе, из-за которого хотелось тебя избить до потери пульса. Чтобы тебе тоже было больно и плохо, как было плохо и больно мне, когда ты начинал словесное избиение. Я никогда не отличался особым терпением и выдержкой.
— Катись ты в бездну!
— Я? А может ты? В конце концов, это не я стою на краю пропасти.
Шагнуть? Всего один-единственный шаг и история окончится. Зачем ты вернулся тогда, Хорёк? Зачем снова отравил мою жизнь? Знаешь, а ведь Гарри в той второй вероятности пытался свести нас с тобой вместе — я был достаточно глуп и не удержал свою мечту о тебе в тайне. Гермиона тогда шипела на него рассерженной кошкой и говорила, что это изначально глупая затея. Она была, как всегда права и у него, у нас, ничего не вышло. И когда всё, абсолютно всё пошло наперекосяк мы с тобой воспользовались хроноворотом во второй раз. Третьего раза не будет.
— Рон! Не смей! Слышишь? Не смей совершать эту глупость! Я запрещаю тебе! Запрещаю! — кричит моя подруга, в одной из прошлых реальностей почти жена, чуть было, не вырываясь из твоих рук, понимая, что я и в самом деле не шучу. Ты жестко хватаешь её за волосы и швыряешь на колени, прижимая палочку к виску.
— Аккуратнее, Хорёк, не падай так низко — не становись полнейшей мразью. Ей больно.
— Мне плевать. Хроноворот, Ласка, — болезненно морщишься ты, пытаясь казаться более решительным, чем ты есть на самом деле. Хотя, до избиения женщин и империо ты до этого дня не опускался. Всё настолько плохо, Драко? Настолько больно, что ты больше не можешь жить в этом мире? Что ты готов стать подонком, убить в себе что-то человеческое, лишь бы снова попытаться изменить прошлое?
— Я твой хроноворот. Мы вместе. Но его ты в любом случае уже не получишь. Я тоже устал, как и ты. Только я почему-то помню эти грёбанные попытки всё изменить, а ты нет. Хочешь, полетаем вместе?
— Предлагаешь разделить с тобой смерть? — прищуриваешь свои серые, как родные английские туманы, глаза ты и усмехаешься. — Скажи, почему я должен тебе верить?
— Потому что ты веришь. Веришь ведь? Из пентаграммы не вырваться, Драко, ты это и сам знаешь, пусть даже она и не замкнутая. Примешь моё приглашение?
Ты оглушаешь Миону и Джинни качественным ступефаем, снимаешь с моей сестрёнки империо и подходишь ко мне. Походишь очень осторожно, внимательно глядя мне в глаза, словно надеясь увидеть в них ложь. Во мне нет лжи от слова совсем — я открыт и честен. Сейчас не время для лжи — правдой иногда можно добиться большего.
— Ты признаёшься мне в любви, Ласка? Разве так признаются тем, кого любят? Или ты по-другому просто не умеешь?
Я на грани нежности, любви и ненависти легонько касаюсь кончиками пальцев твоей щеки, наклоняю голову к правому плечу, гляжу в твои глаза и улыбаюсь. Сейчас мне удивительно легко и совсем не страшно. И самое главное, почти не больно. Почти.
— Не умею. Отмени заклинания.
— Со смертью волшебника заклинания перестают существовать. Забыл?
— Забыл, — легко соглашаюсь я. — Я вообще мало что из школьной программы помню. Как и ты.
— Не усугубляй. Не передумал?
Я смеюсь, обхватываю тебя за пояс, замечая смятение и страх в твоих глазах, отталкиваюсь от края обрыва и мы летим. Летим вместе, в обнимку, прижавшись друг к другу настолько плотно, насколько это вообще возможно в полёте в бездну. Смерть? На краткий и бесконечный миг полёта в пропасть я благодарен тебе за это решение, за то, что ты разделишь со мной смерть на двоих, а потом я принимаю на себя первый удар, и всё поглощает огромная, невыносимая боль. Боль, выворачивающая наизнанку время, выворачивающая наизнанку нас.
***
Я сижу в купе Хогвартс-экспресса и ем шоколад, попутно рассказывая что-то Гарри, зная, что сейчас откроется дверь, и в купе войдёшь ты со своей дракловой свитой. И всё начнётся по новой. Вырваться из заколдованного круга не получилось и отчаянно хочется побиться головой обо что-нибудь тяжёлое. Как же я устал от этой бесконечности!
Ты входишь, но только на этот раз в твоих серых глазах я вижу вызов и улыбаюсь, чувствуя огромное облегчение: на этот раз всё помню не я один. Поиграем?
— Ну и кто кого обманул на этот раз, Ласка? — скалишь белые зубы ты. Я криво ухмыляюсь в ответ, принимая вызов.
— Ты. Я. Мы оба. Не обманывай себя, Хорёк. Присоединишься?
Ты смотришь на удивленного Гарри и согласно киваешь, наверняка думая, что это твой шанс и ради этого призрачного шанса ты готов даже терпеть меня рядом с ним. Вот только я уже не верю в шансы, я прошёл через это и знаю, что основу не поломать, как не пытайся и Гарри снова полюбит Гермиону, даже если они будут на разных факультетах. Гермиону, а не тебя, как бы ты не бился, не пытался изменить его под себя.
Я чувствую, что на сей раз шляпа всем, кто находится в этом купе, выкрикнет «Слизерин!», и мне уже не страшно. Я нужен герою и не оставлю его вам на съедение. Ты ведь не надеешься на это, правда? Помня нашу прошлую жизнь, мы меняемся и остаемся неизменными, а значит, я готов попробовать ещё раз побиться в закрытые двери твоего сердца, самый последний раз, наплевав на усталость повтора и собственные сомнения. Вызов принят.
Заметив в твоих глазах странное облегчение, я отворачиваюсь к окну и пытаюсь подавить или хотя бы скрыть улыбку. Я конечно, идиот, но, кажется, вопреки всему я начинаю верить, что на этот всё будет по-другому. Обязано быть.
***
— Уизли Рональд.
— Слизерин! — верещит шляпа, которой я обещаю все кары мира, если она не прислушается к моему пожеланию и отправит меня на другой факультет. Разумеется, мне будет сложно, моя семья не поймёт выбора распределяющей шляпы, но сейчас видя улыбку облегчения в зелёных и как-то ни странно, серых глазах мне тоже хочется улыбнуться. Ты ведь не думал, что я отдам тебе героя и моего лучшего друга, правда? Ты ведь не думал, что от меня так легко отделаться? Поиграем, Хорёк?
пятница, 23 декабря 2016
читать дальшеЧасть третья. Стихии для окончательного выбора. Глава первая. Разговор с Оливером
Март 2000 года. Пов. Рон
— Рон, ты чего такой смурной? — спросил меня Оливер, отрываясь от своего артефакта, который срочно требовалось напичкать дополнительными стабилизирующими функциями, чтобы он не взорвался в процессе использования.
Я оторвался от прочтения и написания вязи рун и вопросительно посмотрел на наставника, совершенно искренне беспокоящегося обо мне. Обсуждать проблемы с Драко не хотелось вообще ни с кем. Здесь словно срабатывало какое-то странное суеверие мне не свойственное: пока о чём-то молчишь — этого не существует, а значит, хуже не будет.
— Да так, небольшие трудности, Оливер. У кого их нет?
— Небольшие? Не стану спорить, небольшие трудности бывают у каждой пары. Вот только мне отчего-то сомнительно, что ваши с Малфоем трудности можно назвать небольшими. Ты как в воду опущенный вот уже месяц ходишь, замкнулся в себе и молчишь.
— Оливер, не надо, — попросил я устало потирая лоб.
Он поставил стул рядом со мной, сел и испытующе заглянул мне в глаза. Что он хотел там увидеть, мне было не совсем понятно. Что мне хреново и я совсем не умею притворяться, делая хорошую мину при плохой игре? Я уставился на местами прожжённую и оплавленную столешницу в тщетной надежде, что он не станет докапываться до причин моего нынешнего состояния.
— Что с тобой творится, Рон? Если бы я не видел, каким счастливым ты был всего месяц назад, я отстал бы от тебя без лишних разговоров, предоставив вам самим решать свои проблемы. Но месяц депрессии — это слишком долго, особенно для тебя. У вас конфликт? Вы поссорились? Рон, вы же идеально подходите друг другу.
— Скажи это Драко, — сорвался всё-таки я, не выдержав. — Он до сих пор принять себя не может, ни на какие уступки не идёт из принципа, устраивает скандалы по малейшему поводу и без, на пустом месте. Нет, в постели у нас всё хорошо, можно даже сказать идеально, но все её — ад. Я устал, Оливер, устал от таких отношений и мне кажется он скоро пошлёт меня по известному адресу, выгоняя из своей жизни.
— А поговорить?
— Там не с кем разговаривать. Ему втемяшилось в башку, что быть с парнем неправильно и планомерно уничтожает наши отношения, чтобы доказать самому себе и всем окружающим, что он самый обычный, нормальный в полном понятии этого слова, парень, просто немного оступился на своём пути. С кем не бывает? Мне кажется, что ему плевать, что когда мы расстанемся, больно будет обоим — он словно сознательно ждёт этой боли, желая искупления и очищения от своих таких неправильных наклонностей.
Силы всемогущие! Зачем я вообще это говорю? Вспомнилось как сегодня утром Драко, стоя в коленно-локтевой позе, подмахивал мне задницей, просил сильнее, чтобы потом, едва отойдя от оргазма, снова закрыться в себе, причиняя этим мне боль. Ненавижу его убежденность в недопустимость подобного вида отношений! Я устал биться в закрытые двери, и по-хорошему надо было встать и уйти от него, развестись, порвав все связи с Малфоями навсегда, ибо наш брак не назовёшь здоровым, но я всё никак не находил в себе сил это сделать, оттягивая до последнего, отчаянно надеясь на чудо, которого не будет. Подобной зависимости от другого человека в моей жизни ещё не случалось — он был для меня как наркотик. Ненормально. Всё изначально ненормально! И кислые, недовольные лица его родителей понимания между нами не добавляли, ибо он говорил, что не оправдал их ожиданий. Никогда не думал, что он окажется настолько зависим от чужого мнения! Этого скорее можно было ожидать от меня, которому вечно ставили в пример более успешных старших братьев, но не от него. Уходить из мэнора Драко ради спасения наших отношений не хотел даже на время. Тупик.
— Я даже представить себе не мог, что у вас всё настолько плохо, — проговорил Оливер, словно чувствуя за собой вину за мою ненужную откровенность. Я посмотрел в тёплые карие глаза своего наставника и отрицательно покачал головой, натянув на губы улыбку.
— Не надо. Давай уже закроем эту Модредову тему наших с Драко отношений. Ты мне лучше объясни, что означает эта связка рун?
— Рон.
— Да?
— Я хочу, чтобы ты знал, в случае чего мы с Марком тебя поддержим, что ты можешь рассчитывать на нашу помощь.
— Оливер… — начал было я, пытаясь поблагодарить за поддержку и остаться в некотором отстранении, но был прерван.
— Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не будешь переживать ваше вероятное расставание в одиночестве, когда один Мерлин знает до чего можно додуматься. Обещай.
Кто-то взял меня под своё крылышко не только как ученика, но и как друга? Признаться, подобное отношение Вуда и его готовность прийти на помощь, согревали не хуже пухового одеяла. Он, как оказалось, неплохо изучил меня за эти три месяца. Нет, я конечно знал, что если попрошу Гарри о помощи — он поможет, подставит своё плечо в трудной ситуации, но я так же знал, что не стану вмешивать друга в наши с Драко трудности, а предложением Оливера воспользуюсь, если будет необходимость, хоть и надеялся, что до этого не дойдёт.
— Обещаю.
— Вот и славно. Поговори с Малфоем.
— Оливер.
— Что именно тебе непонятно?
Глава вторая. Хроноворот
Март 2000 года. Пов. Драко
Мы вместе три месяца. Вернее почти три месяца без нескольких дней, но это не столь уж и важно. Если подводить итоги, то придётся признать, что за это время наших с Роном отношений я запутался окончательно и бесповоротно в себе, в нём, вообще в жизни. Всё, что между нами происходило, было очень простым и оттого невероятно сложным. Простым, если принять себя, своё тело, своё желание быть рядом с ним если не всегда, то хотя бы здесь и сейчас, желание открыться ему целиком, впустить его в своё сердце, в душу, сродниться… Но ничего этого я не мог себе позволить, отрицая и отталкивая, а оттого значительно усложняя простое.
Никогда бы не подумал, что такой категоричный максималист Рон, каким он был в школе, будет первым предлагать компромиссы в наших ссорах. Ну, зачем он так со мной?! А ещё секс, много секса, от которого у меня окончательно сносило башню и расплавляло тело. Причём он и здесь пошёл ко мне навстречу, и согласился быть тоже снизу, когда я устроил скандал с претензиями, что он мне свою задницу не подставляет, и от этого стало только хуже. За что мне это? Почему он не может просто встать и уйти, исчезнуть из моей жизни, сорвавшись и наговорив всяких гадостей, бросить меня сам?! Я же не слепой, вижу как ему тяжело здесь, в мэноре, но почему решение о том, что мы должны расстаться он перекладывает на мои плечи? На что он надеется?
Расстаться. Мне было плохо от одной мысли об этом, но дальше так продолжаться не могло, ибо у нас с отцом состоялось уже четыре беседы о наших с Роном отношениях, и с каждым разом родитель всё настойчивее требовал от меня принять решение, ибо год хоть лунный, хоть обычный не может длиться до бесконечности и наш брак давно пора было приводить к какому-то знаменателю.
Я оторвался от книги, которую всё равно не читал и вызвал темпус. Десять часов сорок три минуты. Рон ещё никогда не возвращался домой так поздно. Он же только ученик, даже не подмастерье, и непонятно что его могло задержать настолько. Воображение сразу заработало не в том направлении, повесив на него сразу двух развязных девчонок, отчего мне немедленно захотелось его найти, схватить за грудки, потрясти как грушу, а потом сломать нос. Да как он смеет! Я застонал, запуская руки в волосы и признавая, что, похоже, пропал. А ведь я сам просил силы, чтобы он, наконец, принял решение меня бросить, уговаривая себя, что так будет лучше. Лучше ли?
Дверь с треском распахнулась, и в спальню ввалился пьяный в дупель Ласка, размахивающий чем-то сильно напоминающим карманные часы на цепочке. Хроноворот? Откуда? Сердце сжалось от плохих предчувствий, когда мой супруг подошел ко мне нетвёрдой шатающейся походкой — как его не расщепило при аппарации в таком состоянии? — взял меня за руку и, глядя в глаза на удивление трезвым взглядом, вложил в неё хроноворот.
— Марк велелел эт-то отдать тебе.
— Ты был у Флинта? — прищурился я, испытывая смесь облегчения и злости. Он закивал как китайский болванчик, вызывающе улыбаясь.
— Аг-га. Пили втроём за любовь. За эту грёбанную суку и стерву. Я люблю тебя, Драко…
— Рон…
— Всё-всё-всё! Я спать!
Ну почему всё обязано быть так больно?!
Я смотрел на Рона лежащего ничком на постели, думал о том, что он сегодня впервые мне признался в любви и чувствовал просто вселенскую пустоту. Мы измотали друг друга за эти три месяца настолько, что подчас мне кажется, что я готов на многое, чтобы его в моей жизни не было. Осталось только понять чем именно я готов пожертвовать.
Подбросив в воздух луковицу хроноворота, я посмотрел на него и замер, узнавая. Хроноворот Повелителя воды, который можно запустить в действие только магией моей стихии. Был в роду Флинтов такой персонаж, повелевающий водной стихией, эксцентричный до крайности мужик, умерший не своей смертью. Но зачем Марк передал мне через Рона семейную реликвию? Что он этим хотел сказать?
Погладив гладкую серебряную вещичку, я откинул крышку и увидел цифры
7.05.1999г. День, когда умерла Гермиона. Шанс всё исправить? Так просто?
Громко всхрапнул Рон, заставив меня почти решившегося на немедленное путешествие во времени и исправление прошлого, дёрнуться и обернуться. Вспомнилось его счастье рядом с Грейнджер, его ничем не прикрытое огромное горе, когда он чуть сам себя не сжёг в день её смерти и захотелось взвыть оборотнем на полную луну. Отпустить его навсегда… Потому что, если она выживет «нас» уже никогда не будет, даже если у них и не получится счастливая семейная жизнь. Разве не об этом я ещё недавно просил силы? Марк гений! Так просто, изящно и безжалостно поставить меня перед выбором, зная насколько я эгоистичная тварь, надо суметь.
Отпустить?
Для этого надо совсем немного — капля воды и спасение его женщины, спасение той, которую я называл любимой. Так мало и так много.
Я захлопнул крышку хроноворота, подошёл к нашей постели, опустил редкий артефакт на прикроватную тумбочку и лёг рядом с Роном, тут же облапившим меня, выдохнув в ухо.
— Мой. Драко. Мой…
— Нокс!
И что же мне делать теперь? Что?! Как жестоко со стороны Марка делать ТАКИЕ подарки!
Глава третья. Поддержка
Март 2000 года. Пов. Маркус
Я с улыбкой смотрел на нахохолившегося младшего Малфоя, сидящего в кресле, в нашей с Ливом гостиной и безуспешно пытающегося принять гордый и независимый вид, что у него получалось прескверно. Было смешно и грустно смотреть на этого запутавшегося в своих убеждениях и жизни мальчишку, не могущего принять себя и свою ориентацию. Больно? Но это, можешь мне поверить, в твоём случае необходимо, равно как и оправданная жестокость с моей стороны. Кто-то должен, наконец, подтолкнуть тебя хоть к какому-то решению.
— Помолчим ещё? — хмыкнул я, криво усмехаясь. — Меня это совсем не напрягает, но в таком случае тебе скоро придётся молчать в одиночестве, ибо меня скоро вызовут на работу.
Он посмотрел на меня больными глазами ни за что побитой собаки, что меня абсолютно не тронуло, и протянул хроноворот.
— Зачем, Марк? Зачем ты так со мной?
— Мне надоело, что вы оба только и делаете, что жуёте сопли, не решаясь ни на что. Ладно бы меня это не касалось — я бы и не лез к вам, но смотреть на то, как Лив волнуется за рыжего обормота, влюбившегося в тебя по уши и ничего не делать, оставаясь в стороне, я не буду. Я слишком люблю собственного супруга, чтобы закрывать глаза на его переживания и дальше делать вид, что меня это не касается. Поэтому ты или отдай Рона Грейнджер, или решайся на брак. Со своей стороны могу пообещать только одно — если ты решишься на перемены, больно не будет. Забывать вообще не больно.
— Ты говоришь о себе? Основываешься на собственном опыте, да, Марк? — холодно спросил он, прищуриваясь. Мне сразу вспомнились два убитых, разлетевшихся в пыль хроноворота и дважды прожитые в прошлом полгода, чтобы вытащить Оливера из проклятой войны целым и невредимым. Нет, на собственном опыте я основываться не могу, ибо помнил абсолютно всё, что происходило во время моих путешествий.
— Тебе дать почитать дневники предыдущего Повелителя воды? Что тебе это даст, Драко? Поможет принять решение и прекратить жевать сопли? Хорошо, я постараюсь отрыть эту древнюю макулатуру.
— Маркус…
Он просто растерянный глупый мальчишка, подрастерявший весь свой лоск под давлением обстоятельств и больше ничем не напоминал того холёного слизеринского принца, которому иногда мне просто нестерпимо хотелось расквасить нос, чтобы его не сильно задирал. Впрочем, жалеть Драко я не собирался от слова совсем, ибо ему нужна не разрушительная жалость, а жёсткая поддержка.
— Выбор за тобой, ибо рыжий на мой взгляд уже выбрал вас. Но если ты и дальше продолжишь метаться и перекладывать ответственность за свою жизнь на судьбу, то боюсь её решение будет не таким, какого тебе хочется. Хроноворот можешь запустить только ты своей силой, поэтому определяться тоже тебе. Стихия в помощь, Драко. Хотя мой тебе совет: прими ты уже себя.
— Это не так легко, как кажется, — выдавил он. Слова, как крик души? Я согласно кивнул.
— Знаю. Неужели ты думаешь, что нам с Ливом было легко принять то безудержное влечение к врагу? Врагу, которого по чести надо было убить, уничтожить во имя победы нужной стороны. Он — Фениксовец, я — Пожиратель Смерти, а вокруг война, на которой погибают наши товарищи, родные, друзья… И после этого ТЫ мне будешь говорить, что тебе трудно просто принять свою ориентацию?
Что-то меня прорвало и занесло не туда, куда надо! Я совсем не собирался посвящать его в наши трудности, боль и сомнения, через которые пришлось пройти нам с Ливом по дороге к счастью. Я дважды терял его там и возвращался назад, пытаясь всё исправить, о чём вообще старался не вспоминать, ибо до сих пор больно. Просто соплежуйство и топтание на месте этих двоих меня уже бесило до сжимающихся кулаков и ненужных воспоминаний. Особенно выводила из себя нерешительность белобрысого. Сколько можно отчаянно цепляться за нормы и неписаные правила нашего мира, если ты так очевидно в них не вписываешься? Никогда не понимал такого поведения, и какое счастье, что Лив такой же максималист, как и я сам, что ему плевать с самой высокой колокольни на то, что подумают и скажут чужие люди.
— Род превыше моих желаний.
— Разве? Если в случае с твоим отцом я, возможно, с этим утверждением и согласился бы, но не твоём случае. Ты — чистый эгоист, Драко, эгоист, прикрывающийся родом. Но если тебе кажется, что я не прав, ты всегда можешь воспользоваться хроноворотом и жениться на той же Грейнджер, которую ты, вроде как любил.
Он хмыкнул.
— Спасибо. Я могу рассчитывать на твою помощь в проведении брачного ритуала?
— Хоть с Уизли, хоть с Грейнджер, — согласно кивнул я. — Почту за честь.
Глава четвёртая. Ужин у Поттеров
Март 2000 года. Пов. Рон
Драко вот уже неделю ходил хмурый, отказываясь со мной обсуждать причины своего плохого настроения и какой-то непонятной обречённости. Ссоры по пустякам, словно по волшебству, прекратились, и в постели он стал необычно нежным, чего обычно себе не позволял. После странного подарка Маркуса Драко — сломанных старых часов — наш секс стал даже не страстным, а голодным, что вкупе с его нежностью и замкнутостью меня совсем не радовало, скорее, настораживало и напрягало, заставляя искать подвох. Казалось, что он так прощается со мной, позволяя себе маленькие вольности напоследок и оттого было дико и больно. Ну почему у нас всё не как у людей?! Он что не может просто сказать мне в лицо: «уходи, мы расстаёмся» вместо того, чтобы тянуть и мои, и свои нервы? Хотя я тоже хорош и ушёл не дальше его: чего-то тяну до последнего, жду, пока мне укажут на дверь, хотя прекрасно знаю, что в таком случае буду чувствовать себя побитой собакой, которую хозяин выгнал на улицу.
— Рон, что у вас вообще происходит? — спросил меня Гарри, пригласивший к себе на ужин, отпивая чаю.
Я устало потёр лоб, зная, что он так просто не отстанет и почти с мольбой посмотрел на Джин, сосредоточенно крошащую в блюдце кекс. Ясно, помощи от сестрёнки ждать не приходится, ибо она полностью поддерживает своего супруга. Лучше бы я остался на ужин в Малфой-мэноре и снова имел сомнительное удовольствие смотреть на недовольные рожи родителей моего белобрысого, чем подвергнуться перекрёстному допросу со стороны родных мне людей! А я наивно ухватился за первую же выпавшую возможность вырваться из этого великолепного склепа, где даже стены давят, словно желают от меня избавиться.
— Гарри, ты о чём?
— О тебе и Драко, естественно. Он за последнюю неделю получил уйму взысканий от учителей, что на него совсем не похоже, ибо он один из лучших студентов-первокурсников. А с недавних пор он словно не здесь.
— Это называется жизнь, — криво усмехнулся я, глядя в глаза своему лучшему другу. Почему вот так всегда — когда не хочешь о чём-то говорить от слова совсем, люди тут же начинают пытать тебя на эту самую тему, пытаясь добиться ответов? Вначале Оливер, теперь Гарри. Безумно захотелось убежать куда-нибудь подальше, чтобы меня вообще не трогали до тех пор, пока ситуация не разрешится. Так или иначе.
— Рон.
— Всё нормально, Гарри, у нас всё нормально. Не надо, прошу тебя.
— Я твой друг, а Джинни сестра, и вполне естественно, что мы волнуемся за тебя. А у вас с Драко что угодно, только не нормально. Вы расстаётесь? Только не надо лжи, Рон — ты не умеешь лгать.
— Тогда можно я промолчу?
— Любимый, не дави на него, — попросила Джин, мягко приулыбнувшись. Ей вообще идёт материнство, оно словно сглаживает её острые углы и грифиндорскую категоричность суждений. — Это надо пережить и принять. Как твоё ученичество?
— Оливер не захваливает. Правда и не ругает, так что я думаю, что всё нормально. Он требовательный учитель, так что я думаю, что если бы я был косоруким идиотом — мне об этом сообщили бы первому.
Она посмотрела на меня с такой жалостью, что я мгновенно ощутил себя именно идиотом. Ну да, никогда не был склонен к излишнему самоедству и рефлексии, и такие нелепые, почти детские откровения в попытке показать, что у меня всё нормально и под контролем, выглядят откровенно нелепыми. Так больше продолжаться не могло и надо, просто необходимо, на что-то решаться. Из-за этого брака и нежелания отпускать Драко, я превратился в самую настоящую тряпку, о которую можно разве что вытереть ноги и выкинуть за ненадобностью. О каком уважении вообще можно после этого говорить? Пора, наконец, собрать остатки гордости и принять решение быть нам или нет самому. Точнее, признать, что «не быть» и уже смириться с этим фактом.
— Джинни, милая, я не могу на него не давить, хотя бы потому, что времени остаётся с каждым днём всё меньше и меньше, а они оба не желают ничего решать. Рон, ты же сам понимаешь, что ваш недобрак надо приводить к какому-то знаменателю — или брак, или развод.
— Понимаю, — согласился я. — Мы расстаёмся. Надо было сразу признать, что у нас ничего не получится, ибо мы лишком разные, и не пытаться цепляться за иллюзии.
На душе стало удивительно легко, словно признание вслух того, что я так отчаянно гнал от себя, сняло с души огромный камень неуверенности и подавленности. И даже жалость в глазах родных не могла уменьшить моего облегчения. Жаль конечно, что не получилось с Драко, к которому я успел прикипеть всем существом, однако это не конец света и надо собраться с силами и жить дальше. Да, мне будет больно и плохо, но всяко лучше, чем если он укажет мне на дверь.
Я открыто улыбнулся встревоженным сестре и другу.
Глава пятая. Мой
Март 2000 года. Пов. Драко
Почему-то именно отповедь Марка помогла мне принять решение быть вместе с Роном то, чего я так хотел и боялся признаться даже самому себе, отвергая даже мысли о «нас» и нашем будущем. Как это можно назвать? Зависимость от чужого мнения и чужой поддержки или что? Поддержки мне и в самом деле не хватало, потому, что от родителей я получал только настороженное внимание, советы решаться уже хоть на что-то, непринятие Уизли в нашу семью и ожидание когда всё наконец-то закончится. И ещё море беспокойства за меня. Но неужели, чтобы принять свои желания, мне не хватало простого дружеского тычка, отрезанного пути назад и слов, что примут любое моё решение? Как бесконечно много!
И почему теперь, когда я, наконец, решился и хочу поговорить об этом, мне снова приходится ждать Рона, не появившегося на ужине?! Он что, снова решил напиться? На тот раз в компании героя ради разнообразия. Или… Я похоже снова ревную своего рыжего к придуманным моей больной фантазией девушкам. Почему-то представить рядом с ним парня моё воображение отказывалось наотрез, зато девушки чудились охотно и сразу две — одна из них была похожа на Гермиону, другая на Лаванду — они висли на нём, ластились, лезли в штаны и смеялись надо мной, наблюдающим за ними, полётом своего больного воображения. Нет, похоже я и в самом деле благополучно чокнулся. Хотелось немедленно найти свою личную головную боль, убедиться в том, что всё это и в самом деле только игра воображения, о чём, благодаря силе брачных уз, я и так знал, и заявить на него права. Однако, вместо этого я заставлял себя сидеть в кресле и читать учебник по трансфигурации, с которой не ладил со школьной скамьи.
Дверь в нашу комнату распахнулась на этот раз в половине десятого, являя абсолютно трезвого Рона с настолько решительным выражением лица, что сразу стало ясно, что я допрыгался, доперекладывал всю ответственность за наши отношения на него.
— Драко, нам надо поговорить.
Я встал, подошёл к нему, глядя прямо в глаза и согласно кивнул.
— Надо. Я сегодня был у Марка — он согласился провести над нами обряд полного магического бракосочетания. Как глава рода, он имеет на это…
— Что? — прервал он меня, вытаращившись так, словно у меня выросла вторая голова. — Ты это серьёзно?
— Ты не рад? — спросил я его, не заметив даже тени радости, только растерянность и оттого внутренне сжимаясь. Кажется, я и в самом деле опоздал со своим предложением брака, и что теперь делать было не ясно. Мерлин мой, как же быть?
— Рад? Я даже не знаю, как реагировать на твои слова, а ты говоришь «не рад». Я был уверен, что ты будешь настаивать на разводе, созрев для решения, и уже почти смирился с этим, как и с тем, что это были наши последние дни вместе, и ты так прощаешься со мной. А сегодня, когда я, наконец, решился предложить тебе расстаться и не мотать больше друг другу нервы, ты вдруг заговорил о браке. Скажи мне, как, по-твоему, я должен на это реагировать? Радоваться? Я в растерянности, Драко.
— Ты уходишь?
— Что именно тебя заставило выбрать «нас»? — прищурился он. — Что именно передал тебе через меня Маркус тем вечером?
— А ты как сам думаешь?
Рон недоверчиво посмотрел на меня и странно, почти рыдающе расхохотался.
— Хроноворот! Силы, как же всё просто! Хроноворот! Да если бы я знал, что тебя надо просто поставить перед выбором — я бы уже давно раздобыл и притащил тебе эту драклову игрушку. Силы! Я люблю такого же идиота, как и я сам.
— А как же Гермиона? — задал-таки я больной для меня вопрос, шагнув к нему и обняв, с силой впечатывая в себя. — Разве тебе никогда не хотелось её спасти?
— И отдать тебя ей?
— А может быть наоборот?
— Может быть, — не стал спорить он, пожав плечами, тиская мою задницу. — Может быть. Я эгоист, но я не собираюсь менять прошлое даже ради неё. И ещё я не собираюсь жить в мэноре после нашего обручения.
— Я знаю. У меня есть особняк в Лондоне, как раз недалеко от моего будущего места работы.
— У меня тоже.
Снова поругаемся? Я не хотел сегодня ругаться, ибо чувствовал, что эта ссора может стать последней для наших отношений, а потому я выдохнул через сцепленные зубы и мирно проговорил.
— Рон, я не стану переезжать в дом, купленный для жизни с Гермионой. Давай в таком случае присмотрим что-нибудь другое.
— Драко?
— Я пытаюсь прийти к компромиссу, который нас обоих устроит, — несколько смутился я его удивлению. — Или ты не веришь?
— Верю. Хочу верить. Хочу тебя.
Я улыбнулся, немного расслабляясь. Ожидание того, что меня отвергнут с упреками, почему я решал так долго, тяня нервы и ему, и себе, держало до этой минуты меня в сильном напряжении, что я заметил только теперь. Подавшись вперёд, я поцеловал собственного супруга, а потом отстранился, расстегнул его штаны и опустился на колени, стягивая штаны вместе с трусами. Он и в самом деле меня хочет. Лизнув головку, я взял в рот член, помогая себе одной рукой, пальцами другой покружил у ануса и толкнулся внутрь. Без смазки вышло туго и доставило ему явный дискомфорт, судя по тому, что он призвал флакончик, стоящий на тумбочке.
— Давай руку.
Мне просто несказанно повезло с любовником, поддерживающим любое моё начинание в постели. Теперь пошло легче и, трахая Рона ртом и пальцами, я с наслаждением слушал его стоны удовольствия, когда в дверь неожиданно резко постучали и, не дождавшись ответа, в спальню вошёл мой отец.
— Драко… О, силы! Дайте мне это развидеть! — воскликнул он, выскочив за дверь. Рон мягко, почти нежно отодвинул мою голову от своего паха и заржал аки конь, в то время-ка мне отчаянно хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Надо съезжать! Причём чем скорее, тем лучше. Представив себе, что так же к нам могла войти и мама, мне резко поплохело. Завтра же съезжаем!
— Драко, может, трахнешь меня уже? Или будешь рефлексировать до утра?
— Тебе бы такую ситуацию!
— Вообще-то со спущенными штанами стоял я. И до сих пор стою. Решайся.
От этих слов меня переклинило, и пришёл я в себя, вколачиваясь в горячее тело моего рыжего, жадно подающегося навстречу толчкам. Правильно. Всё это было так удивительно правильно, словно все запутанные узлы нашей жизни в один прекрасный миг развязались, и теперь впереди нас ждёт только ровная нить судьбы. И хотя это не совсем так, но теперь у нас совершенно определённо есть будущее и оно стоит всех шепотков за спиной и осуждения чужих нам людей.
— Люблю тебя, Рон, люблю. Мой, мой, мой!
— Да…
Конец третьей части
Эпилог
Декабрь 2000 года. Пов. Драко
Я вышел к Марку, курящему на балконе и встал рядом, глядя на падающий снег. В холле раздался громкий смех и выкрик Джиневры: «Это нечестно! Переигрываем!»
— Всё-таки в магических домах своя прелесть, — хмыкнул Флинт, щелчком пальцев отправив сигарету с полёт. — Разве возможен был бы такой шум в магловском доме, даже с усиленной шумоизоляцией, если там спит грудной младенец? Сильно в этом сомневаюсь.
— И домовики огромное подспорье для молодых родителей, — согласился я, улыбнувшись. Они с Вудом, очевидно, задумывались о детях, готовясь психологически к столь резкому повороту в жизни.
— Что ты хотел?
Я протянул ему хроноворот, переменивший мою жизнь.
— Спасибо. Он больше не нужен.
— Уверен? — прищурился он.
— Уверен. Я хочу просто жить, Марк, а не оглядываться на прошлое и думать, что в нём можно было бы исправить. Возьми. Я счастлив с ним здесь и сейчас и постараюсь сделать всё возможное, чтобы нам не пришлось сожалеть об этом выборе. Спасибо тебе огромное за поддержку, за то, что в нужный момент оказался рядом и заставил меня выбирать. А хроноворот забери.
Он хмыкнул на мои слова, сунул редкую по нынешним временам вещицу в карман брюк и достал следующую сигарету, прикуривая от волшебной палочки.
— Драко, ты хоть понимаешь, что просто не будет?
— А кто сказал, что мне сейчас просто? В университете многие косятся, осуждая нас и наш брак, преподаватели стали относиться откровенно предвзято, а потому мне теперь приходится быть лучшим, чтобы не отчислили. Силы! Марк вы же сами прошли через планомерную травлю, а потому я тебе здесь ничего нового не открою.
— Ты и в самом деле не боишься пожалеть?
— Нет. Сейчас я ни о чём не собираюсь жалеть и надеюсь, что так будет всегда. Да, нам бывает тяжело, бывают просто плохие дни, но мы оба учимся любить и уважать друг друга.
— А твои родители?
— Поддержали меня, — хохотнул я, проводя рукой по решётке и вспоминая наш разговор в то ясное утро, сразу после нашего с Роном решения сочетаться полным магическим браком. — Для меня это до сих пор удивительно, но мама мне сказала, что я волен поступать так, как считаю единственно верным. Очевидно, не тебя одного я достал своим, как ты тогда выразился, соплежуйством.
Маркус отправил в полёт вторую сигарету и повернулся ко мне, улыбаясь, что при его гротескных чертах лица выглядело немного пугающе.
— Пошли в дом. Поттеры снова проигрывают: Лив прирождённый шулер.
— Ловкость рук и никакого мошенничества? А ещё грифиндорец! Хотя, признаюсь, ты меня заинтриговал. Сыграем?
— Сыграем. И кого из вас двоих следует опасаться?
— Так я тебе и сказал! — рассмеялся я, входя в дом.
***
— О чём вы с Маркусом говорили? — спросил меня Рон, аппарировав домой после того, как мы с ним разгромили в карты бывших капитанов, а перед Джиневрой появился Кричер, сообщивший, что юный господин проснулся и проголодался. Я улыбнулся своему рыжему, снимая мантию.
— О жизни, Рон. Я вернул ему хроноворот.
— Правда?
— Не веришь?
Он шагнул ко мне, заключил в крепкие объятия, а потом неожиданно чмокнул в нос.
— Люблю тебя, Драко.
— Как любишь?
— Сильно.
— Покажешь? — спросил я, легонько целуя его в угол губ и запуская пальцы в волосы. Он прижал меня к стене прихожей, выцеловывая шею и жадно шаря руками по телу, отчего я выгибался, подставляясь.
— С превеликим удовольствием. Прямо здесь?
— Можно. Прихожая ещё ни разу не была нами осквернена, — я обнял его ногой и потёрся пахом о бедро.
— Не дело, — согласился Рон, разрывая на мне рубашку и впиваясь в шею, ставя засос. — Мой.
— Рон.
— Да? — спросил он, уловив в моём голосе сомнение, отрываясь от сдирания с меня остатков одежды и тем самым давая мне возможность снять с него рубашку. — Что случилось, Драко?
— Ты понимаешь, что это навсегда?
— Ты уже не первый раз задаешь этот вопрос.
— Рон.
Ласка хулигански улыбнулся и сжёг брюки и трусы прямо на мне, доказывая, что он окончательно освоился со своей стихией. Потом таким же способом он расправился со своей одеждой и подхватил меня под ягодицы, поднимая и насаживая на член.
— Держись. Да, Драко, я понимаю, что это навсегда, и очень на это надеюсь.
— Люблю. Я люблю тебя, Рональд Уизли, — выдохнул я, обнимая его ногами и руками и подаваясь навстречу толчкам.
— И это полностью взаимно.
Конец
Март 2000 года. Пов. Рон
— Рон, ты чего такой смурной? — спросил меня Оливер, отрываясь от своего артефакта, который срочно требовалось напичкать дополнительными стабилизирующими функциями, чтобы он не взорвался в процессе использования.
Я оторвался от прочтения и написания вязи рун и вопросительно посмотрел на наставника, совершенно искренне беспокоящегося обо мне. Обсуждать проблемы с Драко не хотелось вообще ни с кем. Здесь словно срабатывало какое-то странное суеверие мне не свойственное: пока о чём-то молчишь — этого не существует, а значит, хуже не будет.
— Да так, небольшие трудности, Оливер. У кого их нет?
— Небольшие? Не стану спорить, небольшие трудности бывают у каждой пары. Вот только мне отчего-то сомнительно, что ваши с Малфоем трудности можно назвать небольшими. Ты как в воду опущенный вот уже месяц ходишь, замкнулся в себе и молчишь.
— Оливер, не надо, — попросил я устало потирая лоб.
Он поставил стул рядом со мной, сел и испытующе заглянул мне в глаза. Что он хотел там увидеть, мне было не совсем понятно. Что мне хреново и я совсем не умею притворяться, делая хорошую мину при плохой игре? Я уставился на местами прожжённую и оплавленную столешницу в тщетной надежде, что он не станет докапываться до причин моего нынешнего состояния.
— Что с тобой творится, Рон? Если бы я не видел, каким счастливым ты был всего месяц назад, я отстал бы от тебя без лишних разговоров, предоставив вам самим решать свои проблемы. Но месяц депрессии — это слишком долго, особенно для тебя. У вас конфликт? Вы поссорились? Рон, вы же идеально подходите друг другу.
— Скажи это Драко, — сорвался всё-таки я, не выдержав. — Он до сих пор принять себя не может, ни на какие уступки не идёт из принципа, устраивает скандалы по малейшему поводу и без, на пустом месте. Нет, в постели у нас всё хорошо, можно даже сказать идеально, но все её — ад. Я устал, Оливер, устал от таких отношений и мне кажется он скоро пошлёт меня по известному адресу, выгоняя из своей жизни.
— А поговорить?
— Там не с кем разговаривать. Ему втемяшилось в башку, что быть с парнем неправильно и планомерно уничтожает наши отношения, чтобы доказать самому себе и всем окружающим, что он самый обычный, нормальный в полном понятии этого слова, парень, просто немного оступился на своём пути. С кем не бывает? Мне кажется, что ему плевать, что когда мы расстанемся, больно будет обоим — он словно сознательно ждёт этой боли, желая искупления и очищения от своих таких неправильных наклонностей.
Силы всемогущие! Зачем я вообще это говорю? Вспомнилось как сегодня утром Драко, стоя в коленно-локтевой позе, подмахивал мне задницей, просил сильнее, чтобы потом, едва отойдя от оргазма, снова закрыться в себе, причиняя этим мне боль. Ненавижу его убежденность в недопустимость подобного вида отношений! Я устал биться в закрытые двери, и по-хорошему надо было встать и уйти от него, развестись, порвав все связи с Малфоями навсегда, ибо наш брак не назовёшь здоровым, но я всё никак не находил в себе сил это сделать, оттягивая до последнего, отчаянно надеясь на чудо, которого не будет. Подобной зависимости от другого человека в моей жизни ещё не случалось — он был для меня как наркотик. Ненормально. Всё изначально ненормально! И кислые, недовольные лица его родителей понимания между нами не добавляли, ибо он говорил, что не оправдал их ожиданий. Никогда не думал, что он окажется настолько зависим от чужого мнения! Этого скорее можно было ожидать от меня, которому вечно ставили в пример более успешных старших братьев, но не от него. Уходить из мэнора Драко ради спасения наших отношений не хотел даже на время. Тупик.
— Я даже представить себе не мог, что у вас всё настолько плохо, — проговорил Оливер, словно чувствуя за собой вину за мою ненужную откровенность. Я посмотрел в тёплые карие глаза своего наставника и отрицательно покачал головой, натянув на губы улыбку.
— Не надо. Давай уже закроем эту Модредову тему наших с Драко отношений. Ты мне лучше объясни, что означает эта связка рун?
— Рон.
— Да?
— Я хочу, чтобы ты знал, в случае чего мы с Марком тебя поддержим, что ты можешь рассчитывать на нашу помощь.
— Оливер… — начал было я, пытаясь поблагодарить за поддержку и остаться в некотором отстранении, но был прерван.
— Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не будешь переживать ваше вероятное расставание в одиночестве, когда один Мерлин знает до чего можно додуматься. Обещай.
Кто-то взял меня под своё крылышко не только как ученика, но и как друга? Признаться, подобное отношение Вуда и его готовность прийти на помощь, согревали не хуже пухового одеяла. Он, как оказалось, неплохо изучил меня за эти три месяца. Нет, я конечно знал, что если попрошу Гарри о помощи — он поможет, подставит своё плечо в трудной ситуации, но я так же знал, что не стану вмешивать друга в наши с Драко трудности, а предложением Оливера воспользуюсь, если будет необходимость, хоть и надеялся, что до этого не дойдёт.
— Обещаю.
— Вот и славно. Поговори с Малфоем.
— Оливер.
— Что именно тебе непонятно?
Глава вторая. Хроноворот
Март 2000 года. Пов. Драко
Мы вместе три месяца. Вернее почти три месяца без нескольких дней, но это не столь уж и важно. Если подводить итоги, то придётся признать, что за это время наших с Роном отношений я запутался окончательно и бесповоротно в себе, в нём, вообще в жизни. Всё, что между нами происходило, было очень простым и оттого невероятно сложным. Простым, если принять себя, своё тело, своё желание быть рядом с ним если не всегда, то хотя бы здесь и сейчас, желание открыться ему целиком, впустить его в своё сердце, в душу, сродниться… Но ничего этого я не мог себе позволить, отрицая и отталкивая, а оттого значительно усложняя простое.
Никогда бы не подумал, что такой категоричный максималист Рон, каким он был в школе, будет первым предлагать компромиссы в наших ссорах. Ну, зачем он так со мной?! А ещё секс, много секса, от которого у меня окончательно сносило башню и расплавляло тело. Причём он и здесь пошёл ко мне навстречу, и согласился быть тоже снизу, когда я устроил скандал с претензиями, что он мне свою задницу не подставляет, и от этого стало только хуже. За что мне это? Почему он не может просто встать и уйти, исчезнуть из моей жизни, сорвавшись и наговорив всяких гадостей, бросить меня сам?! Я же не слепой, вижу как ему тяжело здесь, в мэноре, но почему решение о том, что мы должны расстаться он перекладывает на мои плечи? На что он надеется?
Расстаться. Мне было плохо от одной мысли об этом, но дальше так продолжаться не могло, ибо у нас с отцом состоялось уже четыре беседы о наших с Роном отношениях, и с каждым разом родитель всё настойчивее требовал от меня принять решение, ибо год хоть лунный, хоть обычный не может длиться до бесконечности и наш брак давно пора было приводить к какому-то знаменателю.
Я оторвался от книги, которую всё равно не читал и вызвал темпус. Десять часов сорок три минуты. Рон ещё никогда не возвращался домой так поздно. Он же только ученик, даже не подмастерье, и непонятно что его могло задержать настолько. Воображение сразу заработало не в том направлении, повесив на него сразу двух развязных девчонок, отчего мне немедленно захотелось его найти, схватить за грудки, потрясти как грушу, а потом сломать нос. Да как он смеет! Я застонал, запуская руки в волосы и признавая, что, похоже, пропал. А ведь я сам просил силы, чтобы он, наконец, принял решение меня бросить, уговаривая себя, что так будет лучше. Лучше ли?
Дверь с треском распахнулась, и в спальню ввалился пьяный в дупель Ласка, размахивающий чем-то сильно напоминающим карманные часы на цепочке. Хроноворот? Откуда? Сердце сжалось от плохих предчувствий, когда мой супруг подошел ко мне нетвёрдой шатающейся походкой — как его не расщепило при аппарации в таком состоянии? — взял меня за руку и, глядя в глаза на удивление трезвым взглядом, вложил в неё хроноворот.
— Марк велелел эт-то отдать тебе.
— Ты был у Флинта? — прищурился я, испытывая смесь облегчения и злости. Он закивал как китайский болванчик, вызывающе улыбаясь.
— Аг-га. Пили втроём за любовь. За эту грёбанную суку и стерву. Я люблю тебя, Драко…
— Рон…
— Всё-всё-всё! Я спать!
Ну почему всё обязано быть так больно?!
Я смотрел на Рона лежащего ничком на постели, думал о том, что он сегодня впервые мне признался в любви и чувствовал просто вселенскую пустоту. Мы измотали друг друга за эти три месяца настолько, что подчас мне кажется, что я готов на многое, чтобы его в моей жизни не было. Осталось только понять чем именно я готов пожертвовать.
Подбросив в воздух луковицу хроноворота, я посмотрел на него и замер, узнавая. Хроноворот Повелителя воды, который можно запустить в действие только магией моей стихии. Был в роду Флинтов такой персонаж, повелевающий водной стихией, эксцентричный до крайности мужик, умерший не своей смертью. Но зачем Марк передал мне через Рона семейную реликвию? Что он этим хотел сказать?
Погладив гладкую серебряную вещичку, я откинул крышку и увидел цифры
7.05.1999г. День, когда умерла Гермиона. Шанс всё исправить? Так просто?
Громко всхрапнул Рон, заставив меня почти решившегося на немедленное путешествие во времени и исправление прошлого, дёрнуться и обернуться. Вспомнилось его счастье рядом с Грейнджер, его ничем не прикрытое огромное горе, когда он чуть сам себя не сжёг в день её смерти и захотелось взвыть оборотнем на полную луну. Отпустить его навсегда… Потому что, если она выживет «нас» уже никогда не будет, даже если у них и не получится счастливая семейная жизнь. Разве не об этом я ещё недавно просил силы? Марк гений! Так просто, изящно и безжалостно поставить меня перед выбором, зная насколько я эгоистичная тварь, надо суметь.
Отпустить?
Для этого надо совсем немного — капля воды и спасение его женщины, спасение той, которую я называл любимой. Так мало и так много.
Я захлопнул крышку хроноворота, подошёл к нашей постели, опустил редкий артефакт на прикроватную тумбочку и лёг рядом с Роном, тут же облапившим меня, выдохнув в ухо.
— Мой. Драко. Мой…
— Нокс!
И что же мне делать теперь? Что?! Как жестоко со стороны Марка делать ТАКИЕ подарки!
Глава третья. Поддержка
Март 2000 года. Пов. Маркус
Я с улыбкой смотрел на нахохолившегося младшего Малфоя, сидящего в кресле, в нашей с Ливом гостиной и безуспешно пытающегося принять гордый и независимый вид, что у него получалось прескверно. Было смешно и грустно смотреть на этого запутавшегося в своих убеждениях и жизни мальчишку, не могущего принять себя и свою ориентацию. Больно? Но это, можешь мне поверить, в твоём случае необходимо, равно как и оправданная жестокость с моей стороны. Кто-то должен, наконец, подтолкнуть тебя хоть к какому-то решению.
— Помолчим ещё? — хмыкнул я, криво усмехаясь. — Меня это совсем не напрягает, но в таком случае тебе скоро придётся молчать в одиночестве, ибо меня скоро вызовут на работу.
Он посмотрел на меня больными глазами ни за что побитой собаки, что меня абсолютно не тронуло, и протянул хроноворот.
— Зачем, Марк? Зачем ты так со мной?
— Мне надоело, что вы оба только и делаете, что жуёте сопли, не решаясь ни на что. Ладно бы меня это не касалось — я бы и не лез к вам, но смотреть на то, как Лив волнуется за рыжего обормота, влюбившегося в тебя по уши и ничего не делать, оставаясь в стороне, я не буду. Я слишком люблю собственного супруга, чтобы закрывать глаза на его переживания и дальше делать вид, что меня это не касается. Поэтому ты или отдай Рона Грейнджер, или решайся на брак. Со своей стороны могу пообещать только одно — если ты решишься на перемены, больно не будет. Забывать вообще не больно.
— Ты говоришь о себе? Основываешься на собственном опыте, да, Марк? — холодно спросил он, прищуриваясь. Мне сразу вспомнились два убитых, разлетевшихся в пыль хроноворота и дважды прожитые в прошлом полгода, чтобы вытащить Оливера из проклятой войны целым и невредимым. Нет, на собственном опыте я основываться не могу, ибо помнил абсолютно всё, что происходило во время моих путешествий.
— Тебе дать почитать дневники предыдущего Повелителя воды? Что тебе это даст, Драко? Поможет принять решение и прекратить жевать сопли? Хорошо, я постараюсь отрыть эту древнюю макулатуру.
— Маркус…
Он просто растерянный глупый мальчишка, подрастерявший весь свой лоск под давлением обстоятельств и больше ничем не напоминал того холёного слизеринского принца, которому иногда мне просто нестерпимо хотелось расквасить нос, чтобы его не сильно задирал. Впрочем, жалеть Драко я не собирался от слова совсем, ибо ему нужна не разрушительная жалость, а жёсткая поддержка.
— Выбор за тобой, ибо рыжий на мой взгляд уже выбрал вас. Но если ты и дальше продолжишь метаться и перекладывать ответственность за свою жизнь на судьбу, то боюсь её решение будет не таким, какого тебе хочется. Хроноворот можешь запустить только ты своей силой, поэтому определяться тоже тебе. Стихия в помощь, Драко. Хотя мой тебе совет: прими ты уже себя.
— Это не так легко, как кажется, — выдавил он. Слова, как крик души? Я согласно кивнул.
— Знаю. Неужели ты думаешь, что нам с Ливом было легко принять то безудержное влечение к врагу? Врагу, которого по чести надо было убить, уничтожить во имя победы нужной стороны. Он — Фениксовец, я — Пожиратель Смерти, а вокруг война, на которой погибают наши товарищи, родные, друзья… И после этого ТЫ мне будешь говорить, что тебе трудно просто принять свою ориентацию?
Что-то меня прорвало и занесло не туда, куда надо! Я совсем не собирался посвящать его в наши трудности, боль и сомнения, через которые пришлось пройти нам с Ливом по дороге к счастью. Я дважды терял его там и возвращался назад, пытаясь всё исправить, о чём вообще старался не вспоминать, ибо до сих пор больно. Просто соплежуйство и топтание на месте этих двоих меня уже бесило до сжимающихся кулаков и ненужных воспоминаний. Особенно выводила из себя нерешительность белобрысого. Сколько можно отчаянно цепляться за нормы и неписаные правила нашего мира, если ты так очевидно в них не вписываешься? Никогда не понимал такого поведения, и какое счастье, что Лив такой же максималист, как и я сам, что ему плевать с самой высокой колокольни на то, что подумают и скажут чужие люди.
— Род превыше моих желаний.
— Разве? Если в случае с твоим отцом я, возможно, с этим утверждением и согласился бы, но не твоём случае. Ты — чистый эгоист, Драко, эгоист, прикрывающийся родом. Но если тебе кажется, что я не прав, ты всегда можешь воспользоваться хроноворотом и жениться на той же Грейнджер, которую ты, вроде как любил.
Он хмыкнул.
— Спасибо. Я могу рассчитывать на твою помощь в проведении брачного ритуала?
— Хоть с Уизли, хоть с Грейнджер, — согласно кивнул я. — Почту за честь.
Глава четвёртая. Ужин у Поттеров
Март 2000 года. Пов. Рон
Драко вот уже неделю ходил хмурый, отказываясь со мной обсуждать причины своего плохого настроения и какой-то непонятной обречённости. Ссоры по пустякам, словно по волшебству, прекратились, и в постели он стал необычно нежным, чего обычно себе не позволял. После странного подарка Маркуса Драко — сломанных старых часов — наш секс стал даже не страстным, а голодным, что вкупе с его нежностью и замкнутостью меня совсем не радовало, скорее, настораживало и напрягало, заставляя искать подвох. Казалось, что он так прощается со мной, позволяя себе маленькие вольности напоследок и оттого было дико и больно. Ну почему у нас всё не как у людей?! Он что не может просто сказать мне в лицо: «уходи, мы расстаёмся» вместо того, чтобы тянуть и мои, и свои нервы? Хотя я тоже хорош и ушёл не дальше его: чего-то тяну до последнего, жду, пока мне укажут на дверь, хотя прекрасно знаю, что в таком случае буду чувствовать себя побитой собакой, которую хозяин выгнал на улицу.
— Рон, что у вас вообще происходит? — спросил меня Гарри, пригласивший к себе на ужин, отпивая чаю.
Я устало потёр лоб, зная, что он так просто не отстанет и почти с мольбой посмотрел на Джин, сосредоточенно крошащую в блюдце кекс. Ясно, помощи от сестрёнки ждать не приходится, ибо она полностью поддерживает своего супруга. Лучше бы я остался на ужин в Малфой-мэноре и снова имел сомнительное удовольствие смотреть на недовольные рожи родителей моего белобрысого, чем подвергнуться перекрёстному допросу со стороны родных мне людей! А я наивно ухватился за первую же выпавшую возможность вырваться из этого великолепного склепа, где даже стены давят, словно желают от меня избавиться.
— Гарри, ты о чём?
— О тебе и Драко, естественно. Он за последнюю неделю получил уйму взысканий от учителей, что на него совсем не похоже, ибо он один из лучших студентов-первокурсников. А с недавних пор он словно не здесь.
— Это называется жизнь, — криво усмехнулся я, глядя в глаза своему лучшему другу. Почему вот так всегда — когда не хочешь о чём-то говорить от слова совсем, люди тут же начинают пытать тебя на эту самую тему, пытаясь добиться ответов? Вначале Оливер, теперь Гарри. Безумно захотелось убежать куда-нибудь подальше, чтобы меня вообще не трогали до тех пор, пока ситуация не разрешится. Так или иначе.
— Рон.
— Всё нормально, Гарри, у нас всё нормально. Не надо, прошу тебя.
— Я твой друг, а Джинни сестра, и вполне естественно, что мы волнуемся за тебя. А у вас с Драко что угодно, только не нормально. Вы расстаётесь? Только не надо лжи, Рон — ты не умеешь лгать.
— Тогда можно я промолчу?
— Любимый, не дави на него, — попросила Джин, мягко приулыбнувшись. Ей вообще идёт материнство, оно словно сглаживает её острые углы и грифиндорскую категоричность суждений. — Это надо пережить и принять. Как твоё ученичество?
— Оливер не захваливает. Правда и не ругает, так что я думаю, что всё нормально. Он требовательный учитель, так что я думаю, что если бы я был косоруким идиотом — мне об этом сообщили бы первому.
Она посмотрела на меня с такой жалостью, что я мгновенно ощутил себя именно идиотом. Ну да, никогда не был склонен к излишнему самоедству и рефлексии, и такие нелепые, почти детские откровения в попытке показать, что у меня всё нормально и под контролем, выглядят откровенно нелепыми. Так больше продолжаться не могло и надо, просто необходимо, на что-то решаться. Из-за этого брака и нежелания отпускать Драко, я превратился в самую настоящую тряпку, о которую можно разве что вытереть ноги и выкинуть за ненадобностью. О каком уважении вообще можно после этого говорить? Пора, наконец, собрать остатки гордости и принять решение быть нам или нет самому. Точнее, признать, что «не быть» и уже смириться с этим фактом.
— Джинни, милая, я не могу на него не давить, хотя бы потому, что времени остаётся с каждым днём всё меньше и меньше, а они оба не желают ничего решать. Рон, ты же сам понимаешь, что ваш недобрак надо приводить к какому-то знаменателю — или брак, или развод.
— Понимаю, — согласился я. — Мы расстаёмся. Надо было сразу признать, что у нас ничего не получится, ибо мы лишком разные, и не пытаться цепляться за иллюзии.
На душе стало удивительно легко, словно признание вслух того, что я так отчаянно гнал от себя, сняло с души огромный камень неуверенности и подавленности. И даже жалость в глазах родных не могла уменьшить моего облегчения. Жаль конечно, что не получилось с Драко, к которому я успел прикипеть всем существом, однако это не конец света и надо собраться с силами и жить дальше. Да, мне будет больно и плохо, но всяко лучше, чем если он укажет мне на дверь.
Я открыто улыбнулся встревоженным сестре и другу.
Глава пятая. Мой
Март 2000 года. Пов. Драко
Почему-то именно отповедь Марка помогла мне принять решение быть вместе с Роном то, чего я так хотел и боялся признаться даже самому себе, отвергая даже мысли о «нас» и нашем будущем. Как это можно назвать? Зависимость от чужого мнения и чужой поддержки или что? Поддержки мне и в самом деле не хватало, потому, что от родителей я получал только настороженное внимание, советы решаться уже хоть на что-то, непринятие Уизли в нашу семью и ожидание когда всё наконец-то закончится. И ещё море беспокойства за меня. Но неужели, чтобы принять свои желания, мне не хватало простого дружеского тычка, отрезанного пути назад и слов, что примут любое моё решение? Как бесконечно много!
И почему теперь, когда я, наконец, решился и хочу поговорить об этом, мне снова приходится ждать Рона, не появившегося на ужине?! Он что, снова решил напиться? На тот раз в компании героя ради разнообразия. Или… Я похоже снова ревную своего рыжего к придуманным моей больной фантазией девушкам. Почему-то представить рядом с ним парня моё воображение отказывалось наотрез, зато девушки чудились охотно и сразу две — одна из них была похожа на Гермиону, другая на Лаванду — они висли на нём, ластились, лезли в штаны и смеялись надо мной, наблюдающим за ними, полётом своего больного воображения. Нет, похоже я и в самом деле благополучно чокнулся. Хотелось немедленно найти свою личную головную боль, убедиться в том, что всё это и в самом деле только игра воображения, о чём, благодаря силе брачных уз, я и так знал, и заявить на него права. Однако, вместо этого я заставлял себя сидеть в кресле и читать учебник по трансфигурации, с которой не ладил со школьной скамьи.
Дверь в нашу комнату распахнулась на этот раз в половине десятого, являя абсолютно трезвого Рона с настолько решительным выражением лица, что сразу стало ясно, что я допрыгался, доперекладывал всю ответственность за наши отношения на него.
— Драко, нам надо поговорить.
Я встал, подошёл к нему, глядя прямо в глаза и согласно кивнул.
— Надо. Я сегодня был у Марка — он согласился провести над нами обряд полного магического бракосочетания. Как глава рода, он имеет на это…
— Что? — прервал он меня, вытаращившись так, словно у меня выросла вторая голова. — Ты это серьёзно?
— Ты не рад? — спросил я его, не заметив даже тени радости, только растерянность и оттого внутренне сжимаясь. Кажется, я и в самом деле опоздал со своим предложением брака, и что теперь делать было не ясно. Мерлин мой, как же быть?
— Рад? Я даже не знаю, как реагировать на твои слова, а ты говоришь «не рад». Я был уверен, что ты будешь настаивать на разводе, созрев для решения, и уже почти смирился с этим, как и с тем, что это были наши последние дни вместе, и ты так прощаешься со мной. А сегодня, когда я, наконец, решился предложить тебе расстаться и не мотать больше друг другу нервы, ты вдруг заговорил о браке. Скажи мне, как, по-твоему, я должен на это реагировать? Радоваться? Я в растерянности, Драко.
— Ты уходишь?
— Что именно тебя заставило выбрать «нас»? — прищурился он. — Что именно передал тебе через меня Маркус тем вечером?
— А ты как сам думаешь?
Рон недоверчиво посмотрел на меня и странно, почти рыдающе расхохотался.
— Хроноворот! Силы, как же всё просто! Хроноворот! Да если бы я знал, что тебя надо просто поставить перед выбором — я бы уже давно раздобыл и притащил тебе эту драклову игрушку. Силы! Я люблю такого же идиота, как и я сам.
— А как же Гермиона? — задал-таки я больной для меня вопрос, шагнув к нему и обняв, с силой впечатывая в себя. — Разве тебе никогда не хотелось её спасти?
— И отдать тебя ей?
— А может быть наоборот?
— Может быть, — не стал спорить он, пожав плечами, тиская мою задницу. — Может быть. Я эгоист, но я не собираюсь менять прошлое даже ради неё. И ещё я не собираюсь жить в мэноре после нашего обручения.
— Я знаю. У меня есть особняк в Лондоне, как раз недалеко от моего будущего места работы.
— У меня тоже.
Снова поругаемся? Я не хотел сегодня ругаться, ибо чувствовал, что эта ссора может стать последней для наших отношений, а потому я выдохнул через сцепленные зубы и мирно проговорил.
— Рон, я не стану переезжать в дом, купленный для жизни с Гермионой. Давай в таком случае присмотрим что-нибудь другое.
— Драко?
— Я пытаюсь прийти к компромиссу, который нас обоих устроит, — несколько смутился я его удивлению. — Или ты не веришь?
— Верю. Хочу верить. Хочу тебя.
Я улыбнулся, немного расслабляясь. Ожидание того, что меня отвергнут с упреками, почему я решал так долго, тяня нервы и ему, и себе, держало до этой минуты меня в сильном напряжении, что я заметил только теперь. Подавшись вперёд, я поцеловал собственного супруга, а потом отстранился, расстегнул его штаны и опустился на колени, стягивая штаны вместе с трусами. Он и в самом деле меня хочет. Лизнув головку, я взял в рот член, помогая себе одной рукой, пальцами другой покружил у ануса и толкнулся внутрь. Без смазки вышло туго и доставило ему явный дискомфорт, судя по тому, что он призвал флакончик, стоящий на тумбочке.
— Давай руку.
Мне просто несказанно повезло с любовником, поддерживающим любое моё начинание в постели. Теперь пошло легче и, трахая Рона ртом и пальцами, я с наслаждением слушал его стоны удовольствия, когда в дверь неожиданно резко постучали и, не дождавшись ответа, в спальню вошёл мой отец.
— Драко… О, силы! Дайте мне это развидеть! — воскликнул он, выскочив за дверь. Рон мягко, почти нежно отодвинул мою голову от своего паха и заржал аки конь, в то время-ка мне отчаянно хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Надо съезжать! Причём чем скорее, тем лучше. Представив себе, что так же к нам могла войти и мама, мне резко поплохело. Завтра же съезжаем!
— Драко, может, трахнешь меня уже? Или будешь рефлексировать до утра?
— Тебе бы такую ситуацию!
— Вообще-то со спущенными штанами стоял я. И до сих пор стою. Решайся.
От этих слов меня переклинило, и пришёл я в себя, вколачиваясь в горячее тело моего рыжего, жадно подающегося навстречу толчкам. Правильно. Всё это было так удивительно правильно, словно все запутанные узлы нашей жизни в один прекрасный миг развязались, и теперь впереди нас ждёт только ровная нить судьбы. И хотя это не совсем так, но теперь у нас совершенно определённо есть будущее и оно стоит всех шепотков за спиной и осуждения чужих нам людей.
— Люблю тебя, Рон, люблю. Мой, мой, мой!
— Да…
Конец третьей части
Эпилог
Декабрь 2000 года. Пов. Драко
Я вышел к Марку, курящему на балконе и встал рядом, глядя на падающий снег. В холле раздался громкий смех и выкрик Джиневры: «Это нечестно! Переигрываем!»
— Всё-таки в магических домах своя прелесть, — хмыкнул Флинт, щелчком пальцев отправив сигарету с полёт. — Разве возможен был бы такой шум в магловском доме, даже с усиленной шумоизоляцией, если там спит грудной младенец? Сильно в этом сомневаюсь.
— И домовики огромное подспорье для молодых родителей, — согласился я, улыбнувшись. Они с Вудом, очевидно, задумывались о детях, готовясь психологически к столь резкому повороту в жизни.
— Что ты хотел?
Я протянул ему хроноворот, переменивший мою жизнь.
— Спасибо. Он больше не нужен.
— Уверен? — прищурился он.
— Уверен. Я хочу просто жить, Марк, а не оглядываться на прошлое и думать, что в нём можно было бы исправить. Возьми. Я счастлив с ним здесь и сейчас и постараюсь сделать всё возможное, чтобы нам не пришлось сожалеть об этом выборе. Спасибо тебе огромное за поддержку, за то, что в нужный момент оказался рядом и заставил меня выбирать. А хроноворот забери.
Он хмыкнул на мои слова, сунул редкую по нынешним временам вещицу в карман брюк и достал следующую сигарету, прикуривая от волшебной палочки.
— Драко, ты хоть понимаешь, что просто не будет?
— А кто сказал, что мне сейчас просто? В университете многие косятся, осуждая нас и наш брак, преподаватели стали относиться откровенно предвзято, а потому мне теперь приходится быть лучшим, чтобы не отчислили. Силы! Марк вы же сами прошли через планомерную травлю, а потому я тебе здесь ничего нового не открою.
— Ты и в самом деле не боишься пожалеть?
— Нет. Сейчас я ни о чём не собираюсь жалеть и надеюсь, что так будет всегда. Да, нам бывает тяжело, бывают просто плохие дни, но мы оба учимся любить и уважать друг друга.
— А твои родители?
— Поддержали меня, — хохотнул я, проводя рукой по решётке и вспоминая наш разговор в то ясное утро, сразу после нашего с Роном решения сочетаться полным магическим браком. — Для меня это до сих пор удивительно, но мама мне сказала, что я волен поступать так, как считаю единственно верным. Очевидно, не тебя одного я достал своим, как ты тогда выразился, соплежуйством.
Маркус отправил в полёт вторую сигарету и повернулся ко мне, улыбаясь, что при его гротескных чертах лица выглядело немного пугающе.
— Пошли в дом. Поттеры снова проигрывают: Лив прирождённый шулер.
— Ловкость рук и никакого мошенничества? А ещё грифиндорец! Хотя, признаюсь, ты меня заинтриговал. Сыграем?
— Сыграем. И кого из вас двоих следует опасаться?
— Так я тебе и сказал! — рассмеялся я, входя в дом.
***
— О чём вы с Маркусом говорили? — спросил меня Рон, аппарировав домой после того, как мы с ним разгромили в карты бывших капитанов, а перед Джиневрой появился Кричер, сообщивший, что юный господин проснулся и проголодался. Я улыбнулся своему рыжему, снимая мантию.
— О жизни, Рон. Я вернул ему хроноворот.
— Правда?
— Не веришь?
Он шагнул ко мне, заключил в крепкие объятия, а потом неожиданно чмокнул в нос.
— Люблю тебя, Драко.
— Как любишь?
— Сильно.
— Покажешь? — спросил я, легонько целуя его в угол губ и запуская пальцы в волосы. Он прижал меня к стене прихожей, выцеловывая шею и жадно шаря руками по телу, отчего я выгибался, подставляясь.
— С превеликим удовольствием. Прямо здесь?
— Можно. Прихожая ещё ни разу не была нами осквернена, — я обнял его ногой и потёрся пахом о бедро.
— Не дело, — согласился Рон, разрывая на мне рубашку и впиваясь в шею, ставя засос. — Мой.
— Рон.
— Да? — спросил он, уловив в моём голосе сомнение, отрываясь от сдирания с меня остатков одежды и тем самым давая мне возможность снять с него рубашку. — Что случилось, Драко?
— Ты понимаешь, что это навсегда?
— Ты уже не первый раз задаешь этот вопрос.
— Рон.
Ласка хулигански улыбнулся и сжёг брюки и трусы прямо на мне, доказывая, что он окончательно освоился со своей стихией. Потом таким же способом он расправился со своей одеждой и подхватил меня под ягодицы, поднимая и насаживая на член.
— Держись. Да, Драко, я понимаю, что это навсегда, и очень на это надеюсь.
— Люблю. Я люблю тебя, Рональд Уизли, — выдохнул я, обнимая его ногами и руками и подаваясь навстречу толчкам.
— И это полностью взаимно.
Конец
читать дальшеГлава десятая. Наставник
Январь 2000 года. Пов Рон
Мастер Смит привёл меня в неприметное с виду, но очень уютное внутри магловское кафе, чего я не ожидал. Я думал, что с будущим наставником мы встретимся на магической территории, ибо волшебники обычно в этом до невозможности консервативны. Секретность? Или просто эти двое — люди широких взглядов?
Заказав кофе, мы заняли дальний столик, молча ожидая немного опаздывающего невыразимца. Настроения сотрясать воздух ненужными словами не было ни у меня, ни у мастера, а подумать, судя по всему, нам обоим было о чём, а потому обоюдное молчание совсем не напрягало. Напрягало меня совсем другое: вчерашний разговор с встревоженным братом, проходящий на грани шантажа. Нет, я его прекрасно понимаю, и сам поступил бы наверняка так же, будь на мне ответственность за род, но его требование, почти приказ, разобраться в себе — то, что я откладывал до последнего, хоть и знал, что это необходимо — поставил меня в почти безвыходное положение. Я запутался в себе, в осознании того, что именно я хочу от жизни. Драко… В нашу прошлую встречу мы оба как с цепи сорвались, чем, как подозреваю, усложнили и без того непростую ситуацию.
Странно, но я чувствовал, что его разлад с самими собой и внутренняя пустота растут та же, как и у меня самого, и это давало большой повод для сомнений, что наш разделённый брак и в самом деле остается неизменённым. Во что же он превращается? Билл вчера сказал одну вещь, странно зацепившую меня: он заявил, что разделённый брак — это жертва двоих и что его не проводят между людьми имеющими склонность к однополым отношениям. Я не считал себя гомосексуалистом, до этого ритуала заглядываясь исключительно на девушек, Драко, насколько я мог знать, тоже. Так что же пошло не так? Когда нас обоих так капитально переклинило?
— Добрый день, мастер Смит, — вырвал меня из задумчивости смутно знакомый мужской голос. Я поднял голову, встречаясь взглядом с теплыми карими глазами Оливера Вуда, встал и протянул ему руку, которую он крепко пожал.
— Оливер! Рад встрече. Как жизнь?
— Неплохо, Рон. Мастер?
— Я вижу, вы знакомы. Оливер, я обещал тебе представить твоего будущего ученика, но кажется, вы не нуждаетесь в преставлении друг другу, — улыбнулся глава ордена, поглядывая на нас хитрющими глазами. Да, конечно я так и поверил в то, что он не знал о том, что Вуд был вратарём квиддичной команды Грифиндора, чьё место я занял после того, как он закончил школу.
— Ты мой будущий наставник? — облегчённо хохотнул я, некультурно влезая в разговор, отчего они обменялись понимающими улыбками. Ну да, я до сих пор импульсивный и несдержанный, хотя и стремился изжить в себе эти качества, но пока не получалось.
На душе было удивительно легко и радостно — чувствовалось, что мы сработаемся. Из Оливера должен получиться неплохой наставник, хоть и требовательный, как я помнил по тренировкам по квиддичу, на которые частенько приходил вместе с Гарри. Он тренироваться, а я посмотреть. Я буду стараться. Дурь и нежелание учиться из меня основательно повыбили в Ордене, а стать невыразимцем — означало ощутимо подняться, чего мне так не хватало по жизни. Я знал, что это из меня пёрли комплексы родом из детства, когда мама мне постоянно ставила в пример всех моих братьев, но ничего с собой поделать не мог.
— Привет, ученик. Присаживайся, поговорим.
— А я в таком случае пойду.
Рядом с Вудом на столе появился конверт, а он достал из кармана сильно уменьшенный чемодан, передав его мастеру. Такой обмен со стороны казался чем-то обыденным и привычным, что я ни разу не усомнился в том, что эти двое уже давно сотрудничают друг с другом. Вот только зачем надо было проводить обмен при мне и настолько демонстративно? Что это может означать? Испытание? Проводив взглядом уходящего мастера Смита, я отхлебнул кофе и усмехнулся?
— Взаимовыгодное сотрудничество?
— Именно, — согласился он, делая заказ на кофе и большой кусок орехового торта, а потом поставил сферу и конфиденциальности. — А теперь мы поговорим о тебе.
— Оливер? Что ты хочешь знать? — спросил я, поставив на стол пустую чашку, внутренне напрягаясь.
— В отличие от тебя я знал, кого мне прочат в ученики, и собрал информацию о тебе. Так что о том, что ты Повелитель огня мне уже известно, и говорить мы будем о личном.
Интуиция меня не подвела. И почему всех настолько интересует моя личная жизнь? Неужели не заметно, что я не хочу об этом говорить?
— О чём?
— Например, о том, что ты собираешься делать со своим браком? Я могу помочь тебе расторгнуть его и трансформировать в полный магический брак на более выгодных для обоих сторон условиях. Только определись быстрее, чего именно ты хочешь от жизни: мой ученик не будет рабом Пожирателя смерти.
— А против супруга Пожирателя смерти ты не имеешь ничего против?
Идиот! Почему, когда меня задевает чьи-то слова, я всегда говорю не думая, за что потом частенько огребаю по полной? Ничему меня жизнь не учит! Он ведь заключил полный магический брак с Пожирателем смерти Маркусом Флинтом, и, по-моему, совсем не сожалеет о принятом решении. Вуд спокойно посмотрел мне в глаза и дёрнул углом губ.
— Ты о нас с Марком? Нет, против супруга Пожирателя я ничего против не имею, если тебе нужно именно это. Я же со своим Пожирателем счастлив, чего и тебе желаю.
Вспомнилась его одержимость квиддичем и стремление попасть в лигу, куда теперь в силу определённых обстоятельств он теперь никогда не попадёт. Неужели что-то стоит мечты? Ведь они оба изначально знали, на что шли, знали, что если выберут брак, то могут попрощаться с мечтами о большом спорте навсегда, ведь магическое общество изначально гомофобно и хуже чем к парням, выбравшим друг друга, у нас относятся только к девушкам, вступившим в брак с представительницей своего пола. И понятно почему — женщин-ведьм меньше, чем мужчин-магов.
— Не жалеешь?
— Нет, Рон. Не жалею и собираюсь жалеть. Определяйся. В ученики я тебя беру и думаю, что в будущем мы неплохо сработаемся. Как настрой?
— Боевой, — усмехнулся я.
Глава одиннадцатая. Разговор с женой
Январь 2000 года. Пов Гарри
— Гарри.
Джинни подошла ко мне сидящему в кресле и читающему конспекты по чарам, обняла со спины, положив подбородок на плечо и надолго как-то неуверенно замолчала, словно подбирая слова, чему я испугался. Моя жена никогда не была неуверенной в себе овечкой — в семье, где столько мальчишек это просто невозможно — а значит, случилось что-то серьёзное. Я встал, заглянул в любимые карие глаза, взял её за руку и утянул своё сокровище на диванчик, обнимая.
— В чём дело, Джинни?
— Вчера сюда приходил Билл поговорить о Роне, Драко и их браке…
— Джинни? — чем дальше, тем мне всё меньше нравилась складывающаяся ситуация, заставляя тревожиться. Да и Малфой в последнее время стал замыкаться в себе. — Что там не так с их браком?
— Уговори Люциуса расторгнуть этот чёртов брак и отпустить моего глупого младшего брата с миром. В противном случае они оба пострадают, став рабами рода своего супруга.
Я нахмурился, глядя на неё нервно кусающую губы, и пытаясь понять, что у них вообще пошло не так, кто в этом виноват и как можно помочь.
— Как это произошло?
— Рон дурак, и я тоже, как не хочется этого признавать. Помнишь, как я адаптировала тебе обряд? Правда, мне до сих пор не понятно как на уговоры Рона повёлся Драко и согласился на ЭТО. Вроде он, в отличие от взбалмошных грифиндорцев нас, умный парень, наследник рода и должен был знать, что разделённый брак — это обоюдная жертва. Которой не получилось, потому что они оба оказались бисексуальны, — тут она хмыкнула. — Представляешь, я тут подумала, что спроси меня кто-нибудь год назад о сексуальной ориентации Рона, я ответила, что он стопроцентный гетеро и малость гомофоб. Оказывается, я плохо знаю его.
— Я тоже, Джинни, так что ты не одинока в этом заблуждении. Но это их жизнь и только им решать, что с ней делать. И всё-таки, в чём проблема? В магии, или в них самих? Мне не хотелось бы навязывать им своё мнение.
— Гарри?
— Я слушаю тебя, моя супруга.
— Ах да! Проблема… Проблема в том, что магия изначально стремится к порядку, ибо в её сути хаос. И этот парадокс, муж мой, двое идиотов попрали своим браком, не дав жертвы. Жаль, что нет Гермионы — она бы объяснила тебе куда лучше и доступнее, чем я.
Я улыбнулся её словам. Гермиона…
— Если бы Герми осталась жива — такой ситуации никогда не возникло бы. И что теперь делать?
— Поговори со старшим Малфоем, пусть он согласится на развод без обязательств. Я думаю, можно собрать здесь всех заинтересованных в благополучном разрешении ситуации лиц и поговорить, как быть дальше.
— Джинни.
— Да знаю я что мой брат вряд ли оценит вмешательство в его личную жизнь, но надо что-то решать, а они решать не торопятся. Как ты смотришь на то, чтобы позвать всех на ужин?
— Положительно. Только перед этим я хотел бы поговорить с Биллом.
Глава двенадцатая. Разговор с шурином.
Январь 2000 года. Пов Гарри
— Билл, что происходит? — спросил я, поставив кружку с чаем на стол и внимательно уставившись на шурина. — Джинни сегодня что-то говорила о рабстве рода, о жертве магии, но так ничего подробно не объяснила. Может, это сделаешь ты?
— Объяснить? Понимаешь, Гарри, их тянет друг к другу вот и всё объяснение. Разделённый брак — это жертва двух, один из которых входит в чужой род на правах защитника, а другой наполняет супружество магией, отдавая ему часть своих сил, становясь слабее и тем самым скрепляя договор. Здесь не может быть равных отношений и равного служения. У моего младшего брата и младшего Малфоя всё пошло не так с самого начала. Во-первых, Рон даже не подумал произнести формулу малого отречения от рода Уизли, очевидно посчитав это пережитком прошлого; во-вторых, ты провёл изначально неправильный обряд, введя в наш род наследника рода, который никому, кроме собственного рода служить не имеет права; а в третьих, самое малое, но оттого не менее важное, подтверждение брака тоже было неправильным — секс не должен был принести удовольствие, ибо он являлся жертвой магии. Есть еще одно — Рон взял на себя обязательства Хранителя рода. Как ему отец такое позволил ума не приложу, но это уже свершившийся факт. Вот и получилось, что обеты и обязанности вступили в серьёзный конфликт, а магия стремится к порядку, стремясь найти выход из этой тупиковой ситуации. В данном случае я вижу только два выхода — развестись, пожертвовав чем-то, каким-то магическим даром, что абсолютно неприемлемо для Малфоя-старшего, всё ещё надеющегося возвыситься и вернуть прежнее влияние. Дары стихий, защита рода и лучший друг Победителя Волдеморта в семье лишними в этом не будут — выгодное приобретение, как не крути. Второй же выход — это полный магический брак, что опять же неприемлемо для Люциуса, ибо Драко помолвлен с Гринграсс и расторжение помолвки помимо существенных трат, ударит по репутации наследника. Не будем забывать, что наше общество отдаёт большое преимущество традиционным парам, запрещая однополым занимать многие должности. А из Драко со временем мог бы получиться сильный политик.
— И ты хочешь поставить Люциусу ультиматум? Может стоить оставить парней в покое и дать им самим решить чего они хотят от жизни?
Мой собеседник пожал плечами, проводя ладонью по изуродованной щеке.
— Я уже говорил с Роном на эту тему и поставил его перед выбором. Давить я на него не собираюсь и готов принять любое решение. Но ультиматум белобрысому змею точно лишним не будет.
— Что на твой взгляд может стать их откупом магии в случае развода?
— Мне кажется из стихийная магия. Не самая большая жертва из возможных.
— Но Люциус этого не хочет, и надо признать у него есть серьёзные причины для подобного нежелания отпускать Рона, расторгать это недоразумение, именующееся разделённым браком и лишать род защитника. Очень серьёзные причины.
— Ты о коллекционере голов?
— Да, Билл. В рождественскую ночь, когда чуть не сгорел Джордж, маньяк едва не отрезал голову Нарциссе. Семья же для Люциуса, как и для любого из нас, всё, а потому я сильно сомневаюсь, что он захочет подвергнуть семью опасности и отпустит защитника рода прежде, чем изловят это чудовище и гарантируют ему полную безопасность.
— В таком случае я буду настаивать на полном равноправном магическом браке, без оглядки на желания Рона, ибо сейчас время работает против них. Мне плевать с высокой колокольни на то, что следующий наследник Малфоев будет бастардом, но положить на алтарь благополучия рода Малфой жизнь своего младшего брата я не позволю.
— Я поговорю с Люциусом.
Он кивнул, соглашаясь, а в моей душе поселились сомнения, а правильно ли я поступил, придя в Ракушку за объяснениями? Но выглядеть полнейшим идиотом и требовать от Малфоя-старшего не пойми чего не хотелось.
— Останешься на ужин?
— Пойду. Меня Джинни ждёт.
Глава тринадцатая. Встреча с однокашником
Январь 2000 года. Пов. Драко
Письмо от Тео застало меня в Малфой-мэноре, когда я раздумывал куда можно на сегодня податься, сбежать подальше от сурово поджимающего губы отца, недовольного всем из-за проблем с семьёй Уизли, требующей развода. Развода не хотелось, причём совсем не по тем причинам, которые озвучил отец — безопасность рода — я не хотел отдавать рыжего в загребущие лапки какой-нибудь очередной в его жизни грифиндорки, которая непременно почти сразу же появится. Что это вообще? Ревность, чувство собственничества или что-то ещё? Я не знал, но мне мои ощущения по отношению к нему сильно не нравились, равно, как и нежелание его отпускать, ведь они выходили за грань допустимого. А ещё эти чёртовы непрекращающиеся развратные сны, мучающие меня своей неправильностью и желанием повторить всё в реальности. Мордред! Так часто с мокрыми трусами я не просыпался даже во времена своего полового взросления, отчего я находился в состоянии необъявленной войны с самим собой. Ведь это же неправильно! Неправильно хотеть принадлежать парню и брать его! Неужели Маркус прав, и я в самом деле гей?
Маркус… Ради Вуда он пошёл против света, против всех, кто его окружал с самого детства, забил на мечту о большом спорте, но оттого совсем не выглядел несчастным страдальцем. Скорее наоборот — он находился в полной гармонии с самим собой, вызывая бешеную зависть. А смог бы я так? Нет, не думаю. Ради Рона рисковать всем, что у меня есть, своим положением, своей мечтой… Вернее даже не столько ради Рона, сколько ради извращенного желания собственного тела, желания обоюдного, как показала новогодняя ночь. Не думать об этом!
Я задумчиво покрутил в руках письмо от Нотта, вернувшегося в Англию из Германии, куда он уехал в конце августа учиться почему-то именно нынче, хотя на восьмой год появляться в Хогвартсе он отказался, и закусил губу. На фоне моих размышлений о супруге и просто безумного желания трахаться это письмо выглядело почти подарком судьбы, ведь в школе Теодор был не только по девочкам, но и по мальчикам, чего не скрывал, хоть и не стремился афишировать. К тому же я ему тогда нравился. Прекрасная возможность проверить себя и свою ориентацию на предмет, а хочу ли я мужчин вообще, или меня переклинило исключительно на Роне. Правда, последнее всегда можно списать на брак…
***
Тео, одетый в дорогую бархатную мантию, с небрежно уложенными волосами и с пресыщенной улыбкой на красивых губах ждал меня в Магии Вкуса, элитном ресторане в Лондоне, куда меня никогда не пригласит Уизли. Он как бы проводил четкую границу между тем, какой моя жизнь должна быть по праву рождения и тем в какой сумбур она превратилась сейчас по вине моего согласия стать супругом одного рыжего типа, и осознание этого неприятно царапнуло за живое, хотя я прекрасно знал, что сейчас выгляжу не хуже его. А ещё вспомнилось письмо от Гарри, полученное буквально перед самым выходом из Малффой-мэнора, в котором Поттер извещал об ужине в тесном дружеском кругу и просил навестить его с супругой на Гриммо. Я написал, что сегодня прийти не смогу, но отчего-то, глядя на своего однокашника, мне всё больше казалось, что это было ошибочным решением. Ужин в тесном дружеском кругу. Знаем мы эту формулировку — именно после таких ужинов принимаются самые важные в жизни решения.
— Добрый вечер, Теодор, — проговорил я, протягивая ему руку, которую он с готовностью пожал, задержав в своей на несколько мгновений дольше принятого. А вот это уже интересно. Я вопросительно приподнял бровь, глядя ему в глаза, на что он чуть лукаво улыбнулся.
— Добрый, Драко. Я рискнул заказать нам вино и стейки.
Звучало многообещающе и я решил что жалеть о отсутствии на ужине у четы Поттер не буду, ибо для меня сейчас важнее проверить свою ориентацию. Нотт же, судя по поведению, во мне заинтересован.
— Звучит неплохо. И давно ты в Англии? — спросил я, усаживаясь за столик и приглядываясь к собеседнику. Странное предупреждение Марка не давало мне покоя, напрягая. Быть осторожнее со слизеринцами. Вот только каким боком это относится к Тео?
— С неделю. Вступление в наследство. Мой отец умер почти полгода назад.
— Сочувствую. Я не знал.
— Откуда ты мог знать? В Азкабане немногие заключённые пережили этот год. Условия там стали ещё хуже, чем когда были дементоры — противомагические ошейники разрушают наше ядро быстрее, чем постоянный ужас. Ладно Драко, не будем сейчас об этом. А вот твой брак с младшим Уизли — достойная шутка. Нет, я помню твоё увлечение лохматой заучкой, но и предположить не мог, что оно выльется в ТАКОЕ. Решили разделить боль от потери на двоих?
Нет, конечно, я знал, что без упоминания об этом браке вряд ли обойдётся, но зачем так сразу? Разве не очевидно, что это не та тема, на которую мне хочется говорить? Я пожал плечами.
— Можно и так сказать. Однако это сделать у нас не получилось.
Он блеснул карими глазами, поднимая бокал с вином и отпив, спросил.
— Развод?
— А потом снова брак.
— Значит, у меня есть шанс?
— Так прямо? — усмехнулся я, нарезая мясо, находящееся под согревающими чарами. — Так не послизерински?
— Драко.
Предупреждающие нотки в его голосе подействовали неожиданно возбуждающе, и я согласно кивнул.
— Есть.
— Тогда пойдём?
— Вот так сразу? А как же ужин и неспешная беседа двух так долго не видящихся людей?
— К Мордреду.
Рассмеявшись, я встал из-за стола, глядя как он кладёт деньги на стол, рассчитываясь за несъеденный ужин, а потом мы вышли в фойе. Тео с улыбкой взял меня за руку, нежно погладил пальцем запястье, отчего по моей спине пробежала дрожь предвкушения и аппарировал нас… в ритуальный зал?
Глава четырнадцатая. Разговор
Январь 2000 года. Пов. Драко
Я отчаянно дёрнулся, пытаясь дезаппарировать, но не смог, равно как и выйти за пределы какой-то черты, словно оказавшись в противомагическом колпаке. Приглядевшись в неверном свете свечей, я обнаружил, что стою в правом верхнем углу пентаграммы, вырезанной прямо в плите пола, откуда не вырвусь, пока меня не выпустит хозяин замка. Правда, пентаграмму можно взломать, заполнив силой стихии, но этот путь равноценен самоубийству, на что у меня не хватит духу и дурости. Ловушка. Как глупо!
— Что происходит, Тео?
— Криков выпустить тебя немедленно не будет? — как-то притворно удивился мой однокашник, подходя ближе, но не заходя за определённую грань. Чары маскировки слетели, и я к своему ужасу увидел на его щеке шрам. Такой же шрам, как у Маркуса. Теодор маньяк-коллекционер голов?
— Я настолько похож на идиота?
— Очень, если тебя это успокоит. Можешь начинать кричать.
— Иди ты на хер, — огрызнулся я, понимая, что он меня не выпустит, пока не добьётся того, чего хочет. Вот только что ему нужно непонятно, а я, кажется, переобщался с грифиндорцами и теперь веду себя откровенно по идиотски, нарываясь. Одно мне было понятно точно — моя голова ему для коллекции не нужна и это был огромный плюс.
— Даже так? Извини Драко, но трах отменяется в связи с обстоятельствами, не обессудь. Хотя мне даже жаль, что мы не окажемся в одной постели.
— Предлагаешь тебя пожалеть? Боюсь, тебе придётся до-олго ждать. Состариться успеешь. Зачем тебе это?
— Господину нужна сила. Нашему господину, предатель, лорду Волдеморту. Круцио, Драко? В прошлый раз этого было вполне достаточно, чтобы вытащить твоего ничтожного супруга вместе с Поттером на кладбище. С защитником рода Малфоям не повезло.
— Это мне решать, тебе не кажется? Но ты так и не ответил, зачем тебе это? Зачем понадобилось воскрешать того, кто расколол душу в поисках бессмертия, этого сумасшедшего фанатика? Зачем, Тео?
По его красивому лицу пробежала дрожь, стерев немного сумасшедшую улыбку, сквозь которую отчётливо проступило страдание. Кажется, я задел его за живое.
— Зачем… Неужели ты думаешь, что все так легко отделались, примазавшись к победителям по подобию вас, Малфоев? У большей половины наших забрали всё имущество, заморозили счета в Гринготсе, посадив родных в Азкабан, где надели на них противомагические ошейники. Ты ещё помнишь, что это такое? А ещё наше «мудрое» правительство решило взять под контроль всех слизеринцев, чьи родственники были замечены в симпатиях к Тёмному лорду, и теперь мы обязаны ежемесячно отсчитываться за любой чих, а в случае больших перемен вроде устройства на работу или покупки сильнодействующих зелий мы обязаны тут же бежать и отчитываться в отдел тайн. Ты даже не представляешь, как сложно достать необходимое зелье, даже если у слизиринца оказывается на руках необходимая сумма денег. А ведь ещё деньги надо где-то добыть, ибо на ту сумму, которую нам выплачивают гоблины с наших состояний, не получится не только купить нужные лекарства, но и даже нормально прожить. В то время как у тебя самая большая проблема — подставить свою задницу супругу или нет. Вроде бы хочется, но это ведь так неправильно! Ты парадоксален, Драко: единственный в своём роде гей-гомофоб, отвергающий свою гнилую натуру. Ты хочешь, чтобы над тобой доминировали в постели, чтобы тебя трахали в задницу, но ведь это ах, как ненормально, и противоестественно! По-хорошему тебя стоило бы выдрать ещё в Хогвартсе, когда ты выдумал свою влюблённость в грязнокровку, в попытке убежать от себя, влюблённость, которая была для тебя чуть более правильной, чем твое влечение к парням. Что-то я совсем заболтался. Круцио!
Глава пятнадцатая. Ловушка
Январь 2000 года. Пов. Рон
— Джин, ты просто восхитительная хозяйка! — улыбнулся я сестрёнке, сыто отваливаясь от стола, где старался вести себя прилично и пользоваться ножом и вилкой. Мама нас всех этому обучила ещё в детстве, но я был слишком нерадивым учеником по этикету, чтобы демонстрировать хорошие манеры в Хогвартсе. Билл с Гарри переглянулись, обменявшись насмешливыми, чуть снисходительными улыбками, а Люциус не удержал недовольной гримасы. Да, я очень люблю вкусно поесть и совершенно не собираюсь это скрывать, как что-то постыдное.
Посмотрев в холодные серые глаза отца моего не пришедшего супруга, я улыбнулся ему с неким вызовом, который он предпочёл не заметить. Странно, но меня весь вечер беспокоило отсутствие Драко, ушедшего, по словам Люциуса, на встречу с однокашником. Я ревную? Или тут что-то другое? Я не знал, но, как бы то ни было, тревога уходить не желала.
— Да, она у меня самая настоящая кудесница, — согласился со мной Гарри с нежностью поглядев на супругу и встал из-за стола. — Прошу в мой кабинет, леди и джельтмены, обсудим ситуацию.
Ситуация, бля! Наш с Драко брак даже для моего лучшего друга ситуация, которую надо обсудить, чтобы прийти к консенсусу, устраивающему большинство сторон. Зачем это обязательное вмешательство третьих лиц в наше личное пространство, как будто мы сами не можем решить, что нам делать друг с другом дальше и как быть! Нет, я понимаю желание родных помочь и оградить, но это наша жизнь. Наша!
— Рон, — Джин осторожно, словно я был нестабильным артефактом с переменными свойствами, взяла меня за руку и испытующе заглянула в глаза. Что ты хочешь там увидеть, сестрёнка? Я так запутался, что уже и сам не знаю, чего хочу от жизни, хочу ли я вообще этого драклова развода или настоящего брака с Драко Малфоем. Меня тянет к нему, как железо к магниту, однако, сколько времени мы пробыли вдвоём, даже не наедине друг с другом, а просто вместе? Считанные минуты? Глупо как-то получается. Да и сам разделённый брак был изначально не слишком умной затеей, игрой с огнём.
— Джин?
— Тебя что-то сильно беспокоит.
— Глупости, сестрёнка. Всё нормально, — попробовал отмахнуться я. Она хищно прищурила карие глаза.
— Не зли меня, брат. Я же вижу, что твоё состояние очень далеко от любого понятия нормы. Ты злишься на вмешательство в твою жизнь? Но ведь мы хотим как лучше.
Чего она вообще хочет добиться этим разговором? Того, что я сорвусь и выскажу ей всё, что думаю о стремлении родных сделать как лучше для нас, нет считаясь с нашим мнением? Нет, на этот раз я не сорвусь до последнего, ибо, если чему и научило меня наша «прогулка» по лесам и полям в последний год перед Победой, так это тому, что чувства дорогих людей надо щадить, будучи даже эгоистичной задницей, потому что не всё возможно простить даже когда сильно любишь. А поэтому, пока возможно, я стану держать свой вспыльчивый нрав в узде.
— Я знаю. Просто надеюсь, что мне всё же предоставят право голоса. Равно как и ему.
— Разумеется, предоставят! Как ты мог даже подумать такое? Рон, никто кроме вас не примет окончательного решения — это исключительно ваше право. Или ты не хочешь с ним разводиться? Тогда…
Внезапно голос Джинни стал искажаться, то приближаясь почти до крика, то удаляясь до шёпота, и пошатнувшись, я едва не упал. Больно! Силы, как он это выдерживает?! Выдернув руку из цепких пальчиков сестры, я взглянул в её расширившиеся в недоумении глаза и аппарировал в неизвестность к корчившемуся от боли Драко. Круцио? Хороша встреча с бывшим однокашником! Врагу такой встречи не пожелаешь.
Рванув к своему безалаберному супругу, находящемуся в почти бессознательном состоянии, я наткнулся на прочную упругую стену, откинувшую меня обратно. Да что же это ещё такое?! Приглядевшись, я увидел на полу борозды. Пентаграмма? Луч огня, из которого мне не вырваться пока этого не захочет хозяин ловушки, а у меня отчего-то большие сомнения, что он вообще захочет нас выпустить, если даже своего однокашника чуть в расход не пустил. Вот только для кого была эта ловушка? Сильно сомнительно, чтобы для одного меня.
— Ай-яй-яй! Ну как же так?! Уизли и без Поттера! — раздался справа мужской, смутно знакомый голос. Нотт? Он отлевитировал начавшего приходить в себя Драко в правый верхний угол пентаграммы и подошёл ко мне. — До чего же мне сегодня не везёт! Неужели нельзя было прихватить с собой вечного героя, а рыжий? Секо! Секо! Круцио!
Глава шестнадцатая. Обещание
Январь 2000 года. Пов. Драко
Мы сидели каждый в своём углу пентаграммы и молчали вот уже полчаса с тех пор, как Теодор нас покинул, уйдя, по его словам, готовиться к встрече гостей. Я с тревогой смотрел на то, как увеличивается под Роном лужа крови, пока ещё не достигнувшая критических размеров, но всё же…
Внутри этой Мордредовой пентаграммы не действовала никакая магия — обычная не действовала вообще, а стихийная поглощалась пентаграммой, понемногу заполняя её. Из-за этого мне пришлось пережить больше пыточных заклинаний, чем в прошлый раз, пока этот ублюдок не догадался вытащить меня из магической фигуры и наложить круцио вне её. По той же причине Рон сейчас не мог вылечить порезы от банального секо.
— Рон, — позвал я его, не смотрящего на меняя так усердно, словно от этого зависели наши жизни. — Мордред побери, Ласка перестань меня игнорировать!
Он повернулся ко мне и я вздрогнул, увидев, что привычно голубые глаза сейчас стали алыми от лопнувших капилляров.
— Зачем ты пошёл с ним?
Что можно ответить на этот вопрос? Что я хотел проверить собственную ориентацию и пошёл с первым же встречным, с кем можно это сделать, ибо я стал от того, что в последнее время мне только ленивый не сказал что я гей? Нет, этого я тебе не скажу, потому, что мне совсем не хочется, чтобы ты считал меня полнейшим ничтожеством. Да, Рон, меня волнует твоё мнение, хотя скажи мне кто-нибудь в школе, что так будет — я бы начале рассмеялся в лицо неудачливому шутнику, а потом врезал бы ему под дых, считая ниже своего достоинства пачкать палочку о такого урода. Сейчас же мне совсем не хочется смеяться.
— Я тоже такой «красавец»?
— Ты о глазах? Тоже. У тебя капилляры даже на лице лопнули. А на Гриммо сейчас обсуждают наш с тобой развод, — как-то неправдоподобно спокойно произнёс он.
Я улыбнулся, заметив эту нарочитость: было странно приятно и тепло от мысли, что он может не хотеть этого развода, хоть это было неправильно и эгоистично, исходя из того, в какое чудовище превращается наш разделённый брак.
— Ты хочешь развода?
Он как-то странно рыдающе рассмеялся на мой вопрос, а потом с силой жахнул кулаком по невидимой стене. Жест вышел удивительно беспомощным.
— Смелость. Какое издевательство, верно, Драко? Этот луч гораздо больше подошёл Гарри, а мне эмоции. Впрочем, очевидно кто-то из нас двоих должен признаться в этом, взять на себя ответственность… Какой к чертям собачьим развод, о чём ты говоришь? Я хочу тебя до поджимающихся яиц. Хочу так, как никого ещё в своей жизни не хотел, даже Гермиону. Вот только какое это имеет значение, если у «нас» всё равно изначально не было ни малейшего шанса? Ведь для тебя род превыше всего. Помолчим?
— Нет, я не хочу молчать, — не согласился я. — Что есть превыше рода? Мечты? Любовь? Желание? Что?
— А у нас есть с тобой любовь?
— Рон!
Он усмехнулся моему возмущению, а потом с трудом, пошатываясь, как пьяный, поднялся на ноги и некоторым вызовом посмотрел на меня, отчего я мгновенно напрягся в ожидании очередной глупости.
— Обещай, что дашь нам шанс, если мы оба выживем. Обещаешь?
Что он собирается делать? Заполнять пентаграмму своей силой в какой-то непонятной, идиотской надежде её выжечь? Это же из ряда невозможного! Он точно сошёл с ума!
— Не смей! Слышишь?! Не смей этого делать! Ты же сдохнешь, ублюдок! Это по силам разве что только Мерлину!
— Ты мой супруг.
— Рон, перестань. Ты сдохнешь раньше, чем сможешь качать из меня силу. Пожалуйста, Ласка, прошу.
Неужели я и в самом деле докатился до мольбы? А ведь он меня не слышит и всё равно сделает по своему, сколько бы я не просил его одуматься. Рон улыбнулся, стянул с себя рубашку и повернулся ко мне левым боком. Саламандра? Юркая хранительница огня, выглядевшая живой татуировкой на его плече, покрасовалась передо мной со всех сторон, словно желая понравиться. Я и не знал, что подобное слияние мага и существа до сих пор практикуется.
— Вуд словно предвидел эту ситуацию. Он мне поможет не сдохнуть раньше времени.
— Сумасшедший.
— Обещаешь?
— У нас с тобой всё равно ничего не получится, просто потому мы слишком разные.
— Драко.
— Я обещаю.
Обещаю, потому, что тоже до безумия хочу тебя, потому, что меня достал этот чёртов сон, в котором мы с тобой трахаемся почти каждую ночь и до безумия хочется повторить всё наяву и не по одному разу. Но этого бесконечно мало, чтобы из двух совершенно разных людей получилась счастливая семья, чтобы перестать сомневаться в тебе, в себе, в правильности выбора «нас».
Он почти дерзко улыбнулся мне, раскидывая в стороны руки и вызывая свою стихию, которая крайне неохотно поползла по ломаным линиям пентаграммы, заполняя их живым огнём. Дурак! Он же в самом деле сдохнет!
Глава семнадцатая. Спасатели
Январь 2000 года. Пов. Гарри
Когда Джинни подошла к брату, я стал прислушиваться к их разговору, постаравшись как можно незаметнее отстать от беседующих Люциуса и Билла. Были у нас с любимой сомнения на счёт того, что Рон желает этого развода, да и Драко в последнее время был очень странным, словно пыльным мешком ударенный: парней явно тянуло друг к другу, как они не старались это отрицать. Однако мне было не совсем понятно, по какой причине появилось это притяжение: только из-за брака или нет? Да и нужен ли им обоим вообще этот брак? Они же оба эгоисты, каких поискать, а брак двух мужчин трудностями, преодолением и порицанием света.
Большие сомнения у меня вызывал именно Драко, ставящий род и положение в обществе несоизмеримо выше собственных желаний, а потому вряд ли он сможет пойти против неписанных правил, даже если сильно хочется. Да, развод был бы, пожалуй, лучшим выходом из ситуации, но Рон… Упрямый, вспыльчивый и, по-моему, уже решивший про себя, что хочет попробовать сохранить брак и попробовать построить что-то путное из этого недоразумения Рон был серьёзной проблемой на пути к их обоюдной свободе.
Я покосился на предельно вежливо разговаривающих друг с другом старших, и дал себе слово, что решать быть им или нет будут сами парни, а не кто-то другой, а я поддержу их в любом начинании, ибо это их жизнь и только им выбирать что с ней делать.
Вдруг, Рон резко отпихнул от себя что-то говорящую ему Джинни, возмущенно замершую на его поведением, прислушался к себе и аппарировал непонятно куда. На мгновение мне даже показалось, что на месте своего лучшего друга я увидел чем-то очень сильно недовольную Госпожу. Рон? Драко? Или всё-таки Волдеморт? Но ведь он мёртв! Мёртв окончательно и бесповоротно.
— Любимая, ты в порядке?
— Да, Гарри. Что это было? — тихонько спросила меня бесценная, не понимая поведение младшего брата. К нам подошли решительно настроенные на битву с неведомым Билл и Люциус.
— Драко? — без лишних предисловий спросил Малфой-старший, сверля меня тревожным взглядом. Что бы я о нём не думал, за свою семью этот белый элитный павлин волнуется по-настоящему — семья была для него важнее рода. В таком случае, откуда в Драко такой явный перекос в другую сторону? Нарцисса?
— Думаю да. Ваш сын сейчас в опасности, мистер Малфой, равно как и Рон, аппарировавший неизвестно куда в одиночку. Вы знаете на встречу с каким именно одноклассником пошёл Драко?
— С Ноттом. Мистер Поттер, вы думаете, что Теодор моет угрожать ему?
— В связи с не пойманным до сих пор маньяком, возможно всё, — не стал отрицать вероятность я, поворачиваясь к шурину. — Билл?
— Нотт-холл всё ещё числится за Теодором. Более того, он вступил в наследство после смерти отца в Азкабане, став главой рода. Но к чему гадать, если можно аппарировать вслед за Роном по оставленному следу?
— Потому что там, скорее всего, ловушка, о чём предупредила Госпожа.
— Вот как? — удивился Люциус. — Вы тоже её видели? В таком случае придётся действовать наобум, ибо так глупо помирать, не прислушавшись к предупреждениям Прекраснейшей, в мои планы не входит. Аппарируем в гости прямо сейчас?
— Мистер Малфой…
Он холодно посмотрел на меня, одним взглядом заставляя почувствовать себя неоперившимся, самоуверенным идиотом, мальчишкой, заигравшемся во взрослые игры. Я скрипнул зубами, слушая, как он цедит слова.
— Там мой сын, мистер Поттер, и я не собираюсь отсиживаться и в безопасности и ждать неизвестно чего. К тому же, я думаю, что моя поддержка окажется совершенно нелишней.
Терпеть не могу подобный снобизм! Бесит! Хотя чисто по-человечески его волнение за сына мне понятно — сам скоро стану отцом.
— Как скажете. Джинни…
Она упрямо вздёрнула подбородок, дерзко глядя мне прямо в глаза и всем своим видом показывая, что мои попытки отправить её в Нору под крылышко Молли не найдут отклика в её сердце — мы только крупно поссоримся.
— Я останусь здесь и буду ждать вашего возвращения. Не пытайся меня отговорить — только зря время потратишь, а время сейчас бесценно. И прошу тебя, Гарри, береги себя. Ты нам очень нужен.
От этих её слов на душе стало удивительно тепло, и я улыбнулся. Любимая моя девочка…
— Люблю вас. Мистер Малфой, аппарируйте нас.
Глава восемнадцатая. Спасение
Январь 2000 года. Пов. Рон
Кто-то, похоже, настолько сильно не верит в меня, что готов даже дать обещание, которое не собирается выполнять. А выполнять придётся, супруг мой, ибо сама магия засвидетельствовала наш разговор, превратив его в договоренность. Вот только не пойму, зачем мне это нужно? Да, я не соврал тебе ни слова и действительно просто безумно хочу тебя, но, так же как и ты, прекрасно понимаю, что этого мало, просто бесконечно мало, чтобы стать счастливой семьёй. Мы с тобой и в самом деле слишком разные люди и это будет большой проблемой для развития наших отношений, если мы оба не захотим меняться и подстраиваться друг под друга.
Вызвать огонь удалось удивительно легко: другая магия здесь не действовала вообще, а стихийную призвать оказалось даже легче, чем обычно, вне пентаграммы. Вот только огонь рвался из меня, стремясь заполнить собой и разорвать изнутри ловушку в виде звезды, выжечь её, сильно ослабляя и опустошая меня. Идиот? Возможно. Но сидеть на попе ровно и покорно ждать, когда же Нотт решит принести нас в жертву своему повелителю дохлых мух, словно баран на убой я не стану. Это не ко мне. Я вообще ждать не умею и терпением меня Мерлин с самого детства обидел — для меня всегда было проще сорваться и сделать, а потом пожинать не всегда сладкие плоды своей деятельности. Сейчас же совсем не время для раздумий, и моя безалаберность — наш единственный шанс выжить, вырваться.
Стихия рвалась из меня, покидая моё тело, оставляя этот сосуд пустым и безжизненным, словно унося с собой что-то опасное, но оттого не менее важное составляющее меня самого. Когда я успел настолько сродниться со своей огненной стихией, которую изначально воспринимал как что-то несерьёзное? Да, её легко освоил, но тот момент, когда она стала восприниматься мною, как моё продолжение всё же упустил.
Потом, когда я уже почти смирился с тем, что мне суждено сгореть в своей стихии, стало немного легче и чуть прохладнее — это огонь добрался до Драко с одной стороны луча пентаграммы, встречая поддержку от него. Я посмотрел на своего супруга, старающегося удержать свою стихию, конфликтующую с моей, в себе, чтобы не потушить огонь, и улыбнулся. Мой. Зачем бы ты не пошёл сюда с Ноттом, всё равно ты мой. А я твой. Ты это тоже чувствуешь, верно?
Огонь тем временем медленно, словно нехотя, продвигался дальше по ломаным линиям звезды, выпивая силы, выматывая уже нас обоих и этому казалось, не будет конца. Сдохнем мы здесь бесславно и глупо. И вдруг стихия столкнулась, опаляя жаром и выжигая древнюю магию пентаграммы, отчего она вспыхнула и лопнула с громким хлопком, выплюнув нас за пределы луча. Кажется, я не сумел сгруппироваться, сильно ударился головой о пол и потерял сознание.
Пришёл я в себя от похлопываний по щекам, в большой луже воды и поймав за руку, склонившегося надо мной встревоженного Драко, утянул его прямо на себя, сдавленно охнув.
— Ласка, отпусти немедленно, — потребовал он, но в его голосе слишком отчетливо было слышно облегчение, чтобы подчиниться. Вместо того, чтобы отпустить, я обнял его руками и ногами и попросил:
— Поцелуй меня.
— Рон?
— Поцелуй. Сам.
Он дёрнулся было вскочить, чтобы снова замкнуться в себе, но я держал крепко, и сбежать у него не получилось. Нет, Драко я тебя не пущу, ибо в этот раз для меня важна твоя инициатива, которой ты всегда стремишься избегать. Пусть даже в столь малом, как поцелуй, ибо в оба прошлых раза мы оказывались в постели исключительно благодаря мне.
— Зачем тебе это?
— Просто поцелуй, Драко. Тебе так сложно? У нас удивительно скособоченные отношения получаются, ибо ты ни разу не проявил инициативы.
— Два раза — великий показатель отношений! — ехидно усмехнулся он. — Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?
— Хочу, — согласился я. — Правда, не здесь и не сейчас. Ты ведь обещал дать нам шанс.
— Рон?
Глядя в алые, сейчас откровенно страшные, глаза Драко, находящегося в смятении, я улыбнулся. Всё-таки мне было намного проще принять своё влечение к нему, ибо у меня перед глазами был не просто яркий пример мужской любви — инцеста, о чём я буду в нашей семье молчать до последнего. Фред и Джордж. Мне было тогда четырнадцать лет, и я был до жути любопытным идиотом.
— Мой. Ты мой, Драко. Хочу тебя. Хочу в тебя. Хочешь?
Почему так сложно принять себя? Ведь ты же хочешь этого не меньше моего! Тогда ради чего сопротивляться своим желаниям до последнего и сдаваться только на милость победителя? Ради каких таких фантомных благ?
Он наклонился и впился голодным поцелуем в мои губы, кусаясь и вторгаясь языком в рот. На этот раз я решил сдерживаться до последнего, пока могу, и не перехватывать так тяжело давшуюся ему инициативу, хоть мне и хотелось подмять его под себя, сорвать с драклам дорогую шелковую мантию, рубашку, наставить кучу меток на нежной коже, глядя как обычно бледные щеки окрашиваются румянцем. Как можно быть настолько страстным, так полностью отдаваться, хотеть секса и не принимать себя?!
Впрочем, надолго моей выдержки не хватило, и я всё-таки подмял супруга под себя, довольно чувствительно при этом ударив спиной о мокрый пол.
— Ласка! — возмущённо прошипел он, охнув от боли и неожиданности, выгибаясь под моими жадными руками и подставляясь под поцелуи.
— Прости. Прости-прости-прости.
— Медведь. Рон, перестань. Проверил что хотел? Тогда давай выбираться отсюда, пока Теодор не вернулся. Хотя, кажется, мы уже опоздали…
Вскочив на ноги — меня при этом немного повело в сторону — мы обернулись к открывающейся двери, и я едва успел оттолкнуть руку Драко, прежде чем он выпустил ледяные иглы во входящего Гарри. Друг посмотрел на вонзившиеся в дверь острые сосульки, перевёл взгляд на нас и криво усмехнулся, осознав, что был в шаге от гибели.
— Вот так и встречают своих спасителей истинные Малфои?
— А Нотт где? — хмуро спросил мой благоверный, проигнорировав издевку в голосе Гарри. Тот пожал плечами.
— Скоропостижно скончался. Госпожа очень не любит, когда смертные вмешиваются в её дела.
Глава девятнадцатая. Нотт
Январь 2000 года. Пов. Гарри
Странно, но искать Теодора, бегая по всему Нотт-холлу не пришлось — он, вместе с Волдемортом внутри, ждали нас у самих ворот. Я уже скоро за милю буду чувствовать эту никак не могущую сдохнуть мразь! Неужели он настолько боится смерти, что готов на всё, даже окончательно разрушить душу, лишь бы хоть немного задержаться здесь? Посмотрев на Нотта, я заметил, что по его губам змеится предвкушающая холодная, сильно улыбка, заставляющая напрячься в предчувствии большой пакости.
— Пришли. А мы с Повелителем вас уже заждались. Правда, тебя Гарри, мы ждали немного раньше, вместе с младшим рыжим нищебродом. Что же ты так припозднился? Разве тебя не учили, что опаздывать нехорошо?
— Когда ты уже угомонишься, Том? — тяжко вздохнул я. — Госпожа на тебя очень сердита.
— Она сердита на меня уже давно, так что это не новость. А успокоюсь я на этот раз тогда, когда заберу тебя с собой. Люциус, мой скользкий друг, поверь, не стоит никуда спешить. Тем более, что своему болезному сыночку ты всё равно уже ничем не сможешь помочь, ибо пентаграмму Земли могу разомкнуть только я. Правда, её можно разорвать изнутри, но молодые люди, находящиеся в ней, слишком бесполезны для этого, а потому, мои дорогие гости, сегодня будет, по меньшей мере, три трупа и несколько развоплощённых душ. Поттер, с тобой хотели пообщаться две очень надоедливые особы, не имеющие ни малейшего представления о хороших манерах.
Во дворе перед когда-то роскошным, а теперь запущенным особняком Ноттов стали появляться призраки с горящими ненавистью глазами. Ближе всех ко мне стояли Парвати и Чжоу, вооружённые кинжалом и веером. Мне не совсем понятно, какую опасность призраки могут представлять для живых, если они проходят сквозь людей и материальные предметы.
— Как же так, Гарри? Почему ты не спас нас? Где ты был в тот день, когда нас убил этот чокнутый? Мы же верили тебе, Гарри Поттер, верили в тебя и за это ты сегодня умрёшь, — почти выкрикнула Чжоу, подлетая ко мне. Билл повёл себя очень странно, буквально вытолкнул меня из-под её веера и выкрикнул:
— Развейся!
Я смотрел на исчезающую лёгкой дымкой тумана свою первую школьную любовь, на окровавленную руку шурина, на сумасшедше хохочущего Волдеморта в теле Теодора и понимал, что всё не так уж и просто, как казалось на первый взгляд.
— Стоп, — проговорил он, резко подняв руку, и призраки послушно замерли с ненавистью глядя на его и нас. — Плюс одна потерянная для возрождения душа. Здорово придумано, верно, Поттер? Развеивая моих мёртвых слуг, вы совершаете преступление хуже убийства — вы уничтожаете их души окончательно. Тебе всё ещё кажется игра слишком простой? Сможешь окончательно стереть душу из мира живых и мёртвых?
— Зачем тебе это Нотт?
— Тебе не понять, Победитель, — за маской Волдеморта, окончательно свихнувшегося на непринятии собственной смерти, проглянуло что-то усталое и человеческое. — Тебе не понять, каково потерять абсолютно всё, каково это, смотреть в глаза любимой женщине, умирающей в муках просто потому, что у тебя нет денег на оплату лекарства, которое требуется ей через день. Вернее, деньги есть, но они недосягаемы, ибо министерство наложило на них свою жирную лапу, вступив в сговор с маленькими уродцами, и теперь каждому бывшему Упивающемуся полагается в месяц строго определённая сумма. Ровно столько, сколько стоит один пузырёк этого Мордредова зелья. ОДИН, Поттер, а необходимо было пятнадцать!
— Ты мог обратиться ко мне за помощью. Я бы постарался помочь, — подал голос Люциус. Теодор с кривой усмешкой развернулся к нему.
— Помог бы… Извини, Люциус, я как-то не подумал, что ты совершенно бескорыстно согласился бы помочь выжить одной из презираемых тобой грязнокровок, и согласился бы года три как минимум тратить внушительную сумму на «слезу дракона», которая необходима была моей девочке через день. Ты ведь у нас известный меценат, Люциус, и согласен отдать свою последнюю рубашку нищему, если он попросит.
— Но то, что ты совершил, тоже не выход! — возмутился я. — Так нельзя.
— А как можно? У нас с Повелителем была честная сделка, Поттер — он спасает мою Кэтрин и нашу дочь, а я помогаю ему воскреснуть. Как Повелитель земли он вполне мог это сделать.
— Тогда почему ты не обратился за помощью к Гермионе? Она не отказала бы тебе в помощи.
— К глупой девчонке, не осознающей своей силы? Скажи мне, сколько времени вам потребовалось на то, чтобы хотя бы просто научиться контролировать? Месяц? Полтора? А месяца у моих девочек как раз не было. Всё шло просто прекрасно, до тех пор, пока ты не убил Повелителя снова. Но хватит разговоров. Убейте.
И призраки пошли в наступление. Их легко можно было бы развеять, но небытие — участь гораздо хуже смерти. Его не заслуживает никто, даже Волдеморт, а потому нам приходилось бегать от призраков по саду, укорачиваясь от вполне материального оружия в их руках, пытаясь надумать, что же делать дальше. Заклинанием развеивания не пользовался никто, даже Люциус, чего я откровенно опасался. Нот было что-то ещё, что-то в словах Нотта, что не давало мне покоя. Волдеморт, заклятие, несчастная Кэтрин, умершая вместе с ребёнком после развоплощения этого чудовища, Рон с Драко замурованные в пентаграмме Земли, призраки, одержимые жаждой убийства и сама Госпожа, стоящая за левым плечом Теодора. Смерть… Если его убить…
— Осторожней! — вытолкнул меня, задумавшегося над выбором и его последствиями Билл, встряхивая, как котёнка. Мимо пролетел размахивающий топором МакНейр.
— Спасибо.
— Не время считать ворон.
Я оглянулся на Госпожу и увидел на её бледных губах холодную улыбку. Убить? Она согласно прикрыла страшно-красивые серебряные глаза тонкими веками. Убить. Рискнуть друзьями… Силы, как же больно выбирать! Направив палочку на Волдеморта в теле Теодора, я выкрикнул:
— Авада Кедавра!
Странное дело, но перед смертью, встретившись со мной взглядом Нотт улыбнулся. Или это улыбнулся Волдеморт, признавший меня достойным соперником? Призраки отступили сразу. Я ещё успел увидеть, как появившаяся из неоткуда блондинка с ребёнком на руках обнимает моего бывшего однокашника и они уходят, прежде чем на меня налетел разъярённый Люциус, которого мгновенно скрутил Билл.
— Нет! Драко…
— Жив. Пойдёмте, поищем их в особняке, — предложил я, встречаясь с бешеными глазами своих старших товарищей. Хорошо ещё, что Билл держит себя каким-то чудом в руках, а то от меня бы клочки остались. Однако уверенность, что парни живы, меня не покидала, и мы пошли на поиски.
Нашёл я их в подвальном ритуальном зале и чуть не получил сосулькой промеж глаз от Повелителя воды. Всё-таки, какие они молодцы, что сумели выбраться из пентаграммы, не надеясь на чью-то помощь! Молодцы!
Потом было счастливое воссоединение семей, объятия, улыбки и сказанные, как вызов, слова Драко:
— Мы хотим попробовать быть вместе.
Конец второй части
Январь 2000 года. Пов Рон
Мастер Смит привёл меня в неприметное с виду, но очень уютное внутри магловское кафе, чего я не ожидал. Я думал, что с будущим наставником мы встретимся на магической территории, ибо волшебники обычно в этом до невозможности консервативны. Секретность? Или просто эти двое — люди широких взглядов?
Заказав кофе, мы заняли дальний столик, молча ожидая немного опаздывающего невыразимца. Настроения сотрясать воздух ненужными словами не было ни у меня, ни у мастера, а подумать, судя по всему, нам обоим было о чём, а потому обоюдное молчание совсем не напрягало. Напрягало меня совсем другое: вчерашний разговор с встревоженным братом, проходящий на грани шантажа. Нет, я его прекрасно понимаю, и сам поступил бы наверняка так же, будь на мне ответственность за род, но его требование, почти приказ, разобраться в себе — то, что я откладывал до последнего, хоть и знал, что это необходимо — поставил меня в почти безвыходное положение. Я запутался в себе, в осознании того, что именно я хочу от жизни. Драко… В нашу прошлую встречу мы оба как с цепи сорвались, чем, как подозреваю, усложнили и без того непростую ситуацию.
Странно, но я чувствовал, что его разлад с самими собой и внутренняя пустота растут та же, как и у меня самого, и это давало большой повод для сомнений, что наш разделённый брак и в самом деле остается неизменённым. Во что же он превращается? Билл вчера сказал одну вещь, странно зацепившую меня: он заявил, что разделённый брак — это жертва двоих и что его не проводят между людьми имеющими склонность к однополым отношениям. Я не считал себя гомосексуалистом, до этого ритуала заглядываясь исключительно на девушек, Драко, насколько я мог знать, тоже. Так что же пошло не так? Когда нас обоих так капитально переклинило?
— Добрый день, мастер Смит, — вырвал меня из задумчивости смутно знакомый мужской голос. Я поднял голову, встречаясь взглядом с теплыми карими глазами Оливера Вуда, встал и протянул ему руку, которую он крепко пожал.
— Оливер! Рад встрече. Как жизнь?
— Неплохо, Рон. Мастер?
— Я вижу, вы знакомы. Оливер, я обещал тебе представить твоего будущего ученика, но кажется, вы не нуждаетесь в преставлении друг другу, — улыбнулся глава ордена, поглядывая на нас хитрющими глазами. Да, конечно я так и поверил в то, что он не знал о том, что Вуд был вратарём квиддичной команды Грифиндора, чьё место я занял после того, как он закончил школу.
— Ты мой будущий наставник? — облегчённо хохотнул я, некультурно влезая в разговор, отчего они обменялись понимающими улыбками. Ну да, я до сих пор импульсивный и несдержанный, хотя и стремился изжить в себе эти качества, но пока не получалось.
На душе было удивительно легко и радостно — чувствовалось, что мы сработаемся. Из Оливера должен получиться неплохой наставник, хоть и требовательный, как я помнил по тренировкам по квиддичу, на которые частенько приходил вместе с Гарри. Он тренироваться, а я посмотреть. Я буду стараться. Дурь и нежелание учиться из меня основательно повыбили в Ордене, а стать невыразимцем — означало ощутимо подняться, чего мне так не хватало по жизни. Я знал, что это из меня пёрли комплексы родом из детства, когда мама мне постоянно ставила в пример всех моих братьев, но ничего с собой поделать не мог.
— Привет, ученик. Присаживайся, поговорим.
— А я в таком случае пойду.
Рядом с Вудом на столе появился конверт, а он достал из кармана сильно уменьшенный чемодан, передав его мастеру. Такой обмен со стороны казался чем-то обыденным и привычным, что я ни разу не усомнился в том, что эти двое уже давно сотрудничают друг с другом. Вот только зачем надо было проводить обмен при мне и настолько демонстративно? Что это может означать? Испытание? Проводив взглядом уходящего мастера Смита, я отхлебнул кофе и усмехнулся?
— Взаимовыгодное сотрудничество?
— Именно, — согласился он, делая заказ на кофе и большой кусок орехового торта, а потом поставил сферу и конфиденциальности. — А теперь мы поговорим о тебе.
— Оливер? Что ты хочешь знать? — спросил я, поставив на стол пустую чашку, внутренне напрягаясь.
— В отличие от тебя я знал, кого мне прочат в ученики, и собрал информацию о тебе. Так что о том, что ты Повелитель огня мне уже известно, и говорить мы будем о личном.
Интуиция меня не подвела. И почему всех настолько интересует моя личная жизнь? Неужели не заметно, что я не хочу об этом говорить?
— О чём?
— Например, о том, что ты собираешься делать со своим браком? Я могу помочь тебе расторгнуть его и трансформировать в полный магический брак на более выгодных для обоих сторон условиях. Только определись быстрее, чего именно ты хочешь от жизни: мой ученик не будет рабом Пожирателя смерти.
— А против супруга Пожирателя смерти ты не имеешь ничего против?
Идиот! Почему, когда меня задевает чьи-то слова, я всегда говорю не думая, за что потом частенько огребаю по полной? Ничему меня жизнь не учит! Он ведь заключил полный магический брак с Пожирателем смерти Маркусом Флинтом, и, по-моему, совсем не сожалеет о принятом решении. Вуд спокойно посмотрел мне в глаза и дёрнул углом губ.
— Ты о нас с Марком? Нет, против супруга Пожирателя я ничего против не имею, если тебе нужно именно это. Я же со своим Пожирателем счастлив, чего и тебе желаю.
Вспомнилась его одержимость квиддичем и стремление попасть в лигу, куда теперь в силу определённых обстоятельств он теперь никогда не попадёт. Неужели что-то стоит мечты? Ведь они оба изначально знали, на что шли, знали, что если выберут брак, то могут попрощаться с мечтами о большом спорте навсегда, ведь магическое общество изначально гомофобно и хуже чем к парням, выбравшим друг друга, у нас относятся только к девушкам, вступившим в брак с представительницей своего пола. И понятно почему — женщин-ведьм меньше, чем мужчин-магов.
— Не жалеешь?
— Нет, Рон. Не жалею и собираюсь жалеть. Определяйся. В ученики я тебя беру и думаю, что в будущем мы неплохо сработаемся. Как настрой?
— Боевой, — усмехнулся я.
Глава одиннадцатая. Разговор с женой
Январь 2000 года. Пов Гарри
— Гарри.
Джинни подошла ко мне сидящему в кресле и читающему конспекты по чарам, обняла со спины, положив подбородок на плечо и надолго как-то неуверенно замолчала, словно подбирая слова, чему я испугался. Моя жена никогда не была неуверенной в себе овечкой — в семье, где столько мальчишек это просто невозможно — а значит, случилось что-то серьёзное. Я встал, заглянул в любимые карие глаза, взял её за руку и утянул своё сокровище на диванчик, обнимая.
— В чём дело, Джинни?
— Вчера сюда приходил Билл поговорить о Роне, Драко и их браке…
— Джинни? — чем дальше, тем мне всё меньше нравилась складывающаяся ситуация, заставляя тревожиться. Да и Малфой в последнее время стал замыкаться в себе. — Что там не так с их браком?
— Уговори Люциуса расторгнуть этот чёртов брак и отпустить моего глупого младшего брата с миром. В противном случае они оба пострадают, став рабами рода своего супруга.
Я нахмурился, глядя на неё нервно кусающую губы, и пытаясь понять, что у них вообще пошло не так, кто в этом виноват и как можно помочь.
— Как это произошло?
— Рон дурак, и я тоже, как не хочется этого признавать. Помнишь, как я адаптировала тебе обряд? Правда, мне до сих пор не понятно как на уговоры Рона повёлся Драко и согласился на ЭТО. Вроде он, в отличие от взбалмошных грифиндорцев нас, умный парень, наследник рода и должен был знать, что разделённый брак — это обоюдная жертва. Которой не получилось, потому что они оба оказались бисексуальны, — тут она хмыкнула. — Представляешь, я тут подумала, что спроси меня кто-нибудь год назад о сексуальной ориентации Рона, я ответила, что он стопроцентный гетеро и малость гомофоб. Оказывается, я плохо знаю его.
— Я тоже, Джинни, так что ты не одинока в этом заблуждении. Но это их жизнь и только им решать, что с ней делать. И всё-таки, в чём проблема? В магии, или в них самих? Мне не хотелось бы навязывать им своё мнение.
— Гарри?
— Я слушаю тебя, моя супруга.
— Ах да! Проблема… Проблема в том, что магия изначально стремится к порядку, ибо в её сути хаос. И этот парадокс, муж мой, двое идиотов попрали своим браком, не дав жертвы. Жаль, что нет Гермионы — она бы объяснила тебе куда лучше и доступнее, чем я.
Я улыбнулся её словам. Гермиона…
— Если бы Герми осталась жива — такой ситуации никогда не возникло бы. И что теперь делать?
— Поговори со старшим Малфоем, пусть он согласится на развод без обязательств. Я думаю, можно собрать здесь всех заинтересованных в благополучном разрешении ситуации лиц и поговорить, как быть дальше.
— Джинни.
— Да знаю я что мой брат вряд ли оценит вмешательство в его личную жизнь, но надо что-то решать, а они решать не торопятся. Как ты смотришь на то, чтобы позвать всех на ужин?
— Положительно. Только перед этим я хотел бы поговорить с Биллом.
Глава двенадцатая. Разговор с шурином.
Январь 2000 года. Пов Гарри
— Билл, что происходит? — спросил я, поставив кружку с чаем на стол и внимательно уставившись на шурина. — Джинни сегодня что-то говорила о рабстве рода, о жертве магии, но так ничего подробно не объяснила. Может, это сделаешь ты?
— Объяснить? Понимаешь, Гарри, их тянет друг к другу вот и всё объяснение. Разделённый брак — это жертва двух, один из которых входит в чужой род на правах защитника, а другой наполняет супружество магией, отдавая ему часть своих сил, становясь слабее и тем самым скрепляя договор. Здесь не может быть равных отношений и равного служения. У моего младшего брата и младшего Малфоя всё пошло не так с самого начала. Во-первых, Рон даже не подумал произнести формулу малого отречения от рода Уизли, очевидно посчитав это пережитком прошлого; во-вторых, ты провёл изначально неправильный обряд, введя в наш род наследника рода, который никому, кроме собственного рода служить не имеет права; а в третьих, самое малое, но оттого не менее важное, подтверждение брака тоже было неправильным — секс не должен был принести удовольствие, ибо он являлся жертвой магии. Есть еще одно — Рон взял на себя обязательства Хранителя рода. Как ему отец такое позволил ума не приложу, но это уже свершившийся факт. Вот и получилось, что обеты и обязанности вступили в серьёзный конфликт, а магия стремится к порядку, стремясь найти выход из этой тупиковой ситуации. В данном случае я вижу только два выхода — развестись, пожертвовав чем-то, каким-то магическим даром, что абсолютно неприемлемо для Малфоя-старшего, всё ещё надеющегося возвыситься и вернуть прежнее влияние. Дары стихий, защита рода и лучший друг Победителя Волдеморта в семье лишними в этом не будут — выгодное приобретение, как не крути. Второй же выход — это полный магический брак, что опять же неприемлемо для Люциуса, ибо Драко помолвлен с Гринграсс и расторжение помолвки помимо существенных трат, ударит по репутации наследника. Не будем забывать, что наше общество отдаёт большое преимущество традиционным парам, запрещая однополым занимать многие должности. А из Драко со временем мог бы получиться сильный политик.
— И ты хочешь поставить Люциусу ультиматум? Может стоить оставить парней в покое и дать им самим решить чего они хотят от жизни?
Мой собеседник пожал плечами, проводя ладонью по изуродованной щеке.
— Я уже говорил с Роном на эту тему и поставил его перед выбором. Давить я на него не собираюсь и готов принять любое решение. Но ультиматум белобрысому змею точно лишним не будет.
— Что на твой взгляд может стать их откупом магии в случае развода?
— Мне кажется из стихийная магия. Не самая большая жертва из возможных.
— Но Люциус этого не хочет, и надо признать у него есть серьёзные причины для подобного нежелания отпускать Рона, расторгать это недоразумение, именующееся разделённым браком и лишать род защитника. Очень серьёзные причины.
— Ты о коллекционере голов?
— Да, Билл. В рождественскую ночь, когда чуть не сгорел Джордж, маньяк едва не отрезал голову Нарциссе. Семья же для Люциуса, как и для любого из нас, всё, а потому я сильно сомневаюсь, что он захочет подвергнуть семью опасности и отпустит защитника рода прежде, чем изловят это чудовище и гарантируют ему полную безопасность.
— В таком случае я буду настаивать на полном равноправном магическом браке, без оглядки на желания Рона, ибо сейчас время работает против них. Мне плевать с высокой колокольни на то, что следующий наследник Малфоев будет бастардом, но положить на алтарь благополучия рода Малфой жизнь своего младшего брата я не позволю.
— Я поговорю с Люциусом.
Он кивнул, соглашаясь, а в моей душе поселились сомнения, а правильно ли я поступил, придя в Ракушку за объяснениями? Но выглядеть полнейшим идиотом и требовать от Малфоя-старшего не пойми чего не хотелось.
— Останешься на ужин?
— Пойду. Меня Джинни ждёт.
Глава тринадцатая. Встреча с однокашником
Январь 2000 года. Пов. Драко
Письмо от Тео застало меня в Малфой-мэноре, когда я раздумывал куда можно на сегодня податься, сбежать подальше от сурово поджимающего губы отца, недовольного всем из-за проблем с семьёй Уизли, требующей развода. Развода не хотелось, причём совсем не по тем причинам, которые озвучил отец — безопасность рода — я не хотел отдавать рыжего в загребущие лапки какой-нибудь очередной в его жизни грифиндорки, которая непременно почти сразу же появится. Что это вообще? Ревность, чувство собственничества или что-то ещё? Я не знал, но мне мои ощущения по отношению к нему сильно не нравились, равно, как и нежелание его отпускать, ведь они выходили за грань допустимого. А ещё эти чёртовы непрекращающиеся развратные сны, мучающие меня своей неправильностью и желанием повторить всё в реальности. Мордред! Так часто с мокрыми трусами я не просыпался даже во времена своего полового взросления, отчего я находился в состоянии необъявленной войны с самим собой. Ведь это же неправильно! Неправильно хотеть принадлежать парню и брать его! Неужели Маркус прав, и я в самом деле гей?
Маркус… Ради Вуда он пошёл против света, против всех, кто его окружал с самого детства, забил на мечту о большом спорте, но оттого совсем не выглядел несчастным страдальцем. Скорее наоборот — он находился в полной гармонии с самим собой, вызывая бешеную зависть. А смог бы я так? Нет, не думаю. Ради Рона рисковать всем, что у меня есть, своим положением, своей мечтой… Вернее даже не столько ради Рона, сколько ради извращенного желания собственного тела, желания обоюдного, как показала новогодняя ночь. Не думать об этом!
Я задумчиво покрутил в руках письмо от Нотта, вернувшегося в Англию из Германии, куда он уехал в конце августа учиться почему-то именно нынче, хотя на восьмой год появляться в Хогвартсе он отказался, и закусил губу. На фоне моих размышлений о супруге и просто безумного желания трахаться это письмо выглядело почти подарком судьбы, ведь в школе Теодор был не только по девочкам, но и по мальчикам, чего не скрывал, хоть и не стремился афишировать. К тому же я ему тогда нравился. Прекрасная возможность проверить себя и свою ориентацию на предмет, а хочу ли я мужчин вообще, или меня переклинило исключительно на Роне. Правда, последнее всегда можно списать на брак…
***
Тео, одетый в дорогую бархатную мантию, с небрежно уложенными волосами и с пресыщенной улыбкой на красивых губах ждал меня в Магии Вкуса, элитном ресторане в Лондоне, куда меня никогда не пригласит Уизли. Он как бы проводил четкую границу между тем, какой моя жизнь должна быть по праву рождения и тем в какой сумбур она превратилась сейчас по вине моего согласия стать супругом одного рыжего типа, и осознание этого неприятно царапнуло за живое, хотя я прекрасно знал, что сейчас выгляжу не хуже его. А ещё вспомнилось письмо от Гарри, полученное буквально перед самым выходом из Малффой-мэнора, в котором Поттер извещал об ужине в тесном дружеском кругу и просил навестить его с супругой на Гриммо. Я написал, что сегодня прийти не смогу, но отчего-то, глядя на своего однокашника, мне всё больше казалось, что это было ошибочным решением. Ужин в тесном дружеском кругу. Знаем мы эту формулировку — именно после таких ужинов принимаются самые важные в жизни решения.
— Добрый вечер, Теодор, — проговорил я, протягивая ему руку, которую он с готовностью пожал, задержав в своей на несколько мгновений дольше принятого. А вот это уже интересно. Я вопросительно приподнял бровь, глядя ему в глаза, на что он чуть лукаво улыбнулся.
— Добрый, Драко. Я рискнул заказать нам вино и стейки.
Звучало многообещающе и я решил что жалеть о отсутствии на ужине у четы Поттер не буду, ибо для меня сейчас важнее проверить свою ориентацию. Нотт же, судя по поведению, во мне заинтересован.
— Звучит неплохо. И давно ты в Англии? — спросил я, усаживаясь за столик и приглядываясь к собеседнику. Странное предупреждение Марка не давало мне покоя, напрягая. Быть осторожнее со слизеринцами. Вот только каким боком это относится к Тео?
— С неделю. Вступление в наследство. Мой отец умер почти полгода назад.
— Сочувствую. Я не знал.
— Откуда ты мог знать? В Азкабане немногие заключённые пережили этот год. Условия там стали ещё хуже, чем когда были дементоры — противомагические ошейники разрушают наше ядро быстрее, чем постоянный ужас. Ладно Драко, не будем сейчас об этом. А вот твой брак с младшим Уизли — достойная шутка. Нет, я помню твоё увлечение лохматой заучкой, но и предположить не мог, что оно выльется в ТАКОЕ. Решили разделить боль от потери на двоих?
Нет, конечно, я знал, что без упоминания об этом браке вряд ли обойдётся, но зачем так сразу? Разве не очевидно, что это не та тема, на которую мне хочется говорить? Я пожал плечами.
— Можно и так сказать. Однако это сделать у нас не получилось.
Он блеснул карими глазами, поднимая бокал с вином и отпив, спросил.
— Развод?
— А потом снова брак.
— Значит, у меня есть шанс?
— Так прямо? — усмехнулся я, нарезая мясо, находящееся под согревающими чарами. — Так не послизерински?
— Драко.
Предупреждающие нотки в его голосе подействовали неожиданно возбуждающе, и я согласно кивнул.
— Есть.
— Тогда пойдём?
— Вот так сразу? А как же ужин и неспешная беседа двух так долго не видящихся людей?
— К Мордреду.
Рассмеявшись, я встал из-за стола, глядя как он кладёт деньги на стол, рассчитываясь за несъеденный ужин, а потом мы вышли в фойе. Тео с улыбкой взял меня за руку, нежно погладил пальцем запястье, отчего по моей спине пробежала дрожь предвкушения и аппарировал нас… в ритуальный зал?
Глава четырнадцатая. Разговор
Январь 2000 года. Пов. Драко
Я отчаянно дёрнулся, пытаясь дезаппарировать, но не смог, равно как и выйти за пределы какой-то черты, словно оказавшись в противомагическом колпаке. Приглядевшись в неверном свете свечей, я обнаружил, что стою в правом верхнем углу пентаграммы, вырезанной прямо в плите пола, откуда не вырвусь, пока меня не выпустит хозяин замка. Правда, пентаграмму можно взломать, заполнив силой стихии, но этот путь равноценен самоубийству, на что у меня не хватит духу и дурости. Ловушка. Как глупо!
— Что происходит, Тео?
— Криков выпустить тебя немедленно не будет? — как-то притворно удивился мой однокашник, подходя ближе, но не заходя за определённую грань. Чары маскировки слетели, и я к своему ужасу увидел на его щеке шрам. Такой же шрам, как у Маркуса. Теодор маньяк-коллекционер голов?
— Я настолько похож на идиота?
— Очень, если тебя это успокоит. Можешь начинать кричать.
— Иди ты на хер, — огрызнулся я, понимая, что он меня не выпустит, пока не добьётся того, чего хочет. Вот только что ему нужно непонятно, а я, кажется, переобщался с грифиндорцами и теперь веду себя откровенно по идиотски, нарываясь. Одно мне было понятно точно — моя голова ему для коллекции не нужна и это был огромный плюс.
— Даже так? Извини Драко, но трах отменяется в связи с обстоятельствами, не обессудь. Хотя мне даже жаль, что мы не окажемся в одной постели.
— Предлагаешь тебя пожалеть? Боюсь, тебе придётся до-олго ждать. Состариться успеешь. Зачем тебе это?
— Господину нужна сила. Нашему господину, предатель, лорду Волдеморту. Круцио, Драко? В прошлый раз этого было вполне достаточно, чтобы вытащить твоего ничтожного супруга вместе с Поттером на кладбище. С защитником рода Малфоям не повезло.
— Это мне решать, тебе не кажется? Но ты так и не ответил, зачем тебе это? Зачем понадобилось воскрешать того, кто расколол душу в поисках бессмертия, этого сумасшедшего фанатика? Зачем, Тео?
По его красивому лицу пробежала дрожь, стерев немного сумасшедшую улыбку, сквозь которую отчётливо проступило страдание. Кажется, я задел его за живое.
— Зачем… Неужели ты думаешь, что все так легко отделались, примазавшись к победителям по подобию вас, Малфоев? У большей половины наших забрали всё имущество, заморозили счета в Гринготсе, посадив родных в Азкабан, где надели на них противомагические ошейники. Ты ещё помнишь, что это такое? А ещё наше «мудрое» правительство решило взять под контроль всех слизеринцев, чьи родственники были замечены в симпатиях к Тёмному лорду, и теперь мы обязаны ежемесячно отсчитываться за любой чих, а в случае больших перемен вроде устройства на работу или покупки сильнодействующих зелий мы обязаны тут же бежать и отчитываться в отдел тайн. Ты даже не представляешь, как сложно достать необходимое зелье, даже если у слизиринца оказывается на руках необходимая сумма денег. А ведь ещё деньги надо где-то добыть, ибо на ту сумму, которую нам выплачивают гоблины с наших состояний, не получится не только купить нужные лекарства, но и даже нормально прожить. В то время как у тебя самая большая проблема — подставить свою задницу супругу или нет. Вроде бы хочется, но это ведь так неправильно! Ты парадоксален, Драко: единственный в своём роде гей-гомофоб, отвергающий свою гнилую натуру. Ты хочешь, чтобы над тобой доминировали в постели, чтобы тебя трахали в задницу, но ведь это ах, как ненормально, и противоестественно! По-хорошему тебя стоило бы выдрать ещё в Хогвартсе, когда ты выдумал свою влюблённость в грязнокровку, в попытке убежать от себя, влюблённость, которая была для тебя чуть более правильной, чем твое влечение к парням. Что-то я совсем заболтался. Круцио!
Глава пятнадцатая. Ловушка
Январь 2000 года. Пов. Рон
— Джин, ты просто восхитительная хозяйка! — улыбнулся я сестрёнке, сыто отваливаясь от стола, где старался вести себя прилично и пользоваться ножом и вилкой. Мама нас всех этому обучила ещё в детстве, но я был слишком нерадивым учеником по этикету, чтобы демонстрировать хорошие манеры в Хогвартсе. Билл с Гарри переглянулись, обменявшись насмешливыми, чуть снисходительными улыбками, а Люциус не удержал недовольной гримасы. Да, я очень люблю вкусно поесть и совершенно не собираюсь это скрывать, как что-то постыдное.
Посмотрев в холодные серые глаза отца моего не пришедшего супруга, я улыбнулся ему с неким вызовом, который он предпочёл не заметить. Странно, но меня весь вечер беспокоило отсутствие Драко, ушедшего, по словам Люциуса, на встречу с однокашником. Я ревную? Или тут что-то другое? Я не знал, но, как бы то ни было, тревога уходить не желала.
— Да, она у меня самая настоящая кудесница, — согласился со мной Гарри с нежностью поглядев на супругу и встал из-за стола. — Прошу в мой кабинет, леди и джельтмены, обсудим ситуацию.
Ситуация, бля! Наш с Драко брак даже для моего лучшего друга ситуация, которую надо обсудить, чтобы прийти к консенсусу, устраивающему большинство сторон. Зачем это обязательное вмешательство третьих лиц в наше личное пространство, как будто мы сами не можем решить, что нам делать друг с другом дальше и как быть! Нет, я понимаю желание родных помочь и оградить, но это наша жизнь. Наша!
— Рон, — Джин осторожно, словно я был нестабильным артефактом с переменными свойствами, взяла меня за руку и испытующе заглянула в глаза. Что ты хочешь там увидеть, сестрёнка? Я так запутался, что уже и сам не знаю, чего хочу от жизни, хочу ли я вообще этого драклова развода или настоящего брака с Драко Малфоем. Меня тянет к нему, как железо к магниту, однако, сколько времени мы пробыли вдвоём, даже не наедине друг с другом, а просто вместе? Считанные минуты? Глупо как-то получается. Да и сам разделённый брак был изначально не слишком умной затеей, игрой с огнём.
— Джин?
— Тебя что-то сильно беспокоит.
— Глупости, сестрёнка. Всё нормально, — попробовал отмахнуться я. Она хищно прищурила карие глаза.
— Не зли меня, брат. Я же вижу, что твоё состояние очень далеко от любого понятия нормы. Ты злишься на вмешательство в твою жизнь? Но ведь мы хотим как лучше.
Чего она вообще хочет добиться этим разговором? Того, что я сорвусь и выскажу ей всё, что думаю о стремлении родных сделать как лучше для нас, нет считаясь с нашим мнением? Нет, на этот раз я не сорвусь до последнего, ибо, если чему и научило меня наша «прогулка» по лесам и полям в последний год перед Победой, так это тому, что чувства дорогих людей надо щадить, будучи даже эгоистичной задницей, потому что не всё возможно простить даже когда сильно любишь. А поэтому, пока возможно, я стану держать свой вспыльчивый нрав в узде.
— Я знаю. Просто надеюсь, что мне всё же предоставят право голоса. Равно как и ему.
— Разумеется, предоставят! Как ты мог даже подумать такое? Рон, никто кроме вас не примет окончательного решения — это исключительно ваше право. Или ты не хочешь с ним разводиться? Тогда…
Внезапно голос Джинни стал искажаться, то приближаясь почти до крика, то удаляясь до шёпота, и пошатнувшись, я едва не упал. Больно! Силы, как он это выдерживает?! Выдернув руку из цепких пальчиков сестры, я взглянул в её расширившиеся в недоумении глаза и аппарировал в неизвестность к корчившемуся от боли Драко. Круцио? Хороша встреча с бывшим однокашником! Врагу такой встречи не пожелаешь.
Рванув к своему безалаберному супругу, находящемуся в почти бессознательном состоянии, я наткнулся на прочную упругую стену, откинувшую меня обратно. Да что же это ещё такое?! Приглядевшись, я увидел на полу борозды. Пентаграмма? Луч огня, из которого мне не вырваться пока этого не захочет хозяин ловушки, а у меня отчего-то большие сомнения, что он вообще захочет нас выпустить, если даже своего однокашника чуть в расход не пустил. Вот только для кого была эта ловушка? Сильно сомнительно, чтобы для одного меня.
— Ай-яй-яй! Ну как же так?! Уизли и без Поттера! — раздался справа мужской, смутно знакомый голос. Нотт? Он отлевитировал начавшего приходить в себя Драко в правый верхний угол пентаграммы и подошёл ко мне. — До чего же мне сегодня не везёт! Неужели нельзя было прихватить с собой вечного героя, а рыжий? Секо! Секо! Круцио!
Глава шестнадцатая. Обещание
Январь 2000 года. Пов. Драко
Мы сидели каждый в своём углу пентаграммы и молчали вот уже полчаса с тех пор, как Теодор нас покинул, уйдя, по его словам, готовиться к встрече гостей. Я с тревогой смотрел на то, как увеличивается под Роном лужа крови, пока ещё не достигнувшая критических размеров, но всё же…
Внутри этой Мордредовой пентаграммы не действовала никакая магия — обычная не действовала вообще, а стихийная поглощалась пентаграммой, понемногу заполняя её. Из-за этого мне пришлось пережить больше пыточных заклинаний, чем в прошлый раз, пока этот ублюдок не догадался вытащить меня из магической фигуры и наложить круцио вне её. По той же причине Рон сейчас не мог вылечить порезы от банального секо.
— Рон, — позвал я его, не смотрящего на меняя так усердно, словно от этого зависели наши жизни. — Мордред побери, Ласка перестань меня игнорировать!
Он повернулся ко мне и я вздрогнул, увидев, что привычно голубые глаза сейчас стали алыми от лопнувших капилляров.
— Зачем ты пошёл с ним?
Что можно ответить на этот вопрос? Что я хотел проверить собственную ориентацию и пошёл с первым же встречным, с кем можно это сделать, ибо я стал от того, что в последнее время мне только ленивый не сказал что я гей? Нет, этого я тебе не скажу, потому, что мне совсем не хочется, чтобы ты считал меня полнейшим ничтожеством. Да, Рон, меня волнует твоё мнение, хотя скажи мне кто-нибудь в школе, что так будет — я бы начале рассмеялся в лицо неудачливому шутнику, а потом врезал бы ему под дых, считая ниже своего достоинства пачкать палочку о такого урода. Сейчас же мне совсем не хочется смеяться.
— Я тоже такой «красавец»?
— Ты о глазах? Тоже. У тебя капилляры даже на лице лопнули. А на Гриммо сейчас обсуждают наш с тобой развод, — как-то неправдоподобно спокойно произнёс он.
Я улыбнулся, заметив эту нарочитость: было странно приятно и тепло от мысли, что он может не хотеть этого развода, хоть это было неправильно и эгоистично, исходя из того, в какое чудовище превращается наш разделённый брак.
— Ты хочешь развода?
Он как-то странно рыдающе рассмеялся на мой вопрос, а потом с силой жахнул кулаком по невидимой стене. Жест вышел удивительно беспомощным.
— Смелость. Какое издевательство, верно, Драко? Этот луч гораздо больше подошёл Гарри, а мне эмоции. Впрочем, очевидно кто-то из нас двоих должен признаться в этом, взять на себя ответственность… Какой к чертям собачьим развод, о чём ты говоришь? Я хочу тебя до поджимающихся яиц. Хочу так, как никого ещё в своей жизни не хотел, даже Гермиону. Вот только какое это имеет значение, если у «нас» всё равно изначально не было ни малейшего шанса? Ведь для тебя род превыше всего. Помолчим?
— Нет, я не хочу молчать, — не согласился я. — Что есть превыше рода? Мечты? Любовь? Желание? Что?
— А у нас есть с тобой любовь?
— Рон!
Он усмехнулся моему возмущению, а потом с трудом, пошатываясь, как пьяный, поднялся на ноги и некоторым вызовом посмотрел на меня, отчего я мгновенно напрягся в ожидании очередной глупости.
— Обещай, что дашь нам шанс, если мы оба выживем. Обещаешь?
Что он собирается делать? Заполнять пентаграмму своей силой в какой-то непонятной, идиотской надежде её выжечь? Это же из ряда невозможного! Он точно сошёл с ума!
— Не смей! Слышишь?! Не смей этого делать! Ты же сдохнешь, ублюдок! Это по силам разве что только Мерлину!
— Ты мой супруг.
— Рон, перестань. Ты сдохнешь раньше, чем сможешь качать из меня силу. Пожалуйста, Ласка, прошу.
Неужели я и в самом деле докатился до мольбы? А ведь он меня не слышит и всё равно сделает по своему, сколько бы я не просил его одуматься. Рон улыбнулся, стянул с себя рубашку и повернулся ко мне левым боком. Саламандра? Юркая хранительница огня, выглядевшая живой татуировкой на его плече, покрасовалась передо мной со всех сторон, словно желая понравиться. Я и не знал, что подобное слияние мага и существа до сих пор практикуется.
— Вуд словно предвидел эту ситуацию. Он мне поможет не сдохнуть раньше времени.
— Сумасшедший.
— Обещаешь?
— У нас с тобой всё равно ничего не получится, просто потому мы слишком разные.
— Драко.
— Я обещаю.
Обещаю, потому, что тоже до безумия хочу тебя, потому, что меня достал этот чёртов сон, в котором мы с тобой трахаемся почти каждую ночь и до безумия хочется повторить всё наяву и не по одному разу. Но этого бесконечно мало, чтобы из двух совершенно разных людей получилась счастливая семья, чтобы перестать сомневаться в тебе, в себе, в правильности выбора «нас».
Он почти дерзко улыбнулся мне, раскидывая в стороны руки и вызывая свою стихию, которая крайне неохотно поползла по ломаным линиям пентаграммы, заполняя их живым огнём. Дурак! Он же в самом деле сдохнет!
Глава семнадцатая. Спасатели
Январь 2000 года. Пов. Гарри
Когда Джинни подошла к брату, я стал прислушиваться к их разговору, постаравшись как можно незаметнее отстать от беседующих Люциуса и Билла. Были у нас с любимой сомнения на счёт того, что Рон желает этого развода, да и Драко в последнее время был очень странным, словно пыльным мешком ударенный: парней явно тянуло друг к другу, как они не старались это отрицать. Однако мне было не совсем понятно, по какой причине появилось это притяжение: только из-за брака или нет? Да и нужен ли им обоим вообще этот брак? Они же оба эгоисты, каких поискать, а брак двух мужчин трудностями, преодолением и порицанием света.
Большие сомнения у меня вызывал именно Драко, ставящий род и положение в обществе несоизмеримо выше собственных желаний, а потому вряд ли он сможет пойти против неписанных правил, даже если сильно хочется. Да, развод был бы, пожалуй, лучшим выходом из ситуации, но Рон… Упрямый, вспыльчивый и, по-моему, уже решивший про себя, что хочет попробовать сохранить брак и попробовать построить что-то путное из этого недоразумения Рон был серьёзной проблемой на пути к их обоюдной свободе.
Я покосился на предельно вежливо разговаривающих друг с другом старших, и дал себе слово, что решать быть им или нет будут сами парни, а не кто-то другой, а я поддержу их в любом начинании, ибо это их жизнь и только им выбирать что с ней делать.
Вдруг, Рон резко отпихнул от себя что-то говорящую ему Джинни, возмущенно замершую на его поведением, прислушался к себе и аппарировал непонятно куда. На мгновение мне даже показалось, что на месте своего лучшего друга я увидел чем-то очень сильно недовольную Госпожу. Рон? Драко? Или всё-таки Волдеморт? Но ведь он мёртв! Мёртв окончательно и бесповоротно.
— Любимая, ты в порядке?
— Да, Гарри. Что это было? — тихонько спросила меня бесценная, не понимая поведение младшего брата. К нам подошли решительно настроенные на битву с неведомым Билл и Люциус.
— Драко? — без лишних предисловий спросил Малфой-старший, сверля меня тревожным взглядом. Что бы я о нём не думал, за свою семью этот белый элитный павлин волнуется по-настоящему — семья была для него важнее рода. В таком случае, откуда в Драко такой явный перекос в другую сторону? Нарцисса?
— Думаю да. Ваш сын сейчас в опасности, мистер Малфой, равно как и Рон, аппарировавший неизвестно куда в одиночку. Вы знаете на встречу с каким именно одноклассником пошёл Драко?
— С Ноттом. Мистер Поттер, вы думаете, что Теодор моет угрожать ему?
— В связи с не пойманным до сих пор маньяком, возможно всё, — не стал отрицать вероятность я, поворачиваясь к шурину. — Билл?
— Нотт-холл всё ещё числится за Теодором. Более того, он вступил в наследство после смерти отца в Азкабане, став главой рода. Но к чему гадать, если можно аппарировать вслед за Роном по оставленному следу?
— Потому что там, скорее всего, ловушка, о чём предупредила Госпожа.
— Вот как? — удивился Люциус. — Вы тоже её видели? В таком случае придётся действовать наобум, ибо так глупо помирать, не прислушавшись к предупреждениям Прекраснейшей, в мои планы не входит. Аппарируем в гости прямо сейчас?
— Мистер Малфой…
Он холодно посмотрел на меня, одним взглядом заставляя почувствовать себя неоперившимся, самоуверенным идиотом, мальчишкой, заигравшемся во взрослые игры. Я скрипнул зубами, слушая, как он цедит слова.
— Там мой сын, мистер Поттер, и я не собираюсь отсиживаться и в безопасности и ждать неизвестно чего. К тому же, я думаю, что моя поддержка окажется совершенно нелишней.
Терпеть не могу подобный снобизм! Бесит! Хотя чисто по-человечески его волнение за сына мне понятно — сам скоро стану отцом.
— Как скажете. Джинни…
Она упрямо вздёрнула подбородок, дерзко глядя мне прямо в глаза и всем своим видом показывая, что мои попытки отправить её в Нору под крылышко Молли не найдут отклика в её сердце — мы только крупно поссоримся.
— Я останусь здесь и буду ждать вашего возвращения. Не пытайся меня отговорить — только зря время потратишь, а время сейчас бесценно. И прошу тебя, Гарри, береги себя. Ты нам очень нужен.
От этих её слов на душе стало удивительно тепло, и я улыбнулся. Любимая моя девочка…
— Люблю вас. Мистер Малфой, аппарируйте нас.
Глава восемнадцатая. Спасение
Январь 2000 года. Пов. Рон
Кто-то, похоже, настолько сильно не верит в меня, что готов даже дать обещание, которое не собирается выполнять. А выполнять придётся, супруг мой, ибо сама магия засвидетельствовала наш разговор, превратив его в договоренность. Вот только не пойму, зачем мне это нужно? Да, я не соврал тебе ни слова и действительно просто безумно хочу тебя, но, так же как и ты, прекрасно понимаю, что этого мало, просто бесконечно мало, чтобы стать счастливой семьёй. Мы с тобой и в самом деле слишком разные люди и это будет большой проблемой для развития наших отношений, если мы оба не захотим меняться и подстраиваться друг под друга.
Вызвать огонь удалось удивительно легко: другая магия здесь не действовала вообще, а стихийную призвать оказалось даже легче, чем обычно, вне пентаграммы. Вот только огонь рвался из меня, стремясь заполнить собой и разорвать изнутри ловушку в виде звезды, выжечь её, сильно ослабляя и опустошая меня. Идиот? Возможно. Но сидеть на попе ровно и покорно ждать, когда же Нотт решит принести нас в жертву своему повелителю дохлых мух, словно баран на убой я не стану. Это не ко мне. Я вообще ждать не умею и терпением меня Мерлин с самого детства обидел — для меня всегда было проще сорваться и сделать, а потом пожинать не всегда сладкие плоды своей деятельности. Сейчас же совсем не время для раздумий, и моя безалаберность — наш единственный шанс выжить, вырваться.
Стихия рвалась из меня, покидая моё тело, оставляя этот сосуд пустым и безжизненным, словно унося с собой что-то опасное, но оттого не менее важное составляющее меня самого. Когда я успел настолько сродниться со своей огненной стихией, которую изначально воспринимал как что-то несерьёзное? Да, её легко освоил, но тот момент, когда она стала восприниматься мною, как моё продолжение всё же упустил.
Потом, когда я уже почти смирился с тем, что мне суждено сгореть в своей стихии, стало немного легче и чуть прохладнее — это огонь добрался до Драко с одной стороны луча пентаграммы, встречая поддержку от него. Я посмотрел на своего супруга, старающегося удержать свою стихию, конфликтующую с моей, в себе, чтобы не потушить огонь, и улыбнулся. Мой. Зачем бы ты не пошёл сюда с Ноттом, всё равно ты мой. А я твой. Ты это тоже чувствуешь, верно?
Огонь тем временем медленно, словно нехотя, продвигался дальше по ломаным линиям звезды, выпивая силы, выматывая уже нас обоих и этому казалось, не будет конца. Сдохнем мы здесь бесславно и глупо. И вдруг стихия столкнулась, опаляя жаром и выжигая древнюю магию пентаграммы, отчего она вспыхнула и лопнула с громким хлопком, выплюнув нас за пределы луча. Кажется, я не сумел сгруппироваться, сильно ударился головой о пол и потерял сознание.
Пришёл я в себя от похлопываний по щекам, в большой луже воды и поймав за руку, склонившегося надо мной встревоженного Драко, утянул его прямо на себя, сдавленно охнув.
— Ласка, отпусти немедленно, — потребовал он, но в его голосе слишком отчетливо было слышно облегчение, чтобы подчиниться. Вместо того, чтобы отпустить, я обнял его руками и ногами и попросил:
— Поцелуй меня.
— Рон?
— Поцелуй. Сам.
Он дёрнулся было вскочить, чтобы снова замкнуться в себе, но я держал крепко, и сбежать у него не получилось. Нет, Драко я тебя не пущу, ибо в этот раз для меня важна твоя инициатива, которой ты всегда стремишься избегать. Пусть даже в столь малом, как поцелуй, ибо в оба прошлых раза мы оказывались в постели исключительно благодаря мне.
— Зачем тебе это?
— Просто поцелуй, Драко. Тебе так сложно? У нас удивительно скособоченные отношения получаются, ибо ты ни разу не проявил инициативы.
— Два раза — великий показатель отношений! — ехидно усмехнулся он. — Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?
— Хочу, — согласился я. — Правда, не здесь и не сейчас. Ты ведь обещал дать нам шанс.
— Рон?
Глядя в алые, сейчас откровенно страшные, глаза Драко, находящегося в смятении, я улыбнулся. Всё-таки мне было намного проще принять своё влечение к нему, ибо у меня перед глазами был не просто яркий пример мужской любви — инцеста, о чём я буду в нашей семье молчать до последнего. Фред и Джордж. Мне было тогда четырнадцать лет, и я был до жути любопытным идиотом.
— Мой. Ты мой, Драко. Хочу тебя. Хочу в тебя. Хочешь?
Почему так сложно принять себя? Ведь ты же хочешь этого не меньше моего! Тогда ради чего сопротивляться своим желаниям до последнего и сдаваться только на милость победителя? Ради каких таких фантомных благ?
Он наклонился и впился голодным поцелуем в мои губы, кусаясь и вторгаясь языком в рот. На этот раз я решил сдерживаться до последнего, пока могу, и не перехватывать так тяжело давшуюся ему инициативу, хоть мне и хотелось подмять его под себя, сорвать с драклам дорогую шелковую мантию, рубашку, наставить кучу меток на нежной коже, глядя как обычно бледные щеки окрашиваются румянцем. Как можно быть настолько страстным, так полностью отдаваться, хотеть секса и не принимать себя?!
Впрочем, надолго моей выдержки не хватило, и я всё-таки подмял супруга под себя, довольно чувствительно при этом ударив спиной о мокрый пол.
— Ласка! — возмущённо прошипел он, охнув от боли и неожиданности, выгибаясь под моими жадными руками и подставляясь под поцелуи.
— Прости. Прости-прости-прости.
— Медведь. Рон, перестань. Проверил что хотел? Тогда давай выбираться отсюда, пока Теодор не вернулся. Хотя, кажется, мы уже опоздали…
Вскочив на ноги — меня при этом немного повело в сторону — мы обернулись к открывающейся двери, и я едва успел оттолкнуть руку Драко, прежде чем он выпустил ледяные иглы во входящего Гарри. Друг посмотрел на вонзившиеся в дверь острые сосульки, перевёл взгляд на нас и криво усмехнулся, осознав, что был в шаге от гибели.
— Вот так и встречают своих спасителей истинные Малфои?
— А Нотт где? — хмуро спросил мой благоверный, проигнорировав издевку в голосе Гарри. Тот пожал плечами.
— Скоропостижно скончался. Госпожа очень не любит, когда смертные вмешиваются в её дела.
Глава девятнадцатая. Нотт
Январь 2000 года. Пов. Гарри
Странно, но искать Теодора, бегая по всему Нотт-холлу не пришлось — он, вместе с Волдемортом внутри, ждали нас у самих ворот. Я уже скоро за милю буду чувствовать эту никак не могущую сдохнуть мразь! Неужели он настолько боится смерти, что готов на всё, даже окончательно разрушить душу, лишь бы хоть немного задержаться здесь? Посмотрев на Нотта, я заметил, что по его губам змеится предвкушающая холодная, сильно улыбка, заставляющая напрячься в предчувствии большой пакости.
— Пришли. А мы с Повелителем вас уже заждались. Правда, тебя Гарри, мы ждали немного раньше, вместе с младшим рыжим нищебродом. Что же ты так припозднился? Разве тебя не учили, что опаздывать нехорошо?
— Когда ты уже угомонишься, Том? — тяжко вздохнул я. — Госпожа на тебя очень сердита.
— Она сердита на меня уже давно, так что это не новость. А успокоюсь я на этот раз тогда, когда заберу тебя с собой. Люциус, мой скользкий друг, поверь, не стоит никуда спешить. Тем более, что своему болезному сыночку ты всё равно уже ничем не сможешь помочь, ибо пентаграмму Земли могу разомкнуть только я. Правда, её можно разорвать изнутри, но молодые люди, находящиеся в ней, слишком бесполезны для этого, а потому, мои дорогие гости, сегодня будет, по меньшей мере, три трупа и несколько развоплощённых душ. Поттер, с тобой хотели пообщаться две очень надоедливые особы, не имеющие ни малейшего представления о хороших манерах.
Во дворе перед когда-то роскошным, а теперь запущенным особняком Ноттов стали появляться призраки с горящими ненавистью глазами. Ближе всех ко мне стояли Парвати и Чжоу, вооружённые кинжалом и веером. Мне не совсем понятно, какую опасность призраки могут представлять для живых, если они проходят сквозь людей и материальные предметы.
— Как же так, Гарри? Почему ты не спас нас? Где ты был в тот день, когда нас убил этот чокнутый? Мы же верили тебе, Гарри Поттер, верили в тебя и за это ты сегодня умрёшь, — почти выкрикнула Чжоу, подлетая ко мне. Билл повёл себя очень странно, буквально вытолкнул меня из-под её веера и выкрикнул:
— Развейся!
Я смотрел на исчезающую лёгкой дымкой тумана свою первую школьную любовь, на окровавленную руку шурина, на сумасшедше хохочущего Волдеморта в теле Теодора и понимал, что всё не так уж и просто, как казалось на первый взгляд.
— Стоп, — проговорил он, резко подняв руку, и призраки послушно замерли с ненавистью глядя на его и нас. — Плюс одна потерянная для возрождения душа. Здорово придумано, верно, Поттер? Развеивая моих мёртвых слуг, вы совершаете преступление хуже убийства — вы уничтожаете их души окончательно. Тебе всё ещё кажется игра слишком простой? Сможешь окончательно стереть душу из мира живых и мёртвых?
— Зачем тебе это Нотт?
— Тебе не понять, Победитель, — за маской Волдеморта, окончательно свихнувшегося на непринятии собственной смерти, проглянуло что-то усталое и человеческое. — Тебе не понять, каково потерять абсолютно всё, каково это, смотреть в глаза любимой женщине, умирающей в муках просто потому, что у тебя нет денег на оплату лекарства, которое требуется ей через день. Вернее, деньги есть, но они недосягаемы, ибо министерство наложило на них свою жирную лапу, вступив в сговор с маленькими уродцами, и теперь каждому бывшему Упивающемуся полагается в месяц строго определённая сумма. Ровно столько, сколько стоит один пузырёк этого Мордредова зелья. ОДИН, Поттер, а необходимо было пятнадцать!
— Ты мог обратиться ко мне за помощью. Я бы постарался помочь, — подал голос Люциус. Теодор с кривой усмешкой развернулся к нему.
— Помог бы… Извини, Люциус, я как-то не подумал, что ты совершенно бескорыстно согласился бы помочь выжить одной из презираемых тобой грязнокровок, и согласился бы года три как минимум тратить внушительную сумму на «слезу дракона», которая необходима была моей девочке через день. Ты ведь у нас известный меценат, Люциус, и согласен отдать свою последнюю рубашку нищему, если он попросит.
— Но то, что ты совершил, тоже не выход! — возмутился я. — Так нельзя.
— А как можно? У нас с Повелителем была честная сделка, Поттер — он спасает мою Кэтрин и нашу дочь, а я помогаю ему воскреснуть. Как Повелитель земли он вполне мог это сделать.
— Тогда почему ты не обратился за помощью к Гермионе? Она не отказала бы тебе в помощи.
— К глупой девчонке, не осознающей своей силы? Скажи мне, сколько времени вам потребовалось на то, чтобы хотя бы просто научиться контролировать? Месяц? Полтора? А месяца у моих девочек как раз не было. Всё шло просто прекрасно, до тех пор, пока ты не убил Повелителя снова. Но хватит разговоров. Убейте.
И призраки пошли в наступление. Их легко можно было бы развеять, но небытие — участь гораздо хуже смерти. Его не заслуживает никто, даже Волдеморт, а потому нам приходилось бегать от призраков по саду, укорачиваясь от вполне материального оружия в их руках, пытаясь надумать, что же делать дальше. Заклинанием развеивания не пользовался никто, даже Люциус, чего я откровенно опасался. Нот было что-то ещё, что-то в словах Нотта, что не давало мне покоя. Волдеморт, заклятие, несчастная Кэтрин, умершая вместе с ребёнком после развоплощения этого чудовища, Рон с Драко замурованные в пентаграмме Земли, призраки, одержимые жаждой убийства и сама Госпожа, стоящая за левым плечом Теодора. Смерть… Если его убить…
— Осторожней! — вытолкнул меня, задумавшегося над выбором и его последствиями Билл, встряхивая, как котёнка. Мимо пролетел размахивающий топором МакНейр.
— Спасибо.
— Не время считать ворон.
Я оглянулся на Госпожу и увидел на её бледных губах холодную улыбку. Убить? Она согласно прикрыла страшно-красивые серебряные глаза тонкими веками. Убить. Рискнуть друзьями… Силы, как же больно выбирать! Направив палочку на Волдеморта в теле Теодора, я выкрикнул:
— Авада Кедавра!
Странное дело, но перед смертью, встретившись со мной взглядом Нотт улыбнулся. Или это улыбнулся Волдеморт, признавший меня достойным соперником? Призраки отступили сразу. Я ещё успел увидеть, как появившаяся из неоткуда блондинка с ребёнком на руках обнимает моего бывшего однокашника и они уходят, прежде чем на меня налетел разъярённый Люциус, которого мгновенно скрутил Билл.
— Нет! Драко…
— Жив. Пойдёмте, поищем их в особняке, — предложил я, встречаясь с бешеными глазами своих старших товарищей. Хорошо ещё, что Билл держит себя каким-то чудом в руках, а то от меня бы клочки остались. Однако уверенность, что парни живы, меня не покидала, и мы пошли на поиски.
Нашёл я их в подвальном ритуальном зале и чуть не получил сосулькой промеж глаз от Повелителя воды. Всё-таки, какие они молодцы, что сумели выбраться из пентаграммы, не надеясь на чью-то помощь! Молодцы!
Потом было счастливое воссоединение семей, объятия, улыбки и сказанные, как вызов, слова Драко:
— Мы хотим попробовать быть вместе.
Конец второй части
читать дальшеЧасть вторая. Стихии для определения. Глава первая. Провал? Свадьба Джин
Июль—август 1999 года. Пов Рон
Экзамены в медицинский я вполне ожидаемо провалил, как не старался сдать тритоны на лучшую оценку из возможных, зубря всё подряд. Соваться в Аврорат с моими «удовлетворительно» по зельям было поступать так же глупо, как и соваться в медицину и я, плюнув на все, в том числе и собственные ожидания, ушел в полевые учения. Не в квиддич же идти! Нет, квиддич я очень любил, однако в качестве постоянной профессии отчего-то не рассматривал, не смотря на то, что несколько второсортных команд прислали мне приглашение на должность загонщика и вратаря. Хотелось чего-то большего, более значимого, что ли, чем игра. Да и не навоевался я ещё. Это для Гарри война — самая чудовищная несправедливость, которая может случиться на свете. Для меня же война скорее означает ощущение товарищеского плеча рядом и одно большое дело на всех. Бонусом выступали идеалы за которые полагалось сражаться. То есть, всё предельно знакомо с самого детства, но главное при этом для меня — безопасность родных. После смерти Гермионы я вдруг понял, как легко оказывается можно потерять тех, кого любишь. Странное дело, но смерть Фреда в этом плане прошла, словно мимо меня, я до сих пор осознавал, что его больше нет только встречаясь с потухшим взглядом Джорджа, а до этого брат словно незримо присутствовал рядом.
В общем, попал я в своеобразный магический орден военного типа для тех, кто выбрал своим призванием войну без оглядок на правила штатских, к которым здесь относили так же и Аврорат с отделом тайн. Тут были свои правила, свой кодекс и понятия чести ставились значительно выше жизни, как века назад. Это был замкнутый мирок, вход в который был открыт любому имеющему неплохую физическую форму, обладающему зачатками мозгов, умеющему держать удар, не ломаясь от малейшего непонимания ситуации, и выполнять приказы. Испытание как раз для меня, ибо мы все, дети второй магической были почти идеальными солдатами, но гордиться собой я не спешил — мечталось совсем о другом и хотелось от жизни какой-то собственной значимости, чего здесь мне не дадут. Война тоже бывает разной, а тень разной степени густоты.
Если говорить предельно честно, орден не удовлетворял моих амбиций и запросов, требуя огромной отдачи и оставляя будущее после окончания обучения предельно туманным. Мне же хотелось чувствовать под ногами твёрдую землю, а потому по окончанию года я решил снова попробовать поступить в Аврорат. На медицину я больше не замахивался, вымотанный ежедневной безжалостной муштрой, зубрёжкой и прочими «радостями» жизни продолжающимися так или иначе весь день до отбоя. Ни выходных, ни отгулов желторотикам в их учебный первый год этого кошмара не предполагалось от слова совсем, ибо наши инструкторы прекрасно знали о намерениях сбежать отсюда через год и делали всё, чтобы бесперспективные парни отсеивались как можно раньше. Странно, но именно здесь снова проявила себя моя болезненная гордость, и я, решив, что уйду не раньше следующего лета, стиснул зубы, молча снося все издевательства.
Транфигурация, чары, руны, зелья и яды как отдельная дисциплина и магловедение. И это не считая физической подготовки, с которой мы иногда приползали чуть живыми.
Я за этот месяц уже раз триста как минимум проклял собственное необдуманное решение податься сюда, но терпел, говоря себе, что вряд ли в Аврорате было бы легче. А о медицинской академии даже заикаться не стоит. Учиться трудно везде. Мне и Хогвартсе было нелегко, на что Гермиона всегда возмущалась, успевая быть везде лучшей.
***
В середине августа мне всё-таки выделили сутки отгула, чтобы я смог побывать на свадьбе единственной родной сестры, приказав вернуться ровно к полудню. Опаздывать, чтобы потом на мне оторвались по полной программе, гоняя неделю, а то и две по программе второго года, я не собирался, следовательно выпивка отменялась, как-то не печально. Ладно, хоть вообще отпустили. Это могло означать, что я в ордене на хорошем счету, а могло вообще ничего не значить.
Четыре часа дороги в поезде я бессовестно продрых, отсыпаясь и начиная снова себя чувствовать более-менее человеком, а не роботом, который хоть ещё и выполняет свои функции на автомате, но уже скоро начнёт разваливаться на куски от износа. Нет, разумеется, чтобы избавиться от хронической усталости четыре часа — слишком мало, но даже они огромный бонус на мой счёт. Я за столь краткий период научился ценить любую возможность поспать.
Встречал меня как-то ни странно сам жених в компании Джорджа, отчего на сердце неожиданно стало тепло-тепло, и я, растрогавшись, полез обниматься со своими родными.
— Эй, Ронни, полегче! Ты мне шею свернёшь! — неправдоподобно возмутился брат, сам сжимая мои рёбра в медвежьих объятиях. Я рассмеялся, отпустив его, и сграбастал Гарри.
— Ребята! Мордред, как же я соскучился! Ну и как вы? Как мама, отец?
— Малыш Ронни расчувствовался? — усмехнулся Джордж, пихнув меня. — Всё нормально, маленький братик. Мама пообещала устроить тебе знатную головойку за то, что от тебя вот уже месяц как ни слуху, ни духу. И обязательно выполнить, что обещала, так что готовься.
— Всегда готов. Гарри?
— В самом деле, Рон, зачем тебе всё это сдалось? Нет, я прекрасно понимаю твоё желание стать колдомедиком при Аврорате, но причём здесь этот орден, вызывающий у меня ассоциации со средневековой инквизицией? Это так не похоже на тебя, как и твоё длительное молчание. Хоть писал бы, что ли! Мы же волнуемся!
На сердце стало удивительно легко, и я счастливо рассмеялся, похлопав друга по плечу. Гарри для меня, словно ещё один старший брат, хоть фактически он и младше меня почти на полгода, зато морально и душевно он куда взрослее. Из него получится отличный муж для моей младшей сестрёнки и замечательный отец.
— У меня всё нормально, дружище! Я жив, здоров и даже погуляю на твоей свадьбе, на что не рассчитывал до последнего. А переписка у нас первые полгода запрещена, так что писать я не мог. Аппарируем?
В Норе было красиво, торжественно и очень сумбурно из-за множества гостей, хотя приглашали всего лишь узкий круг своих. Я переобнимался со всеми родными, перекинулся парой-тройкой слов с бывшими однокашниками, стащил пару пирожков по пути в свою комнату, где и переоделся в парадную мантию, которую неожиданно пришлось подгонять заклинаниями по размеру, ибо я ещё вырос. А потом пришло время брачных обетов.
Джин была изумительно красива в пышном платье с открытыми плечами цвета слоновой кости, с волосами собранными высокую причёску. Но самое главное, она была счастлива. Я смотрел на улыбающуюся сестренку, и моё сердце царапнула глухая тоска при мысли о том, какой сияющей и прекрасной в этот день могла быть моя Миона, ведь мы изначально планировали сыграть сразу две свадьбы. Но вместо этого мне пришлось хоронить мою солнечную девочку и, как насмешка судьбы, заключать брак с Драко Малфоем. Судьба такая сука!
Хорёк, кстати, обнаружился неподалёку, вместе с прехорошенькой блондиночкой, которой он, склонившись, что-то шептал на ушко. А неплохой у моего драгоценного супруга вкус, очень даже неплохой, и детишки будут продолжением своего папаши — такими же бледными и бесцветными, не смотря всю на красоту матери. Я только один-единственный раз видел его почти привлекательным, но об этом вспоминать сейчас не буду! Секс с ним тогда был не более, чем необходимостью.
Кстати о сексе, женщинах и прочих радостях жизни… Ну не монах же я в самом деле и желания тела для меня являются испытанием похлеще, чем пробежка на пару километров, ибо женщин в ордене нет совсем, а хочется от того не меньше. Надо непременно развести какую-нибудь девушку на секс, тем более, что на свадьбу это сделать довольно легко. Жаль, конечно, что выпивка отменяется — у нас инструктор по магическим боям оборотень, не переносящий даже запаха перегара — но если завтра утром я проснусь не один, то можно сказать немного потеряю.
— Поздравляю, — осторожно сграбастал я новоиспечённых молодожёнов, спиной чувствуя чей-то колючий взгляд. — Поздравляю.
Драко? Что ему от меня вообще надо? Нет, поговорить для нас и в самом деле было бы не лишним, но не на свадьбе Джин, хотя бы потому, что я не гарантирую, что смогу сдержаться и не устроить скандал, да и за него не ручаюсь. Наш последний разговор вряд ли можно считать хорошим примером, а потому я буду держаться от него, как можно дальше. Чего и ему мысленно советую.
Потом было застолье и бесконечные тосты в честь молодых, пожелания им всего самого лучшего, в процессе чего было невероятно трудно удержаться от выпивки, но я из этого поединка с собой вышел почти победителем. Конкурсы, розыгрыши, танцы. Во время последних ко мне прилипла в почти буквальном смысле этого слова очаровательная кузина Флер Мари, особа не обременённая запретами и обалденно пахнущая цветами и женщиной. Как раз то, чего мне так хотелось.
Найти укромный уголок в переполненной Норе было той ещё задачей, но мы с ней благополучно справились, пробравшись в кладовку для мётел. А потом у меня в буквальном смысле сорвало крышу от близости красивой и самое главное доступной женщины, от её запаха и красивого худощавого тела.
— Что ты творишь, ублюдок?! — оттащил меня от красивой женской груди пылающий праведным гневом, неизвестно откуда взявшийся Малфой. Девушка возмущённо прошипела ему что-то нелицеприятное, показав в оскале острые белоснежные зубки и приведя себя в относительный порядок, демонстративно ушла, оставляя нас наедине друг с другом. Убить его мало за такой облом с истинной вейлой!
— Какого хрена, Хорёк?! — я схватил его за грудки и с силой встряхнул, так что голова мотнулась в сторону. — Чего тебе здесь понадобилось? Я тебя вообще трогал?! Ненавижу!
— Взаимно, Ласка! Ублюдок!
Он резко отбросил мои руки в сторону и ударил в живот, чтобы в следующий момент оказаться пришпиленным к стене мной. Серые глаза мечут молнии, на щеках румянец ярости, и мне как-то сразу вспомнилось наше драклово подтверждение Мордредова брака, о котором я зарекался думать. Я не могу его хотеть! Или моему организму уже всё равно с кем? Тогда и его организму тоже, потому что однозначная реакция не даёт возможности другой трактовки.
— Что Хорёк, хочешь меня?
Он отчаянно рванулся из моих рук, чуть не заехал мне головой в нос, а потом злобно зашипел:
— Чтоб ты сдох, Ласка! Ты! Какую такую лысую Моргану ты позволяешь себе позорить мой род?! Может, ты собираешься жениться на этой кукле?
— Отъебись! Какой к драклам род?! Мы с тобой в разделённом браке, чтобы ты стоял над моей душой и читал мне мораль о недопустимости измен! У тебя невеста вот и докапывайся до неё и блюди её честь! Я лишь защитник вашего рода, что бы ты там себе не навыдумывал! И я не собираюсь кричать на каждом углу, что отчасти принадлежу твоему роду, можешь быть спокоен.
Я всё-таки врезал ему. А потом поцеловал, терзая ртом его губы, буквально вгрызаясь и получая такую же бешеную отдачу. Чокнутые! Мы с ним оба чокнулись! Мы почти одновременно оттолкнули друг друга, и я ушёл, сбежал от него, от этого непонятного срыва на Малфоя. Ушёл надираться, наплевав на свои первоначальные планы, ибо принять на трезвую голову то, что произошло между нами в сарае, оказалось невозможно. Ненавижу!
В итоге мне досталось первое число от всех наставников за непотребный вид. Не помогло даже антипохмельное, которое оказалось не в состоянии замаскировать убойный запах перегара.
Глава вторая. Разговор в кафе
Декабрь 1999 года. Пов Драко
В нашем мире происходило что-то странное, непонятное и пугающее, что заставляло замереть в ожидании неведомого. Всё началось с того, что в конце сентября нашли мёртвого Винсента Крэбба на пороге его дома в Лондоне, где он в последний год проживал с матерью и сестрой, отказавшись возвращаться в Хогвартс на восьмой год. Кто-то неизвестный просто и без затей отрезал голову этому бугаю своеобразной модификацией секо. Тогда и Аврорат, и все маги и помыслить не могли, что это только начало серии последующих убийств. Расследование авроры всё же начали, но как-то вяло, словно нехотя и было ясно, что если они и найдут преступника, то скорее чудом и вопреки.
Но уже в середине октября обнаружили убитых таким же способом мисс Чанг и мисс Патил возле цветочной лавки, где последняя работала продавцом и флористом. Вот тогда уже Аврорат заволновался, забегал всерьёз, роя носом землю, а немногим позже к расследованию присоединился отдел Тайн, но маньяк-коллекционер чужих голов как в воду канул, исчез на целых полтора месяца. очевидно просчитав, что данного времени вполне достаточно, чтобы шумиха поулеглась и авроры немного успокоились. А в начале декабря прямо в Азкабане, как особо смачный плевок в лицо нынешней власти, был убит тем же незатейливым способом МакНейр. Разве что на этот раз голова палача на месте преступления была оставлена, сияя жутковатой кривой усмешкой, словно он был лично знаком со своим убийцей и совсем не ожидал что вместе с ним в камеру пришла смерть. Как и следовало ожидать, опрос с веритасерумом охраны Азкабана ничего не дал.
— Такое впечатление, что кто-то словно вырезает и победителей Тёмного лорда и его сторонников, — протянул я, сидя с Поттером в кафе университета колдомедицины.
Странное дело, но стоило Уизли и Грейнджер исчезнуть с горизонта и мы с ним почти сдружились, разговаривая ежедневно на общие для нас обоих темы. Я больше не строил иллюзий о том, что мы могли бы подружиться в Хогвартсе — для этого стоило нам обоим повзрослеть и начать чуточку снисходительнее относиться к людям, на что тогда не были способны ни я со своей уверенностью, что чистота крови имеет первостепенное значение в жизни и обществе, ни он со своим грифиндорским максимализмом.
Поттер согласно кивнул, отпивая чаю и задумчиво гладя мне в глаза, проговорил, заставляя напрячься в предчувствии серьёзных неприятностей, озвучивая мои страхи.
— Как ты думаешь, Малфой, этим убийцей может оказаться тот, кто вызвал Волдеморта в прошлый раз?
Я раздражённо передёрнул плечами, поковырялся в креманке с подтаявшим мороженым, стараясь скрыть нервозность, и согласно кивнул, усмехнувшись.
— Вполне. Кого ты подозреваешь? Весь мой факультет или у тебя есть на примете кто-то конкретно?
— До конкретики ещё далеко.
— Значит, остаётся весь факультет Слизерин, начиная с выпуска самого лорда?
— Язва, — хмыкнул он. — Ты сам подумай кому, кроме слизеринцев выгодно воскрешение Волдеморта?
Нет, всё-таки рано я заявил об исчезновении в нём юношеского максимализма и грифиндорского тупого упрямства! Он совсем не повзрослел со своих одиннадцати лет и во всех бедах мира у него по-прежнему виноваты слизеринцы, как люди мыслящие иначе. Разве, что только меня в порядке исключения внесли в список доверенных лиц, с которыми можно дружить.
— Поттер, чудо ты моё в перьях! Чтоб ты знал — Тёмного лорда поддерживали не одни слизеринцы всех поколений: среди его сторонников было так же немало равенкловцев, о чём обычно умалчивалось, ибо для сплочённой борьбы всей школы нужен был факультет-изгой. Были там так же и чистокровные пуффендуйцы, правда, не столь много. Единственных, кого можно исключить из подозреваемых — это грифиндорцы вашего выпуска: уж больно идейные вы все для воскрешения лорда.
— Разве? — несколько удивился он. — Нет, пожалуй, грифиндорцев со счетов тоже скидывать не станем. Вспомни Питтигрю, воскресившего Волдеморта в прошлый раз.
— Ты слишком заигрался в героя, Поттер, — возмутился я, опасаясь, что он немедленно потащит меня на место преступление, исследовать его в поисках не обнаруженных аврорами улик. — Если тебя до сих пор тянет геройствовать, то зачем было поступать на колдомедицину? Надо было идти в Аврорат, как и планировал до этого года. Хотя я не думаю, что твоё шило в заднице, мешающее тебе спокойно жить оценили бы в Аврорате. Там таких ломают.
Странно, но Поттер и не подумал обижаться на мою отповедь.
— Вот именно потому я и выбрал колдомедицину. Я так и не научился подчиняться приказам и чётко, не рассуждая, выполнять их какими бы глупыми они мне не казались. И к тому же война… Да, Малфой, я устал от войны, но не буду сидеть сложа руки, когда моим родным угрожает опасность из-за какого-то чокнутого маньяка, решившего что нам не место на этой земле. Я ни за что не стану полностью положиться на Аврорат, доверяя ему самое дорогое — жизни своих родных, ибо авроры не сумели спасти ни моих друзей, ни моих врагов. Вот ты мне скажи, как можно убить в Азкабане, тщательно охраняемой магической тюрьме?
— Заручившись поддержкой дементоров, которые остались на самом нижнем этаже Азкабана, — проговорил я, бледнея. Мы оба слишком хорошо помнили, кто именно сумел заручиться поддержкой этих жутких существ, но верить в его перерождение не хотелось отчаянно. — Но ведь он мёртв. Совершенно точно мёртв! Ты же сам помнишь, как тогда на кладбище его увела с собой Госпожа.
— Квиррел, — тихо проговорил Гарри, кусая губу. Я пригрел его возмущённым взглядом, не поспевая за его странным, хаотичным мышлением.
— Причём тут эта бездарность?! Ты ещё Локхарта вспомни.
— Подселенец, Драко. Тот, кто вызвал Волдеморта и помог ему воскреснуть в прошлый раз, вполне мог предоставить ему своё тело в ответ на что-то для себя. А это чудовище с радостью ухватится за любую возможность жить и мстить. Его душа безжалостно раздроблена, так что я думаю, вполне могла уцепиться осколком за чужое тело.
— Нет, ты точно сбрендил! Быть такого не может!
— Разве? Не может? Ты уверен в этом?
Нет, Поттер, я уже ни в чём не уверен, но буду до последнего отрицать возможность очередного пришествия в наш мир Тёмного лорда, ибо так легче. Мой мозг не желает принимать такую действительность. Ну не бессмертен же он в самом деле!
Глава третья. Приятная новость
Декабрь 1999 года. Пов Гарри
— Что тебя беспокоит, Гарри? — спросила меня Джинни, переворачиваясь на бок и целуя меня в нос. Я попытался как можно безмятежнее улыбнуться ей, но разве можно обмануть того, кто знает тебя как облупленного? Получив от своей драгоценной супруги чувствительный тычок под рёбра, я сдался.
— Убийства. Я так боюсь снова кого-то терять. Как будто мало войны, в которой многие невинные погибли, мало убитой Гермионы, и вот снова. Я безумно трушу за вас, за тебя, за родных и друзей, ведь этого чокнутого маньяка так и не поймали. Прошу тебя будь осторожней.
— Глупый. Глупый мой, храбрый, любимый герой. Мы и так все предельно осторожны и никто не собирается умирать.
— Чжоу и Парвати тоже не собирались, — не согласился я с ней, проводя рукой по узкой спине. — А ещё это убийство в Азкабане… Как плевок в лицо обществу и власти.
— Иди ко мне, и я постараюсь утешить своего героя, сделать всё, чтобы ты и думать позабыл о тревогах, — мурлыкнула Джинни, осёдлывая мои бедра и легонько проводя коготками по груди вниз. Любимая моя девочка.
Я подхватил ладонью налитую упругую грудь и чуть сжал, сдаваясь на милость очаровательной рыжей победительницы. Мысли об опасности магического мира и о том, что можно сделать, чтобы охранить дорогих мне людей исчезли. Пусть этим чертовым маньяком, коллекционирующим головы своих жертв, занимаются те, кому по долгу службы положено. В Аврорате ведь не совсем же тупицы работают!
— Гарри, прекрати! Перестань сию же минуту думать о всяких гадостях. Особенно когда тебя так хочет твоя жена.
— Миссис Гарри Поттер, — со вкусом произнёс я, подхватывая её под спину и ягодицы, переворачиваясь и целуя чувствительное место на шее, чем срывая с её губ тихий стон. — М-м-м. Вам идёт, моя дорогая супруга. Сладкая моя, нежная, солнечная моя девочка…
Последнее определение слегка царапнуло, хоть шло ей, такой рыжей и яркой, изумительно — Рон так почти всегда называл Гермиону. Герми… Не думать! Да что за день такой?! Плохие мысли так в голову и лезут.
Я целовал нежные губы, оставлял метки на чувствительной шее и плечах, ласкал полную совершенную грудь с аппетитными вишенками сосков, выцеловывал плоский живот и полукружия рёбер, спускаясь ниже, разводя в стороны длинные ноги. Моя супруга, моя любимая, моя женщина…
— Гарри… О Гарри, да! Иди ко мне…
— Тебе надо чуть больше доверять Аврорату. Я уверена, что они делают всё возможное, чтобы вычислить и поймать преступника. Последнее убийство в Азкабане, как ты сам сказал, плевок в лицо обществу и власти, и не думаю, что наша власть будет терпеть такое вызывающее отношение к себе. Они возьмут расследование преступлений этого маньяка под свой контроль. Да и авроры сами вряд ли потерпят такое. Мы же с тобой говорил о делах без срока давности, помнишь? Так вот, мне кажется, что это именно такое дело.
Я обнял пытающуюся успокоить меня Джинни, прекрасно понимая, что она и сама волнуется не меньше меня, как бы ни старалась убедить в обратном нас обоих. У неё, надо признать, ничуть не меньше причин для тревог, чем у меня, ведь вся её семья участвовала в противостоянии с Волдемортом и пострадать от чокнутого маньяка могут все, а значит надо постараться обезопасить их. Может, есть какой-нибудь ритуал, заклинание или чары? Вот только, памятуя о неудачно проведённом ритуале обручения Рона и Драко, я сам больше проводить ничего не буду — посоветуюсь со старшим товарищем. Тем более Оливер настоятельно просил обращаться к нему в случае необходимости. Я не способен положиться исключительно на служителей закона и куда больше доверяю членам бывшего Ордена Феникса, даже если они и выбрали в спутники жизни Пожирателя Смерти. Хотя, Пожиратель Смерти Пожирателю Смерти рознь. Взять хотя бы того же младшего Малфоя…
— Джинни, солнце моё, я верю тебе, но всё равно опасаюсь, а потому сделаю всё возможное, чтобы ты не пострадала. Ты — моя жизнь.
Она с улыбкой потёрлась щекой о моё плечо и шепнула.
— Скоро твоя жизнь будет немного больше, чем одна я, любимый. Я беременна, Гарри.
Глава четвёртая. Сны
Декабрь 1999 года. Пов Драко
Руки. Руки повсюду, большие, чуть шероховатые мужские руки мучительно легко, почти невесомо касаются меня, глядят шею, грудь, живот, ноги, кончиками пальцев проводят по шее, нежно дотрагиваются до щеки и снова спускаются ниже. Почти невыносимо! Хочется открыть глаза, чтобы увидеть одного рыжего ублюдка, поставившего меня в такое невозможное положение. Ему просто до безумия хочется дать в рожу, избить до полусмерти, отрицая собственные низменные желания, которые не должны появляться у нормального парня гетеросексуальной ориентации. Это не может быть со мной! Не может!
Увы, но этим своим сном я управлять не мог, как не мог увидеть Ласку, — на моих глазах, как когда-то в действительности, снова повязка. Я мог только подчиниться чёртовым правилам, выгибаться под этими руками, желая, чтобы его ласки были хоть чуть более ощутимыми и не имея возможности ни податься вперёд и обнять, ни оттолкнуть своего супруга — во сне, в отличие от реальности мои собственные руки почему-то были привязаны к кровати. Откуда вообще такие фантазии?
Да поцелуй же ты меня, ублюдок! Ненавижу!
Он смеётся, довольный моей реакцией, а потом склоняется и впивается в губы голодным, требовательным поцелуем. Прикосновения сразу становятся жадными, почти грубыми, но это именно то, чего мне так не хватало, то, что мне необходимо. Я, сгорая от смущения, желания и непринятия этого желания, со стоном развожу в стороны ноги…
…И проснулся в своей постели к каменной эрекцией, которая не пройдет, какие бы гадости я себе не вообразил — уже проверено. От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Силы всемогущие! Когда это кончится-то?! Что со мной вообще творится, ведь у разделённого брака не бывает такого эффекта — это преимущество и кошмары полного магического брака, приручающего магов друг к другу. Так почему такой казус приключился со мной? За какие такие грехи?! Я ведь уверен в собственной ориентации, уверен в том, что мне нравятся девушки и терпеть не могу одного наглого рыжего грифера, который даже поступить куда хотел, не смог! Надо срочно жениться пока фантазии окончательно не ушли в Запретный лес!
Я опустил руку на требующий внимания член и быстро довёл себя до оргазма, чувствуя себя грязным, опустошённым, но неудовлетворённым. Посещение публичного дома, до чего я докатился однажды, тоже мало помогло мне справиться с этой проблемой и собственным абсолютно неприемлемым желанием оказаться под мужчиной. Нет, по ходу дела я точно ненормальный, ибо ни один нормальный парень, во-первых: не согласится подставить задницу другому парню, а во-вторых: если это всё же случилось, постарается забыть о своём позоре любыми средствами, а не грезить, чтобы его трахнули снова.
Вздохнув, я встал и потащился в ванную, проклиная мучающий меня вот уже месяц сон.
— Доброе утро, сынок, — улыбнулась мама, отвлекаясь от раздачи последних указаний домовикам, едва я вошел в гостиную и сел в кресло рядом с ней.
— Доброе, мама. Снова традиционный новогодний бал?
— Можно подумать, будто тебе не нравится эта традиция. Ты бледен, Драко. Плохо спалось?
Плохо! Ты даже не представляешь насколько плохо, но это далеко не та тема, на которую можно поговорить с матерью. Представив себе подобные откровения, я мысленно передёрнулся от отвращения. Ну, уж нет! Я не настолько низко пал, чтобы вываливать эту грязь на леди и мать.
— Нет, что ты. Я вполне выспался. Но бала в этом году мне не хочется — вместо этого я охотнее бы съездил с Асторией в Прагу. Сбежать что ли?
— Даже не вздумай! — погрозила мне пальцем она. — Люциус планирует, что ты сегодняшним вечером сделаешь Астории предложение руки и сердца. Ты же сам хотел это сделать красиво, вот и пользуйся предоставленной отцом возможностью. Она — чудесная девушка и ждёт от тебя этого шага от уже полгода, так что нет смысла тянуть ещё. А свадьбу можно сыграть летом, когда твоя невеста покинет стены Хогвартса. Пожалуй, нам с ней стоит обсудить стилистику будущей свадьбы. А ты что думаешь?
— Конечно, мама. Как ты смотришь на свадьбу в античном стиле? — через силу выдавил я из себя странную фантазию. Впрочем, через мгновение мне пришла в голову ещё более дикая идея. — Хотя я думаю можно устроить костюмированный бал-маскарад, и запретить гостям надевать белое. Я думаю, что мне подойдёт белый фрак и мантия, равно как и Астории белоснежное платье со шлейфом.
— Неплохо. Я думаю, милая девочка поддержит эту идею. Столы накроем в большой столовой и во дворе. Надо поторопить Люциуса с ремонтом малого танцевального зала и кальянной. Это будет ваш день, обещаю!
Я постарался улыбнуться как можно искреннее: в том, что моя свадьба будет безупречной, я не сомневался никогда. Как и всё то, за что берётся моя родительница.
Глава пятая. Пожар
Декабрь 1999 года. Пов Драко
Бал в Малфой-мэноре удался на славу, как и всё, за что берутся мои родители, привыкшие ко всему самому лучшему. А самое лучшее достигается связями с власть имущими, и потому сегодня у нас много высокопоставленных гостей с жёнами и дочерьми увешенными золотом и бриллиантами так, что их блеск и сияние могут побороться с хрустальной люстрой в главном зале. Были здесь так же и чистокровные в энном поколении, их мало и они почти ничего не решают, но они были, ибо отец всегда предпочитал подстраиваться под власть, не теряя старые связи, которые в любой момент могут пригодиться.
Речи, политика, экономика, комплименты дамам, лесть мужчинам, всё это привычно с самого детства, как и заискивание многих сверстников передо мной. А ещё танцы…
После череды убойных вальсов с девушками, с которыми надо было потанцевать, просто потому, что у них папа в министерстве занимает какой-то чин, а положение нашего рода в обществе всё ещё достаточно шаткое, я уже готов был сбежать хоть на Марс, хоть на Венеру, лишь бы подальше отсюда. Нет, многие из моих партнёрш очень даже неплохо танцевали, но при этом несли такую чушь или заумь, что хотелось повеситься. Почему нельзя просто помолчать?! Знаю, что я достаточно привлекательный — да что там скромничать? — красивый парень, но это не значит, что мой мозг можно так безжалостно насиловать!
Поэтому танец с Панси я воспринял, как дар небес. Она была до неприличия счастливой и буквально светилась изнутри, что меня даже немного разобрала зависть. Неужели любовь настолько красит человека? Ведь она далеко не первая красавица мира, но сейчас пройти мимо неё, не обернувшись, было невозможно. Они с Невиллом объявили о помолвке на прошлой неделе.
— Ты не выглядишь счастливым, Драко, — сочувствующе улыбнулась она. — Бал великолепен.
— Панси…
— Не надо. Мы тогда оба наговорили друг другу много лишнего, и я так же виновата. Как Уизли?
— О чём ты? Я видел его в последний раз ещё в Хогвартсе.
— Астория не ревнует? Я бы непременно тебя ревновала, причем не только к твоему разделённому супругу, но и к Поттеру, с которым ты, по слухам, проводишь слишком много времени. Бедные Уизли!
Я рассмеялся над её очень слизеринской попыткой пошутить и подкусить одновременно. Как-то я отвык от такого общения за эти месяцы. Внезапно завибрировала ниточка связи с родом Уизли, напоминая о браке обязанностях защитника, и напрягая до крайности. С кем-то из их большой семейки случилось что-то плохое, причём явно не с Роном, а то меня вырвало из танцевального зала совсем по-другому — не вибрацией, а болью. Мордред побрал бы Поттера с его понятиями о честности и справедливости!
Через силу дотянув до конца вальса и сдав встревоженную подругу счастливому жениху, я сбежал на оказавшийся каким-то чудом пустым балкон под согревающими чарами, прислушался к своим ощущениям, пытаясь понять, куда меня тянет и аппарировал в Хогсмид, к горящему магазину Умников Уизли. Значит Джордж.
— Чтоб тебе пусто было! — выругался я на этого рыжего идиота, призывая свою стихию. До сих пор безоблачное небо стало заволакивать тучами, словно в насмешку. Было бы сейчас лето — дождь пришёлся бы как раз кстати, но зимой даже обильный снегопад вряд ли поможет потушить пожар. Не говоря уже о том, чтобы спасти того, кто внутри здания.
Выдохнув и собравшись духом, я взломал запирающее заклинание и нырнул в дом, не став дожидаться бригады пожарных. Горел первый этаж, где-то в глубине магазина взрывались магические фейерверки, зелья и прочая пакость. Прислушавшись к себе, я снова призвал свою стихию, растворяясь в ней, и стал спускаться в подвальное помещение, предварительно наложив на себя чары головного пузыря, ибо оттуда валил жёлтый вонючий газ, который признался мной как ядовитый. Открыв с ноги дверь в подвал и выпустив облако жёлто-зелёного цвета, я порадовался своей предусмотрительности и прошёл внутрь, глядя на то, как из котла газ валит столбом. Силы, что он там нахимичил-то, чтобы добиться такого эффекта?! Вот уж действительно, чокнутый алхимик!
Джордж обнаружился под столом в бессознательном состоянии, по странному стечению обстоятельств на пяточке свободном от пламени, не смотря на пролитые вокруг зелья. Что-то не верится мне в такие совпадения! А это может означать только одно — Рон принял обязанности Хранителя рода, и защищает, как может свою многочисленную семейку, охраняя их от огня.
— Ты скоро будешь здесь? Опаздываешь, Ласка.
При мысли о супруге у меня заныл живот, и захотелось сбежать отсюда как можно скорее, чтобы не встречаться с ним. Эта дикая, ненормальная реакция и непонятное ощущение ловушки мне не нравились совсем. Что со мной творится?! Прекратить рефлексию! Здесь пациент, можно сказать концы отдаёт! Вр-р-рач!
Почти прорываясь сквозь пламя, я подошёл к оставшемуся в живых близнецу, наложил на него огнеупорные чары и головной пузырь, и только хотел было его отлевитировать наверх, как в дверном проёме неожиданно, хоть я его и ждал, появился Повелитель огня. Нет, и вправду Повелитель. Рон, как и я, был в своей стихии, и она ластилась к нему словно кошка. Это выглядело очень красиво и почти неприлично. Интересно, а я буду смотреться в воде так же?
— Привет, Ласка. Опаздываешь к спасению брата, — фыркнул я, выдавливая из себя насмешливую улыбку. Он улыбнулся в ответ.
— Ну что ты! Я спешу, как могу. Левитируй Джорджа, а то дом скоро рухнет.
Злобно зыркнув на этого кое-как одетого нахала, очевидно в спешке натянувшего первую попавшуюся одежду не заморачиваясь застёгиванием пуговиц на рубашке, я подхватил заклинанием его брата и пошёл к выходу, слыша за спиной шлёпающие шаги. Он босой что ли? Оглядываться, чтобы убедиться так это или нет, я себе запретил, боясь нарушить концентрацию заклинания левитации и окончательно угробить этого Мордредова алхимика.
Наверху всё так же взрывалось и горело, а теперь ещё дымилось всеми цветами радуги, и находиться здесь с каждой секундой становилось опаснее и опаснее — того гляди дом рухнет нам на голову, погребая под завалами всех троих. Я не подписывался на такое! Рисковать собой ради спасения одного из Уизли… Скажи мне кто-нибудь что-то подобное год назад — я точно счёл бы его чокнутым! Как же! Не может такого быть, чтобы Малфой рисковал своей драгоценной шкуркой из-за рыжих!
Левитируя Джорджа и думая о странных поворотах судьбы, я был напряжён до последнего мускула, а потому дёрнулся в сторону, когда перед выходом мне на плечо опустилась тёплая большая ладонь Ласки, и он наложил на нас чары отвлечения внимания, о которых я не подумал. На нас? Сердце ёкнуло от предвкушения чего-то и застучало в горле, но я повёл плечом, сбрасывая его руку, и вышел на морозный уже почти январский воздух, на улицу, где суетились пожарные маги, авроры и колдомедики. Вот дракл волосатый! А я ведь так и не оказал рыжему раздолбаю первую медицинскую помощь! Вр-р-рач, мать вашу! Надо было хоть лёгкие провентилировать, а то кто знает, какой гадостью он надышался. Впрочем, колдомедики, забравшие у меня пациента, после диагностики как раз этим и занялись, так что можно выдохнуть и не заниматься самоедством мне не свойственным.
Тут раздался какой-то странный почти живой стон, потом треск и дом, окружённый пожарными чарами, чтобы не загорелись соседние здания, начал проседать внутрь, разбрасывая в тёмное небо яркие искры. Красиво до ужаса. Меня прижал спиной к себе Рон и аппарировал неизвестно куда.
— Хочу тебя. Хочу.
Глава шестая. Хочу! Маньяк
Декабрь 1999 года. Пов Рон
- Хочу тебя! Силы, как же я тебя хочу! – выдохнул я ему в ухо, нежно прихватывая зубами мочку. Драко откинулся в моих объятиях, притираясь задницей о пах, отчего в штанах моментально стало тесно, а в ушах зашумела кровь. Что же ты творишь со мной, змей ты мой ядовитый?! После всех этих Мордредовых снов, где мы с тобой вместе в одной постели, я уже готов лезть на стену от недотраха, мечтая о тебе так, как никогда не мечтал о Мионе, запрещая себе настолько грязные мысли о ней. Её хотелось нежить, холить и лелеять, любить, а тебя хочется брать, сильно, резко, до сорванного голоса и мушек перед глазами, утверждая на тебя своё право. Я свихнулся на тебе!
Драко выгибался под моими жадными руками, шарящими по его такому желанному, преступно доступному, горячему телу, забирающимися под драклов, совершенно лишний здесь и сейчас сюртук. Одежда вообще лишняя!
- Рон, перестань! Я не собираюсь заниматься сексом в вымороженном доме, рискуя отморозить себе яйца.
- Что? – с трудом оторвался я от его шеи, ничего не понимая. Он же хочет ничуть не меньше меня, тогда почему отказывает? Что не так? Он вывернулся в моих руках, поворачиваясь ко мне лицом, подался вперёд и поцеловал взасос, потираясь пахом о бедро. Да или нет?
- Камин разожги.
Это я запросто! Сбегав в подвал, я притащил уголь, высыпал в камин, поджёг и притянул к себе супруга, успевшего за это время замёрзнуть и наложить на себя согревающие чары. Я идиот! На улице зима самом разгаре, а я потащил его в свой вымороженный дом, не придумав ничего лучше. Озабоченный дурак! Хотя, судя по тому, как он впился в мою шею, изображая пиявку, как и лапал меня за задницу, озабоченный здесь не я один. Я рванул полы праздничного сюртука, слушая, как стучат пуговицы по полу, а потом содрал его с плеч, пытаясь добраться до вожделенной кожи. И, конечно же, по закону всемирного свинства Драко тут же запутался в узких рукавах некогда великолепного одеяния. Почему так всегда – когда торопишься, ни черта не получается?! Рубашку он снял сам, понимая, что так выйдет явно быстрее, а я трасфигурировал кресло в гигантскую шкуру, которую бросил возле камина, наложив согревающие чары и тепловую завесу, и притянул его к себе.
- Драко, Драко, Драко…
Мы упали на шкуру, отчаянно целуясь, кусаясь и тискаясь, бля, именно тискаясь, словно озабоченные подростки, чувствуя, что надолго нас не хватит! Хорёк возмущённо зашипел, недовольный таким положением дел.
- Так не пойдёт, Ласка! У нас нет времени страдать такой фигнёй. Руками поработай!
- Зар-раза! Моя зараза!
Он хмыкнул, расстёгивая штаны и выпуская на волю жаждущий внимания член. Несколько секунд повоевав с пряжкой ремня и пуговицами, я опустился на него, притираясь и обхватывая оба стоящих колом члена рукой, любуясь раскрасневшимся супругом, ставшим красивым. В голову пришла нелепая мысль о том, что ему идёт заниматься сексом. Кончили мы оба ожидаемо быстро.
- Драко…
Он пробормотал очищающие чары, убирая остывающую сперму с животов и с неким, не вполне понятным мне вызовом посмотрел мне в глаза. А чего я собственно боюсь? Того, что он откажется от полноценного секса с проникновением? Но желание у нас вполне обоюдно.
- Рон.
- Можно?
- С чего это вдруг ты решил поинтересоваться? Прекрати выдумывать всякую чушь, - холодно отрезал он, пребольно дёрнув меня за волосы, и поцеловал жестко и жадно. Я ответил не менее жадно, ставя метки на шее, груди и плечах, сдирая с него штаны, когда меня внезапно скрутило острой болью, сообщив мне, что кому-то из его родных грозит серьёзная опасность. Коротко взвыв, я величайшим усилием воли отодрал себя от невероятно желанного любовника, кое-как натянул и застегнул штаны и аппарировал, с чувством огромного разочарования жизнью. Почему судьба такая сука?!
Оказался я в оранжерее рядом с миссис Малфой, которую чудом сумел вытолкнуть из-под секо неизвестного в капюшоне. Левое плечо опалило болью и я в ярости швырнул в капюшон сгусток пламени, который он поймал прямо рукой. Повелитель земли? Очередная мразь, решившая, что может безнаказанно убивать любого. От следующего моего подарочка он увернулся, а потом аппарировал, словив в лицо сосульку от появившегося Драко. В азарте погони я вознамерился было следовать за ним, как нас учили недавно, но вместо следа наткнулся на пустоту и с трудом удержав порыв грязно выругаться, повернулся к супругу, помогающему своей матери подняться.
- Ну, ты и медведь, Ласка. Чуть маму не угробил, спасая.
- Простите мою неуклюжесть, леди Малфой, - повинился я, сталкиваясь взглядом с холодными голубыми глазами и сразу вспоминая про наш с Драко откровенно непотребный вид.
- Охотно вас прощаю, мистер Уизли, потому что если бы не вы – я была бы уже мертва. Я благодарна вам за свою жизнь, но прошу вас удалиться из Малфой-мэнора, пока вас обоих не увидели в таком непристойном виде. Пойдут крайне нежелательные слухи, которые испортят репутацию моему сыну, собирающемуся сегодня делать предложение девочке Гринграсс. Надеюсь, мы поняли друг друга и в будущем году вы тоже станете счастливо женатым человеком.
От её отповеди у меня горели уши. Нет, разумеется, я знал, что родители Драко, равно как и моя (странно, но лишь отец сказал мне «делай, как надо») сильно не одобряют этот вынужденный брак, а потому будут стремиться подыскать ему подходящую партию их круга, но почему так больно-то?! Мерлин всемогущий! Ну не собирался же я в самом деле создавать с ним настоящую семью – что за странные мысли?! – и тоже надеюсь встретить хорошую девушку, которую захочу назвать своей женой. Тогда почему мне до безумия не хочется его отдавать этой славной девочке Гринграсс? Да, мы оба хотим друг друга – после всего, что между нами только недавно было, отрицать это просто нелепо – но разве одного плотского желания достаточно для того чтобы сказать, что я хочу быть с этим человеком навсегда? Он привык к определённому уровню жизни, имеет обязательства перед родом Малфой и определённые понятия о допустимом, а я мечтаю о большой и дружной семье, вроде той, в которой вырос сам. Хотя…
- Мы поняли друг друга, леди. Я пожалуй пойду. Поздравляю с помолвкой, Драко.
Он встретил мой взгляд прямо и даже соизволил улыбнуться.
- На свадьбу не приглашаю.
- Жаль. Я бы погулял.
И аппарировал в казарму, где меня уже ждали страшно недовольные наставники.
Глава седьмая. Предложение
Январь 2000 года. Пов Рон
— Мистер Уизли, вы тратите и своё и что самое важное, наше время, — недовольно поджал губы мастер Смит, глава сего славного ордена в который я имел нахальство и дурость поступить, да ещё и продержаться целых полгода не смотря на то, что большинство поступивших сюда по тому же принципу, что и я — всё равно, лишь бы поступить — сошли с дистанции уже на третьем месяце. К концу четвёртого месяца от нынешнего набора в тридцать с лишним человек осталось одиннадцать — десять преданных ордену и делу мужчин лет двадцати трёх-тридцати и я. Такой же раздражающий фактор, как бельмо на глазу. Странно, но, не смотря на недовольство и попытки сломать, чувствовалось, что и ребята, и наставники уважали во мне эту настырность и упрямство. Однако избавиться от лишнего элемента все же не оставляли. И я их прекрасно понимал — кому надо обучать того, кто не планирует служить в дальнейшем.
— Я уже объяснил наставнику Коллинзу причины своевольной аппарации, мастер Смит, сэр, — устало проговорил я, стоя навытяжку. Наставник пропесочил меня основательно, так что после «милой» беседы с этим быком просто невыносимо хотелось спать. Поговаривали, что Коллинз был энергетическим вампиром. Так ли это на самом деле никто не знал, но то, что после разговора с недовольным наставником случался страшный упадок сил — факт. В остальном он был замечательным мужиком и лучшим тренером по физической подготовке, которого я встречал за свою не слишком длинную жизнь.
— Я слышал. Но это не решает проблемы. Да, Рональд, вы проблема. Вы не собираетесь оставаться и служить ордену верой и правдой, что видно абсолютно каждому. Мы не благотворительная организация и через две недели будет посвящение, после которого дороги назад уже не будет, ибо вы, так же как и остальные будете связаны магическим обетом во благо ордена. Вы неплохой воин, Рональд, в вас есть чувство собственного достоинства, понятия о чести близкие нам и гордость, да, гордость довольно болезненная, но это не критично. А самое главное вы не пасуете перед трудностями, которых здесь у вас было предостаточно. Может, останетесь? Нет?
— Вам прекрасно известны мои обязательства, сэр, — кривовато усмехнулся я. — Я хранитель двух родов, что не способствует четкому исполнению приказов не смотря ни на что не рассуждая и прилагая все усилия, в чём вы недавно имели возможность убедиться. Опасность для любого из рода может меня в любой момент выдернуть меня с любого места, что абсолютно неприемлемо. Род превыше всего.
— Вы говорите так, будто не согласны с этим утверждением.
— Неужели это настолько очевидно, сэр?
— А разве нет? — улыбнулся он, глядя на меня холодными умными глазами. — Слушайте, Рональд, я хочу предложить вам стать учеником одного моего знакомого специалиста по стихийной магии и рунам, что в дальнейшем вам откроет вам двери в отдел тайн. У вас превосходно по чарам, очень неплохо с транфигурацией, но самое неожиданное в вас — это руны. Вы словно интуитивно чувствуете стихийную магию. Что думаете?
— Очень заманчивое предложение. Чем я буду за это обязан?
— Наш орден сотрудничает со многими гражданскими организациями, но мы не требуем ничего невыполнимого или нарушения клятв о неразглашении. Вполне мирное сотрудничество на равных, равноценный обмен. Впрочем, вам пока ещё далеко до любого сотрудничества. Что скажете?
Я знаю, почему сие крайне соблазнительное предложение меня напрягало — я слишком хорошо усвоил урок, где бывает бесплатный сыр. Но покрутив ситуацию так и эдак, пришлось признать, что согласиться с предложением будет самым лучшим выходом из ситуации, в которой я оказался благодаря собственной глупости. Послав все дурные предчувствия по известному адресу, я сказал.
— Я согласен, сэр.
— Вот и замечательно. Насколько мне известно, сейчас у вас как раз руны, так что я вас больше не удерживаю. Удачного дня. Идите.
Куда уж удачнее! Мне теперь до вечера голодать придётся, ибо обед закончился вот уже десять минут назад.
— Есть сэр!
Глава восьмая. Маркус
Январь 2000 года. Пов Драко
Девятого января, когда я возвращался домой от Поттера устроившего вечер воспоминаний в честь декана Слизерина неповторимого Северуса Снейпа, у ворот мэнора меня окликнул по имени грубый мужской голос. Мгновенно выхватив палочку — в связи в этим Мордредовым маньяком чуть не отрезавшим маме голову я стал жутко нервным — я резко обернулся и увидев почти квадратную фигуру Флинта, привалившегося плечом к решётке ограждения, облегченно выдохнул.
— Маркус?
— Привет, принц белобрысый. Как жизнь? — усмехнулся он, подходя ко мне с расслабленной грацией сытого хищника. Я даже залюбовался на мгновение. И этого человека грифиндорцы называли тупым, неуклюжим троллем? Хотя, на рожу он и впрямь не красавец, да и свежий едва затянувшийся шрам на левой щеке красоты не прибавляет. Шрам?! Сразу вспомнилась сосулька, которую я собственноручно отправил в лицо маньяку, явно попавшая в цель.
— Нормально вроде. Откуда у тебя шрам?
Нет, грифиндурство и в самом деле заразно, причем передается не только половым путём, как мы думали в Хоге, но и воздушно-капельным. А я в последнее время слишком часто встречаюсь с четой Поттеров, буквально излучающими свет и тепло, чего мне просто невыносимо не хватает. Хотя от чужого тепла не отогреешься.
— Шрам? — он удивленно потёр рукой рубец, не понимая какое мне дело до его рожи, но видя, что это для меня важно всё же решил ответить. — Лив со своей работы домой какую-то хрень притащил, а она возьми и войди в конфликт с моей магией. Взорвалась так, что в гостиной пришлось менять абсолютно все от мебели до паркета. Я его уже раз сто просил оставлять работу на работе, но где там! Разве этого дятла переделаешь?
Отчего мне было неловко слушать откровения Марка о партнёре. Наше общество слишком традиционно по своей сути и буквально пронизано семейными ценностями, а они возьми и вступи в полный магический брак спустя какой-то месяц после Битвы, наплевав на общественное мнение. Причем, судя по улыбке моего собеседника, говорящего о Вуде с нескрываемой нежностью, не похоже, чтобы он сожалел о принятом решении и потерянных возможностях. А ведь именно из-за этого им обоим пришлось расстаться с мечтой о большом спорте: игроки в квиддич слишком яркие фигуры, образцы для подражания своих фанатов, стремящихся подражать им во всём от стиля полёта до увлечений и выбора партнёров, чтобы министерство закрыло глаза на такой казус, как брак между парнями. И Вуд, и Флинт были слишком сильными игроками, чтобы остаться незамеченными.
— Не жалеете?
Он вопросительно посмотрел на меня, а потом, поняв, о чём именно я спросил, расхохотался, заставив меня недоумевать.
— Малыш, ты сам не пожалей о своём выборе жениться. Девчонка Гринграсс, конечно премиленькая конфетка, но совершенно явно не то, что тебе нужно от жизни. Нет, не жалеем, не для того мы выжили в этой войне, чтобы потерять друг друга в мире. Квиддич, конечно мечта, но наше общество слишком гомофобно не смотря на все магические законы и традиции, чтобы позволить нам смущать умы молодёжи примером двух ярких игроков. А Лив и я слишком хорошо играли, и по любому не остались бы без пристального внимания фанатов. Мы выбрали любовь, и я считаю, что выбрали правильно. Вот взять к примеру тебя.
— Меня? О чём ты? — не понял я.
— Ты же гей, Драко. Это очевидно любому предпочитающему собственный пол волшебнику. Но ты до сих пор так и не принял себя.
Я задохнулся от возмущения. Да что это такое-то?! Вначале родители с их странной реакцией на брак с Уизли, сейчас Маркус, непонятно на каком основании утверждающий, что я предпочитаю парней. А как же тогда Гермиона, которую я любил?
— С чего ты это взял? Я любил девушку!
Он улыбнулся.
— Девушку? Если бы ты и в самом деле любил девушку — она давно была бы твоей, вне зависимости от того как она к тебе изначально относилась. И не надо мне говорить о недопустимости смешанного брака! Ты чистый эгоист по своей натуре, и я думаю, что нашёл бы причину, по которой твой отец согласился бы на ваш брак, а объяснил своё «хочу» выгодой для рода. При желании можно оправдать всё, даже брак с младшим Уизли.
Брак с Уизли… Значит на родовых полотнах спустя полгода проявилось-таки вхождение младшего сына Уизли в род Малфоев? Что именно стало фактором открывшим тайну? Магическая помолвка с Асторией? Или моё неправильное влечение к Рону? Впрочем, сейчас гораздо более важно, чем мне может грозить подобное раскрытие. Не просто же так мой бывший капитан ждал меня от Поттера у ворот Малфой-мэнора.
— Какие настроения бродят среди наших?
— Многие считают, что Малфои слишком легко отделались после падения Лорда. За вас выступил Поттер с которым ты в последнее время напоказ дружишь, проводя вечера в Блэк-холле, словно бросая вызов. А тут ещё становится известно о твоём браке с Уизли, ещё одним осколком Золотого трио Дамблдора. Наши считают, что ты заслуживаешь наказания за примазывание к победителям, а твой брак с Асторией на этом фоне выглядит, как неудачная попытка оправдаться.
— Из этого следует, что мне стоит опасаться бывших товарищей по факультету?
— Не повредит. Хотя я бы посоветовал тебе превратить разделённый брак в настоящий, если такое возможно, и тем самым открыто выступить на стороне победителей. Грязью тебя польют основательно, но трогать побоятся, ибо в таком случае история выйдет за пределы узкого круга лиц и получит большой резонанс. К тому же, в таком случае, по меньшей мере на одного несчастного человека будет меньше, а детей можно получить и через суррогатное материнство — многие женщины сквибы охотно родят будущего наследника Малфоев. Подумай.
— Бастард, — я скорчил презрительную мину. — Это не выход, Марк. К тому же, в таком случае я навсегда окажусь привязан к Уизли, что тоже не есть хорошо. Одно дело разделённый брак, а уже совсем другое настоящий.
— В тебе слишком сильны предубеждения, Драко. Я думаю, ты и на девушку обратил своё сиятельное внимание только потому, что не приемлешь и отчаянно сопротивляешься собственной природе.
— Маркус!
Он почти ласково улыбнулся моей попытке возмутиться и проговорил:
— Я никогда не хотел натуралов, а с тобой в школе был не прочь перепихнуться будь ты постарше годика на три. В тебе что-то определённо есть, что цепляет.
Я, покраснев, рассмеялся его откровению.
— Это совсем не аргумент в пользу того, что я гей. Поужинаешь с нами?
— Нет. Благодарю, за приглашение Драко, но я лучше дома. Лив должен уже прийти со своей грёбанной работы, так что у меня несколько другие планы на вечер. Будь осторожнее.
— Обязательно. Спасибо за предупреждение, Марк.
Он крепко пожал мне руку и аппарировал, оставив меня в странном смятении чувств.
Глава девятая. Билл
Январь 2000 года. Пов Рон
- Билл? – удивился я, увидев старшего брата на пороге собственного дома, куда аппарировал утром из ордена. Завтра в обеденный перерыв меня должны будут познакомить с моим будущим наставником, а пока я решил обустроить для проживания и прогреть дом, который мы с Гермионой купили вдвоём на наши победные деньги, мечтая о том, как будем здесь жить после свадьбы. Свадьбы не получилось, а дом остался и именно сюда я аппарировал Драко, после спасения Джорджа.
Я запланировал посещение родных на вечер чтобы получить втык от мамы, понимающую улыбку со стороны отца, подколки от Джорджа, временно проживающего в Норе, пока на месте пожарища строят новый дом, благо деньги у него на это были, и приветственную улыбку от Джин. Однако Билл навестил меня раньше и, судя по его поджатым губам и неодобрительному взгляду, он откуда-то узнал о разделённом браке между мной и Драко, а он, как истинный старший брат с детства ответственный за нас, терпеть не может самоубийственных глупостей со стороны младших. Следовательно, свой первый втык я получу уже сейчас.
- Я войду?
Я улыбнулся про себя. Приятно осознавать, что отец выступил полностью на моей стороне, никому ничего не сказав о моём поступке, хоть изначально и пропесочил основательно за то, что я решил связаться именно с Малфоем. У нас тогда состоялся серьёзный мужской разговор на тему зачем мне нужен этот брак и он отчаянно не хотел верить в возрождение Волдеморта…
- Конечно проходи. У меня, правда, холодно и не убрано – я только полчаса назад камин растопил, поэтому не раздевайся. Что-то случилось?
- Ты случился. Ты и младший Малфой.
- Если ты о нашем разделённом браке…
- Разделённом? В какую бездну разделённом?! Рон, ты ещё скажи, что тебе не снится каждую ночь, как вы занимаетесь сексом?! – возмущённо зарычал он, а у меня покраснели уши. Снилось, ещё как снилось, причём уже давно. А после нашей последней встречи мои сны, как с цепи сорвались, мучая меня именно каждую ночь. Драко хотелось просто невыносимо. Но какое дело Биллу до того, как я во сне имею своего личного Хорька?
- Почему?
- Почему? Потому что по какой-то непонятной причине ваш разделённый брак превращается в настоящий, но какой-то весь перекособоченный и с рядом невыполнимых условий. Я полагаю, что ты знаешь, что разделённый брак изначально по своей сути не может быть равным, вот и превращаетесь вы в рабов друг друга и рода, которым служите. А ещё этот ритуал не проводят между людьми имеющими склонность к однополым отношениям, ибо этот брак – это двойная жертва во благо одного рода.
- Кто же знал, что так обернётся. Это ещё можно исправить?
- Узы закрепляются один лунный год. Пока всё поправимо. Но ты уверен, что Малфой согласится разделить с тобой жизнь и магию?
Вспомнились слова леди Малфой и молчание Драко, а так же его преклонение перед долгом рода. Сомнительно мне что-то.
- Не думаю. Он собирается жениться на младшей Гринграсс летом и вряд ли решится пойти против воли отца и рода.
Брат задумчиво почесал изуродованную щёку и хмуро посмотрел мне в глаза, на что-то решая. Чую я, что мне его решение сильно не понравится. Но возможно всё ещё обойдётся?
- Нашему роду не нужен раб-наследник другого чистокровного рода, но если Люциус заупрямится, не желая отпускать тебя, как определённый гарант своего мира, то мы со своей стороны не отпустим Драко с миром. Год ещё прошёл, связи не закрепились полностью, и с вашим союзом можно делать всё что угодно, от полного магического брака, до развода, ибо магия не приемлет хаоса, а это недоразумение и есть самый настоящий хаос. Но у меня вопрос, брат, чего хочешь ты?
Чего хочу я? Я не знал до сих пор, чего конкретно хочу, ибо моё тело просто безумно вожделело одного белобрысого типа, но в мечтах я по-прежнему видел вокруг себя традиционную семью, где всё как у всех: дети, любимая жена, приносящая чувство удовлетворения работа, вкусные ужины вместе, тепло и уют родного дома. Так чего же я хочу на самом деле?
- Мне надо поговорить с ним? – спросил я Билла, глядя в огонь и потихоньку успокаиваясь, растворяясь в своей стихии. Злиться на старшего брата бессмысленно, как и заявлять, что он лезет не в своё дело, потому как всё, что касается Уизли, имеет самое прямое отношение к нему. Наследник рода же!
- Разберитесь в себе. Вам обоим это необходимо, ибо то, что творится с вашим браком – происходит не только по вине заклинателя. Вас тянет друг к другу.
- Тянет. Ещё как тянет. А у меня завтра собеседование с невыразимцем, если это можно так назвать.
- Сомневаешься?
Я посмотрел в голубые, как и меня самого, глаза Билла, по-прежнему хмурого и встревоженного, нервно хохотнул и отрицательно покачал головой.
- Нет. Пожалуй, нет. Скажи, а ты веришь, что Волдеморт воскрес в четвёртый раз и решил отомстить всем, и победителям, и побежденным?
- Рон, у тебя точно всё в порядке? С чего ты вообще взял эту чушь? – теперь в его глазах отчетливо была видна тревога за мой разум.
Глупо. Чего я хотел добиться, вываливая свои дурные предчувствия на человека, не знающего о третьем воскрешении этого чудовища, из крови моей любимой прошедшем в атмосфере почти полной таинственности, что обычно этому ублюдку не свойственно? Подозрений в сумасшествии? Поддержки? Уверений в том, что на этот раз Волдеморт сдох окончательно и бесповоротно? Так чего? Я и сам походу не знаю. Я улыбнулся брату и пожал плечами.
- Не обращай внимания, Билл. Всё нормально. Пойдёшь вместе со мной в Нору? Я страшно соскучился.
Июль—август 1999 года. Пов Рон
Экзамены в медицинский я вполне ожидаемо провалил, как не старался сдать тритоны на лучшую оценку из возможных, зубря всё подряд. Соваться в Аврорат с моими «удовлетворительно» по зельям было поступать так же глупо, как и соваться в медицину и я, плюнув на все, в том числе и собственные ожидания, ушел в полевые учения. Не в квиддич же идти! Нет, квиддич я очень любил, однако в качестве постоянной профессии отчего-то не рассматривал, не смотря на то, что несколько второсортных команд прислали мне приглашение на должность загонщика и вратаря. Хотелось чего-то большего, более значимого, что ли, чем игра. Да и не навоевался я ещё. Это для Гарри война — самая чудовищная несправедливость, которая может случиться на свете. Для меня же война скорее означает ощущение товарищеского плеча рядом и одно большое дело на всех. Бонусом выступали идеалы за которые полагалось сражаться. То есть, всё предельно знакомо с самого детства, но главное при этом для меня — безопасность родных. После смерти Гермионы я вдруг понял, как легко оказывается можно потерять тех, кого любишь. Странное дело, но смерть Фреда в этом плане прошла, словно мимо меня, я до сих пор осознавал, что его больше нет только встречаясь с потухшим взглядом Джорджа, а до этого брат словно незримо присутствовал рядом.
В общем, попал я в своеобразный магический орден военного типа для тех, кто выбрал своим призванием войну без оглядок на правила штатских, к которым здесь относили так же и Аврорат с отделом тайн. Тут были свои правила, свой кодекс и понятия чести ставились значительно выше жизни, как века назад. Это был замкнутый мирок, вход в который был открыт любому имеющему неплохую физическую форму, обладающему зачатками мозгов, умеющему держать удар, не ломаясь от малейшего непонимания ситуации, и выполнять приказы. Испытание как раз для меня, ибо мы все, дети второй магической были почти идеальными солдатами, но гордиться собой я не спешил — мечталось совсем о другом и хотелось от жизни какой-то собственной значимости, чего здесь мне не дадут. Война тоже бывает разной, а тень разной степени густоты.
Если говорить предельно честно, орден не удовлетворял моих амбиций и запросов, требуя огромной отдачи и оставляя будущее после окончания обучения предельно туманным. Мне же хотелось чувствовать под ногами твёрдую землю, а потому по окончанию года я решил снова попробовать поступить в Аврорат. На медицину я больше не замахивался, вымотанный ежедневной безжалостной муштрой, зубрёжкой и прочими «радостями» жизни продолжающимися так или иначе весь день до отбоя. Ни выходных, ни отгулов желторотикам в их учебный первый год этого кошмара не предполагалось от слова совсем, ибо наши инструкторы прекрасно знали о намерениях сбежать отсюда через год и делали всё, чтобы бесперспективные парни отсеивались как можно раньше. Странно, но именно здесь снова проявила себя моя болезненная гордость, и я, решив, что уйду не раньше следующего лета, стиснул зубы, молча снося все издевательства.
Транфигурация, чары, руны, зелья и яды как отдельная дисциплина и магловедение. И это не считая физической подготовки, с которой мы иногда приползали чуть живыми.
Я за этот месяц уже раз триста как минимум проклял собственное необдуманное решение податься сюда, но терпел, говоря себе, что вряд ли в Аврорате было бы легче. А о медицинской академии даже заикаться не стоит. Учиться трудно везде. Мне и Хогвартсе было нелегко, на что Гермиона всегда возмущалась, успевая быть везде лучшей.
***
В середине августа мне всё-таки выделили сутки отгула, чтобы я смог побывать на свадьбе единственной родной сестры, приказав вернуться ровно к полудню. Опаздывать, чтобы потом на мне оторвались по полной программе, гоняя неделю, а то и две по программе второго года, я не собирался, следовательно выпивка отменялась, как-то не печально. Ладно, хоть вообще отпустили. Это могло означать, что я в ордене на хорошем счету, а могло вообще ничего не значить.
Четыре часа дороги в поезде я бессовестно продрых, отсыпаясь и начиная снова себя чувствовать более-менее человеком, а не роботом, который хоть ещё и выполняет свои функции на автомате, но уже скоро начнёт разваливаться на куски от износа. Нет, разумеется, чтобы избавиться от хронической усталости четыре часа — слишком мало, но даже они огромный бонус на мой счёт. Я за столь краткий период научился ценить любую возможность поспать.
Встречал меня как-то ни странно сам жених в компании Джорджа, отчего на сердце неожиданно стало тепло-тепло, и я, растрогавшись, полез обниматься со своими родными.
— Эй, Ронни, полегче! Ты мне шею свернёшь! — неправдоподобно возмутился брат, сам сжимая мои рёбра в медвежьих объятиях. Я рассмеялся, отпустив его, и сграбастал Гарри.
— Ребята! Мордред, как же я соскучился! Ну и как вы? Как мама, отец?
— Малыш Ронни расчувствовался? — усмехнулся Джордж, пихнув меня. — Всё нормально, маленький братик. Мама пообещала устроить тебе знатную головойку за то, что от тебя вот уже месяц как ни слуху, ни духу. И обязательно выполнить, что обещала, так что готовься.
— Всегда готов. Гарри?
— В самом деле, Рон, зачем тебе всё это сдалось? Нет, я прекрасно понимаю твоё желание стать колдомедиком при Аврорате, но причём здесь этот орден, вызывающий у меня ассоциации со средневековой инквизицией? Это так не похоже на тебя, как и твоё длительное молчание. Хоть писал бы, что ли! Мы же волнуемся!
На сердце стало удивительно легко, и я счастливо рассмеялся, похлопав друга по плечу. Гарри для меня, словно ещё один старший брат, хоть фактически он и младше меня почти на полгода, зато морально и душевно он куда взрослее. Из него получится отличный муж для моей младшей сестрёнки и замечательный отец.
— У меня всё нормально, дружище! Я жив, здоров и даже погуляю на твоей свадьбе, на что не рассчитывал до последнего. А переписка у нас первые полгода запрещена, так что писать я не мог. Аппарируем?
В Норе было красиво, торжественно и очень сумбурно из-за множества гостей, хотя приглашали всего лишь узкий круг своих. Я переобнимался со всеми родными, перекинулся парой-тройкой слов с бывшими однокашниками, стащил пару пирожков по пути в свою комнату, где и переоделся в парадную мантию, которую неожиданно пришлось подгонять заклинаниями по размеру, ибо я ещё вырос. А потом пришло время брачных обетов.
Джин была изумительно красива в пышном платье с открытыми плечами цвета слоновой кости, с волосами собранными высокую причёску. Но самое главное, она была счастлива. Я смотрел на улыбающуюся сестренку, и моё сердце царапнула глухая тоска при мысли о том, какой сияющей и прекрасной в этот день могла быть моя Миона, ведь мы изначально планировали сыграть сразу две свадьбы. Но вместо этого мне пришлось хоронить мою солнечную девочку и, как насмешка судьбы, заключать брак с Драко Малфоем. Судьба такая сука!
Хорёк, кстати, обнаружился неподалёку, вместе с прехорошенькой блондиночкой, которой он, склонившись, что-то шептал на ушко. А неплохой у моего драгоценного супруга вкус, очень даже неплохой, и детишки будут продолжением своего папаши — такими же бледными и бесцветными, не смотря всю на красоту матери. Я только один-единственный раз видел его почти привлекательным, но об этом вспоминать сейчас не буду! Секс с ним тогда был не более, чем необходимостью.
Кстати о сексе, женщинах и прочих радостях жизни… Ну не монах же я в самом деле и желания тела для меня являются испытанием похлеще, чем пробежка на пару километров, ибо женщин в ордене нет совсем, а хочется от того не меньше. Надо непременно развести какую-нибудь девушку на секс, тем более, что на свадьбу это сделать довольно легко. Жаль, конечно, что выпивка отменяется — у нас инструктор по магическим боям оборотень, не переносящий даже запаха перегара — но если завтра утром я проснусь не один, то можно сказать немного потеряю.
— Поздравляю, — осторожно сграбастал я новоиспечённых молодожёнов, спиной чувствуя чей-то колючий взгляд. — Поздравляю.
Драко? Что ему от меня вообще надо? Нет, поговорить для нас и в самом деле было бы не лишним, но не на свадьбе Джин, хотя бы потому, что я не гарантирую, что смогу сдержаться и не устроить скандал, да и за него не ручаюсь. Наш последний разговор вряд ли можно считать хорошим примером, а потому я буду держаться от него, как можно дальше. Чего и ему мысленно советую.
Потом было застолье и бесконечные тосты в честь молодых, пожелания им всего самого лучшего, в процессе чего было невероятно трудно удержаться от выпивки, но я из этого поединка с собой вышел почти победителем. Конкурсы, розыгрыши, танцы. Во время последних ко мне прилипла в почти буквальном смысле этого слова очаровательная кузина Флер Мари, особа не обременённая запретами и обалденно пахнущая цветами и женщиной. Как раз то, чего мне так хотелось.
Найти укромный уголок в переполненной Норе было той ещё задачей, но мы с ней благополучно справились, пробравшись в кладовку для мётел. А потом у меня в буквальном смысле сорвало крышу от близости красивой и самое главное доступной женщины, от её запаха и красивого худощавого тела.
— Что ты творишь, ублюдок?! — оттащил меня от красивой женской груди пылающий праведным гневом, неизвестно откуда взявшийся Малфой. Девушка возмущённо прошипела ему что-то нелицеприятное, показав в оскале острые белоснежные зубки и приведя себя в относительный порядок, демонстративно ушла, оставляя нас наедине друг с другом. Убить его мало за такой облом с истинной вейлой!
— Какого хрена, Хорёк?! — я схватил его за грудки и с силой встряхнул, так что голова мотнулась в сторону. — Чего тебе здесь понадобилось? Я тебя вообще трогал?! Ненавижу!
— Взаимно, Ласка! Ублюдок!
Он резко отбросил мои руки в сторону и ударил в живот, чтобы в следующий момент оказаться пришпиленным к стене мной. Серые глаза мечут молнии, на щеках румянец ярости, и мне как-то сразу вспомнилось наше драклово подтверждение Мордредова брака, о котором я зарекался думать. Я не могу его хотеть! Или моему организму уже всё равно с кем? Тогда и его организму тоже, потому что однозначная реакция не даёт возможности другой трактовки.
— Что Хорёк, хочешь меня?
Он отчаянно рванулся из моих рук, чуть не заехал мне головой в нос, а потом злобно зашипел:
— Чтоб ты сдох, Ласка! Ты! Какую такую лысую Моргану ты позволяешь себе позорить мой род?! Может, ты собираешься жениться на этой кукле?
— Отъебись! Какой к драклам род?! Мы с тобой в разделённом браке, чтобы ты стоял над моей душой и читал мне мораль о недопустимости измен! У тебя невеста вот и докапывайся до неё и блюди её честь! Я лишь защитник вашего рода, что бы ты там себе не навыдумывал! И я не собираюсь кричать на каждом углу, что отчасти принадлежу твоему роду, можешь быть спокоен.
Я всё-таки врезал ему. А потом поцеловал, терзая ртом его губы, буквально вгрызаясь и получая такую же бешеную отдачу. Чокнутые! Мы с ним оба чокнулись! Мы почти одновременно оттолкнули друг друга, и я ушёл, сбежал от него, от этого непонятного срыва на Малфоя. Ушёл надираться, наплевав на свои первоначальные планы, ибо принять на трезвую голову то, что произошло между нами в сарае, оказалось невозможно. Ненавижу!
В итоге мне досталось первое число от всех наставников за непотребный вид. Не помогло даже антипохмельное, которое оказалось не в состоянии замаскировать убойный запах перегара.
Глава вторая. Разговор в кафе
Декабрь 1999 года. Пов Драко
В нашем мире происходило что-то странное, непонятное и пугающее, что заставляло замереть в ожидании неведомого. Всё началось с того, что в конце сентября нашли мёртвого Винсента Крэбба на пороге его дома в Лондоне, где он в последний год проживал с матерью и сестрой, отказавшись возвращаться в Хогвартс на восьмой год. Кто-то неизвестный просто и без затей отрезал голову этому бугаю своеобразной модификацией секо. Тогда и Аврорат, и все маги и помыслить не могли, что это только начало серии последующих убийств. Расследование авроры всё же начали, но как-то вяло, словно нехотя и было ясно, что если они и найдут преступника, то скорее чудом и вопреки.
Но уже в середине октября обнаружили убитых таким же способом мисс Чанг и мисс Патил возле цветочной лавки, где последняя работала продавцом и флористом. Вот тогда уже Аврорат заволновался, забегал всерьёз, роя носом землю, а немногим позже к расследованию присоединился отдел Тайн, но маньяк-коллекционер чужих голов как в воду канул, исчез на целых полтора месяца. очевидно просчитав, что данного времени вполне достаточно, чтобы шумиха поулеглась и авроры немного успокоились. А в начале декабря прямо в Азкабане, как особо смачный плевок в лицо нынешней власти, был убит тем же незатейливым способом МакНейр. Разве что на этот раз голова палача на месте преступления была оставлена, сияя жутковатой кривой усмешкой, словно он был лично знаком со своим убийцей и совсем не ожидал что вместе с ним в камеру пришла смерть. Как и следовало ожидать, опрос с веритасерумом охраны Азкабана ничего не дал.
— Такое впечатление, что кто-то словно вырезает и победителей Тёмного лорда и его сторонников, — протянул я, сидя с Поттером в кафе университета колдомедицины.
Странное дело, но стоило Уизли и Грейнджер исчезнуть с горизонта и мы с ним почти сдружились, разговаривая ежедневно на общие для нас обоих темы. Я больше не строил иллюзий о том, что мы могли бы подружиться в Хогвартсе — для этого стоило нам обоим повзрослеть и начать чуточку снисходительнее относиться к людям, на что тогда не были способны ни я со своей уверенностью, что чистота крови имеет первостепенное значение в жизни и обществе, ни он со своим грифиндорским максимализмом.
Поттер согласно кивнул, отпивая чаю и задумчиво гладя мне в глаза, проговорил, заставляя напрячься в предчувствии серьёзных неприятностей, озвучивая мои страхи.
— Как ты думаешь, Малфой, этим убийцей может оказаться тот, кто вызвал Волдеморта в прошлый раз?
Я раздражённо передёрнул плечами, поковырялся в креманке с подтаявшим мороженым, стараясь скрыть нервозность, и согласно кивнул, усмехнувшись.
— Вполне. Кого ты подозреваешь? Весь мой факультет или у тебя есть на примете кто-то конкретно?
— До конкретики ещё далеко.
— Значит, остаётся весь факультет Слизерин, начиная с выпуска самого лорда?
— Язва, — хмыкнул он. — Ты сам подумай кому, кроме слизеринцев выгодно воскрешение Волдеморта?
Нет, всё-таки рано я заявил об исчезновении в нём юношеского максимализма и грифиндорского тупого упрямства! Он совсем не повзрослел со своих одиннадцати лет и во всех бедах мира у него по-прежнему виноваты слизеринцы, как люди мыслящие иначе. Разве, что только меня в порядке исключения внесли в список доверенных лиц, с которыми можно дружить.
— Поттер, чудо ты моё в перьях! Чтоб ты знал — Тёмного лорда поддерживали не одни слизеринцы всех поколений: среди его сторонников было так же немало равенкловцев, о чём обычно умалчивалось, ибо для сплочённой борьбы всей школы нужен был факультет-изгой. Были там так же и чистокровные пуффендуйцы, правда, не столь много. Единственных, кого можно исключить из подозреваемых — это грифиндорцы вашего выпуска: уж больно идейные вы все для воскрешения лорда.
— Разве? — несколько удивился он. — Нет, пожалуй, грифиндорцев со счетов тоже скидывать не станем. Вспомни Питтигрю, воскресившего Волдеморта в прошлый раз.
— Ты слишком заигрался в героя, Поттер, — возмутился я, опасаясь, что он немедленно потащит меня на место преступление, исследовать его в поисках не обнаруженных аврорами улик. — Если тебя до сих пор тянет геройствовать, то зачем было поступать на колдомедицину? Надо было идти в Аврорат, как и планировал до этого года. Хотя я не думаю, что твоё шило в заднице, мешающее тебе спокойно жить оценили бы в Аврорате. Там таких ломают.
Странно, но Поттер и не подумал обижаться на мою отповедь.
— Вот именно потому я и выбрал колдомедицину. Я так и не научился подчиняться приказам и чётко, не рассуждая, выполнять их какими бы глупыми они мне не казались. И к тому же война… Да, Малфой, я устал от войны, но не буду сидеть сложа руки, когда моим родным угрожает опасность из-за какого-то чокнутого маньяка, решившего что нам не место на этой земле. Я ни за что не стану полностью положиться на Аврорат, доверяя ему самое дорогое — жизни своих родных, ибо авроры не сумели спасти ни моих друзей, ни моих врагов. Вот ты мне скажи, как можно убить в Азкабане, тщательно охраняемой магической тюрьме?
— Заручившись поддержкой дементоров, которые остались на самом нижнем этаже Азкабана, — проговорил я, бледнея. Мы оба слишком хорошо помнили, кто именно сумел заручиться поддержкой этих жутких существ, но верить в его перерождение не хотелось отчаянно. — Но ведь он мёртв. Совершенно точно мёртв! Ты же сам помнишь, как тогда на кладбище его увела с собой Госпожа.
— Квиррел, — тихо проговорил Гарри, кусая губу. Я пригрел его возмущённым взглядом, не поспевая за его странным, хаотичным мышлением.
— Причём тут эта бездарность?! Ты ещё Локхарта вспомни.
— Подселенец, Драко. Тот, кто вызвал Волдеморта и помог ему воскреснуть в прошлый раз, вполне мог предоставить ему своё тело в ответ на что-то для себя. А это чудовище с радостью ухватится за любую возможность жить и мстить. Его душа безжалостно раздроблена, так что я думаю, вполне могла уцепиться осколком за чужое тело.
— Нет, ты точно сбрендил! Быть такого не может!
— Разве? Не может? Ты уверен в этом?
Нет, Поттер, я уже ни в чём не уверен, но буду до последнего отрицать возможность очередного пришествия в наш мир Тёмного лорда, ибо так легче. Мой мозг не желает принимать такую действительность. Ну не бессмертен же он в самом деле!
Глава третья. Приятная новость
Декабрь 1999 года. Пов Гарри
— Что тебя беспокоит, Гарри? — спросила меня Джинни, переворачиваясь на бок и целуя меня в нос. Я попытался как можно безмятежнее улыбнуться ей, но разве можно обмануть того, кто знает тебя как облупленного? Получив от своей драгоценной супруги чувствительный тычок под рёбра, я сдался.
— Убийства. Я так боюсь снова кого-то терять. Как будто мало войны, в которой многие невинные погибли, мало убитой Гермионы, и вот снова. Я безумно трушу за вас, за тебя, за родных и друзей, ведь этого чокнутого маньяка так и не поймали. Прошу тебя будь осторожней.
— Глупый. Глупый мой, храбрый, любимый герой. Мы и так все предельно осторожны и никто не собирается умирать.
— Чжоу и Парвати тоже не собирались, — не согласился я с ней, проводя рукой по узкой спине. — А ещё это убийство в Азкабане… Как плевок в лицо обществу и власти.
— Иди ко мне, и я постараюсь утешить своего героя, сделать всё, чтобы ты и думать позабыл о тревогах, — мурлыкнула Джинни, осёдлывая мои бедра и легонько проводя коготками по груди вниз. Любимая моя девочка.
Я подхватил ладонью налитую упругую грудь и чуть сжал, сдаваясь на милость очаровательной рыжей победительницы. Мысли об опасности магического мира и о том, что можно сделать, чтобы охранить дорогих мне людей исчезли. Пусть этим чертовым маньяком, коллекционирующим головы своих жертв, занимаются те, кому по долгу службы положено. В Аврорате ведь не совсем же тупицы работают!
— Гарри, прекрати! Перестань сию же минуту думать о всяких гадостях. Особенно когда тебя так хочет твоя жена.
— Миссис Гарри Поттер, — со вкусом произнёс я, подхватывая её под спину и ягодицы, переворачиваясь и целуя чувствительное место на шее, чем срывая с её губ тихий стон. — М-м-м. Вам идёт, моя дорогая супруга. Сладкая моя, нежная, солнечная моя девочка…
Последнее определение слегка царапнуло, хоть шло ей, такой рыжей и яркой, изумительно — Рон так почти всегда называл Гермиону. Герми… Не думать! Да что за день такой?! Плохие мысли так в голову и лезут.
Я целовал нежные губы, оставлял метки на чувствительной шее и плечах, ласкал полную совершенную грудь с аппетитными вишенками сосков, выцеловывал плоский живот и полукружия рёбер, спускаясь ниже, разводя в стороны длинные ноги. Моя супруга, моя любимая, моя женщина…
— Гарри… О Гарри, да! Иди ко мне…
— Тебе надо чуть больше доверять Аврорату. Я уверена, что они делают всё возможное, чтобы вычислить и поймать преступника. Последнее убийство в Азкабане, как ты сам сказал, плевок в лицо обществу и власти, и не думаю, что наша власть будет терпеть такое вызывающее отношение к себе. Они возьмут расследование преступлений этого маньяка под свой контроль. Да и авроры сами вряд ли потерпят такое. Мы же с тобой говорил о делах без срока давности, помнишь? Так вот, мне кажется, что это именно такое дело.
Я обнял пытающуюся успокоить меня Джинни, прекрасно понимая, что она и сама волнуется не меньше меня, как бы ни старалась убедить в обратном нас обоих. У неё, надо признать, ничуть не меньше причин для тревог, чем у меня, ведь вся её семья участвовала в противостоянии с Волдемортом и пострадать от чокнутого маньяка могут все, а значит надо постараться обезопасить их. Может, есть какой-нибудь ритуал, заклинание или чары? Вот только, памятуя о неудачно проведённом ритуале обручения Рона и Драко, я сам больше проводить ничего не буду — посоветуюсь со старшим товарищем. Тем более Оливер настоятельно просил обращаться к нему в случае необходимости. Я не способен положиться исключительно на служителей закона и куда больше доверяю членам бывшего Ордена Феникса, даже если они и выбрали в спутники жизни Пожирателя Смерти. Хотя, Пожиратель Смерти Пожирателю Смерти рознь. Взять хотя бы того же младшего Малфоя…
— Джинни, солнце моё, я верю тебе, но всё равно опасаюсь, а потому сделаю всё возможное, чтобы ты не пострадала. Ты — моя жизнь.
Она с улыбкой потёрлась щекой о моё плечо и шепнула.
— Скоро твоя жизнь будет немного больше, чем одна я, любимый. Я беременна, Гарри.
Глава четвёртая. Сны
Декабрь 1999 года. Пов Драко
Руки. Руки повсюду, большие, чуть шероховатые мужские руки мучительно легко, почти невесомо касаются меня, глядят шею, грудь, живот, ноги, кончиками пальцев проводят по шее, нежно дотрагиваются до щеки и снова спускаются ниже. Почти невыносимо! Хочется открыть глаза, чтобы увидеть одного рыжего ублюдка, поставившего меня в такое невозможное положение. Ему просто до безумия хочется дать в рожу, избить до полусмерти, отрицая собственные низменные желания, которые не должны появляться у нормального парня гетеросексуальной ориентации. Это не может быть со мной! Не может!
Увы, но этим своим сном я управлять не мог, как не мог увидеть Ласку, — на моих глазах, как когда-то в действительности, снова повязка. Я мог только подчиниться чёртовым правилам, выгибаться под этими руками, желая, чтобы его ласки были хоть чуть более ощутимыми и не имея возможности ни податься вперёд и обнять, ни оттолкнуть своего супруга — во сне, в отличие от реальности мои собственные руки почему-то были привязаны к кровати. Откуда вообще такие фантазии?
Да поцелуй же ты меня, ублюдок! Ненавижу!
Он смеётся, довольный моей реакцией, а потом склоняется и впивается в губы голодным, требовательным поцелуем. Прикосновения сразу становятся жадными, почти грубыми, но это именно то, чего мне так не хватало, то, что мне необходимо. Я, сгорая от смущения, желания и непринятия этого желания, со стоном развожу в стороны ноги…
…И проснулся в своей постели к каменной эрекцией, которая не пройдет, какие бы гадости я себе не вообразил — уже проверено. От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Силы всемогущие! Когда это кончится-то?! Что со мной вообще творится, ведь у разделённого брака не бывает такого эффекта — это преимущество и кошмары полного магического брака, приручающего магов друг к другу. Так почему такой казус приключился со мной? За какие такие грехи?! Я ведь уверен в собственной ориентации, уверен в том, что мне нравятся девушки и терпеть не могу одного наглого рыжего грифера, который даже поступить куда хотел, не смог! Надо срочно жениться пока фантазии окончательно не ушли в Запретный лес!
Я опустил руку на требующий внимания член и быстро довёл себя до оргазма, чувствуя себя грязным, опустошённым, но неудовлетворённым. Посещение публичного дома, до чего я докатился однажды, тоже мало помогло мне справиться с этой проблемой и собственным абсолютно неприемлемым желанием оказаться под мужчиной. Нет, по ходу дела я точно ненормальный, ибо ни один нормальный парень, во-первых: не согласится подставить задницу другому парню, а во-вторых: если это всё же случилось, постарается забыть о своём позоре любыми средствами, а не грезить, чтобы его трахнули снова.
Вздохнув, я встал и потащился в ванную, проклиная мучающий меня вот уже месяц сон.
— Доброе утро, сынок, — улыбнулась мама, отвлекаясь от раздачи последних указаний домовикам, едва я вошел в гостиную и сел в кресло рядом с ней.
— Доброе, мама. Снова традиционный новогодний бал?
— Можно подумать, будто тебе не нравится эта традиция. Ты бледен, Драко. Плохо спалось?
Плохо! Ты даже не представляешь насколько плохо, но это далеко не та тема, на которую можно поговорить с матерью. Представив себе подобные откровения, я мысленно передёрнулся от отвращения. Ну, уж нет! Я не настолько низко пал, чтобы вываливать эту грязь на леди и мать.
— Нет, что ты. Я вполне выспался. Но бала в этом году мне не хочется — вместо этого я охотнее бы съездил с Асторией в Прагу. Сбежать что ли?
— Даже не вздумай! — погрозила мне пальцем она. — Люциус планирует, что ты сегодняшним вечером сделаешь Астории предложение руки и сердца. Ты же сам хотел это сделать красиво, вот и пользуйся предоставленной отцом возможностью. Она — чудесная девушка и ждёт от тебя этого шага от уже полгода, так что нет смысла тянуть ещё. А свадьбу можно сыграть летом, когда твоя невеста покинет стены Хогвартса. Пожалуй, нам с ней стоит обсудить стилистику будущей свадьбы. А ты что думаешь?
— Конечно, мама. Как ты смотришь на свадьбу в античном стиле? — через силу выдавил я из себя странную фантазию. Впрочем, через мгновение мне пришла в голову ещё более дикая идея. — Хотя я думаю можно устроить костюмированный бал-маскарад, и запретить гостям надевать белое. Я думаю, что мне подойдёт белый фрак и мантия, равно как и Астории белоснежное платье со шлейфом.
— Неплохо. Я думаю, милая девочка поддержит эту идею. Столы накроем в большой столовой и во дворе. Надо поторопить Люциуса с ремонтом малого танцевального зала и кальянной. Это будет ваш день, обещаю!
Я постарался улыбнуться как можно искреннее: в том, что моя свадьба будет безупречной, я не сомневался никогда. Как и всё то, за что берётся моя родительница.
Глава пятая. Пожар
Декабрь 1999 года. Пов Драко
Бал в Малфой-мэноре удался на славу, как и всё, за что берутся мои родители, привыкшие ко всему самому лучшему. А самое лучшее достигается связями с власть имущими, и потому сегодня у нас много высокопоставленных гостей с жёнами и дочерьми увешенными золотом и бриллиантами так, что их блеск и сияние могут побороться с хрустальной люстрой в главном зале. Были здесь так же и чистокровные в энном поколении, их мало и они почти ничего не решают, но они были, ибо отец всегда предпочитал подстраиваться под власть, не теряя старые связи, которые в любой момент могут пригодиться.
Речи, политика, экономика, комплименты дамам, лесть мужчинам, всё это привычно с самого детства, как и заискивание многих сверстников передо мной. А ещё танцы…
После череды убойных вальсов с девушками, с которыми надо было потанцевать, просто потому, что у них папа в министерстве занимает какой-то чин, а положение нашего рода в обществе всё ещё достаточно шаткое, я уже готов был сбежать хоть на Марс, хоть на Венеру, лишь бы подальше отсюда. Нет, многие из моих партнёрш очень даже неплохо танцевали, но при этом несли такую чушь или заумь, что хотелось повеситься. Почему нельзя просто помолчать?! Знаю, что я достаточно привлекательный — да что там скромничать? — красивый парень, но это не значит, что мой мозг можно так безжалостно насиловать!
Поэтому танец с Панси я воспринял, как дар небес. Она была до неприличия счастливой и буквально светилась изнутри, что меня даже немного разобрала зависть. Неужели любовь настолько красит человека? Ведь она далеко не первая красавица мира, но сейчас пройти мимо неё, не обернувшись, было невозможно. Они с Невиллом объявили о помолвке на прошлой неделе.
— Ты не выглядишь счастливым, Драко, — сочувствующе улыбнулась она. — Бал великолепен.
— Панси…
— Не надо. Мы тогда оба наговорили друг другу много лишнего, и я так же виновата. Как Уизли?
— О чём ты? Я видел его в последний раз ещё в Хогвартсе.
— Астория не ревнует? Я бы непременно тебя ревновала, причем не только к твоему разделённому супругу, но и к Поттеру, с которым ты, по слухам, проводишь слишком много времени. Бедные Уизли!
Я рассмеялся над её очень слизеринской попыткой пошутить и подкусить одновременно. Как-то я отвык от такого общения за эти месяцы. Внезапно завибрировала ниточка связи с родом Уизли, напоминая о браке обязанностях защитника, и напрягая до крайности. С кем-то из их большой семейки случилось что-то плохое, причём явно не с Роном, а то меня вырвало из танцевального зала совсем по-другому — не вибрацией, а болью. Мордред побрал бы Поттера с его понятиями о честности и справедливости!
Через силу дотянув до конца вальса и сдав встревоженную подругу счастливому жениху, я сбежал на оказавшийся каким-то чудом пустым балкон под согревающими чарами, прислушался к своим ощущениям, пытаясь понять, куда меня тянет и аппарировал в Хогсмид, к горящему магазину Умников Уизли. Значит Джордж.
— Чтоб тебе пусто было! — выругался я на этого рыжего идиота, призывая свою стихию. До сих пор безоблачное небо стало заволакивать тучами, словно в насмешку. Было бы сейчас лето — дождь пришёлся бы как раз кстати, но зимой даже обильный снегопад вряд ли поможет потушить пожар. Не говоря уже о том, чтобы спасти того, кто внутри здания.
Выдохнув и собравшись духом, я взломал запирающее заклинание и нырнул в дом, не став дожидаться бригады пожарных. Горел первый этаж, где-то в глубине магазина взрывались магические фейерверки, зелья и прочая пакость. Прислушавшись к себе, я снова призвал свою стихию, растворяясь в ней, и стал спускаться в подвальное помещение, предварительно наложив на себя чары головного пузыря, ибо оттуда валил жёлтый вонючий газ, который признался мной как ядовитый. Открыв с ноги дверь в подвал и выпустив облако жёлто-зелёного цвета, я порадовался своей предусмотрительности и прошёл внутрь, глядя на то, как из котла газ валит столбом. Силы, что он там нахимичил-то, чтобы добиться такого эффекта?! Вот уж действительно, чокнутый алхимик!
Джордж обнаружился под столом в бессознательном состоянии, по странному стечению обстоятельств на пяточке свободном от пламени, не смотря на пролитые вокруг зелья. Что-то не верится мне в такие совпадения! А это может означать только одно — Рон принял обязанности Хранителя рода, и защищает, как может свою многочисленную семейку, охраняя их от огня.
— Ты скоро будешь здесь? Опаздываешь, Ласка.
При мысли о супруге у меня заныл живот, и захотелось сбежать отсюда как можно скорее, чтобы не встречаться с ним. Эта дикая, ненормальная реакция и непонятное ощущение ловушки мне не нравились совсем. Что со мной творится?! Прекратить рефлексию! Здесь пациент, можно сказать концы отдаёт! Вр-р-рач!
Почти прорываясь сквозь пламя, я подошёл к оставшемуся в живых близнецу, наложил на него огнеупорные чары и головной пузырь, и только хотел было его отлевитировать наверх, как в дверном проёме неожиданно, хоть я его и ждал, появился Повелитель огня. Нет, и вправду Повелитель. Рон, как и я, был в своей стихии, и она ластилась к нему словно кошка. Это выглядело очень красиво и почти неприлично. Интересно, а я буду смотреться в воде так же?
— Привет, Ласка. Опаздываешь к спасению брата, — фыркнул я, выдавливая из себя насмешливую улыбку. Он улыбнулся в ответ.
— Ну что ты! Я спешу, как могу. Левитируй Джорджа, а то дом скоро рухнет.
Злобно зыркнув на этого кое-как одетого нахала, очевидно в спешке натянувшего первую попавшуюся одежду не заморачиваясь застёгиванием пуговиц на рубашке, я подхватил заклинанием его брата и пошёл к выходу, слыша за спиной шлёпающие шаги. Он босой что ли? Оглядываться, чтобы убедиться так это или нет, я себе запретил, боясь нарушить концентрацию заклинания левитации и окончательно угробить этого Мордредова алхимика.
Наверху всё так же взрывалось и горело, а теперь ещё дымилось всеми цветами радуги, и находиться здесь с каждой секундой становилось опаснее и опаснее — того гляди дом рухнет нам на голову, погребая под завалами всех троих. Я не подписывался на такое! Рисковать собой ради спасения одного из Уизли… Скажи мне кто-нибудь что-то подобное год назад — я точно счёл бы его чокнутым! Как же! Не может такого быть, чтобы Малфой рисковал своей драгоценной шкуркой из-за рыжих!
Левитируя Джорджа и думая о странных поворотах судьбы, я был напряжён до последнего мускула, а потому дёрнулся в сторону, когда перед выходом мне на плечо опустилась тёплая большая ладонь Ласки, и он наложил на нас чары отвлечения внимания, о которых я не подумал. На нас? Сердце ёкнуло от предвкушения чего-то и застучало в горле, но я повёл плечом, сбрасывая его руку, и вышел на морозный уже почти январский воздух, на улицу, где суетились пожарные маги, авроры и колдомедики. Вот дракл волосатый! А я ведь так и не оказал рыжему раздолбаю первую медицинскую помощь! Вр-р-рач, мать вашу! Надо было хоть лёгкие провентилировать, а то кто знает, какой гадостью он надышался. Впрочем, колдомедики, забравшие у меня пациента, после диагностики как раз этим и занялись, так что можно выдохнуть и не заниматься самоедством мне не свойственным.
Тут раздался какой-то странный почти живой стон, потом треск и дом, окружённый пожарными чарами, чтобы не загорелись соседние здания, начал проседать внутрь, разбрасывая в тёмное небо яркие искры. Красиво до ужаса. Меня прижал спиной к себе Рон и аппарировал неизвестно куда.
— Хочу тебя. Хочу.
Глава шестая. Хочу! Маньяк
Декабрь 1999 года. Пов Рон
- Хочу тебя! Силы, как же я тебя хочу! – выдохнул я ему в ухо, нежно прихватывая зубами мочку. Драко откинулся в моих объятиях, притираясь задницей о пах, отчего в штанах моментально стало тесно, а в ушах зашумела кровь. Что же ты творишь со мной, змей ты мой ядовитый?! После всех этих Мордредовых снов, где мы с тобой вместе в одной постели, я уже готов лезть на стену от недотраха, мечтая о тебе так, как никогда не мечтал о Мионе, запрещая себе настолько грязные мысли о ней. Её хотелось нежить, холить и лелеять, любить, а тебя хочется брать, сильно, резко, до сорванного голоса и мушек перед глазами, утверждая на тебя своё право. Я свихнулся на тебе!
Драко выгибался под моими жадными руками, шарящими по его такому желанному, преступно доступному, горячему телу, забирающимися под драклов, совершенно лишний здесь и сейчас сюртук. Одежда вообще лишняя!
- Рон, перестань! Я не собираюсь заниматься сексом в вымороженном доме, рискуя отморозить себе яйца.
- Что? – с трудом оторвался я от его шеи, ничего не понимая. Он же хочет ничуть не меньше меня, тогда почему отказывает? Что не так? Он вывернулся в моих руках, поворачиваясь ко мне лицом, подался вперёд и поцеловал взасос, потираясь пахом о бедро. Да или нет?
- Камин разожги.
Это я запросто! Сбегав в подвал, я притащил уголь, высыпал в камин, поджёг и притянул к себе супруга, успевшего за это время замёрзнуть и наложить на себя согревающие чары. Я идиот! На улице зима самом разгаре, а я потащил его в свой вымороженный дом, не придумав ничего лучше. Озабоченный дурак! Хотя, судя по тому, как он впился в мою шею, изображая пиявку, как и лапал меня за задницу, озабоченный здесь не я один. Я рванул полы праздничного сюртука, слушая, как стучат пуговицы по полу, а потом содрал его с плеч, пытаясь добраться до вожделенной кожи. И, конечно же, по закону всемирного свинства Драко тут же запутался в узких рукавах некогда великолепного одеяния. Почему так всегда – когда торопишься, ни черта не получается?! Рубашку он снял сам, понимая, что так выйдет явно быстрее, а я трасфигурировал кресло в гигантскую шкуру, которую бросил возле камина, наложив согревающие чары и тепловую завесу, и притянул его к себе.
- Драко, Драко, Драко…
Мы упали на шкуру, отчаянно целуясь, кусаясь и тискаясь, бля, именно тискаясь, словно озабоченные подростки, чувствуя, что надолго нас не хватит! Хорёк возмущённо зашипел, недовольный таким положением дел.
- Так не пойдёт, Ласка! У нас нет времени страдать такой фигнёй. Руками поработай!
- Зар-раза! Моя зараза!
Он хмыкнул, расстёгивая штаны и выпуская на волю жаждущий внимания член. Несколько секунд повоевав с пряжкой ремня и пуговицами, я опустился на него, притираясь и обхватывая оба стоящих колом члена рукой, любуясь раскрасневшимся супругом, ставшим красивым. В голову пришла нелепая мысль о том, что ему идёт заниматься сексом. Кончили мы оба ожидаемо быстро.
- Драко…
Он пробормотал очищающие чары, убирая остывающую сперму с животов и с неким, не вполне понятным мне вызовом посмотрел мне в глаза. А чего я собственно боюсь? Того, что он откажется от полноценного секса с проникновением? Но желание у нас вполне обоюдно.
- Рон.
- Можно?
- С чего это вдруг ты решил поинтересоваться? Прекрати выдумывать всякую чушь, - холодно отрезал он, пребольно дёрнув меня за волосы, и поцеловал жестко и жадно. Я ответил не менее жадно, ставя метки на шее, груди и плечах, сдирая с него штаны, когда меня внезапно скрутило острой болью, сообщив мне, что кому-то из его родных грозит серьёзная опасность. Коротко взвыв, я величайшим усилием воли отодрал себя от невероятно желанного любовника, кое-как натянул и застегнул штаны и аппарировал, с чувством огромного разочарования жизнью. Почему судьба такая сука?!
Оказался я в оранжерее рядом с миссис Малфой, которую чудом сумел вытолкнуть из-под секо неизвестного в капюшоне. Левое плечо опалило болью и я в ярости швырнул в капюшон сгусток пламени, который он поймал прямо рукой. Повелитель земли? Очередная мразь, решившая, что может безнаказанно убивать любого. От следующего моего подарочка он увернулся, а потом аппарировал, словив в лицо сосульку от появившегося Драко. В азарте погони я вознамерился было следовать за ним, как нас учили недавно, но вместо следа наткнулся на пустоту и с трудом удержав порыв грязно выругаться, повернулся к супругу, помогающему своей матери подняться.
- Ну, ты и медведь, Ласка. Чуть маму не угробил, спасая.
- Простите мою неуклюжесть, леди Малфой, - повинился я, сталкиваясь взглядом с холодными голубыми глазами и сразу вспоминая про наш с Драко откровенно непотребный вид.
- Охотно вас прощаю, мистер Уизли, потому что если бы не вы – я была бы уже мертва. Я благодарна вам за свою жизнь, но прошу вас удалиться из Малфой-мэнора, пока вас обоих не увидели в таком непристойном виде. Пойдут крайне нежелательные слухи, которые испортят репутацию моему сыну, собирающемуся сегодня делать предложение девочке Гринграсс. Надеюсь, мы поняли друг друга и в будущем году вы тоже станете счастливо женатым человеком.
От её отповеди у меня горели уши. Нет, разумеется, я знал, что родители Драко, равно как и моя (странно, но лишь отец сказал мне «делай, как надо») сильно не одобряют этот вынужденный брак, а потому будут стремиться подыскать ему подходящую партию их круга, но почему так больно-то?! Мерлин всемогущий! Ну не собирался же я в самом деле создавать с ним настоящую семью – что за странные мысли?! – и тоже надеюсь встретить хорошую девушку, которую захочу назвать своей женой. Тогда почему мне до безумия не хочется его отдавать этой славной девочке Гринграсс? Да, мы оба хотим друг друга – после всего, что между нами только недавно было, отрицать это просто нелепо – но разве одного плотского желания достаточно для того чтобы сказать, что я хочу быть с этим человеком навсегда? Он привык к определённому уровню жизни, имеет обязательства перед родом Малфой и определённые понятия о допустимом, а я мечтаю о большой и дружной семье, вроде той, в которой вырос сам. Хотя…
- Мы поняли друг друга, леди. Я пожалуй пойду. Поздравляю с помолвкой, Драко.
Он встретил мой взгляд прямо и даже соизволил улыбнуться.
- На свадьбу не приглашаю.
- Жаль. Я бы погулял.
И аппарировал в казарму, где меня уже ждали страшно недовольные наставники.
Глава седьмая. Предложение
Январь 2000 года. Пов Рон
— Мистер Уизли, вы тратите и своё и что самое важное, наше время, — недовольно поджал губы мастер Смит, глава сего славного ордена в который я имел нахальство и дурость поступить, да ещё и продержаться целых полгода не смотря на то, что большинство поступивших сюда по тому же принципу, что и я — всё равно, лишь бы поступить — сошли с дистанции уже на третьем месяце. К концу четвёртого месяца от нынешнего набора в тридцать с лишним человек осталось одиннадцать — десять преданных ордену и делу мужчин лет двадцати трёх-тридцати и я. Такой же раздражающий фактор, как бельмо на глазу. Странно, но, не смотря на недовольство и попытки сломать, чувствовалось, что и ребята, и наставники уважали во мне эту настырность и упрямство. Однако избавиться от лишнего элемента все же не оставляли. И я их прекрасно понимал — кому надо обучать того, кто не планирует служить в дальнейшем.
— Я уже объяснил наставнику Коллинзу причины своевольной аппарации, мастер Смит, сэр, — устало проговорил я, стоя навытяжку. Наставник пропесочил меня основательно, так что после «милой» беседы с этим быком просто невыносимо хотелось спать. Поговаривали, что Коллинз был энергетическим вампиром. Так ли это на самом деле никто не знал, но то, что после разговора с недовольным наставником случался страшный упадок сил — факт. В остальном он был замечательным мужиком и лучшим тренером по физической подготовке, которого я встречал за свою не слишком длинную жизнь.
— Я слышал. Но это не решает проблемы. Да, Рональд, вы проблема. Вы не собираетесь оставаться и служить ордену верой и правдой, что видно абсолютно каждому. Мы не благотворительная организация и через две недели будет посвящение, после которого дороги назад уже не будет, ибо вы, так же как и остальные будете связаны магическим обетом во благо ордена. Вы неплохой воин, Рональд, в вас есть чувство собственного достоинства, понятия о чести близкие нам и гордость, да, гордость довольно болезненная, но это не критично. А самое главное вы не пасуете перед трудностями, которых здесь у вас было предостаточно. Может, останетесь? Нет?
— Вам прекрасно известны мои обязательства, сэр, — кривовато усмехнулся я. — Я хранитель двух родов, что не способствует четкому исполнению приказов не смотря ни на что не рассуждая и прилагая все усилия, в чём вы недавно имели возможность убедиться. Опасность для любого из рода может меня в любой момент выдернуть меня с любого места, что абсолютно неприемлемо. Род превыше всего.
— Вы говорите так, будто не согласны с этим утверждением.
— Неужели это настолько очевидно, сэр?
— А разве нет? — улыбнулся он, глядя на меня холодными умными глазами. — Слушайте, Рональд, я хочу предложить вам стать учеником одного моего знакомого специалиста по стихийной магии и рунам, что в дальнейшем вам откроет вам двери в отдел тайн. У вас превосходно по чарам, очень неплохо с транфигурацией, но самое неожиданное в вас — это руны. Вы словно интуитивно чувствуете стихийную магию. Что думаете?
— Очень заманчивое предложение. Чем я буду за это обязан?
— Наш орден сотрудничает со многими гражданскими организациями, но мы не требуем ничего невыполнимого или нарушения клятв о неразглашении. Вполне мирное сотрудничество на равных, равноценный обмен. Впрочем, вам пока ещё далеко до любого сотрудничества. Что скажете?
Я знаю, почему сие крайне соблазнительное предложение меня напрягало — я слишком хорошо усвоил урок, где бывает бесплатный сыр. Но покрутив ситуацию так и эдак, пришлось признать, что согласиться с предложением будет самым лучшим выходом из ситуации, в которой я оказался благодаря собственной глупости. Послав все дурные предчувствия по известному адресу, я сказал.
— Я согласен, сэр.
— Вот и замечательно. Насколько мне известно, сейчас у вас как раз руны, так что я вас больше не удерживаю. Удачного дня. Идите.
Куда уж удачнее! Мне теперь до вечера голодать придётся, ибо обед закончился вот уже десять минут назад.
— Есть сэр!
Глава восьмая. Маркус
Январь 2000 года. Пов Драко
Девятого января, когда я возвращался домой от Поттера устроившего вечер воспоминаний в честь декана Слизерина неповторимого Северуса Снейпа, у ворот мэнора меня окликнул по имени грубый мужской голос. Мгновенно выхватив палочку — в связи в этим Мордредовым маньяком чуть не отрезавшим маме голову я стал жутко нервным — я резко обернулся и увидев почти квадратную фигуру Флинта, привалившегося плечом к решётке ограждения, облегченно выдохнул.
— Маркус?
— Привет, принц белобрысый. Как жизнь? — усмехнулся он, подходя ко мне с расслабленной грацией сытого хищника. Я даже залюбовался на мгновение. И этого человека грифиндорцы называли тупым, неуклюжим троллем? Хотя, на рожу он и впрямь не красавец, да и свежий едва затянувшийся шрам на левой щеке красоты не прибавляет. Шрам?! Сразу вспомнилась сосулька, которую я собственноручно отправил в лицо маньяку, явно попавшая в цель.
— Нормально вроде. Откуда у тебя шрам?
Нет, грифиндурство и в самом деле заразно, причем передается не только половым путём, как мы думали в Хоге, но и воздушно-капельным. А я в последнее время слишком часто встречаюсь с четой Поттеров, буквально излучающими свет и тепло, чего мне просто невыносимо не хватает. Хотя от чужого тепла не отогреешься.
— Шрам? — он удивленно потёр рукой рубец, не понимая какое мне дело до его рожи, но видя, что это для меня важно всё же решил ответить. — Лив со своей работы домой какую-то хрень притащил, а она возьми и войди в конфликт с моей магией. Взорвалась так, что в гостиной пришлось менять абсолютно все от мебели до паркета. Я его уже раз сто просил оставлять работу на работе, но где там! Разве этого дятла переделаешь?
Отчего мне было неловко слушать откровения Марка о партнёре. Наше общество слишком традиционно по своей сути и буквально пронизано семейными ценностями, а они возьми и вступи в полный магический брак спустя какой-то месяц после Битвы, наплевав на общественное мнение. Причем, судя по улыбке моего собеседника, говорящего о Вуде с нескрываемой нежностью, не похоже, чтобы он сожалел о принятом решении и потерянных возможностях. А ведь именно из-за этого им обоим пришлось расстаться с мечтой о большом спорте: игроки в квиддич слишком яркие фигуры, образцы для подражания своих фанатов, стремящихся подражать им во всём от стиля полёта до увлечений и выбора партнёров, чтобы министерство закрыло глаза на такой казус, как брак между парнями. И Вуд, и Флинт были слишком сильными игроками, чтобы остаться незамеченными.
— Не жалеете?
Он вопросительно посмотрел на меня, а потом, поняв, о чём именно я спросил, расхохотался, заставив меня недоумевать.
— Малыш, ты сам не пожалей о своём выборе жениться. Девчонка Гринграсс, конечно премиленькая конфетка, но совершенно явно не то, что тебе нужно от жизни. Нет, не жалеем, не для того мы выжили в этой войне, чтобы потерять друг друга в мире. Квиддич, конечно мечта, но наше общество слишком гомофобно не смотря на все магические законы и традиции, чтобы позволить нам смущать умы молодёжи примером двух ярких игроков. А Лив и я слишком хорошо играли, и по любому не остались бы без пристального внимания фанатов. Мы выбрали любовь, и я считаю, что выбрали правильно. Вот взять к примеру тебя.
— Меня? О чём ты? — не понял я.
— Ты же гей, Драко. Это очевидно любому предпочитающему собственный пол волшебнику. Но ты до сих пор так и не принял себя.
Я задохнулся от возмущения. Да что это такое-то?! Вначале родители с их странной реакцией на брак с Уизли, сейчас Маркус, непонятно на каком основании утверждающий, что я предпочитаю парней. А как же тогда Гермиона, которую я любил?
— С чего ты это взял? Я любил девушку!
Он улыбнулся.
— Девушку? Если бы ты и в самом деле любил девушку — она давно была бы твоей, вне зависимости от того как она к тебе изначально относилась. И не надо мне говорить о недопустимости смешанного брака! Ты чистый эгоист по своей натуре, и я думаю, что нашёл бы причину, по которой твой отец согласился бы на ваш брак, а объяснил своё «хочу» выгодой для рода. При желании можно оправдать всё, даже брак с младшим Уизли.
Брак с Уизли… Значит на родовых полотнах спустя полгода проявилось-таки вхождение младшего сына Уизли в род Малфоев? Что именно стало фактором открывшим тайну? Магическая помолвка с Асторией? Или моё неправильное влечение к Рону? Впрочем, сейчас гораздо более важно, чем мне может грозить подобное раскрытие. Не просто же так мой бывший капитан ждал меня от Поттера у ворот Малфой-мэнора.
— Какие настроения бродят среди наших?
— Многие считают, что Малфои слишком легко отделались после падения Лорда. За вас выступил Поттер с которым ты в последнее время напоказ дружишь, проводя вечера в Блэк-холле, словно бросая вызов. А тут ещё становится известно о твоём браке с Уизли, ещё одним осколком Золотого трио Дамблдора. Наши считают, что ты заслуживаешь наказания за примазывание к победителям, а твой брак с Асторией на этом фоне выглядит, как неудачная попытка оправдаться.
— Из этого следует, что мне стоит опасаться бывших товарищей по факультету?
— Не повредит. Хотя я бы посоветовал тебе превратить разделённый брак в настоящий, если такое возможно, и тем самым открыто выступить на стороне победителей. Грязью тебя польют основательно, но трогать побоятся, ибо в таком случае история выйдет за пределы узкого круга лиц и получит большой резонанс. К тому же, в таком случае, по меньшей мере на одного несчастного человека будет меньше, а детей можно получить и через суррогатное материнство — многие женщины сквибы охотно родят будущего наследника Малфоев. Подумай.
— Бастард, — я скорчил презрительную мину. — Это не выход, Марк. К тому же, в таком случае я навсегда окажусь привязан к Уизли, что тоже не есть хорошо. Одно дело разделённый брак, а уже совсем другое настоящий.
— В тебе слишком сильны предубеждения, Драко. Я думаю, ты и на девушку обратил своё сиятельное внимание только потому, что не приемлешь и отчаянно сопротивляешься собственной природе.
— Маркус!
Он почти ласково улыбнулся моей попытке возмутиться и проговорил:
— Я никогда не хотел натуралов, а с тобой в школе был не прочь перепихнуться будь ты постарше годика на три. В тебе что-то определённо есть, что цепляет.
Я, покраснев, рассмеялся его откровению.
— Это совсем не аргумент в пользу того, что я гей. Поужинаешь с нами?
— Нет. Благодарю, за приглашение Драко, но я лучше дома. Лив должен уже прийти со своей грёбанной работы, так что у меня несколько другие планы на вечер. Будь осторожнее.
— Обязательно. Спасибо за предупреждение, Марк.
Он крепко пожал мне руку и аппарировал, оставив меня в странном смятении чувств.
Глава девятая. Билл
Январь 2000 года. Пов Рон
- Билл? – удивился я, увидев старшего брата на пороге собственного дома, куда аппарировал утром из ордена. Завтра в обеденный перерыв меня должны будут познакомить с моим будущим наставником, а пока я решил обустроить для проживания и прогреть дом, который мы с Гермионой купили вдвоём на наши победные деньги, мечтая о том, как будем здесь жить после свадьбы. Свадьбы не получилось, а дом остался и именно сюда я аппарировал Драко, после спасения Джорджа.
Я запланировал посещение родных на вечер чтобы получить втык от мамы, понимающую улыбку со стороны отца, подколки от Джорджа, временно проживающего в Норе, пока на месте пожарища строят новый дом, благо деньги у него на это были, и приветственную улыбку от Джин. Однако Билл навестил меня раньше и, судя по его поджатым губам и неодобрительному взгляду, он откуда-то узнал о разделённом браке между мной и Драко, а он, как истинный старший брат с детства ответственный за нас, терпеть не может самоубийственных глупостей со стороны младших. Следовательно, свой первый втык я получу уже сейчас.
- Я войду?
Я улыбнулся про себя. Приятно осознавать, что отец выступил полностью на моей стороне, никому ничего не сказав о моём поступке, хоть изначально и пропесочил основательно за то, что я решил связаться именно с Малфоем. У нас тогда состоялся серьёзный мужской разговор на тему зачем мне нужен этот брак и он отчаянно не хотел верить в возрождение Волдеморта…
- Конечно проходи. У меня, правда, холодно и не убрано – я только полчаса назад камин растопил, поэтому не раздевайся. Что-то случилось?
- Ты случился. Ты и младший Малфой.
- Если ты о нашем разделённом браке…
- Разделённом? В какую бездну разделённом?! Рон, ты ещё скажи, что тебе не снится каждую ночь, как вы занимаетесь сексом?! – возмущённо зарычал он, а у меня покраснели уши. Снилось, ещё как снилось, причём уже давно. А после нашей последней встречи мои сны, как с цепи сорвались, мучая меня именно каждую ночь. Драко хотелось просто невыносимо. Но какое дело Биллу до того, как я во сне имею своего личного Хорька?
- Почему?
- Почему? Потому что по какой-то непонятной причине ваш разделённый брак превращается в настоящий, но какой-то весь перекособоченный и с рядом невыполнимых условий. Я полагаю, что ты знаешь, что разделённый брак изначально по своей сути не может быть равным, вот и превращаетесь вы в рабов друг друга и рода, которым служите. А ещё этот ритуал не проводят между людьми имеющими склонность к однополым отношениям, ибо этот брак – это двойная жертва во благо одного рода.
- Кто же знал, что так обернётся. Это ещё можно исправить?
- Узы закрепляются один лунный год. Пока всё поправимо. Но ты уверен, что Малфой согласится разделить с тобой жизнь и магию?
Вспомнились слова леди Малфой и молчание Драко, а так же его преклонение перед долгом рода. Сомнительно мне что-то.
- Не думаю. Он собирается жениться на младшей Гринграсс летом и вряд ли решится пойти против воли отца и рода.
Брат задумчиво почесал изуродованную щёку и хмуро посмотрел мне в глаза, на что-то решая. Чую я, что мне его решение сильно не понравится. Но возможно всё ещё обойдётся?
- Нашему роду не нужен раб-наследник другого чистокровного рода, но если Люциус заупрямится, не желая отпускать тебя, как определённый гарант своего мира, то мы со своей стороны не отпустим Драко с миром. Год ещё прошёл, связи не закрепились полностью, и с вашим союзом можно делать всё что угодно, от полного магического брака, до развода, ибо магия не приемлет хаоса, а это недоразумение и есть самый настоящий хаос. Но у меня вопрос, брат, чего хочешь ты?
Чего хочу я? Я не знал до сих пор, чего конкретно хочу, ибо моё тело просто безумно вожделело одного белобрысого типа, но в мечтах я по-прежнему видел вокруг себя традиционную семью, где всё как у всех: дети, любимая жена, приносящая чувство удовлетворения работа, вкусные ужины вместе, тепло и уют родного дома. Так чего же я хочу на самом деле?
- Мне надо поговорить с ним? – спросил я Билла, глядя в огонь и потихоньку успокаиваясь, растворяясь в своей стихии. Злиться на старшего брата бессмысленно, как и заявлять, что он лезет не в своё дело, потому как всё, что касается Уизли, имеет самое прямое отношение к нему. Наследник рода же!
- Разберитесь в себе. Вам обоим это необходимо, ибо то, что творится с вашим браком – происходит не только по вине заклинателя. Вас тянет друг к другу.
- Тянет. Ещё как тянет. А у меня завтра собеседование с невыразимцем, если это можно так назвать.
- Сомневаешься?
Я посмотрел в голубые, как и меня самого, глаза Билла, по-прежнему хмурого и встревоженного, нервно хохотнул и отрицательно покачал головой.
- Нет. Пожалуй, нет. Скажи, а ты веришь, что Волдеморт воскрес в четвёртый раз и решил отомстить всем, и победителям, и побежденным?
- Рон, у тебя точно всё в порядке? С чего ты вообще взял эту чушь? – теперь в его глазах отчетливо была видна тревога за мой разум.
Глупо. Чего я хотел добиться, вываливая свои дурные предчувствия на человека, не знающего о третьем воскрешении этого чудовища, из крови моей любимой прошедшем в атмосфере почти полной таинственности, что обычно этому ублюдку не свойственно? Подозрений в сумасшествии? Поддержки? Уверений в том, что на этот раз Волдеморт сдох окончательно и бесповоротно? Так чего? Я и сам походу не знаю. Я улыбнулся брату и пожал плечами.
- Не обращай внимания, Билл. Всё нормально. Пойдёшь вместе со мной в Нору? Я страшно соскучился.
читать дальшеГлава девятая. Разговор
Июнь 1999 года. Пов Драко
Уизел вот уже целых два дня пропускал тренировки по овладению силой стихий, окопавшись в библиотеке в лучшей традиции Грейнджер, и мне приходилось заниматься с Поттером, что было невероятно скучно и вполовину не так эффективно. На борьбу и выбросы адреналина в кровь рядом с Лаской, который то ли пытается совладать со своей стихией, то ли поэффектнее меня прикончить ненароком, как оказалось вполне можно подсесть до того, чтобы желать продолжения наших тренировок.
Заниматься с героем было тоскливо: после Победы он стал невыносимо правильным, до розовых феечек влюблённым в свою невесту и неприлично счастливым. К тому же, в отличие от нас с Уизли, предпочитающих, в чём я добровольно никогда не сознаюсь, устраивать бои силой стихий, он свой стихией воздуха овладел в достаточной мере, чтобы дальше двигаться спокойными медитативными практиками, которые ни мне, ни его рыжему дружку отчего-то не удавались от слова совсем. Наверное, в нас не хватало покоя и некоего умиротворения.
В общем, два дня я вполне мирно проскучал в выручай-комнате, а на третий поймал пытающегося убежать в библиотеку после предэкзаменационной консультации у Флитвика Рона за мантию и, тормознув его, поинтересовался, сколько он ещё планирует пропускать такие важные для общего дела тренировки? Он пошарил по моему лицу каким-то непонятным и очень странным взглядом, словно прицениваясь к лежалому товару, который совсем не хочется покупать, отчего у меня сразу зачесались кулаки подправить форму его длинного конопатого носа в целях наказания за наглость. Как он смеет ТАК смотреть?!
— Сегодня приду. Малфой, сходи со мной до библиотеки, мне надо с тобой поговорить.
— Ты уверен, что выбрал подходящее для разговора место, Уизли?
— Я хочу кое-что тебе показать.
— Звучит почти как приглашение на свидание, — продолжал ёрничать я. Он отшатнулся от меня как от чумного, что выглядело крайне забавно. — Неужели, правда?
— Упаси меня Мерлин, Хорёк! Я вообще-то по девочкам. Или ты…
— Катись в бездну со своими намёками! Я Гермиону любил, — ворвалось у меня, о чём я сразу пожалел. Нет, ну какого дракла?! Посмотрев на побледневшего, как полотно, но молчащего Ласку, я спросил. — Что у тебя ко мне?
— В библиотеке.
***
В библиотеке оказалось, что стол, которому мы подошли, в буквальном смысле завален книгами по стихиям и брачным ритуалам. Как одно проистекает из другого, я вначале не понял, а когда понял, что кулаки зачесались ещё сильнее. Безумно захотелось дать ему в морду, подраться, чтобы выплеснуть всё, что накипело у меня на душе за это время. Дракл и вся его нечистая родня! Он же не может предлагать мне ЭТО всерьёз!
— Малфой?
— Убью, — тихим голосом пообещал ему я. — Сейчас приду в себя и убью.
— Мы с тобой подавляем друг друга, являясь Повелителями конфликтующих стихий, а значит в момент решающей битвы мы вместо того, чтобы сражаться с Волдемортом, будем бороться друг с другом. Это же, — он сунул мне в руки книгу по разновидностям магических браков, — даст нам возможность выступить единым фронтом и победить возрождённое чудовище.
Я слушал его шёпот в тишине библиотеки, помещении, где нельзя повышать голос и крутил в руках прочитанную года два назад тяжёленькую книгу, признавая, что разумное зерно в его суждениях всё же было. Когда моя сила, даже невзначай сталкивалась с силой Уизли, я начинал искать его взглядом, чувствуя потребность в противостоянии с ним. И это даже не на тренировке, просто в школе. На тренировке мы метали друг в друга сосульки и огненные шары под жёстким контролем Поттера, не дающего сорваться в настоящую битву. Что будет на реальной войне представить несложно — мы просто убьём один другого к вящей радости Лорда.
— Супруги никогда не сражаются друг против друга — магия брака не позволяет таких вольностей.
— Вот именно, — хмуро буркнул он, желая этого союза ничуть не больше моего. И как он вообще додумался до такого? Или серое вещество тоже способно передаваться половым путём? Я мрачно хмыкнул своим мыслям. Так, развивать эту тему не будем: память о Гермионе — это святое, это всё, что от неё осталось, не считая карих глаз Волдеморта, так что её надо беречь и не смешивать с грязью даже мысленно. С грязью вполне можно попробовать смешать рыжего, предложившего мне совершенно неприемлемое.
— Вот именно? Вот именно?! Ласка, ты хоть понимаешь, что это навсегда?! Ты хоть представляешь, на ЧТО ты нас обрекаешь своим предложением? Я никогда не пойду на такое даже ради победы! — завопил я позабыв о приличиях и правилах. Послышались чеканные шаги библиотекарши по направлению к нарушителям спокойствия. Рон резко дёрнул меня к стеллажам и накрыл нас мантией-невидимкой.
— Откуда? — шепнул я, когда мадам Пинс ушла, глядя как он аккуратно складывает серебристую ткань и пихает в карман брюк, ставших ему за последние несколько месяцев снова коротковатыми. За одеждой проследить, конечно, нельзя!
— У Гарри позаимствовал для разговора с тобой. Как чувствовал, что ты сегодня не выдержишь.
— Козёл.
— Рога пообломать мне хочешь? — неожиданно мирно усмехнулся он. — Всему своё время, Хорёк. А насчёт брака… Я не предлагаю тебе полный магический брак — не совсем ёбнулся и всё ещё надеюсь встретить когда-нибудь девушку, которую полюблю. О разделённом браке слышал?
— А кто не слышал? Я же чистокровный и магический мир знаю. Но ни у меня, ни у тебя не хватит сил на него. Отец же ни за что не согласится поддержать меня в сем благом начинании, ибо Малфоям, как и всем остальным родам чистой крови, брак с Уизли крайне невыгоден, а значит на поддержку моего рода можно не рассчитывать. Пожалуй, из ныне живущих может пережить ритуал и протащить через него партнёра только Поттер.
Он приглушённо, стараясь не привлекать лишнего внимания суровой библиотекарши, расхохотался, словно в моих словах было что-то смешное.
— Я обязательно передам Гарри твоё лестное мнение о нём.
— Уизли!
— Мы — Повелители стихий, не забывай об этом, Малфой, а значит это испытание нам вполне по силам. А насчёт чистокровных родов и брака с Уизли… Далеко не все в этом с тобой согласятся. Ну что?
— Повышаешь свою самооценку?
— А в глаз?
— Если только тебе. Есть одна небольшая проблемка, Ласка — проговорил я, чувствуя, что начинаю смущаться, что мне несвойственно и потому злясь. — Обязательное подтверждение этого Мордредова брака.
Он неестественно равнодушно пожал плечами, глядя мне в глаза.
— Трахнешь меня. В конце концов, один раз вполне можно и потерпеть.
Глава десятая. Просьба
Июнь1999 года. Пов Гарри
Когда Рон и Драко с бледными до синевы лицами подошли ко мне и решительно попросили провести между ними обряд бракосочетания, я на несколько мгновений выпал из реальности, не желая верить своим ушам. Нет, они оба любили Гермиону, но насколько надо тронуться умом, чтобы сойтись на фоне страданий по погибшей девушке и задуматься о нерасторжимом магическом браке?! Силы, сделайте так, чтобы мне это просто померещилось на фоне усталости от подготовки к экзаменам! Мало ли у кого какие глюки бывают. Они же абсолютно разные, как их стихии, и просто не смогут жить мирно. И к тому же никакой особой радости я не заметил ни у того, и у другого, так зачем же так безнадёжно портить жизни?
— Гарри, дружище, вернись с небес на землю! — громко потребовал Рон, по всей видимости, устав от пустопорожних объяснений и отсутствия у меня хоть какой-то реакции.
— Что, герой, остатки мозга вскипели от новости? — насмешливо протянул Хорёк. Впрочем, его подколкам не хватало остроты, словно он пытается сохранить лицо, ведя себя, как последняя сволочь. Их что, кто-то неволит совершить непоправимое? И что я только что прослушал, пребывая в шоке.
— Зачем? — спросил я, переводя взгляд с одного на другого. Малфой фыркнул.
— Ты только что прослушал все объяснения, но так уж и быть, я повторюсь снова, чтобы не порождать у тебя ошибочного мнения о наших «чувствах» и непременно последующих за этим попыток нас отговорить.
— Хорь, будь проще, — почти болезненно поморщился мой лучший друг.
— Отстань, Ласка. Брак — твоя идея, между прочим. До сих пор поверить не могу, что дал себя уговорить на подобную авантюру. Не иначе как временное помутнение рассудка случилось.
Совсем ничего не понимаю! Чтобы Рон — Рон! — уговорил Драко на брак… Да он же его терпеть не мог все эти годы, а тут такое!
— Гарри, сейчас же прекрати выдумывать всякую ерунду! — рассмеялся рыжий. — У тебя такой забавный вид. Не, мы не воспылали друг к другу неземной страстью на фоне общего горя от потери любимой девушки: всё намного проще и банальнее — нужно хоть как-то ликвидировать конфликт стихий, чтобы во время сражения с Волдемортом мы не прикончили один другого. Отсюда и брак, как необходимость. К тому же ему всё равно было приказано найти супруга, — насмешливо смотря на белобрысую заразу Слизерина, добавил он.
— Супругу, Уизли, супругу, — фыркнул тот. — Да не смотри ты на нас так, герой! Я что, по-твоему, похож на добровольную жертвенную овечку? Браки бывают разные, и тот, который мы просим провести над нами, изначально был придуман для усиления рода, когда надо ввести в род мага мужчину, а свободной женщины нет и другие способы, как-то сын или брат, невозможны в силу каких-то причин. Но поскольку у двоих мужчин не может быть детей — да, Поттер, даже магия не всесильна — то эта форма брака позволяет обоим супругам жениться на понравившихся женщинах и заводить семьи, оставляя на всю жизнь связь между магами. Ну что, будешь отговаривать?
— А как же обязательное подтверждение брака? — спросил-таки я, задевая, очевидно, больную тему. Рон пожал плечами.
— Тебе теорию? Или практику?
— Мне ответ. Неужели нет другого способа победить это чудовище?
— Я не нашёл.
— Драко?
— Я тоже, — пожал плечами он, явно из последних сил пытаясь казаться спокойным. А нервишки-то пошаливают.
— Прекрати, Гарри. Думаю, что мы с этой задачкой как-нибудь справимся. На самый крайний случай, сама магия поможет. Нам нужен человек, который проведёт обряд, ритуальный зал и спальня. В Малфой-мэнор, как ты сам понимаешь, лучше пока не соваться.
— Отец мне голову откусит, когда узнает о браке с Уизли. Ну, так что? Проведёшь ритуал или как?
Я тяжело вздохнул на вопрос Хорька и кивнул, соглашаясь.
— Куда я денусь?
Глава одиннадцатая. Ритуал
Июнь 1999 года. Пов Драко
Церемонию обручения с Лаской, проходящую в ритуальном зале Блэк-холла я не запомнил от слова «совсем». Мне было настолько худо от завихрений магии, испытывающей меня на прочность, что я готов был согласиться с чем угодно, только бы этот кошмар поскорее закончился. Я никак не ожидал ничего подобного, когда соглашался на брак, ибо, если бы я знал, что так будет, он бы ни за что не уговорил меня на эту фатальную глупость.
Впрочем, плохо явно было не одному мне, потому что, когда с последним словом героя ритуал оказался закончен, и силы успокоились, рядом со мной раздался глухой стук упавшего тела. Рон? Я с ощутимым трудом разлепил глаза, безучастно уставился на Гарри суетящегося рядом со своим рыжим другом, постепенно приходящим в себя и думал о подтверждении брака. В мозгу бродила нелепая мысль: как после всего пережитого мы будем исполнять супружеский долг, когда даже просто пошевелить пальцем равносильно подвигу и лень разливается киселем по измученному ритуалом телу? Немного утешало только одно — моему свежеиспечённому супругу, обременённому кучей родовых проклятий, от части которых его избавлял наш брак, приходилось куда тяжелее, чем мне.
Неожиданно стало смешно, и я, осторожно опустившись на пол рядом с севшим Лаской, расхохотался в голос, словно сумасшедший. Нет, мы и в самом деле очевидно сильно повредились умом упросив Поттера провести обручение!
— Малфой, ты решил свихнуться окончательно? — поинтересовался герой, как будто прочитав мои мысли. Встретившись с заинтересованным устроенным мною представлением Уизли, я кое-как взял себя в руки и дёрнул углом губ.
— Не дождёшься!
— Рон…
— Всё нормально, Гарри. Так и должно было быть. Правда я совсем не ожидал, что будет настолько хреново, но это мелочи жизни. Может, пойдём поедим?
Кто о чём, а вшивый о бане! Вполне ожидаемо, если честно, ибо есть вещи, которые не меняются с течением времени и привычка младшего сына Уизли плотно и вкусно поесть — одна из таких вещей. Если бы он сейчас не заговорил о еде, я был бы серьёзно удивлён, всё-таки ели мы и в самом деле довольно давно: ещё вчера.
— Постой, Рон! Так ты знал, что так будет?
— Что ТАК нет, — отрицательно покачал головой он. — А о том, что магия будет нас испытывать знал. Равно как и Драко., а теперь скажи-ка мне, друг мой, кто именно тебя надоумил отойти от буквы ритуала и провести двойной введение в род? Изначально ведь только я входил в род Малфоев на правах защитника.
Так вот почему мне было так плохо! Нет, как же я мог забыть, что Поттер со своим чересчур развитым чувством справедливости ничего, абсолютно ничего, сделать нормально не может, не переиначив всю суть?! Где была моя голова, когда я согласился с выбором Уизли свидетеля?! Надо было настаивать на Лонгботтоме — у него возможно и не сильно много мозгов, но по крайней мере он не страдает излишней самодеятельностью и знает законы магического мира. Панси же не просто так выбрала себе именно этого грифиндорского увальня себе в мужья.
Представив себе, что скажет отец, когда узнает о том, что я не просто притащил в наш род Уизли в качестве защитника, но и сам вошёл в род моего супруга, я передёрнулся от ужаса. Будет благом если он меня просто и незамысловато убьёт, невзирая на то, что я единственный наследник Малфоев, но это из разряда чудес. Он скорее проклянёт чем-нибудь крайне неприятным, но не мешающим жить, в лучших традициях Дома Слизерин и буду я мучиться до самой смерти, каясь в собственной глупости.
— Джинни. Я попросил твою сестру адаптировать, то не пойми что под ваши реалии, — растерянно захлопал ресницами Поттер, не понимая, как именно он нам, а особенно мне «удружил». Я до сих пор так и понял дурак он или так замечательно притворяется. В одном я был уверен точно, что от идейных грифиндорцев лучше держаться как можно дальше.
— Замечательно, Поттер, просто замечательно! — воскликнул я, отчаянно злясь. — Мой труп будет на твоей совести. Ну почему нельзя было подойти с просьбой разъяснить непонятные моменты ко мне или, на крайний случай, к Ласке?! Ни он, ни я бы тебе не отказали в объяснении, можешь мне поверить, ибо нам дорога собственная шкура. Так зачем тебе понадобилось приплетать к этому делу именно свою невесту и переделывать не нуждающийся в переделках ритуал? Какого такого лохматого дракла, герой?! Неужели нельзя хоть раз сделать всё нормально?!
— Я не знал. К тому же что страшного произошло-то? Подумаешь равноправный магический брак!
Я оборотнем посмотрел на ухмыляющегося рыжего.
— Объясняй сам. Твой же друг.
— Гарри, неужели ты и в самом деле не понимаешь в чём дело? — спросил он, глядя на недоумевающего героя. Я не утерпел и фыркнул, вмешиваясь.
— Очевидно, что нет.
— Отстань Хорь. Иначе объяснять свою трагедию сам будешь.
— Нет, спасибо, Ласка. Я лучше промолчу.
— Вот и молодец, — кивнул он, пробуждая в моей душе зверя. Р-р-р! — Гарри, друг мой, этот вид брака был придуман ещё в домерлинов период для защиты магически сильного, но вырождающегося рода. Не спорь, Драко, именно так. Вы, Малфои, идеально подходите под эту категорию, рождая всего по одному ребёнку и не обновляя кровь рода.
Я отчётливо скрипнул зубами, но промолчал, понимая, что здесь мне его не переспорить. К тому же в чём-то он даже прав.
— И всё же Рон, какое отношение всё это имеет к вашей ситуации? — поинтересовался Гарри, которому мне хотелось постучать по пустой голове.
— Он наследник, а защищать свою новую семью — главная обязанность вводимого в род. Если для меня, младшего сына большой семьи, это почти ничего не меняет, ибо общество не ждёт от меня слишком многого — почти ничего не ждёт, кроме следования общим правилам — то для него эта ситуация чревата серьёзным конфликтом интересов. А вообще не заморачивай себе голову всякой ерундой, Хорь.
— Уизли! — возмутился я его понятию ерунды. Для меня это жизнь, которую здорово испортил Поттер, а для них ерунда! Посверлив злобным взглядом совсем не выглядевших виноватыми обоих грифиндорцев, я поднялся с пола.
— Я возьму на себя обязанности хранителя рода Уизли, Малфой, — пояснил Рон, заставив меня снова заскрежетать зубами. Тоже, блин, великая жертва с его стороны в попытке хоть как-то исправить чёртову ситуацию!
— Иди ты лесом!
— И это вместо благодарности! Пойдёмте уже поедим, а?! Я со вчерашнего вечера ничего не ел, а сейчас уже четыре часа.
— Какая в бездну благодарность? — возмутился я, проигнорировав его жалобный призыв к трапезе. Он вздохнул.
— И я тебя тоже, Малфой.
Кто бы знал, как мне отчаянно хочется отмотать время назад и не доводить ситуацию до такого невыносимого абсурда! Мы как-нибудь справились с Волдемортом и без этого драклого брака, который Поттер превратил хрен знает во что. Я в сильных сомнениях, что ВСЕ последствия этого необдуманного поступка нам уже известны.
Глава двенадцатая. Подтверждение брака
Июнь 1999 года. Пов Драко
Мы стояли друг напротив друга в спальне, выделенной Поттером уже ушедшим в Хогвартс, и никак не могли решиться сделать первый шаг, сопротивляясь подстёгивающей к подтверждению брака магии. Сексуального возбуждения не было ни меня, ни у него, равно как и желания начать хоть что-то. О чём я вообще думал, соглашаясь на этот брак?! И самое главное чем? Не головой, точно. Отчаянно хотелось провалиться сквозь землю, но ещё больше хотелось отмотать время назад и исправить эту фатальную ошибку.
— Драко, давай уже, а? Быстрее начнём — быстрее закончим, — жалобно проговорил Рон, нервно кусая губы и глядя куда угодно только не на меня. При других обстоятельствах я бы точно рассмеялся, уж больно забавно он, неуверенный до дрожи в руках, выглядел. Однако, сейчас смеяться я не мог, даже над нетипичным поведением обычно громкоголосого и отчаянного грифиндорца.
— Я не могу, — шёпотом признался я, потерянно глядя на него. — Не могу. Я тебя не хочу от слова вообще.
— А я как будто хочу! Ладно, чёрт с тобой.
Он сильно зажмурился, как ребёнок перед своим первым прыжком в воду с обрывистого берега, резко выдохнул и, открыв глаза, решительно шагнул ко мне, обнимая, прижимая к себе. Веснушки, просто бесконечные веснушки на носу, щеках, лбу… И ярко-голубые глаза, испытующе глядящие на меня, словно их обладатель пытался решить что же теперь делать. Потом к моему рту прижались тёплые твёрдые мужские губы, и я поспешно открыл рот и закрыл глаза, в надежде, что он, до того, как магия подхватит и всё перестанет иметь хоть какое-то значение, возьмёт ситуацию в свои руки, ибо я не могу. И очевидно не смогу. Дракл поимей всю остальную нечисть! Я же девушек люблю!
— Эй, супруг мой драгоценный, ты меня пользовать собираешься или как?! — возмутился Ласка моей пассивности. А мне только-только почти начал нравиться наш поцелуй. Как же не вовремя-то! Вместо ответа я притянул его голову к себе, продолжая начатое. — Драко.
— Заткнись, Рон, просто заткнись.
Сорванные рубашки, тончайшие льняные простыни под спиной, его губы и руки на моих плечах и груди, разжигающие неумело, но старательно постыдное пламя неправильной страсти и кружащие вокруг нас вихри магии подтверждения. Горячая, странно гладкая и приятная кожа угловатого плеча, мягкие, слегка вьющиеся волосы под пальцами, страх, стягивающий тугим узлом все внутренности, какое-то больное, ненормальное предвкушение на душе и темнота. Я сам попросил его завязать мне глаза, чтобы суметь переступить через себя и своё не могу и ничего не желая видеть. Странно, но он пошёл в этом мне навстречу. Так проще? Мне совсем ненамного.
Горячо. Его рот ласкал мой живот, руки стянули штаны вместе с бельём, скользнули по ногам вверх, поглаживая и раздвигая, отчего стало просто отчаянно стыдно до звёздочек перед глазами. Это ненормально, чёрт возьми! Ненормально то, что происходит сейчас между нами, двумя мужчинами, и я не хочу так. Вообще никак не хочу! Может, всё-таки надо было побороть себя и побыть сверху? Но на трепыхания сил не было, равно как и на утверждения своих правил этой дементоровой игры. Кончилось бы всё поскорее! Чего он там тянет кота за хвост?!
Но вместо того, чтобы покончить с этим раз и навсегда, Рон долго и вдумчиво меня растягивал, задевая пальцами простату и не забывая целовать и ласкать, чем доводя меня до полувозбуждённого состояния. «Он ведёт себя так, словно интересовался темой секса между мужчинами», — подумалось мне. А может и в самом деле интересовался, ведь изначально предполагалось что принимающим будет он. Принимающим… Тьфу! Какое похабное слово!
Больно! Его член меня точно разорвёт пополам! Я отчаянно задёргался, пытаясь слезть, но он не дал мне этого сделать, долго и отвлекающе целуя в губы и надрачивая, а потом начал двигаться, отчего моя магия с таким запозданием сошла с ума, переплетаясь с его. Резко захотелось всего и сразу, и я, обняв его ногами, начал подмахивать задницей, словно последняя шлюха. Мне было невозможно, просто преступно хорошо, и, судя по его громким стонам удовольствия, не мне одному.
А на утро болела растраханная задница, простреливало в крестец и было ужасно стыдно за своё поведение. Это ненормально! Совершенно точно ненормально — получать удовольствие от неестественного соития. Грязно, дракл подери! И то, что можно во всём обвинить именно магию брака, требующего подтверждения, не уменьшает глубину моего падения.
Глава тринадцатая. Родители
Июнь 1999 года. Пов Драко
Малфой-мэнор встретил меня громкими криками ссорящихся родителей, что случалось в принципе крайне редко, но всё случалось, и тогда выплёскивался весь, накопленный за годы совместной жизни, негатив. Мне с самого детства отчаянно ненавистны их ссоры, ибо причиной бывал для них чаще всего я. Вот и сейчас стоя в коридоре перед дверью в жёлтую гостиную и слушая крики и обвинения дорогих мне людей, я понимал, что они ругаются именно из-за меня — не из-за Лорда же в самом деле им ссориться — но вины за собой в этот раз не ощущал, равно как и неправоту, что было странным, ибо ради достижения цели в будущем, мне пришлось совершить неприемлемое и переспать с парнем. На этом фоне меркло всё, даже брак. Переспать… Я ощутил, как стыда краснеют уши и разозлился на себя. Об этом лучше не думать! Тем более перед предстоящей битвой с собственными родителями, узнавшими о введении в род Рональда Уизли. Надеюсь только, что мои обязательства перед рыжим кланом всё ещё остаются тайной.
Я резко выдохнул и решительно толкнул дверь, входя в гостиную и обрывая своим появлением обличительную речь мамы на полуслове. Встретившись взглядом с бешеными глазами отца, я едва не отступил, но всё же сдержался. Ну не убьёт же он меня, в самом деле. Он стремительно подошел ко мне и влепил тяжелую оплеуху, от которой лопнула губа, и зашумело в голове. Звонко вскрикнула мама, прижимая ладонь ко рту, что я заметил краем глаза, молясь про себя всем силам, чтобы моего новоявленного супруга сюда не притащило. Роду пока опасность не грозит, чего не скажешь в том случае, если в мэноре появится вспыльчивый и несдержанный на слова с делами Ласка. Я в таком случае гарантий, что все останутся живы, целы и невредимы точно не дам.
— Отец.
— Утрись, — швырнул он мне носовой платок, который я послушно прижал к пострадавшей губе. — Как тебе вообще что-то подобное в голову могло прийти?! Брак с младшим сыном предателей крови и ввод его в наш род! Как ты посмел спутаться с Уизли?! Ладно, если бы это был Поттер, если тебе настолько приспичило сочетаться браком с мужчиной! Он, по крайней мере, принадлежит старинному уважаемому роду, имеет вес в магическом обществе и приличное состояние, но Уизли… Эти рыжие и нищие отбросы нашего общества! Как ты посмел, Драко?!
— Отец! Я не собираюсь разделять жизнь с Рональдом Уизли, наш брак — не более, чем необходимость и в дальнейшем мы оба собираемся жениться.
— Жениться? Ну и ну! С магическим браком жениться! Очень остроумно, сын! — саркастически протянул он, едва сдерживаясь, чтобы не ударить меня снова.
— Разделённым магическим браком, — поправил я своего родителя, провоцируя его на новую вспышку гнева. Снова испуганно вскрикнула мама, заставляя меня почувствовать себя самой настоящей эгоистичной сволочью.
— Разделённым магическим браком? Разделённым?! Ты хоть подумал, ЧЕМ это твоё безрассудство может окончиться?! Ты мог не выжить.
— Так получилось, что мы оба ничем не рисковали.
— Мы? — тихо переспросила меня родительница, заставляя напрячься, предвидя бурю. Она подошла ко мне, пока отец боролся с очередным приступом гнева, и заглянула прямо в глаза. Безумие плескалось в зрачках красивых голубых глаз леди, истинное безумие истинной Блэк. — Драко, сынок, тебе не кажется, что перед принятием таких важных решений ты должен был посоветоваться с нами. Или на крайний случай, хотя бы поставить нас в известность. И уж точно не доверять проведение ритуала тому, кто и понятия не имеет что делать. Тому, кто вполне может совершить фатальную ошибку, не зная почти ничего о магическом мире.
Прохладная узкая рука легла на моё плечо, сжимая его словно клешнями, словно она тоже едва сдерживалась, словно она держалась за меня, будто за якорь своего спокойствия в этом бушующем мире. Как бы я хотел доверять вам настолько полно, как доверял в детстве, но, увы, мне слишком хорошо известны чёткие границы допустимого, чтобы прийти и попросить вас о проведении обряда бракосочетания, нарываясь на приказ оставить глупости. Вот и пришлось просить Поттера, а он как всегда напортачил в своём стремлении добиться справедливости для всех. По-другому наш великий герой, наверное, просто не умеет.
— И вы бы меня поддержали?
— Естественно нет! — взорвался отец, для которого мой вопрос стал последней каплей переполнившей чашу его терпения. — Не понимаю, что за блажь на тебя нашла — ввести в наш род человека не своего круга, отягощённого родовыми проклятиями, да ещё и настолько самоубийственным способом, но я, как глава рода, никогда не признаю законность этого брака! Слышишь, Драко? Никогда! Это как надо было так низко пасть, чтобы спутаться с предателем крови, нищебродом и маглолюбцем?! Ты же Малфой, сын, а значит, обязан думать головой, а не другим местом!
Почему он так упирает на это?! Я любил курса с пятого Гермиону и никогда не смотрел на парней с сексуальным подтекстом. Никогда! Так откуда взялось всё то, в чём меня обвиняет отец?!
— Это было необходимо, — повторил я, прекрасно зная, что меня не услышат и что сейчас лучше промолчать и не провоцировать родителей. Но промолчать я не мог, отчаянно злясь на родных, подозревающих меня в недопустимом. Грифиндорство и в самом деле заразно, словно драконья оспа! Или это брачная связь с Лаской на меня так влияет, делая меня менее сдержанным? Хотя нет, для какой бы то ни было связи между нами, кроме обязанности защищать свой новый род, прошло слишком мало времени, чтобы она могла как-то влиять на мои поступки.
— Необходимо?! Для чего необходимо ты можешь мне объяснить?! Какие такие великие цели ты преследовал, предлагая Уизли этот брак?! Этот драклов мезальянс! Прости, Нарцисса.
Ответить я не успел — острой болью вспыхнула метка, сообщая нам с отцом о желании Повелителя видеть своих слуг. Судя по продолжительности и интенсивности боли, господин был очень сильно недоволен нами и зол. Он что, тоже по каким-то своим каналам узнал о моём браке с Уизли и теперь желает наказать за ослушание? Эта мысль показалась мне забавной, даже не смотря на горящее болью предплечье.
— Аппарируем?
— Мы с тобой еще не договорили, Драко. Даже не думай.
Как скажешь, отец, как скажешь. Я и думал, что мне удастся отделаться малой кровью за свой проступок.
***
Кладбище? Что-то мне совсем не нравится выбор места сбора. От дурных предчувствий в животе разом стало холодно, будто я проглотил нетающую льдинку, а горло сжало спазмом. Жутко. Окинув широким взглядом безрадостную панораму, я оглянулся на поджавшего губы и неестественно выпрямившегося отца, понимая, что не один я полон ожиданий самого худшего, хоть он и старается выглядеть равнодушным.
— Люциус-с-с, мой с-с-скольз-с-ский с-с-слуга, — раздался за нашими спинами неприятный шипящий голос Лорда. Мы обернули и опустились на колени, отметив про себя, что Повелитель в почти неконтролируемой ярости.
— Мой господин, — демонстрируя полнейшую покорность, проговорил отец.
— Молчать! Ты с-с-скрыл от меня, с-с-своего гос-с-сподина, с-с-слиш-ком важ-жные факты, кас-с-сающиес-ся твоего с-с-сына. С-с-слиш-ком важ-жные, Люциус-с-с, чтобы ос-с-ставлять это без-снаказанным! Почему я долж-жен уз-снавать о больш-шом потенц-с-сиале Драко не от тебя? Повелитель поды, — это чудовище подошло ко мне и почти нежно взяло меня за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. А потом резко отшатнулось в сторону и подняло палочку. — Круцио!
С трудом удерживая рвущиеся из меня возражения о том, что он ничего не знал о моей новой силе, я смотрел, как корчится на земле мой родитель, сжимая кулаки и чувствуя себя предателем. Почему так долго-то?!
— Мой лорд, он не знал! Ничего не знал!
— Дос-с-стойный с-с-сын с-с-своего отца! — прошипел Лорд мне, опуская палочку. — Реш-шил прибитьс-с-ся к маглолюбцам, Драко? Реш-шил, ш-што тебе мож-жно вс-с-сё? Круцио!
И когда боль огненной лавой покатилась по жилам, выжигая меня, мою суть, мою душу, свет померк.
Глава четырнадцатая. Волдеморт
Июнь 1999 года. Пов Рон
Мы с Гарри и Джин почти умиротворённые шли с квиддичного поля, где вдосталь налетались, эмоционально отдохнув от первого тритона по чарам, изрядно помотавшего нервы. Разумеется, чары — это только начало и вскоре нам предстоят другие экзамены, но отдохнуть, урвать себе кусочек солнечного дня, хотелось со страшной силой. Хорька тоже позвали полетать с нами, на что он отказался, сообщив, что ему в срочном порядке нужно навестить родителей, так, что ему оставалось только посочувствовать и пожелать держаться.
И вообще мне кажется, что он в последнее время старается избегать любых встреч со мной, словно коря себя за собственное проявление слабости во время нашего бракосочетания, когда мне пришлось взять подтверждение брака в свои руки. Нашёл из-за чего страдать, дракл его забодай! Это всё равно было необходимо сделать так или иначе, и мы не избежали постели даже если бы решили потянуть. И вообще всё оказалось не так уж и страшно, как ожидал я — сама магия пришла на помощь своим непутёвым сыновьям, направила и поддержала, так что с чего он бесится мне непонятно. Ему же совершенно очевидно было хорошо…
Вспомнился раскрасневшийся, подающийся навстречу толчкам Драко с повязкой на глазах, кусающий губы в тщетой попытке сдержать рвущиеся из него стоны, и я ощутил, как брюки становятся тесными. Бля! Кто же мог знать, что этот ядовитый гад окажется таким отзывчивым! Не я точно! Ненормально, но я, кажется, начинаю вожделеть его.
Поймав заинтересованно-любопытный взгляд сестрёнки, наверняка желающей поинтересоваться, о чём я думаю, я только хотел было совершить какую-нибудь отвлекающую дурость, но не успел: солнечный свет резко померк, а связь с Драко натянулась почти до предела, звеня, вибрируя и почти причиняя боль. Ему плохо, очень плохо. Да что там с такого происходит?!
— Рон, что с тобой? — встревожено спросил Гарри, когда меня безжалостно скрутило и швырнуло на колени, словно от круцио. — Рон?!
— Драко. Эта тварь его пытает.
— Где? Ты можешь воспользоваться вашей связью и переместиться к нему? Это возможно?
Он что, фантастики на ночь глядя перечитал? Какое к Мордредовой бабушке перемещение по связи?! О чём Гарри вообще говорит? Но прислушавшись к себе, я внезапно понял, что да, могу и, схватив друга за руку, аппарировал в неизвестность.
Кладбище? Странный выбор места для встречи со своими подданными. Хотя Волдеморта почему-то тянет к кладбищам, словно преступника к месту преступления. Видимо, это разорванная тёмной магией душа так просит упокоения. Но не будем скидывать со счетов и то, что он наверняка придумал какую-то подлость, потому что он по другому просто не умеет. Но почему он один встречает Гарри? И где его «верные» Пожиратели Смерти? Не за надгробиями же прячутся, в самом деле.
— Надо ж-же! Какой у меня нынче гос-с-сть! Неож-жиданно! Вес-с-сьма неож-жиданно! С-с-сам Гарри Поттер реш-шилс-ся наконец-с-с меня навес-с-стить! пож-жалуй с-с-стоит ус-с-строить торж-жес-с-ственную вс-с-стречу. Как ты думаеш-шь, враг мой?
Слова о торжественной встрече заставили нас с Гарри напрячься и оглянуться в поисках Пожирателей, которых на кладбище не было не только видно, но и слышно. Единственными кого здесь можно было определить как слуг этого сбрендившего чудовища являлись валяющиеся на земле Малфои, которых моя связь требовала защищать до последней капли крови. Больше здесь живых с тёмным клеймом не было. Не нравится мне это. Совсем не нравится.
— Госпожа зла на тебя, Том, — очень спокойно проговорил мой лучший друг, что напрягало. А я его вообще знаю? И откуда он может что-то ведать о настроениях Госпожи? — Очень зла. Тебе был дан последний шанс на перерождение, а ты что творишь? Опять рвёшься к воскрешению и власти, у руля которой тебе не суждено быть с тех самых пор, как ты начал дробить свою душу. Зачем тебе это?
— З-самолчи! Ш-што ты мож-жеш-шь з-снать о Гос-с-сспоже и её намерениях, щ-щ-щенок?! — взорвался Волдеморт. Гарри улыбнулся.
— Побольше, чем ты. Правда, ненамного.
— Пожалуй, хватит на сегодня демагогии. Я обещал вам тожественную встречу.
И этот повелитель дохлых мух, посверлив нас по очереди долгим тяжёлым взглядом, вдруг раскинул руки в стороны, имитируя распятие и, наклонив голову набок, что-то прошипел, отступая. Что он надумал своим больным умом? Послышалось непонятное шуршание, влажные шлепки, хруст, сильные удары, и из-под земли как-то разом стали вылезать полуразложившиеся, с раздутыми животами, поеденные червями и тленом мертвецы. Запах разложения стоял такой, что можно было вешать топор, и я, кажется, начинал понимать, для чего маглы изобрели такую неудобную штуку под названием противогаз. Некромант, надо же! Сила земли в действии.
Я применил на себе заклинание воздушного пузыря, сжёг ближайший труп и побежал к Малфоям, приходящим в себя после длительного круцио. Если они пострадают при мне, взявшем на себя обязательства по защите их рода, дело примет крайне нежелательный для меня оборот, а мне совсем не хочется расплачиваться с магией за невыполнение соглашения.
— Драко подъём! — завопил я, сжигая ещё парочку трупов и безжалостно вздёргивая на ноги своего дорогого супруга, непонимающе хлопающего мутными от боли глазами. — Ну же, Хорёк, приходи в себя!
Слава силам, он вытащил палочку, и направил её на выкопавшегося рядом с Люциусом зомби, замораживая его. Желания немедленно ввязаться в противостояние с Повелителем воды, наплевав на всё творящееся здесь безобразие, я не ощутил, а значит, магия брака работала как надо и мы поступили, как было поистине необходимо и правильно.
— Свали уже к своему Поттеру, Ласка, — холодно отрезал мой супруг, вставая спиной к спине с отцом и начиная методично уничтожать тупое противоестественное стадо живых мертвецов. Хотя, назвав их живыми я сильно погорячился. Мёртвые они, мёртвые!
Это было даже красиво — два высоких блондина, так похожих друг на друга и вместе с тем настолько разных, с сосредоточением разбрасываются проклятиями, но любоваться на отца и сына Малфоев у меня не было времени, и я, кивнув Драко, пошарил взглядом по кладбищу, находя Гарри и Волдеморта, стоящих друг напротив друга. И снова тот же купол, сквозь который не пробиться, снова противостояние двоих равных по силе магов, снова возможность потерять ещё одного дорогого для меня человека по вине этого чудовища. Гермиона…
Вспомнился её заразительный смех, её солнечная улыбка, всегда начинающаяся с тёплых карих глаз, её сурово пожатые губы, когда она сердилась на меня, веснушки на её носике, который она так забавно морщила, когда не соглашалась с прочитанным…
Я взвыл от огромной душевной боли, кажется, именно сейчас окончательно поверив, что она мертва. Не тогда, когда мы её хоронили — я отчего-то совершенно не помню похорон — а именно сейчас, на кладбище, глядя на радужный купол, за которым сражались мой лучший друг и проклятый некромант. Моя Миона, моя солнечная, светлая девочка мертва, убита для того, чтобы из её крови возродилось это чудовище, которое безумно хотелось уничтожить, сжечь. Сжечь Волдеморта, сжечь всё вокруг себя, весь мир, всю вселенную…
Я направил поток силы на купол, чувствуя, что теряю себя, превращаюсь в первобытный живой огонь.
Пришёл я в себя от дикого холода и, увидев склонившуюся надо мной белобрысую голову Малфоя, улыбнулся, чувствуя себя мокрым до нитки. Повелитель воды погасил мой пожар.
Глава пятнадцатая. Выручай комната
Июнь 1999 года. Пов Драко
— Гарри, а как ты победил Волдеморта? — спросил Ласка, войдя в выручай-комнату, куда мы с Поттером пришли немногим раньше, вместе со своей сестрой. Герой, глядя влюблёнными глазами на младшую Уизли, выглядящей в лёгком белом платье в цветочек с высоким хвостом и нежным румянцем на щеках очень нежной и женственной, поднялся из-за столика на четверых, чтобы пододвинуть ей стул. Выручай-комната по случаю этой самой победы приобрела вид уютного кафе, а домовики расстарались с едой.
— Поттер? — насмешливо спросил я Гарри, поднимая бровь. Он улыбнулся моему намёку.
— Вообще-то Рон, Волдеморта на этот раз прикончил совсем не я, а вы с Драко. Ты сжёг своей стихией купол, а он отправил Тома в объятия заждавшейся Госпожи авадой.
— Авадой? — недоумевающе спросил рыжий, недоверчиво глядя на нас всех по очереди. — Так просто?
— Это была моя первая в жизни авада, Уизли, — поджал губы я, чувствуя, что начинаю злиться на своего дорогого супруга, тактичного, как слон в посудной лавке. — Я не собирался становиться убийцей, даже убийцей Тёмного Лорда.
— Ты ещё всплакни по своему господину.
— Урою.
— Прекратите немедленно! — требовательно воскликнула Джинни, делая своему брату страшные глаза и не давая нам серьёзно поцапаться. Кое-что не меняется, верно, Ласка? — Давайте уже закроем эту тему! Я не желаю сегодня говорить об этом благополучно сдохшем ублюдке, слышите? Не желаю. Поговорим лучше о будущем. Кто куда намеревается поступать после экзаменов?
— Я хочу попробовать поступить в медицинскую академию на отделение педиатрии, — поддержал её попытку к примирению Поттер, так же не горящий желанием обсуждать Лорда. Сдох и слава силам! — Драко?
Не верю я что его невеста не знала о его желании найти себя в медицине, хотя для меня, равно как и для Рона, судя по его не верящему взгляду, эта новость стала сюрпризом. Я усмехнулся.
— Ты не поверишь, но я так же планирую поступать на колдомедицину, в отделение проклятий. Похоже, среди нас один будущий аврор, а не два, как мы все думали. Навоевался, герой?
— Навоевался. Хватит с меня трупов и героизма.
— Ребята, вы что, издеваетесь?! — как-то почти обиженно воскликнул Ласка, взлохмачивая волосы на затылке резким неуверенным жестом. — Нет, вы точно издеваетесь! А я-то думал, что это мне одному пришла в голову идея о поступлении на медицину!..
Мы переглянулись и, давя нервные смешки, уставились на единственную девушку в нашей компании, мирно отпивающую в этот момент тыквенный сок. От неожиданности она подавилась и отчаянно закашлялась.
— Что? Нет, можете на меня не смотреть! Я не собираюсь становиться медиведьмой за компанию с вами. Гарри, милый, ты же не против, если я пойду на поварские курсы? Я хочу в будущем открыть свой ресторан. Как вам название «горшочек счастья»?
— Звучит уютно, — поддержал её Гарри, с нежностью улыбнувшись.
А я посмотрел на жующего Рона и нахмурился его желанию поступить в медицину. Да из него колдомедик, как из Гойла балерина! Меня в буквальном смысле коробило от мысли, что мой, пусть даже разделённый, супруг будет всю жизнь заглядывать в рот великому Гарри Поттеру и следовать за ним, словно собачонка на привязи. Он отныне связан с семьёй Малфоев, а значит, не имеет право себя так вести, не стремясь к самостоятельности и дальнейшему развитию, как личность! Бесит! Как же от меня бесит! До кровавых пикси перед глазами.
— Эй, Ласка, а ты с нами за компанию?
— Иди ты лесом, Хорёк! — моментально взвился он. — Уж не знаю, что ты там себе выдумал, но тебя моё желание поступать на отделение военно-полевой колдомедицины точно не касается ни коим боком. С чего вообще этот вопрос? Если ты боишься, как бы я ненароком не уронил честь вашего рода, так успокойся — от меня точно никто не узнает, что мы с тобой хоть как-то связаны.
Р-р-р! Вместо ответа я швырнул в него сосулькой, истаявшей в его щите, получая ответный презент в виде огненного шара, который я погасил на автомате. И тут, под крики Джиневры, требующей чтобы мы немедленно угомонились, нас обоих, как я успел заметить краем глаза, безжалостно скрутило острой болью. Дементор прибери эти брачные узы! Вот и посидели в выручай-комнате! Вот и отпраздновали Победу!
— Гарри! Гарри, пойдём. Ты тут всё равно ничем не поможешь — им надо выговориться и помириться, так что мы здесь точно будем лишними. Ну же, Гарри! — уговаривала суетящегося вокруг нас Поттера невеста.
Потом хлопнула входная дверь и в выручай-комнате сразу стало тихо, словно выключили звук. Примирение? Я ни за что, ни за какие коврижки не стану делать первый шаг к примирению с Лаской, ведь в нашей ссоре виноват именно он. Разве не очевидно, что честь рода для меня очень много значит?
— Малфой, — подал голос он, садясь на стуле ровно и испытующе заглядывая мне в глаза. — Если ты и в самом деле считаешь таким ничтожеством, тогда какого лысого дракла согласился на этот брак?
— А у нас был другой выход? — холодно осведомился я.
Магическая эйфория, струящая по венам после заключения брака и заставляющая нас относиться друг к другу терпимее, схлынула, едва мы достигли поставленной цели, ради которой пошли на неприемлемое, победы над Волдемортом и теперь наступило похмелье. Недостатки Уизли, на которые я ещё недавно мог закрывать глаза, стали почти гротескными, беся до невозможности. А ещё появилась какая-то дикая, смущающая неловкость.
— Не было.
— Так какого рожна ты от меня хочешь?
Вместо ответа он вспыхнул как маков цвет, отведя взгляд в сторону, а потом почти с вызовом посмотрел мне в глаза. Вспомнилось проклятое подтверждение нашего брака, и я к собственному стыду почувствовал, что тоже краснею. Нет, я не планирую это повторять! Ни-ког-да!
— Всё зависит от того, чего ты сам хочешь, Драко, — неожиданно почти мягко произнёс он, и я скрипнул зубами. Играешь словами да, Рон?
— Чего хочу я? Я хочу, чтобы ты не позорил моих предков своим поведением, Ласка. Ведь хочешь ты того или нет — ты принадлежишь роду Малфоев, даже если никто об этом и не узнает.
— Равно как и ты роду Уизли, Хорь. Как защитник вашего рода, я обещаю тебе справляться со своими обязанностями по мере сил и возможностей. Мне совсем не улыбается получить магический откат, из-за собственного попустительства. Насчёт этого можешь не волноваться. А остального ты требовать от меня не вправе.
Он встал и вышел, а я рыча от злости и бессилия выпустил в дверь целую серию острых льдинок. Ублюдок! Ненавижу!
Конец первой части
Июнь 1999 года. Пов Драко
Уизел вот уже целых два дня пропускал тренировки по овладению силой стихий, окопавшись в библиотеке в лучшей традиции Грейнджер, и мне приходилось заниматься с Поттером, что было невероятно скучно и вполовину не так эффективно. На борьбу и выбросы адреналина в кровь рядом с Лаской, который то ли пытается совладать со своей стихией, то ли поэффектнее меня прикончить ненароком, как оказалось вполне можно подсесть до того, чтобы желать продолжения наших тренировок.
Заниматься с героем было тоскливо: после Победы он стал невыносимо правильным, до розовых феечек влюблённым в свою невесту и неприлично счастливым. К тому же, в отличие от нас с Уизли, предпочитающих, в чём я добровольно никогда не сознаюсь, устраивать бои силой стихий, он свой стихией воздуха овладел в достаточной мере, чтобы дальше двигаться спокойными медитативными практиками, которые ни мне, ни его рыжему дружку отчего-то не удавались от слова совсем. Наверное, в нас не хватало покоя и некоего умиротворения.
В общем, два дня я вполне мирно проскучал в выручай-комнате, а на третий поймал пытающегося убежать в библиотеку после предэкзаменационной консультации у Флитвика Рона за мантию и, тормознув его, поинтересовался, сколько он ещё планирует пропускать такие важные для общего дела тренировки? Он пошарил по моему лицу каким-то непонятным и очень странным взглядом, словно прицениваясь к лежалому товару, который совсем не хочется покупать, отчего у меня сразу зачесались кулаки подправить форму его длинного конопатого носа в целях наказания за наглость. Как он смеет ТАК смотреть?!
— Сегодня приду. Малфой, сходи со мной до библиотеки, мне надо с тобой поговорить.
— Ты уверен, что выбрал подходящее для разговора место, Уизли?
— Я хочу кое-что тебе показать.
— Звучит почти как приглашение на свидание, — продолжал ёрничать я. Он отшатнулся от меня как от чумного, что выглядело крайне забавно. — Неужели, правда?
— Упаси меня Мерлин, Хорёк! Я вообще-то по девочкам. Или ты…
— Катись в бездну со своими намёками! Я Гермиону любил, — ворвалось у меня, о чём я сразу пожалел. Нет, ну какого дракла?! Посмотрев на побледневшего, как полотно, но молчащего Ласку, я спросил. — Что у тебя ко мне?
— В библиотеке.
***
В библиотеке оказалось, что стол, которому мы подошли, в буквальном смысле завален книгами по стихиям и брачным ритуалам. Как одно проистекает из другого, я вначале не понял, а когда понял, что кулаки зачесались ещё сильнее. Безумно захотелось дать ему в морду, подраться, чтобы выплеснуть всё, что накипело у меня на душе за это время. Дракл и вся его нечистая родня! Он же не может предлагать мне ЭТО всерьёз!
— Малфой?
— Убью, — тихим голосом пообещал ему я. — Сейчас приду в себя и убью.
— Мы с тобой подавляем друг друга, являясь Повелителями конфликтующих стихий, а значит в момент решающей битвы мы вместо того, чтобы сражаться с Волдемортом, будем бороться друг с другом. Это же, — он сунул мне в руки книгу по разновидностям магических браков, — даст нам возможность выступить единым фронтом и победить возрождённое чудовище.
Я слушал его шёпот в тишине библиотеки, помещении, где нельзя повышать голос и крутил в руках прочитанную года два назад тяжёленькую книгу, признавая, что разумное зерно в его суждениях всё же было. Когда моя сила, даже невзначай сталкивалась с силой Уизли, я начинал искать его взглядом, чувствуя потребность в противостоянии с ним. И это даже не на тренировке, просто в школе. На тренировке мы метали друг в друга сосульки и огненные шары под жёстким контролем Поттера, не дающего сорваться в настоящую битву. Что будет на реальной войне представить несложно — мы просто убьём один другого к вящей радости Лорда.
— Супруги никогда не сражаются друг против друга — магия брака не позволяет таких вольностей.
— Вот именно, — хмуро буркнул он, желая этого союза ничуть не больше моего. И как он вообще додумался до такого? Или серое вещество тоже способно передаваться половым путём? Я мрачно хмыкнул своим мыслям. Так, развивать эту тему не будем: память о Гермионе — это святое, это всё, что от неё осталось, не считая карих глаз Волдеморта, так что её надо беречь и не смешивать с грязью даже мысленно. С грязью вполне можно попробовать смешать рыжего, предложившего мне совершенно неприемлемое.
— Вот именно? Вот именно?! Ласка, ты хоть понимаешь, что это навсегда?! Ты хоть представляешь, на ЧТО ты нас обрекаешь своим предложением? Я никогда не пойду на такое даже ради победы! — завопил я позабыв о приличиях и правилах. Послышались чеканные шаги библиотекарши по направлению к нарушителям спокойствия. Рон резко дёрнул меня к стеллажам и накрыл нас мантией-невидимкой.
— Откуда? — шепнул я, когда мадам Пинс ушла, глядя как он аккуратно складывает серебристую ткань и пихает в карман брюк, ставших ему за последние несколько месяцев снова коротковатыми. За одеждой проследить, конечно, нельзя!
— У Гарри позаимствовал для разговора с тобой. Как чувствовал, что ты сегодня не выдержишь.
— Козёл.
— Рога пообломать мне хочешь? — неожиданно мирно усмехнулся он. — Всему своё время, Хорёк. А насчёт брака… Я не предлагаю тебе полный магический брак — не совсем ёбнулся и всё ещё надеюсь встретить когда-нибудь девушку, которую полюблю. О разделённом браке слышал?
— А кто не слышал? Я же чистокровный и магический мир знаю. Но ни у меня, ни у тебя не хватит сил на него. Отец же ни за что не согласится поддержать меня в сем благом начинании, ибо Малфоям, как и всем остальным родам чистой крови, брак с Уизли крайне невыгоден, а значит на поддержку моего рода можно не рассчитывать. Пожалуй, из ныне живущих может пережить ритуал и протащить через него партнёра только Поттер.
Он приглушённо, стараясь не привлекать лишнего внимания суровой библиотекарши, расхохотался, словно в моих словах было что-то смешное.
— Я обязательно передам Гарри твоё лестное мнение о нём.
— Уизли!
— Мы — Повелители стихий, не забывай об этом, Малфой, а значит это испытание нам вполне по силам. А насчёт чистокровных родов и брака с Уизли… Далеко не все в этом с тобой согласятся. Ну что?
— Повышаешь свою самооценку?
— А в глаз?
— Если только тебе. Есть одна небольшая проблемка, Ласка — проговорил я, чувствуя, что начинаю смущаться, что мне несвойственно и потому злясь. — Обязательное подтверждение этого Мордредова брака.
Он неестественно равнодушно пожал плечами, глядя мне в глаза.
— Трахнешь меня. В конце концов, один раз вполне можно и потерпеть.
Глава десятая. Просьба
Июнь1999 года. Пов Гарри
Когда Рон и Драко с бледными до синевы лицами подошли ко мне и решительно попросили провести между ними обряд бракосочетания, я на несколько мгновений выпал из реальности, не желая верить своим ушам. Нет, они оба любили Гермиону, но насколько надо тронуться умом, чтобы сойтись на фоне страданий по погибшей девушке и задуматься о нерасторжимом магическом браке?! Силы, сделайте так, чтобы мне это просто померещилось на фоне усталости от подготовки к экзаменам! Мало ли у кого какие глюки бывают. Они же абсолютно разные, как их стихии, и просто не смогут жить мирно. И к тому же никакой особой радости я не заметил ни у того, и у другого, так зачем же так безнадёжно портить жизни?
— Гарри, дружище, вернись с небес на землю! — громко потребовал Рон, по всей видимости, устав от пустопорожних объяснений и отсутствия у меня хоть какой-то реакции.
— Что, герой, остатки мозга вскипели от новости? — насмешливо протянул Хорёк. Впрочем, его подколкам не хватало остроты, словно он пытается сохранить лицо, ведя себя, как последняя сволочь. Их что, кто-то неволит совершить непоправимое? И что я только что прослушал, пребывая в шоке.
— Зачем? — спросил я, переводя взгляд с одного на другого. Малфой фыркнул.
— Ты только что прослушал все объяснения, но так уж и быть, я повторюсь снова, чтобы не порождать у тебя ошибочного мнения о наших «чувствах» и непременно последующих за этим попыток нас отговорить.
— Хорь, будь проще, — почти болезненно поморщился мой лучший друг.
— Отстань, Ласка. Брак — твоя идея, между прочим. До сих пор поверить не могу, что дал себя уговорить на подобную авантюру. Не иначе как временное помутнение рассудка случилось.
Совсем ничего не понимаю! Чтобы Рон — Рон! — уговорил Драко на брак… Да он же его терпеть не мог все эти годы, а тут такое!
— Гарри, сейчас же прекрати выдумывать всякую ерунду! — рассмеялся рыжий. — У тебя такой забавный вид. Не, мы не воспылали друг к другу неземной страстью на фоне общего горя от потери любимой девушки: всё намного проще и банальнее — нужно хоть как-то ликвидировать конфликт стихий, чтобы во время сражения с Волдемортом мы не прикончили один другого. Отсюда и брак, как необходимость. К тому же ему всё равно было приказано найти супруга, — насмешливо смотря на белобрысую заразу Слизерина, добавил он.
— Супругу, Уизли, супругу, — фыркнул тот. — Да не смотри ты на нас так, герой! Я что, по-твоему, похож на добровольную жертвенную овечку? Браки бывают разные, и тот, который мы просим провести над нами, изначально был придуман для усиления рода, когда надо ввести в род мага мужчину, а свободной женщины нет и другие способы, как-то сын или брат, невозможны в силу каких-то причин. Но поскольку у двоих мужчин не может быть детей — да, Поттер, даже магия не всесильна — то эта форма брака позволяет обоим супругам жениться на понравившихся женщинах и заводить семьи, оставляя на всю жизнь связь между магами. Ну что, будешь отговаривать?
— А как же обязательное подтверждение брака? — спросил-таки я, задевая, очевидно, больную тему. Рон пожал плечами.
— Тебе теорию? Или практику?
— Мне ответ. Неужели нет другого способа победить это чудовище?
— Я не нашёл.
— Драко?
— Я тоже, — пожал плечами он, явно из последних сил пытаясь казаться спокойным. А нервишки-то пошаливают.
— Прекрати, Гарри. Думаю, что мы с этой задачкой как-нибудь справимся. На самый крайний случай, сама магия поможет. Нам нужен человек, который проведёт обряд, ритуальный зал и спальня. В Малфой-мэнор, как ты сам понимаешь, лучше пока не соваться.
— Отец мне голову откусит, когда узнает о браке с Уизли. Ну, так что? Проведёшь ритуал или как?
Я тяжело вздохнул на вопрос Хорька и кивнул, соглашаясь.
— Куда я денусь?
Глава одиннадцатая. Ритуал
Июнь 1999 года. Пов Драко
Церемонию обручения с Лаской, проходящую в ритуальном зале Блэк-холла я не запомнил от слова «совсем». Мне было настолько худо от завихрений магии, испытывающей меня на прочность, что я готов был согласиться с чем угодно, только бы этот кошмар поскорее закончился. Я никак не ожидал ничего подобного, когда соглашался на брак, ибо, если бы я знал, что так будет, он бы ни за что не уговорил меня на эту фатальную глупость.
Впрочем, плохо явно было не одному мне, потому что, когда с последним словом героя ритуал оказался закончен, и силы успокоились, рядом со мной раздался глухой стук упавшего тела. Рон? Я с ощутимым трудом разлепил глаза, безучастно уставился на Гарри суетящегося рядом со своим рыжим другом, постепенно приходящим в себя и думал о подтверждении брака. В мозгу бродила нелепая мысль: как после всего пережитого мы будем исполнять супружеский долг, когда даже просто пошевелить пальцем равносильно подвигу и лень разливается киселем по измученному ритуалом телу? Немного утешало только одно — моему свежеиспечённому супругу, обременённому кучей родовых проклятий, от части которых его избавлял наш брак, приходилось куда тяжелее, чем мне.
Неожиданно стало смешно, и я, осторожно опустившись на пол рядом с севшим Лаской, расхохотался в голос, словно сумасшедший. Нет, мы и в самом деле очевидно сильно повредились умом упросив Поттера провести обручение!
— Малфой, ты решил свихнуться окончательно? — поинтересовался герой, как будто прочитав мои мысли. Встретившись с заинтересованным устроенным мною представлением Уизли, я кое-как взял себя в руки и дёрнул углом губ.
— Не дождёшься!
— Рон…
— Всё нормально, Гарри. Так и должно было быть. Правда я совсем не ожидал, что будет настолько хреново, но это мелочи жизни. Может, пойдём поедим?
Кто о чём, а вшивый о бане! Вполне ожидаемо, если честно, ибо есть вещи, которые не меняются с течением времени и привычка младшего сына Уизли плотно и вкусно поесть — одна из таких вещей. Если бы он сейчас не заговорил о еде, я был бы серьёзно удивлён, всё-таки ели мы и в самом деле довольно давно: ещё вчера.
— Постой, Рон! Так ты знал, что так будет?
— Что ТАК нет, — отрицательно покачал головой он. — А о том, что магия будет нас испытывать знал. Равно как и Драко., а теперь скажи-ка мне, друг мой, кто именно тебя надоумил отойти от буквы ритуала и провести двойной введение в род? Изначально ведь только я входил в род Малфоев на правах защитника.
Так вот почему мне было так плохо! Нет, как же я мог забыть, что Поттер со своим чересчур развитым чувством справедливости ничего, абсолютно ничего, сделать нормально не может, не переиначив всю суть?! Где была моя голова, когда я согласился с выбором Уизли свидетеля?! Надо было настаивать на Лонгботтоме — у него возможно и не сильно много мозгов, но по крайней мере он не страдает излишней самодеятельностью и знает законы магического мира. Панси же не просто так выбрала себе именно этого грифиндорского увальня себе в мужья.
Представив себе, что скажет отец, когда узнает о том, что я не просто притащил в наш род Уизли в качестве защитника, но и сам вошёл в род моего супруга, я передёрнулся от ужаса. Будет благом если он меня просто и незамысловато убьёт, невзирая на то, что я единственный наследник Малфоев, но это из разряда чудес. Он скорее проклянёт чем-нибудь крайне неприятным, но не мешающим жить, в лучших традициях Дома Слизерин и буду я мучиться до самой смерти, каясь в собственной глупости.
— Джинни. Я попросил твою сестру адаптировать, то не пойми что под ваши реалии, — растерянно захлопал ресницами Поттер, не понимая, как именно он нам, а особенно мне «удружил». Я до сих пор так и понял дурак он или так замечательно притворяется. В одном я был уверен точно, что от идейных грифиндорцев лучше держаться как можно дальше.
— Замечательно, Поттер, просто замечательно! — воскликнул я, отчаянно злясь. — Мой труп будет на твоей совести. Ну почему нельзя было подойти с просьбой разъяснить непонятные моменты ко мне или, на крайний случай, к Ласке?! Ни он, ни я бы тебе не отказали в объяснении, можешь мне поверить, ибо нам дорога собственная шкура. Так зачем тебе понадобилось приплетать к этому делу именно свою невесту и переделывать не нуждающийся в переделках ритуал? Какого такого лохматого дракла, герой?! Неужели нельзя хоть раз сделать всё нормально?!
— Я не знал. К тому же что страшного произошло-то? Подумаешь равноправный магический брак!
Я оборотнем посмотрел на ухмыляющегося рыжего.
— Объясняй сам. Твой же друг.
— Гарри, неужели ты и в самом деле не понимаешь в чём дело? — спросил он, глядя на недоумевающего героя. Я не утерпел и фыркнул, вмешиваясь.
— Очевидно, что нет.
— Отстань Хорь. Иначе объяснять свою трагедию сам будешь.
— Нет, спасибо, Ласка. Я лучше промолчу.
— Вот и молодец, — кивнул он, пробуждая в моей душе зверя. Р-р-р! — Гарри, друг мой, этот вид брака был придуман ещё в домерлинов период для защиты магически сильного, но вырождающегося рода. Не спорь, Драко, именно так. Вы, Малфои, идеально подходите под эту категорию, рождая всего по одному ребёнку и не обновляя кровь рода.
Я отчётливо скрипнул зубами, но промолчал, понимая, что здесь мне его не переспорить. К тому же в чём-то он даже прав.
— И всё же Рон, какое отношение всё это имеет к вашей ситуации? — поинтересовался Гарри, которому мне хотелось постучать по пустой голове.
— Он наследник, а защищать свою новую семью — главная обязанность вводимого в род. Если для меня, младшего сына большой семьи, это почти ничего не меняет, ибо общество не ждёт от меня слишком многого — почти ничего не ждёт, кроме следования общим правилам — то для него эта ситуация чревата серьёзным конфликтом интересов. А вообще не заморачивай себе голову всякой ерундой, Хорь.
— Уизли! — возмутился я его понятию ерунды. Для меня это жизнь, которую здорово испортил Поттер, а для них ерунда! Посверлив злобным взглядом совсем не выглядевших виноватыми обоих грифиндорцев, я поднялся с пола.
— Я возьму на себя обязанности хранителя рода Уизли, Малфой, — пояснил Рон, заставив меня снова заскрежетать зубами. Тоже, блин, великая жертва с его стороны в попытке хоть как-то исправить чёртову ситуацию!
— Иди ты лесом!
— И это вместо благодарности! Пойдёмте уже поедим, а?! Я со вчерашнего вечера ничего не ел, а сейчас уже четыре часа.
— Какая в бездну благодарность? — возмутился я, проигнорировав его жалобный призыв к трапезе. Он вздохнул.
— И я тебя тоже, Малфой.
Кто бы знал, как мне отчаянно хочется отмотать время назад и не доводить ситуацию до такого невыносимого абсурда! Мы как-нибудь справились с Волдемортом и без этого драклого брака, который Поттер превратил хрен знает во что. Я в сильных сомнениях, что ВСЕ последствия этого необдуманного поступка нам уже известны.
Глава двенадцатая. Подтверждение брака
Июнь 1999 года. Пов Драко
Мы стояли друг напротив друга в спальне, выделенной Поттером уже ушедшим в Хогвартс, и никак не могли решиться сделать первый шаг, сопротивляясь подстёгивающей к подтверждению брака магии. Сексуального возбуждения не было ни меня, ни у него, равно как и желания начать хоть что-то. О чём я вообще думал, соглашаясь на этот брак?! И самое главное чем? Не головой, точно. Отчаянно хотелось провалиться сквозь землю, но ещё больше хотелось отмотать время назад и исправить эту фатальную ошибку.
— Драко, давай уже, а? Быстрее начнём — быстрее закончим, — жалобно проговорил Рон, нервно кусая губы и глядя куда угодно только не на меня. При других обстоятельствах я бы точно рассмеялся, уж больно забавно он, неуверенный до дрожи в руках, выглядел. Однако, сейчас смеяться я не мог, даже над нетипичным поведением обычно громкоголосого и отчаянного грифиндорца.
— Я не могу, — шёпотом признался я, потерянно глядя на него. — Не могу. Я тебя не хочу от слова вообще.
— А я как будто хочу! Ладно, чёрт с тобой.
Он сильно зажмурился, как ребёнок перед своим первым прыжком в воду с обрывистого берега, резко выдохнул и, открыв глаза, решительно шагнул ко мне, обнимая, прижимая к себе. Веснушки, просто бесконечные веснушки на носу, щеках, лбу… И ярко-голубые глаза, испытующе глядящие на меня, словно их обладатель пытался решить что же теперь делать. Потом к моему рту прижались тёплые твёрдые мужские губы, и я поспешно открыл рот и закрыл глаза, в надежде, что он, до того, как магия подхватит и всё перестанет иметь хоть какое-то значение, возьмёт ситуацию в свои руки, ибо я не могу. И очевидно не смогу. Дракл поимей всю остальную нечисть! Я же девушек люблю!
— Эй, супруг мой драгоценный, ты меня пользовать собираешься или как?! — возмутился Ласка моей пассивности. А мне только-только почти начал нравиться наш поцелуй. Как же не вовремя-то! Вместо ответа я притянул его голову к себе, продолжая начатое. — Драко.
— Заткнись, Рон, просто заткнись.
Сорванные рубашки, тончайшие льняные простыни под спиной, его губы и руки на моих плечах и груди, разжигающие неумело, но старательно постыдное пламя неправильной страсти и кружащие вокруг нас вихри магии подтверждения. Горячая, странно гладкая и приятная кожа угловатого плеча, мягкие, слегка вьющиеся волосы под пальцами, страх, стягивающий тугим узлом все внутренности, какое-то больное, ненормальное предвкушение на душе и темнота. Я сам попросил его завязать мне глаза, чтобы суметь переступить через себя и своё не могу и ничего не желая видеть. Странно, но он пошёл в этом мне навстречу. Так проще? Мне совсем ненамного.
Горячо. Его рот ласкал мой живот, руки стянули штаны вместе с бельём, скользнули по ногам вверх, поглаживая и раздвигая, отчего стало просто отчаянно стыдно до звёздочек перед глазами. Это ненормально, чёрт возьми! Ненормально то, что происходит сейчас между нами, двумя мужчинами, и я не хочу так. Вообще никак не хочу! Может, всё-таки надо было побороть себя и побыть сверху? Но на трепыхания сил не было, равно как и на утверждения своих правил этой дементоровой игры. Кончилось бы всё поскорее! Чего он там тянет кота за хвост?!
Но вместо того, чтобы покончить с этим раз и навсегда, Рон долго и вдумчиво меня растягивал, задевая пальцами простату и не забывая целовать и ласкать, чем доводя меня до полувозбуждённого состояния. «Он ведёт себя так, словно интересовался темой секса между мужчинами», — подумалось мне. А может и в самом деле интересовался, ведь изначально предполагалось что принимающим будет он. Принимающим… Тьфу! Какое похабное слово!
Больно! Его член меня точно разорвёт пополам! Я отчаянно задёргался, пытаясь слезть, но он не дал мне этого сделать, долго и отвлекающе целуя в губы и надрачивая, а потом начал двигаться, отчего моя магия с таким запозданием сошла с ума, переплетаясь с его. Резко захотелось всего и сразу, и я, обняв его ногами, начал подмахивать задницей, словно последняя шлюха. Мне было невозможно, просто преступно хорошо, и, судя по его громким стонам удовольствия, не мне одному.
А на утро болела растраханная задница, простреливало в крестец и было ужасно стыдно за своё поведение. Это ненормально! Совершенно точно ненормально — получать удовольствие от неестественного соития. Грязно, дракл подери! И то, что можно во всём обвинить именно магию брака, требующего подтверждения, не уменьшает глубину моего падения.
Глава тринадцатая. Родители
Июнь 1999 года. Пов Драко
Малфой-мэнор встретил меня громкими криками ссорящихся родителей, что случалось в принципе крайне редко, но всё случалось, и тогда выплёскивался весь, накопленный за годы совместной жизни, негатив. Мне с самого детства отчаянно ненавистны их ссоры, ибо причиной бывал для них чаще всего я. Вот и сейчас стоя в коридоре перед дверью в жёлтую гостиную и слушая крики и обвинения дорогих мне людей, я понимал, что они ругаются именно из-за меня — не из-за Лорда же в самом деле им ссориться — но вины за собой в этот раз не ощущал, равно как и неправоту, что было странным, ибо ради достижения цели в будущем, мне пришлось совершить неприемлемое и переспать с парнем. На этом фоне меркло всё, даже брак. Переспать… Я ощутил, как стыда краснеют уши и разозлился на себя. Об этом лучше не думать! Тем более перед предстоящей битвой с собственными родителями, узнавшими о введении в род Рональда Уизли. Надеюсь только, что мои обязательства перед рыжим кланом всё ещё остаются тайной.
Я резко выдохнул и решительно толкнул дверь, входя в гостиную и обрывая своим появлением обличительную речь мамы на полуслове. Встретившись взглядом с бешеными глазами отца, я едва не отступил, но всё же сдержался. Ну не убьёт же он меня, в самом деле. Он стремительно подошел ко мне и влепил тяжелую оплеуху, от которой лопнула губа, и зашумело в голове. Звонко вскрикнула мама, прижимая ладонь ко рту, что я заметил краем глаза, молясь про себя всем силам, чтобы моего новоявленного супруга сюда не притащило. Роду пока опасность не грозит, чего не скажешь в том случае, если в мэноре появится вспыльчивый и несдержанный на слова с делами Ласка. Я в таком случае гарантий, что все останутся живы, целы и невредимы точно не дам.
— Отец.
— Утрись, — швырнул он мне носовой платок, который я послушно прижал к пострадавшей губе. — Как тебе вообще что-то подобное в голову могло прийти?! Брак с младшим сыном предателей крови и ввод его в наш род! Как ты посмел спутаться с Уизли?! Ладно, если бы это был Поттер, если тебе настолько приспичило сочетаться браком с мужчиной! Он, по крайней мере, принадлежит старинному уважаемому роду, имеет вес в магическом обществе и приличное состояние, но Уизли… Эти рыжие и нищие отбросы нашего общества! Как ты посмел, Драко?!
— Отец! Я не собираюсь разделять жизнь с Рональдом Уизли, наш брак — не более, чем необходимость и в дальнейшем мы оба собираемся жениться.
— Жениться? Ну и ну! С магическим браком жениться! Очень остроумно, сын! — саркастически протянул он, едва сдерживаясь, чтобы не ударить меня снова.
— Разделённым магическим браком, — поправил я своего родителя, провоцируя его на новую вспышку гнева. Снова испуганно вскрикнула мама, заставляя меня почувствовать себя самой настоящей эгоистичной сволочью.
— Разделённым магическим браком? Разделённым?! Ты хоть подумал, ЧЕМ это твоё безрассудство может окончиться?! Ты мог не выжить.
— Так получилось, что мы оба ничем не рисковали.
— Мы? — тихо переспросила меня родительница, заставляя напрячься, предвидя бурю. Она подошла ко мне, пока отец боролся с очередным приступом гнева, и заглянула прямо в глаза. Безумие плескалось в зрачках красивых голубых глаз леди, истинное безумие истинной Блэк. — Драко, сынок, тебе не кажется, что перед принятием таких важных решений ты должен был посоветоваться с нами. Или на крайний случай, хотя бы поставить нас в известность. И уж точно не доверять проведение ритуала тому, кто и понятия не имеет что делать. Тому, кто вполне может совершить фатальную ошибку, не зная почти ничего о магическом мире.
Прохладная узкая рука легла на моё плечо, сжимая его словно клешнями, словно она тоже едва сдерживалась, словно она держалась за меня, будто за якорь своего спокойствия в этом бушующем мире. Как бы я хотел доверять вам настолько полно, как доверял в детстве, но, увы, мне слишком хорошо известны чёткие границы допустимого, чтобы прийти и попросить вас о проведении обряда бракосочетания, нарываясь на приказ оставить глупости. Вот и пришлось просить Поттера, а он как всегда напортачил в своём стремлении добиться справедливости для всех. По-другому наш великий герой, наверное, просто не умеет.
— И вы бы меня поддержали?
— Естественно нет! — взорвался отец, для которого мой вопрос стал последней каплей переполнившей чашу его терпения. — Не понимаю, что за блажь на тебя нашла — ввести в наш род человека не своего круга, отягощённого родовыми проклятиями, да ещё и настолько самоубийственным способом, но я, как глава рода, никогда не признаю законность этого брака! Слышишь, Драко? Никогда! Это как надо было так низко пасть, чтобы спутаться с предателем крови, нищебродом и маглолюбцем?! Ты же Малфой, сын, а значит, обязан думать головой, а не другим местом!
Почему он так упирает на это?! Я любил курса с пятого Гермиону и никогда не смотрел на парней с сексуальным подтекстом. Никогда! Так откуда взялось всё то, в чём меня обвиняет отец?!
— Это было необходимо, — повторил я, прекрасно зная, что меня не услышат и что сейчас лучше промолчать и не провоцировать родителей. Но промолчать я не мог, отчаянно злясь на родных, подозревающих меня в недопустимом. Грифиндорство и в самом деле заразно, словно драконья оспа! Или это брачная связь с Лаской на меня так влияет, делая меня менее сдержанным? Хотя нет, для какой бы то ни было связи между нами, кроме обязанности защищать свой новый род, прошло слишком мало времени, чтобы она могла как-то влиять на мои поступки.
— Необходимо?! Для чего необходимо ты можешь мне объяснить?! Какие такие великие цели ты преследовал, предлагая Уизли этот брак?! Этот драклов мезальянс! Прости, Нарцисса.
Ответить я не успел — острой болью вспыхнула метка, сообщая нам с отцом о желании Повелителя видеть своих слуг. Судя по продолжительности и интенсивности боли, господин был очень сильно недоволен нами и зол. Он что, тоже по каким-то своим каналам узнал о моём браке с Уизли и теперь желает наказать за ослушание? Эта мысль показалась мне забавной, даже не смотря на горящее болью предплечье.
— Аппарируем?
— Мы с тобой еще не договорили, Драко. Даже не думай.
Как скажешь, отец, как скажешь. Я и думал, что мне удастся отделаться малой кровью за свой проступок.
***
Кладбище? Что-то мне совсем не нравится выбор места сбора. От дурных предчувствий в животе разом стало холодно, будто я проглотил нетающую льдинку, а горло сжало спазмом. Жутко. Окинув широким взглядом безрадостную панораму, я оглянулся на поджавшего губы и неестественно выпрямившегося отца, понимая, что не один я полон ожиданий самого худшего, хоть он и старается выглядеть равнодушным.
— Люциус-с-с, мой с-с-скольз-с-ский с-с-слуга, — раздался за нашими спинами неприятный шипящий голос Лорда. Мы обернули и опустились на колени, отметив про себя, что Повелитель в почти неконтролируемой ярости.
— Мой господин, — демонстрируя полнейшую покорность, проговорил отец.
— Молчать! Ты с-с-скрыл от меня, с-с-своего гос-с-сподина, с-с-слиш-ком важ-жные факты, кас-с-сающиес-ся твоего с-с-сына. С-с-слиш-ком важ-жные, Люциус-с-с, чтобы ос-с-ставлять это без-снаказанным! Почему я долж-жен уз-снавать о больш-шом потенц-с-сиале Драко не от тебя? Повелитель поды, — это чудовище подошло ко мне и почти нежно взяло меня за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. А потом резко отшатнулось в сторону и подняло палочку. — Круцио!
С трудом удерживая рвущиеся из меня возражения о том, что он ничего не знал о моей новой силе, я смотрел, как корчится на земле мой родитель, сжимая кулаки и чувствуя себя предателем. Почему так долго-то?!
— Мой лорд, он не знал! Ничего не знал!
— Дос-с-стойный с-с-сын с-с-своего отца! — прошипел Лорд мне, опуская палочку. — Реш-шил прибитьс-с-ся к маглолюбцам, Драко? Реш-шил, ш-што тебе мож-жно вс-с-сё? Круцио!
И когда боль огненной лавой покатилась по жилам, выжигая меня, мою суть, мою душу, свет померк.
Глава четырнадцатая. Волдеморт
Июнь 1999 года. Пов Рон
Мы с Гарри и Джин почти умиротворённые шли с квиддичного поля, где вдосталь налетались, эмоционально отдохнув от первого тритона по чарам, изрядно помотавшего нервы. Разумеется, чары — это только начало и вскоре нам предстоят другие экзамены, но отдохнуть, урвать себе кусочек солнечного дня, хотелось со страшной силой. Хорька тоже позвали полетать с нами, на что он отказался, сообщив, что ему в срочном порядке нужно навестить родителей, так, что ему оставалось только посочувствовать и пожелать держаться.
И вообще мне кажется, что он в последнее время старается избегать любых встреч со мной, словно коря себя за собственное проявление слабости во время нашего бракосочетания, когда мне пришлось взять подтверждение брака в свои руки. Нашёл из-за чего страдать, дракл его забодай! Это всё равно было необходимо сделать так или иначе, и мы не избежали постели даже если бы решили потянуть. И вообще всё оказалось не так уж и страшно, как ожидал я — сама магия пришла на помощь своим непутёвым сыновьям, направила и поддержала, так что с чего он бесится мне непонятно. Ему же совершенно очевидно было хорошо…
Вспомнился раскрасневшийся, подающийся навстречу толчкам Драко с повязкой на глазах, кусающий губы в тщетой попытке сдержать рвущиеся из него стоны, и я ощутил, как брюки становятся тесными. Бля! Кто же мог знать, что этот ядовитый гад окажется таким отзывчивым! Не я точно! Ненормально, но я, кажется, начинаю вожделеть его.
Поймав заинтересованно-любопытный взгляд сестрёнки, наверняка желающей поинтересоваться, о чём я думаю, я только хотел было совершить какую-нибудь отвлекающую дурость, но не успел: солнечный свет резко померк, а связь с Драко натянулась почти до предела, звеня, вибрируя и почти причиняя боль. Ему плохо, очень плохо. Да что там с такого происходит?!
— Рон, что с тобой? — встревожено спросил Гарри, когда меня безжалостно скрутило и швырнуло на колени, словно от круцио. — Рон?!
— Драко. Эта тварь его пытает.
— Где? Ты можешь воспользоваться вашей связью и переместиться к нему? Это возможно?
Он что, фантастики на ночь глядя перечитал? Какое к Мордредовой бабушке перемещение по связи?! О чём Гарри вообще говорит? Но прислушавшись к себе, я внезапно понял, что да, могу и, схватив друга за руку, аппарировал в неизвестность.
Кладбище? Странный выбор места для встречи со своими подданными. Хотя Волдеморта почему-то тянет к кладбищам, словно преступника к месту преступления. Видимо, это разорванная тёмной магией душа так просит упокоения. Но не будем скидывать со счетов и то, что он наверняка придумал какую-то подлость, потому что он по другому просто не умеет. Но почему он один встречает Гарри? И где его «верные» Пожиратели Смерти? Не за надгробиями же прячутся, в самом деле.
— Надо ж-же! Какой у меня нынче гос-с-сть! Неож-жиданно! Вес-с-сьма неож-жиданно! С-с-сам Гарри Поттер реш-шилс-ся наконец-с-с меня навес-с-стить! пож-жалуй с-с-стоит ус-с-строить торж-жес-с-ственную вс-с-стречу. Как ты думаеш-шь, враг мой?
Слова о торжественной встрече заставили нас с Гарри напрячься и оглянуться в поисках Пожирателей, которых на кладбище не было не только видно, но и слышно. Единственными кого здесь можно было определить как слуг этого сбрендившего чудовища являлись валяющиеся на земле Малфои, которых моя связь требовала защищать до последней капли крови. Больше здесь живых с тёмным клеймом не было. Не нравится мне это. Совсем не нравится.
— Госпожа зла на тебя, Том, — очень спокойно проговорил мой лучший друг, что напрягало. А я его вообще знаю? И откуда он может что-то ведать о настроениях Госпожи? — Очень зла. Тебе был дан последний шанс на перерождение, а ты что творишь? Опять рвёшься к воскрешению и власти, у руля которой тебе не суждено быть с тех самых пор, как ты начал дробить свою душу. Зачем тебе это?
— З-самолчи! Ш-што ты мож-жеш-шь з-снать о Гос-с-сспоже и её намерениях, щ-щ-щенок?! — взорвался Волдеморт. Гарри улыбнулся.
— Побольше, чем ты. Правда, ненамного.
— Пожалуй, хватит на сегодня демагогии. Я обещал вам тожественную встречу.
И этот повелитель дохлых мух, посверлив нас по очереди долгим тяжёлым взглядом, вдруг раскинул руки в стороны, имитируя распятие и, наклонив голову набок, что-то прошипел, отступая. Что он надумал своим больным умом? Послышалось непонятное шуршание, влажные шлепки, хруст, сильные удары, и из-под земли как-то разом стали вылезать полуразложившиеся, с раздутыми животами, поеденные червями и тленом мертвецы. Запах разложения стоял такой, что можно было вешать топор, и я, кажется, начинал понимать, для чего маглы изобрели такую неудобную штуку под названием противогаз. Некромант, надо же! Сила земли в действии.
Я применил на себе заклинание воздушного пузыря, сжёг ближайший труп и побежал к Малфоям, приходящим в себя после длительного круцио. Если они пострадают при мне, взявшем на себя обязательства по защите их рода, дело примет крайне нежелательный для меня оборот, а мне совсем не хочется расплачиваться с магией за невыполнение соглашения.
— Драко подъём! — завопил я, сжигая ещё парочку трупов и безжалостно вздёргивая на ноги своего дорогого супруга, непонимающе хлопающего мутными от боли глазами. — Ну же, Хорёк, приходи в себя!
Слава силам, он вытащил палочку, и направил её на выкопавшегося рядом с Люциусом зомби, замораживая его. Желания немедленно ввязаться в противостояние с Повелителем воды, наплевав на всё творящееся здесь безобразие, я не ощутил, а значит, магия брака работала как надо и мы поступили, как было поистине необходимо и правильно.
— Свали уже к своему Поттеру, Ласка, — холодно отрезал мой супруг, вставая спиной к спине с отцом и начиная методично уничтожать тупое противоестественное стадо живых мертвецов. Хотя, назвав их живыми я сильно погорячился. Мёртвые они, мёртвые!
Это было даже красиво — два высоких блондина, так похожих друг на друга и вместе с тем настолько разных, с сосредоточением разбрасываются проклятиями, но любоваться на отца и сына Малфоев у меня не было времени, и я, кивнув Драко, пошарил взглядом по кладбищу, находя Гарри и Волдеморта, стоящих друг напротив друга. И снова тот же купол, сквозь который не пробиться, снова противостояние двоих равных по силе магов, снова возможность потерять ещё одного дорогого для меня человека по вине этого чудовища. Гермиона…
Вспомнился её заразительный смех, её солнечная улыбка, всегда начинающаяся с тёплых карих глаз, её сурово пожатые губы, когда она сердилась на меня, веснушки на её носике, который она так забавно морщила, когда не соглашалась с прочитанным…
Я взвыл от огромной душевной боли, кажется, именно сейчас окончательно поверив, что она мертва. Не тогда, когда мы её хоронили — я отчего-то совершенно не помню похорон — а именно сейчас, на кладбище, глядя на радужный купол, за которым сражались мой лучший друг и проклятый некромант. Моя Миона, моя солнечная, светлая девочка мертва, убита для того, чтобы из её крови возродилось это чудовище, которое безумно хотелось уничтожить, сжечь. Сжечь Волдеморта, сжечь всё вокруг себя, весь мир, всю вселенную…
Я направил поток силы на купол, чувствуя, что теряю себя, превращаюсь в первобытный живой огонь.
Пришёл я в себя от дикого холода и, увидев склонившуюся надо мной белобрысую голову Малфоя, улыбнулся, чувствуя себя мокрым до нитки. Повелитель воды погасил мой пожар.
Глава пятнадцатая. Выручай комната
Июнь 1999 года. Пов Драко
— Гарри, а как ты победил Волдеморта? — спросил Ласка, войдя в выручай-комнату, куда мы с Поттером пришли немногим раньше, вместе со своей сестрой. Герой, глядя влюблёнными глазами на младшую Уизли, выглядящей в лёгком белом платье в цветочек с высоким хвостом и нежным румянцем на щеках очень нежной и женственной, поднялся из-за столика на четверых, чтобы пододвинуть ей стул. Выручай-комната по случаю этой самой победы приобрела вид уютного кафе, а домовики расстарались с едой.
— Поттер? — насмешливо спросил я Гарри, поднимая бровь. Он улыбнулся моему намёку.
— Вообще-то Рон, Волдеморта на этот раз прикончил совсем не я, а вы с Драко. Ты сжёг своей стихией купол, а он отправил Тома в объятия заждавшейся Госпожи авадой.
— Авадой? — недоумевающе спросил рыжий, недоверчиво глядя на нас всех по очереди. — Так просто?
— Это была моя первая в жизни авада, Уизли, — поджал губы я, чувствуя, что начинаю злиться на своего дорогого супруга, тактичного, как слон в посудной лавке. — Я не собирался становиться убийцей, даже убийцей Тёмного Лорда.
— Ты ещё всплакни по своему господину.
— Урою.
— Прекратите немедленно! — требовательно воскликнула Джинни, делая своему брату страшные глаза и не давая нам серьёзно поцапаться. Кое-что не меняется, верно, Ласка? — Давайте уже закроем эту тему! Я не желаю сегодня говорить об этом благополучно сдохшем ублюдке, слышите? Не желаю. Поговорим лучше о будущем. Кто куда намеревается поступать после экзаменов?
— Я хочу попробовать поступить в медицинскую академию на отделение педиатрии, — поддержал её попытку к примирению Поттер, так же не горящий желанием обсуждать Лорда. Сдох и слава силам! — Драко?
Не верю я что его невеста не знала о его желании найти себя в медицине, хотя для меня, равно как и для Рона, судя по его не верящему взгляду, эта новость стала сюрпризом. Я усмехнулся.
— Ты не поверишь, но я так же планирую поступать на колдомедицину, в отделение проклятий. Похоже, среди нас один будущий аврор, а не два, как мы все думали. Навоевался, герой?
— Навоевался. Хватит с меня трупов и героизма.
— Ребята, вы что, издеваетесь?! — как-то почти обиженно воскликнул Ласка, взлохмачивая волосы на затылке резким неуверенным жестом. — Нет, вы точно издеваетесь! А я-то думал, что это мне одному пришла в голову идея о поступлении на медицину!..
Мы переглянулись и, давя нервные смешки, уставились на единственную девушку в нашей компании, мирно отпивающую в этот момент тыквенный сок. От неожиданности она подавилась и отчаянно закашлялась.
— Что? Нет, можете на меня не смотреть! Я не собираюсь становиться медиведьмой за компанию с вами. Гарри, милый, ты же не против, если я пойду на поварские курсы? Я хочу в будущем открыть свой ресторан. Как вам название «горшочек счастья»?
— Звучит уютно, — поддержал её Гарри, с нежностью улыбнувшись.
А я посмотрел на жующего Рона и нахмурился его желанию поступить в медицину. Да из него колдомедик, как из Гойла балерина! Меня в буквальном смысле коробило от мысли, что мой, пусть даже разделённый, супруг будет всю жизнь заглядывать в рот великому Гарри Поттеру и следовать за ним, словно собачонка на привязи. Он отныне связан с семьёй Малфоев, а значит, не имеет право себя так вести, не стремясь к самостоятельности и дальнейшему развитию, как личность! Бесит! Как же от меня бесит! До кровавых пикси перед глазами.
— Эй, Ласка, а ты с нами за компанию?
— Иди ты лесом, Хорёк! — моментально взвился он. — Уж не знаю, что ты там себе выдумал, но тебя моё желание поступать на отделение военно-полевой колдомедицины точно не касается ни коим боком. С чего вообще этот вопрос? Если ты боишься, как бы я ненароком не уронил честь вашего рода, так успокойся — от меня точно никто не узнает, что мы с тобой хоть как-то связаны.
Р-р-р! Вместо ответа я швырнул в него сосулькой, истаявшей в его щите, получая ответный презент в виде огненного шара, который я погасил на автомате. И тут, под крики Джиневры, требующей чтобы мы немедленно угомонились, нас обоих, как я успел заметить краем глаза, безжалостно скрутило острой болью. Дементор прибери эти брачные узы! Вот и посидели в выручай-комнате! Вот и отпраздновали Победу!
— Гарри! Гарри, пойдём. Ты тут всё равно ничем не поможешь — им надо выговориться и помириться, так что мы здесь точно будем лишними. Ну же, Гарри! — уговаривала суетящегося вокруг нас Поттера невеста.
Потом хлопнула входная дверь и в выручай-комнате сразу стало тихо, словно выключили звук. Примирение? Я ни за что, ни за какие коврижки не стану делать первый шаг к примирению с Лаской, ведь в нашей ссоре виноват именно он. Разве не очевидно, что честь рода для меня очень много значит?
— Малфой, — подал голос он, садясь на стуле ровно и испытующе заглядывая мне в глаза. — Если ты и в самом деле считаешь таким ничтожеством, тогда какого лысого дракла согласился на этот брак?
— А у нас был другой выход? — холодно осведомился я.
Магическая эйфория, струящая по венам после заключения брака и заставляющая нас относиться друг к другу терпимее, схлынула, едва мы достигли поставленной цели, ради которой пошли на неприемлемое, победы над Волдемортом и теперь наступило похмелье. Недостатки Уизли, на которые я ещё недавно мог закрывать глаза, стали почти гротескными, беся до невозможности. А ещё появилась какая-то дикая, смущающая неловкость.
— Не было.
— Так какого рожна ты от меня хочешь?
Вместо ответа он вспыхнул как маков цвет, отведя взгляд в сторону, а потом почти с вызовом посмотрел мне в глаза. Вспомнилось проклятое подтверждение нашего брака, и я к собственному стыду почувствовал, что тоже краснею. Нет, я не планирую это повторять! Ни-ког-да!
— Всё зависит от того, чего ты сам хочешь, Драко, — неожиданно почти мягко произнёс он, и я скрипнул зубами. Играешь словами да, Рон?
— Чего хочу я? Я хочу, чтобы ты не позорил моих предков своим поведением, Ласка. Ведь хочешь ты того или нет — ты принадлежишь роду Малфоев, даже если никто об этом и не узнает.
— Равно как и ты роду Уизли, Хорь. Как защитник вашего рода, я обещаю тебе справляться со своими обязанностями по мере сил и возможностей. Мне совсем не улыбается получить магический откат, из-за собственного попустительства. Насчёт этого можешь не волноваться. А остального ты требовать от меня не вправе.
Он встал и вышел, а я рыча от злости и бессилия выпустил в дверь целую серию острых льдинок. Ублюдок! Ненавижу!
Конец первой части
читать дальшепролог
Апрель 1999 года.
Вызываю Повелителя Земли!
Преклоняю пред тобой колени, Лорд —
Стану я как проводник для дел твоих.
Так услышь мой зов, приди, спаси мой род!
Тёмная фигура коленопреклонённого человека в плаще и белой фарфоровой маске стояла в центре пентаграммы, лицом к углу земли и читала катрены хриплым мужским голосом. Ему было нечего терять — рано или поздно на него выйдут авроры и запихнут в Азкабан, а там приговор может быть однозначным: поцелуй дементора. Но сделать этому чистому, гладенькому миру подлость и спасти от вымирания свой род он попробовать может.
Внезапно свечи вспыхнули ярким мертвенно-белым пламенем, а потом все, кроме одной, той, что была прямо перед заклинателем, погасли.
— Ты выз-с-сывал меня, мой верный с-с-слуга? — прошипела чуть насмешливо темнота. Человек вздрогнул, словно не ожидая, что призыв может сработать, а потом бледно улыбнулся под маской, склоняя голову в поклоне: не зря он потратил столько времени на поиски волшебства, которое может склеить обломки души в единое целое и притянуть обратно на землю.
— Да, мой лорд.
— С-с-смелый, дерз-с-ский, глупый. Брос-с-сить выз-с-сов с-с-самой С-с-смерти, отобрав у неё игруш-ш-шку идущ-щую на перерож-ждение!
Шипящий голос раздавался каждый раз из нового места. Создавалось впечатление, что вызванный дух кружил по ритуальному залу, испытывая своего призывающего на храбрость и отчаянность. Ведь пока не принесена жертва можно было отыграть всё назад.
— Мой лорд!
— Ш-ш-што? С-с-слов нет? Я с-с-соглас-с-сен на твои ус-с-словия, но мне нуж-жен якорь к этому с-с-свету. И с-с-сила Повелителя З-с-семли. Ж-жертва для воз-с-срож-ждения. Ж-жертва ис-с-скупления.
Тут дух, явно получающий массу удовольствия от возможности беседы, расхохотался, найдя возможность искупления смешным.
— Господин?
— Принес-с-си мне голову Повелительницы З-с-семли. Кровь врага, плоть врага, моз-с-сг врага. Раз-с-све не с-с-смеш-шно, мой верный с-с-слуга? И так вс-с-сякий раз-с-с приходитс-ся воз-срож-ждатьс-с-ся из-с-с вс-с-сякай дряни.
И снова посторонний смех, от которого вызывающий, как не храбрился, не мог не вздрогнуть. Веселье его господина было странным, не поддающимся логическому объяснению, а оттого ещё более жутким.
— Да, Повелитель. Я принесу вам голову этой женщины.
— Хорош-шо пос-с-старайс-с-ся, мой верный с-с-слуга.
Часть первая. Стихии для Победы. Глава первая. Смерть Гермионы
Май 1999 года. Пов Гарри
Смотреть на Рона, обнимающего безголовое тело нашей общей подруги и своей невесты, было откровенно страшно. А ведь ничто не предвещало беды! Сегодня утром Герми и Джинни решили прогуляться по магазинам, примерить платья на приближающийся выпускной, о чём нам сообщили с сияющими улыбками. И даже шутливо запретили идти с ними, говоря, что желают сделать своим парням сюрприз. Лучше бы мы не послушали девчонок и потащились в Хогсмид вместе! Тогда было бы значительно больше шансов, что подруга останется жива. Но мы остались в Хогвартсе, и случилось, что случилось — страшная, непоправимая беда, в которую так не хочется верить.
Хотелось отвернуться, зажмуриться и сказать себе, что это сон, просто дурной сон, приснившийся от неумеренного потребления сливочного пива, и когда я проснусь все будет как обычно — Герми жива-здорова и обязательно посмеётся над моей больной фантазией. Ну не может быть в реальной жизни, за которую мы все боролись, подобного кошмара! Только не с ней! Она заслужила своего счастья в этом большом и бесконечно неидеальном мире, заслужила мира и любви, свадебного путешествия в Прагу и поездку в Австралию, чтобы вернуть память своим родителям, научные работы по нумерологии и совместных с Роном детей… Просто жизнь. Такую бесценную жизнь, легко оборвавшуюся по воле очередного фанатика грёбанного Повелителя дохлых мух и могильных червей, Томаса Марволо Риддла.
Как же всё неправильно! Непоправимо! Если бы только можно было вернуться в прошлое! Но все, абсолютно все хроновороты уничтожены.
Внезапно, находящаяся в ступоре от шока Джинни вздрогнула и отчаянно закричала, забилась пойманной птицей в моих руках, пытаясь вырваться, но я держал крепко, не отпуская и, если честно, боясь отпускать. Если я потеряю ещё и её — точно сойду с ума. Рон отмер и, словно находясь под каким-то заклятием, начал раскачиваться из стороны в сторону, точно маятник. Было невыносимо жутко смотреть на то, как укачивает безголовую любимую девушку мой лучший, явно повредившийся в уме, друг, не реагирующий на внешние раздражители в виде суетящихся преподавателей, бьющейся в истерике сестры и появившихся авроров. Джинни резко затихла и, уткнувшись мне лицом в грудь, глухо, безнадёжно разрыдалась, выплакивая боль и ужас произошедшего.
— Поттер.
Я повернулся к бледному, нервно кусающему губы Малфою, подоспевшему на место убийства раньше проклятых журналюг и перенёсшему наших дорогих девушек на территорию школы, и поразился так отчётливо написанному на его лице горю. Горю бесправному в отличие от горя Рона. Он что, тоже любил Гермиону? Поэтому и вёл себя по отношению к ней, словно скотина распоследняя?
— Спасибо, Драко.
Он кивнул, развернулся и сильно ссутулившись, пошёл по направлению к школе. Впрочем, далеко уйти не успел — Рон вспыхнул, как спичка, словно решил сжечь себя вместе с Гермионой. Агуаменти преподавателей и авроров не могли победить стену огня, идущего, казалось, прямо из сердца моего лучшего друга. Малфой бросился в огонь, прежде, чем его успел хоть кто-то остановить и с оттяжкой врезал Рону по морде, рыча:
— Ублюдок рыжий! Эгоист сраный! Только о себе и думаешь! Ты был её явно недостоин, раз даже похоронить нормально не можешь, скатившись в истерику! Лучше бы это ты сдох!
Странно, но Рон не сопротивлялся, позволяя себя избивать, и это просто кричало о том, что он сломлен и раздавлен. Огонь погас не причинив вреда никому, даже телу Гермионы. Какая насмешка судьбы! Она так боялась потерять голову, стараясь все держать под контролем, даже свои чувства, и в итоге её лишили головы в прямом смысле этого слова.
— Лучше бы, — согласился он, прямо глядя в серые злые глаза Малфоя. — Лучше бы.
— Ненавижу! — выплюнул тот, отпуская наполовину оторванный воротник рубашки Рона, в который вцепился, когда его избивал и аппарировал.
Друг обхватил тело Гермионы и страшно, безнадёжно завыл.
Глава вторая. Похороны
Май 1999 года. Пов Драко
На похороны Гермионы, которую я никогда даже мысленно не называл своей, чтобы не вводить себя в искушение, позвал меня Поттер, почти приветливо кивнувший. Хоронили её в закрытом гробу, а это могло означать только одно, что голову героини войны, оторванную от тела, так и не нашли, хотя, насколько мне было известно, на её поиски подняли весь Аврорат. Больно, холодно, не смотря на середину мая, и как-то пусто. Плакали все, вспоминая какой чудесной, умной и преданной была гриффиндорка, никто не желал верить в такую нелепую, невозможную смерть той, кому жить ещё и жить. Не плакали только мы с Роном — не могли, и это странно объединяло. Я и подумать не мог, что найду когда-нибудь что-то общее с Уизли номер шесть!
Он не стал бросаться на меня с воплями, что я здесь забыл, выгонять меня с похорон, устраивать скандалы, чего, говоря откровенно, я опасался, решая идти или нет на похороны. Нет, Рональд равнодушно скользнул по мне взглядом, словно отметив моё присутствие, и отвернулся к гробу, что лучше всяких слов и воплей поведало о том, насколько она была ему дорога.
Странно, но именно тогда я поверил, что она могла быть с ним счастлива, что он именно любит Гермиону, а не гонится за выгодой, сделав ей предложение в большом зале в начале учебного года. Она была тогда такой счастливой, глядя на нелепого, длинного, худого и вызывающе рыжего, стоящего на коленях Уизли с любящей, тёплой улыбкой, что мне хотелось его убить особо жестоким способом. Мило раскрасневшаяся, чуть смущённая, с короткими волосами, делавшими её похожей на лесного эльфа из сказок, изящная и не моя — Гермиона ответила согласием стать миссис Уизли после окончания школы, убивая во мне робкую надежду на взаимность.
Да я готов хоть всю жизнь тайно любоваться тобой издали только бы ты жила и была счастлива, пусть даже со своим нелепым Роном, не хватающим звёзд с неба, но тоже любящим тебя! Нежная, смелая и бесконечно светлая, к таким людям ни за что не пристаёт тьма. Убить бы того, кто с тобой такое сотворил!
Когда опускали в могилу гроб, Уизли словно свихнулся окончательно и с воем бросился следом. Набросившиеся братья, втроём с трудом удерживали извивающегося ужом, чокнувшегося Рональда, так стремящегося быть рядом с любимой. Я попробовал скорчить презрительную гримасу — Ласка, конечно же, не сумел удержаться и устроил из похорон трагифарс — и не смог, ибо мне его состояние было на удивление близко. Разве, что я никогда не решился бы на подобную демонстрацию чувств, будучи более зажатым, воспитанным, а так же не имея никаких прав.
Могилу засыпали землей и Уизела словно выключили, потушив пожар, бушующий в нем, и он перестал реагировать вообще на всё.
— Драко, — обратился ко мне Гарри, прижимающий к себе девчонку Уизли вцепившуюся в него, словно в последнюю надежду. Я оторвал взгляд от белого могильного камня и вопросительно посмотрел на него. — Спасибо, что пришёл. Думаю, ей было бы приятно.
— Издеваешься?
— Нет. Ты можешь мне не верить, Малфой, но наша Герми всегда ценила твой ум, хоть и злилась на твои выходки в отношении нас и её. Ты умеешь задевать за живое.
— Чего ты хочешь?
— Останешься на поминки?
Я отрицательно покачал головой, хотя остаться отчего-то безумно хотелось. Гермиону будут вспоминать те, кто знал её гораздо лучше меня, рассказывать о её привычках, о том какой она была… Это возможность узнать её лучше, то, чего мне так и не удалось сделать. Это боль, кислотой разъедающая душу.
— Нет, Поттер. Мне там не место.
И в последний раз оглянувшись на холодный могильный камень, под которым похоронена не моя нежная девочка, я апарировал домой.
Глава третья. ОН вернулся.
Май 1999 года. Пов Драко
У антиаппарационного барьера меня встретила домовуха и, кланяясь, сообщила о том, что хозяин желает видеть молодого хозяина. Немедленно. Я кивнул и направился в дом прекрасно зная чем так сильно встревожен родитель — метка. Сегодня утром она проступила отчётливо, четким контуром, не выглядя, как размытая татуировка, которую неудачно пытались свести, что очень напрягало. Служить Тёмному Лорду и ставить под очередной удар собственное благополучие ради его маразматических идей чистоты рода не желали ни я, ни отец, которому и прошлая служба далась тяжело. Надо было решать что делать.
Я легко взбежал по мраморной лестнице под укоризненными взглядами семейных портретов, любящих неторопливость и солидность. Какая к чертям собачьим солидность, когда мне нет ещё и девятнадцати лет, меня ждёт встревоженный перспективами новой службы чокнутому фанатику отец, а я только что пришёл с похорон любимой девушки?!
В кабинет, впрочем, я врываться не стал, найдя в себе силы постучаться, дождаться приглашения и только потом войти. Мама? Отец, что повредился умом, впутывая в это дело ту, которую клялся защищать и оберегать от всех бед?! Это только наше с ним дело, наша проблема!
— Драко, — ледяным взглядом с лёгкой безуменкой в светлых глазах осадила меня великолепная леди Малфой. А я в очередной раз почти забыл, что она истинная Блэк и способна на страшные дела для того, чтобы защитить свою семью. Она в этом не далеко ушла от своей дорогой, отсидевшей в Азкабане прорву лет, сестры Беллы, разве, что по большей части была куда спокойнее и разумнее. Отец и я не всегда могли противостоять напору.
— Мама. Отец.
— Где ты был всё это время?
— На похоронах, — честно ответил я, готовый, если потребуется биться за свою свободу. Странно, но в плане необходимости сохранения чистоты крови как раз она была куда требовательнее и жёстче родителя, тоже не одобряющего моего увлечения магглорожденной девушкой, но относящегося к этому факту куда терпимее, хотя он, в отличие от мамы, состоял в свите Тёмного Лорда и в юности был ярым противником всех нечистокровных. Кто знает, возможно, именно наш змееликий Повелитель стал той необходимой прививкой определённой терпимости и толерантности для многих чистокровных?
— Нарцисса, отставь. Девочка всё равно мертва и наш сын теперь уже точно не сможет «осчастливить» магглорожденной невесткой, — мама недовольно поджала губы, но промолчала. Значит, терзать моё сердце пока не будут. — Я хотел бы увидеть твоё предплечье.
— Метка? Да, она со вчерашнего дня снова стала чёткой, словно ОН вернулся. Правда, я отчаянно надеялся, что только у меня.
Отец не спеша, точными сдержанными движениями закатал рукав белоснежной рубашки, показывая свою набравшую цвет и чёткость метку, выглядевшую точь-в-точь как и моя собственная. Встретившись взглядом с ним, ждущим моих действий, я скинул мантию и порывисто задрал рукав, показывая своё уродливое клеймо.
— ОН вернулся, — прошептал родитель, утомлённо прикрыв глаза. — Он снова вернулся. Садись, сын, будем решать, что делать дальше.
Я послушно, как примерный сын, сел в кресло, одёрнул рукав рубашки и посмотрел на бледных до синевы родителей, очевидно думающих как меня защитить и не попасть снова в то болото по названием Упивающиеся Смертью, из которого мы с таким трудом и надеждой на Поттера сумели выбраться. Выходило, что никак и это их сильно огорчало. Вот только я не буду стоять в стороне, принимая жертвы моих родных людей, как дар.
— А у нас есть выбор? Я не хочу сдыхать, как Каркаров. Не люблю пытки.
— Люциус! — воскликнула как-то беспомощно мама, словно надеясь, что муж даст ей какую-то надежду на благополучное разрешение дела, что нам не придется возвращаться к кровожадному Повелителю. Но он отрицательно покачал головой.
— Наш сын прав, Цисса. У нас с Драко выбора нет — метка его не оставляет.
Надеюсь они не станут ссориться снова из-за того, что уже не изменить.
Глава четвёртая. Повелители Стихий
Июнь 1999 года. Пов Джинни
С неотвратимостью Немезиды приближалась экзаменационная неделя и Рон, словно решив прожить жизнь за Герми, с головой окунулся в подготовку к экзаменам, зубря всё подряд. Он читал книги везде, даже в столовой во время еды, совсем забросив квиддич и полёты, напоминая тень от себя прежнего. У него совсем пропал аппетит и постоянно, со слов Гарри, снились кошмары. Он словно замкнулся на своем горе, не слыша никого и отвергая поддержку.
— Может, после экзаменов это закончится? — спросила я любимого, с тревогой глядя на брата, склонившегося над конспектами Гермионы по зельям. С одной стороны, подруга совершенно точно одобрила бы это серьёзное отношение к экзаменам, а с другой — зубрёжка была настолько несвойственна Рону, предпочитающего тянуть до последнего, а потом ударно прочитать весь матерью по нескольку раз, чего с его памятью было вполне достаточным для получения проходного балла, что становилось жутко. Разумеется, звёзд с неба он никогда не хватал, но его это вполне устраивало. А может он просто в пику маме, извечно сравнивающей его с другими нашими братьями, не желал хорошо учиться?
— Не знаю, Джинни. Сомневаюсь. Если Рону не дать миссию — он так и будет бежать от себя и боли.
Я нахмурилась словам Гарри. Отчего-то появилось ощущение, что он темнит, желая во что-то не меня посвящать, в попытке оградить. Не надо так со мной! Я не нежная фиалочка и могу выдержать многое, почти всё, кроме предательства и смерти.
— Гарри? Что происходит в последнее время? Что ты от меня скрываешь?
Он отвёл глаза, явно желая избежать разговора начистоту. Миссии, говоришь? Лично у меня миссии Золотого трио ассоциируются только с Волдемортом, как бы мне не хотелось иного. Но он же мёртв! Совершенно точно мёртв, мертвее не бывает! Вдоль позвоночника пополз неприятный холодок от одного только предположения что с этой мразью возможно всё не так уж однозначно и моя умершая подруга может оказаться жертвой Госпоже, откуплением.
— Родная моя, не дави на меня.
— Значит, сказать, что всё в порядке ты не можешь?
Любимый неосознанным движением потёр шрам на руке, оставленный стервой Амбридж на долгую память. Ты не должен лгать, а сказать мне правду не желаешь? От необходимости отвечать загнанного в ловушку моральных терзаний Гарри избавил, вошедший в нашу гостиную Малфой, держащий за ухо первокурсника, чтобы мальчишка не убежал.
— Отпусти ребёнка, Драко, — произнёс мой жених, остужая своим вмешательством горячие головы гриффиндорцев, готовых растерзать так неосторожно сунувшегося в логово львов змея.
— Поттер, есть разговор, — высокомерно заявил белобрысый, подходя к нам и плюхаясь на диван рядом с Роном, даже бровью не поведшим на отрытую наглость. — Бери свой рыжий гарем и пойдём туда, где нас никто не подслушает.
— А в нос? — лениво поинтересовался братишка. Я смотрела на него во все глаза и не верила — впервые со дня смерти Герми по его губам змеилась улыбка. Да, криво, но он улыбался!
— Я, пожалуй, пропущу. А тема вообще-то серьёзная.
— Поставь сферу конфиденциальности и говори. Или не осилишь?
— Иди ты в бездну, Ласка! — рыкнул Малфой, но чары всё-таки сплёл. Нас накрыло радужным куполом.
— Молодец.
— Захлопнись. Поттер, у тебя давно шрам не болел?
— Хочешь показать мне свою метку? — ехидно усмехнулся Гарри Драко. Тот, дёрнув верхней губой, отрицательно покачал головой.
— Кое-что получше. Или похуже это как посмотреть. Ты знал, что Грейнджер была Повелительницей Земли?
Любимый непонимающе смотрел на выжидающего слизеринца, не понимая о чём тот спрашивает. «Как же бесконечно мало до сих пор ты знаешь о магическом мире!» — печально вздохнула я.
— Я знал, — глухо проговорил Рон. — Миона однажды нашла книгу о Повелителях стихий — ну, ты сам знаешь эти сказки — там в конце есть проверочная страница, на которую надо капнуть кровь, чтобы узнать свою суть. Как-то так вышло, что мы все трое — она, я и Гарри — оказались Повелителями стихий, чему никто разумеется не поверил. Но Миону разве переубедишь? Она тогда полгода копалась в библиотеке и нашла-таки доказательства что это и вправду возможно. А уже потом, когда мы бегали по лесам от ваших она постоянно шутила, что найти бы Повелителя Воды и мы станем непобедимой силой, которой Волдеморт на раз плюнуть. Помнишь, Гарри?
— Я Повелитель Воды, — признался Драко. — А Повелителем Земли теперь стал, непонятно как воскресший, Тёмный Лорд.
В руках у Рона вспыхнула книга.
Глава пятая. Овладение Силой
Июнь 1999 года. Пов Драко
— Сосредоточься на себе, на своей силе внутри себя, почувствуй её тепло, её мощь, — размеренно говорил Поттер, пытаясь настроить своего рыжего дружка на нужный лад и вызывая во мне непреодолимое желание заржать. Неужели он и в самом деле думает, что с рыжим этот метод сработает? Да пока Ласка будет сосредотачиваться на всяких глупостях и пытаться ощутить внутри себя тлеющий огонёк — пламя уже раз сто успеет прогореть и остыть. Совсем другое дело, если на угли плеснуть масла.
— Да-да, Уизел прислушайся к ценным советам настоящего профи и сосредоточься на своём «богатом» внутреннем мире, — лениво протянул я, пытаясь воду в тазике мне повиноваться. Получалось плохо. — Главное, постарайся не уснуть в процессе сосредоточения, а то твой внутренний мир вряд ли поддастся нашему внешнему контролю.
— Драко! — возмущённо зашипел наш герой Второй Магической, строя мне страшные глаза и с опаской косясь на Уизли. Да что они с ним, как с хрустальным носятся, оберегая от всех ударов судьбы?! Осторожно, осторожно! Не разбейте, а не то осколки самим собирать придётся! Тьфу! Я между прочим, тоже, как и Ласка, потерял любимую девушку, но особого отношения к себе не требую и стараюсь жить дальше!
Возмущённо зыркнув на Гарри, я только собрался высказать всё, что о нём думаю, как относительную тишину выручай-комнаты расколол несколько неожиданный звук — хриплый смех. Смеялся рыжий, причём смеялся с видимым удовольствием, чего, судя по квадратным глазам нашего очкарика, он не делал давно.
— Что смешного? — ледяным голосом спросил я этого чокнутого, от которого и в самом деле не знаешь чего ждать в следующий миг — то ли рассмеётся, как сейчас, то ли с кулаками набросится. Хотя, кулаки от Ласки куда привычнее ненормального смеха, на который непонятно как отреагировать. Совсем плохой он стал и не лечится! Теперь мне стали понятны все эти сакральные танцы вокруг него всех грифиндорцев.
— Иди сюда, чума белобрысая, и тебе, и мне явно нужен напарник для овладения своими новыми силами, раздражитель. Ты идеально на его роль подходишь — бесишь капитально. Это Гарри уникум — справится со всем сам, в отличии от ущербных нас.
— Ты ущербный, Уизел? Надо же, как самокритично! Хоть раз в жизни могу полностью согласиться с грифиндорцем в его оценке собственных умственных способностей! Решил занять глубоким самоанализом?
— Убью, — почти нежно пообещал он мне, разворачиваясь и показывая лепесток пламени прямо на ладони.
Вот так-то! А то Поттер демагогию развёл — почувствуй, да постарайся! Ему же просто хорошая встряска нужна, чтобы собраться и стать почти человеком. Истинному, потомственному грифиндорцу, чтобы быть подобием человека почти разумного необходима тройка вещей — Идея, пылающая в сердце, необходимость риска во благо Большого Дела и злость.
— Попробуй.
— Лови подарочек, Хорь.
И с придурковатым смешком, в духе близнецов своего клана, рыжий прицельно бросил в меня огонь, который я немедленно погасил водяной стеной. Что он там говорил о напарнике для овладения силами? Я на такое не подписывался!
— Что ты творишь, Ласка?!
— Неплохо, — довольно хмыкнул он, делая вид, что не услышал моего восклицания, и с безумной улыбкой подбрасывая на руке очередной огненный шар. — Развлечёмся?
— Что-о-о?! Козёл вонючий! Крыса облезлая! Едиинорог продырявленный! Лис ощипанный! Да прекрати ты, чтоб тебя кентавр во все дыры поимел! — орал я, спасаясь от его огненных шаров где водяной стеной, а где и банальным бегством.
А этот гад уже в открытую веселился, прицельно обстреливая меня огнём и хохоча как ненормальный. Ненормальный и есть! Ну, какой адекватный человек станет швырять в другого неосвоенной ещё силой или незнакомым заклинанием? Только ненормальные на всю голову грифиндурки.
Вспомнив Поттера, швырнувшего в меня сектусемпрой на шестом курсе, я ощутил, как в душе поднимается буря тёмной ярости. А тут ещё и Ласка, как назло, прожёг мне рукав мантии. Ну, уж нет! В эту игру вполне можно играть в обе стороны! В моего рыжего оппонента тут же полетели острые ледяные иглы, растаявшие в огненном щите, который я тут же затушил водой. Такой расклад сил мне нравился гораздо больше предыдущего и я, запустив в него ещё парочку сосулек, едва не упустил из вида летящий в меня огненный презент, едва успев его загасить своей водяной стеной. Опасно, да опасно, спорить не буду, зато скучнейшую тренировку мы оживили до невозможности.
Неожиданно мне стало смешно — грифиндорство и в самом деле заразно, как драконья оспа, если я, потомственный слизеринец, пообщавшись с гриферами всего ничего, начал мыслить, как они! Теперь ещё лечиться от этой дури придётся, чтобы вернуть себе адекватное восприятие мира!
Растащило нас в разные стороны силой воздуха, почти придушив у стены, так внезапно, что среагировать ни я, ни он не успели. И слава Мерлину, что не успели, ибо Поттер был в такой ярости, что мог запросто переломать и не заметить. От ощущения его бесконтрольной силы стало немного даже жутковато, и я дёрнул кадыком, сглатывая вязкую слюну.
— Что вы творите, уроды?! Поубивать друг друга решили, облегчив жизнь Волдеморту?! — завопил он, бешено сверкая глазами на нас обоих по очереди. Неужели эта небольшая шалость и в самом деле выглядела настолько ужасно?
— Гарри, перестань, — подал голос Ласка, как истинный идиот, тогда, когда надо молчать и молиться, чтобы пронесло. — Всё нормально же. Все живы, здоровы. Подумаешь, мы с Хорем развлеклись чуток.
— Развлеклись? Развлеклись?! — задохнулся от возмущения герой, дёргая глазом. Похоже, он и в самом деле перенервничал, бедняга. Вот только угрызений совести у меня этот факт не вызывал от слова совсем. И жалко его тоже не было.
Раздраженно передёрнув плечами, Поттер резко развернулся и выскочил из выручай-комнаты, словно за ним магловские черти гнались, напоследок громко хлопнув дверью. Сила, удерживающая меня у стены, пропала, и я, не устояв на ногах, осел на пол. Не я один, но Уизел стремительно вскочил на ноги и рванул следом за раздраконенным другом. В двери он зачем-то задержался, оглянулся на ещё не пришедшего в себя меня, широко улыбнувшись, сказал:
— Спасибо, Малфой.
И вышел. Я устало прикрыл глаза, чувствуя, как мышцы лица самопроизвольно складываются в непонятную мне улыбку. Ну, кто из нас двоих дурнее?
Глава шестая. Лорд
Июнь 1999 года. Пов Драко
Я смотрел на высокую тонкую фигуру Повелителя стоящего у окна и смотрящего на догорающий яркий закат, чувствуя растерянность и странную пустоту на сердце, которая здесь, в небольшом домике в шотландских горах, увеличилась до дыры величиной с пропасть. До сегодняшнего вечера я ещё мог не признавать ЕГО возвращение, пробовать заниматься самообманом, говоря, что так отчётливо проступившая метка ещё не доказательство того, что ОН каким-то образом сумел обмануть Госпожу, но сейчас цепляться за иллюзии стало равносильно самоубийству, что мне не свойственно.
— Люциус-с-с, мой с-с-скольз-с-ский друг, — прошипело чудовище, разворачиваясь к нам, стоящим на коленях и ненавидящим его всеми фибрами души. Я опустил глаза, уставляясь в пол. — Ты приш-шёл одним из-с первых. С с-с-сыном. Пос-с-смотри на с-с-своего гос-с-сподина, Драко Малфой.
Что? Лигиллимеция? Но ведь Лорд прекрасно знает, что защищать сознание от вторжения чистокровные учатся с самого детства. Тогда зачем? Я послушно поднял взгляд, выполняя приказ и вздрогнул: на белом, узком лице в обрамлении коротких каштановых волос, на меня холодно смотрели такие до непереносимой боли, знакомые глаза. Глаза не моей девочки, школьной зазнайки и героини второй магической войны, Гермионы Грейнджер. Почему так?! Хотелось выть, как когда-то выл Ласка, баюкая в объятиях безголовое тело нашей общей любимой. С трудом взяв себя в руки, я спросил:
— Мой Повелитель?
— Драко, Драко, глупый нас-с-следник рода, — укоризненным тоном говорил он, заставляя меня кипеть внутренне от злости и ненависти. — Как ты пос-с-смел травтить с-свои душ-шевные с-силы на какую-то гряз-с-снокровку. Раз-с-све ты позабыл о понятии чис-с-стой крови? Только чис-с-стокровных отметила магия, а значит мы не долж-жны с-смешивать с-свою кровь с-с гряз-сными маглами. Люциус-с-с, позаботьс-с-ся о с-своём единс-с-ственном с-с-сыне и о его браке. Надеюс-с-сь, что могу доверитьс-ся тебе в этом вопрос-с-се и ты не подведёш-шь.
— Да, мой господин, — чётко сказал отец, бросая на меня предупредительный взгляд, чтобы даже не думал возникать. Свадьбе быть.
— Рад. Думаю, что на с-с-следующ-щей неделе пос-с-сещ-щу вас-с-с на торж-жес-с-стве. Ты ж-же не с-с-собираеш-шься затягивать с-с этим делом? Не раз-з-сачаровывай меня, друг мой, ибо у твоего нас-с-следника обнаруж-жилось вес-с-сьма нехорош-шее прис-с-срас-стие к гряз-снокровкам. Кто з-снает, мож-жет он вообщ-ще с-с-скоро реш-шит переметнутьс-с-ся на враж-жес-с-скую с-с-сторону.
— Мой сын верен вам, мой Лорд, как и я сам.
— Хорош-о. Но вс-с-сё-таки лучш-ше перес-с-страховатьс-ся. К тому ж-же в июле ему ис-с-сполнитс-ся девятнадцать. С-самое время, чтобы обз-савес-стис-с-сь с-семьёй.
— Вы как всегда правы, Повелитель. Я сегодня же начну переговоры с Паркинсоном о браке его дочери и моего сына.
И будет семья из двух несчастных человек. Панси любит Лонгботтома, а он её. Эту странную пару приняли все, и гриферы и слизеринцы, хоть в самом начале их отношений многие получили разрыв шаблона. Они после окончания Хогвартса собираются пожениться, получив благословение от самой бабули Логботтом, а тут я со своим заданием от Повелителя срочно жениться на чистокровной ведьме. Если Невилл после этого меня не порвёт на заплатки — можно будет считать, что произошло чудо, и меня обнял крыльями магловский ангел.
— Идите, — отмахнулось от нас чудовище в человеческом обличии, возрожденное из светлой нежной девочки. Ненавижу!
Мы почти синхронно встали и попятились к выходу.
Глава седьмая. Полёт
Июнь 1999 года. Пов Драко
Никого не хочу видеть! Не сейчас! И вместо того, чтобы аппарировать в мэнор, где придётся выслушивать пространные отца словоизлияния о чистокровных девушках и выгоде союза именно с Паркинсонами, мамины укоры в неосторожном поведении с Волдемортом, которые потом непременно скатятся к суждениям о том, как меня, бедняжку, спасти — я сбежал в Хогвартс. Мне сейчас просто необходимо одиночество, метла и полёт, чтобы выплеснуть боль и разочарование от жизни, иначе я взорвусь. Ну как, скажите мне, как из Гермионы, такой светлой и справедливой девушки могло возродиться к жизни это чудовище?! Больно!
Когда я пришёл на квиддичное поле, там уже кто-то летал, что вызвало во мне глухое недовольство. Это поле сейчас нужно мне и желательно безо всяких восторженных любителей квиидича, или чокнутых игроков! Мне и одному! Неужели я прошу так много?! Всего на один вечер.
Впрочем, кто бы там не летал — он не спешил приближаться ко мне и предлагать отработать приёмы, за что ему отдельное спасибо. Он даже сделал вид, что не заметил меня, продолжая выделывать финты и пируэты на пределе скорости старенького школьного Чистомета и был, судя по всему, тоже погружён в себя. Когда на солнце вспыхнули огненными лепестками рыжие волосы, я узнал Ласку, странно успокаиваясь. Рядом с ним было уже почти привычно чувствовать пустоту на сердце и боль, как будто деля чувства на двоих. Если бы мне кто сказал месяц назад, что так будет — я не задумываясь проклял бы горе-шутника, а вот поди ж ты!
Я взлетел к самому небу, где завывал холодный, не смотря на июнь, ветер, выдувающий из моей головы все лишние мысли и оставляющий её пустой и звонкой, как колокол, и камнем рухнул вниз, ощущая, как резко подскакивает сердечный ритм от страха падения. Это инстинкт и для человека вполне нормально бояться упасть в бездну, даже если он маг и под ним метла, кажущаяся сейчас такой ненадёжной.
Земля стремительно приближалась, но я не собирался претендовать на лавры Поттера и выполнять финт Вронского. Зачем? Не сейчас, когда я плевал на всё соперничество в мире; когда Волдеморт с глазами моей любимой девушки приказал мне немедленно сочетаться магическим браком с подругой, влюблённой в другого и вполне счастливой вместе с ним; когда бездна плещется внутри меня, рискуя выбраться наружу и я очень слабо представляю, что будет в таком случае. Бездна, рожденная почти месяц назад, когда для воскрешения чудовища погибла светлая ведьма Гермиона Грейнджер.
Я выровнял метлу почти рядом с Уизли, сразу же полетевшему ко мне и молча заглянувшему в глаза. Что там можно увидеть? То, какой разброд у меня на душе? Да пожалуйста, смотри! И всё-таки тебе легче, хотя бы в том плане, что ты знал её и имеешь право на горе, в отличие от меня.
Он всё также молча мне кивнул, словно предлагая разделить с ним полёт. Или он думает, что откажусь? Нет, Ласка, я не стану отказываться от любой возможности снова почувствовать себя живым, даже если это разделённый на двоих полёт с бывшим врагом. Кто знает, может после него я наберусь смелости и поговорю с Панси?
Мы всё так же молча летали, подныривая друг под друга, выполняя всевозможные финты и трюки, гоняясь на перегонки с ветром где-то около часа, пока на поле не пришли Поттер с мелкой Уизли с мётлами в руках и она не предложила сыграть в квиддич пара на пару. Ступив на землю, я отрицательно покачал головой, отказываясь от игры, обернулся стоящего рядом почти спокойного Уизли номер шесть, поблагодарив его кивком, и пошёл в замок, успев краем глаза заметить, как герой и его невеста обменялись непонимающими взглядами. Ласка догнал меня у входа, схватил за плечо, разворачивая к себе, и попросил:
— Скажи мне.
— Уверен? — саркастически фыркнул я, глядя в ярко-голубые глаза. Почему-то подумалось, что глаза — единственное, что есть в нём привлекательного. Глупо как! Он нахмурился.
— Скажи.
— У него её глаза.
— Ненавижу!
В стену рядом с моей головой врезался кулак. Потом обладатель сего кулака резко развернулся и убежал куда-то в сторону озера, а я ещё долго, тупо смотрел на ржавое пятно крови на стене Хогвартса, не чувствуя ничего. В голове и на сердце было на удивление пусто и холодно.
Глава восьмая. Ссора змей
Июнь 1999 года. Пов Рон
Как-то так получилось, что мне довелось подслушать разговор Хорька с Паркинсон, чего я совершенно точно не собирался делать, просто неудачно сунулся в заброшенный коридор на четвертом этаже, где раньше по слухам был кабинет транфигурации. Говорили они на повышенных тонах, обсуждая приказ своего грёбанного лорда, повелевшего новому поколению своих сторонников в срочном порядке обзавестись семьями и родить детей. Род — прежде всего. Кто бы спорил, это так и есть для всех чистокровных, но ведь брак не должен быть из-под палки, потому что магический ритуал скрепляет двоих навсегда, до самой смерти, а развод почти невозможен, в отличии от брака министерского, ставшего таким популярным за последние лет двадцать.
Панси со слезами в голосе быстро, громко и сбивчиво говорила, что любит и любима, и не собирается жертвовать своим счастьем из-за вернувшегося Повелителя. К тому же он просто приказал сочетаться браком с чистокровным волшебником, а Невилл вполне относится к данной категории и значит, она не нарушит приказа, если выйдет за него замуж, ведь Лорд не называл никаких конкретных имён…
— Ничего это не значит! — вспылил Малфой. — Абсолютно ничего. Даже если ты готова пойти против воли главы рода — наши отцы сейчас наверняка уже договорились о браке, подсчитав всю выгоду и риски от него, — то прошу учесть, что скоропалительно обручаясь с Лонгботтомом, ты подставляешь его под прямой удар. Как ты думаешь, наш Повелитель простил ему убийство своей драгоценной змеюки? Или может быть, сам Невилл горит желанием обзавестись стильным черепом на предплечье? В таком случае я совсем не знаю грифиндорцев. И ещё. Ты уверена, что сумеешь противостоять Империусу Лорда и не убить своего мужа?
— Можно подумать, будто ты сможешь! И что ты предлагаешь? Выйти за тебя замуж, прекрасно зная, что магический брак — это навсегда, до смерти одного из супругов?! Подчиниться воле старших и испортить себе жизнь, празднуя труса?! Я не хочу так, Драко! Я не готова стать жертвой во имя торжества не пойми каких прогнивших насквозь идеалов! Я люблю, люблю его, слышишь ты?! Хотя было время, когда я с радостью согласилась бы стать твоей женой, но тебя тогда занимала лишь твоя грязнокровка.
— Не называй её так! Не смей!
— Больно? — почти злорадно рассмеялась слизеринка. — До сих пор больно? А ведь она никогда не была твоей, выбрав себе будущего мужа вполне по статусу, предателя крови и маглолюбца. Она никогда не стала бы твоей, даже если осталась бы жива. Никогда, слышишь Драко? Ни-ког-да!
— Прекрати. Или твою истерику можно воспринимать, как согласие с фактом, что против воли отца ты не пойдёшь, а потому отрываешься на мне напоследок? — фыркнул он.
— Можно подумать, что ты пойдёшь? Только смелости у гриферов вначале позаимствуй, а то тебе твоей явно не хватит. Можешь даже попросить поделиться этим жизненно важным качеством рыжего дружка Поттера, летающим вместе с которым тебя сегодня видели на квиддичном поле. Если ты ему предложишь обмен на некоторое количество серого вещества — я думаю, он тебе точно не откажет.
— Ого! Девушка, милая, да вы же банально меня ревнуете к нему. У тебя это по старой памяти получается? Или всё же были какие-то виды на меня? Не поделишься секретом?
Змеи! Как дать пить истинные змеи! Шипят друг на дружку, так и норовя подколоть побольнее. Мне такие танцы непонятны — у нас, грифиндорцев, даже ссоры выглядят по-другому, более человечными что ли. Мы не будем изволить друг друга подъёбками и шпильками, предпочитая действовать в лоб, прямо говоря, что нам не нравится. Подслушивать дальше ссору слизеринцев я не стал, предпочтя уйти, чтобы в тишине и покое обмозговать ситуацию, в которой оказался Хорь.
Обязательные браки всех половозрелых сторонников Волдеморта по его повелению; само воскресшее чудовище с глазами моей солнечной девочки; почти готовность Малфоя-младшего пойти против воли родителя, держащего его, насколько я понял, в ежовых рукавицах; а так же то, что в магическом браке супруги становятся неделимым целом и могут сражаться друг против друга. И ещё одно небольшое уточнение — мы Повелители стихий, как и наш враг. Интересно, что же из этого получается в итоге?
Нужно больше информации, — как сказал бы Миона, а значит мой путь сейчас лежит в библиотеку. Смешно и грустно.
Апрель 1999 года.
Вызываю Повелителя Земли!
Преклоняю пред тобой колени, Лорд —
Стану я как проводник для дел твоих.
Так услышь мой зов, приди, спаси мой род!
Тёмная фигура коленопреклонённого человека в плаще и белой фарфоровой маске стояла в центре пентаграммы, лицом к углу земли и читала катрены хриплым мужским голосом. Ему было нечего терять — рано или поздно на него выйдут авроры и запихнут в Азкабан, а там приговор может быть однозначным: поцелуй дементора. Но сделать этому чистому, гладенькому миру подлость и спасти от вымирания свой род он попробовать может.
Внезапно свечи вспыхнули ярким мертвенно-белым пламенем, а потом все, кроме одной, той, что была прямо перед заклинателем, погасли.
— Ты выз-с-сывал меня, мой верный с-с-слуга? — прошипела чуть насмешливо темнота. Человек вздрогнул, словно не ожидая, что призыв может сработать, а потом бледно улыбнулся под маской, склоняя голову в поклоне: не зря он потратил столько времени на поиски волшебства, которое может склеить обломки души в единое целое и притянуть обратно на землю.
— Да, мой лорд.
— С-с-смелый, дерз-с-ский, глупый. Брос-с-сить выз-с-сов с-с-самой С-с-смерти, отобрав у неё игруш-ш-шку идущ-щую на перерож-ждение!
Шипящий голос раздавался каждый раз из нового места. Создавалось впечатление, что вызванный дух кружил по ритуальному залу, испытывая своего призывающего на храбрость и отчаянность. Ведь пока не принесена жертва можно было отыграть всё назад.
— Мой лорд!
— Ш-ш-што? С-с-слов нет? Я с-с-соглас-с-сен на твои ус-с-словия, но мне нуж-жен якорь к этому с-с-свету. И с-с-сила Повелителя З-с-семли. Ж-жертва для воз-с-срож-ждения. Ж-жертва ис-с-скупления.
Тут дух, явно получающий массу удовольствия от возможности беседы, расхохотался, найдя возможность искупления смешным.
— Господин?
— Принес-с-си мне голову Повелительницы З-с-семли. Кровь врага, плоть врага, моз-с-сг врага. Раз-с-све не с-с-смеш-шно, мой верный с-с-слуга? И так вс-с-сякий раз-с-с приходитс-ся воз-срож-ждатьс-с-ся из-с-с вс-с-сякай дряни.
И снова посторонний смех, от которого вызывающий, как не храбрился, не мог не вздрогнуть. Веселье его господина было странным, не поддающимся логическому объяснению, а оттого ещё более жутким.
— Да, Повелитель. Я принесу вам голову этой женщины.
— Хорош-шо пос-с-старайс-с-ся, мой верный с-с-слуга.
Часть первая. Стихии для Победы. Глава первая. Смерть Гермионы
Май 1999 года. Пов Гарри
Смотреть на Рона, обнимающего безголовое тело нашей общей подруги и своей невесты, было откровенно страшно. А ведь ничто не предвещало беды! Сегодня утром Герми и Джинни решили прогуляться по магазинам, примерить платья на приближающийся выпускной, о чём нам сообщили с сияющими улыбками. И даже шутливо запретили идти с ними, говоря, что желают сделать своим парням сюрприз. Лучше бы мы не послушали девчонок и потащились в Хогсмид вместе! Тогда было бы значительно больше шансов, что подруга останется жива. Но мы остались в Хогвартсе, и случилось, что случилось — страшная, непоправимая беда, в которую так не хочется верить.
Хотелось отвернуться, зажмуриться и сказать себе, что это сон, просто дурной сон, приснившийся от неумеренного потребления сливочного пива, и когда я проснусь все будет как обычно — Герми жива-здорова и обязательно посмеётся над моей больной фантазией. Ну не может быть в реальной жизни, за которую мы все боролись, подобного кошмара! Только не с ней! Она заслужила своего счастья в этом большом и бесконечно неидеальном мире, заслужила мира и любви, свадебного путешествия в Прагу и поездку в Австралию, чтобы вернуть память своим родителям, научные работы по нумерологии и совместных с Роном детей… Просто жизнь. Такую бесценную жизнь, легко оборвавшуюся по воле очередного фанатика грёбанного Повелителя дохлых мух и могильных червей, Томаса Марволо Риддла.
Как же всё неправильно! Непоправимо! Если бы только можно было вернуться в прошлое! Но все, абсолютно все хроновороты уничтожены.
Внезапно, находящаяся в ступоре от шока Джинни вздрогнула и отчаянно закричала, забилась пойманной птицей в моих руках, пытаясь вырваться, но я держал крепко, не отпуская и, если честно, боясь отпускать. Если я потеряю ещё и её — точно сойду с ума. Рон отмер и, словно находясь под каким-то заклятием, начал раскачиваться из стороны в сторону, точно маятник. Было невыносимо жутко смотреть на то, как укачивает безголовую любимую девушку мой лучший, явно повредившийся в уме, друг, не реагирующий на внешние раздражители в виде суетящихся преподавателей, бьющейся в истерике сестры и появившихся авроров. Джинни резко затихла и, уткнувшись мне лицом в грудь, глухо, безнадёжно разрыдалась, выплакивая боль и ужас произошедшего.
— Поттер.
Я повернулся к бледному, нервно кусающему губы Малфою, подоспевшему на место убийства раньше проклятых журналюг и перенёсшему наших дорогих девушек на территорию школы, и поразился так отчётливо написанному на его лице горю. Горю бесправному в отличие от горя Рона. Он что, тоже любил Гермиону? Поэтому и вёл себя по отношению к ней, словно скотина распоследняя?
— Спасибо, Драко.
Он кивнул, развернулся и сильно ссутулившись, пошёл по направлению к школе. Впрочем, далеко уйти не успел — Рон вспыхнул, как спичка, словно решил сжечь себя вместе с Гермионой. Агуаменти преподавателей и авроров не могли победить стену огня, идущего, казалось, прямо из сердца моего лучшего друга. Малфой бросился в огонь, прежде, чем его успел хоть кто-то остановить и с оттяжкой врезал Рону по морде, рыча:
— Ублюдок рыжий! Эгоист сраный! Только о себе и думаешь! Ты был её явно недостоин, раз даже похоронить нормально не можешь, скатившись в истерику! Лучше бы это ты сдох!
Странно, но Рон не сопротивлялся, позволяя себя избивать, и это просто кричало о том, что он сломлен и раздавлен. Огонь погас не причинив вреда никому, даже телу Гермионы. Какая насмешка судьбы! Она так боялась потерять голову, стараясь все держать под контролем, даже свои чувства, и в итоге её лишили головы в прямом смысле этого слова.
— Лучше бы, — согласился он, прямо глядя в серые злые глаза Малфоя. — Лучше бы.
— Ненавижу! — выплюнул тот, отпуская наполовину оторванный воротник рубашки Рона, в который вцепился, когда его избивал и аппарировал.
Друг обхватил тело Гермионы и страшно, безнадёжно завыл.
Глава вторая. Похороны
Май 1999 года. Пов Драко
На похороны Гермионы, которую я никогда даже мысленно не называл своей, чтобы не вводить себя в искушение, позвал меня Поттер, почти приветливо кивнувший. Хоронили её в закрытом гробу, а это могло означать только одно, что голову героини войны, оторванную от тела, так и не нашли, хотя, насколько мне было известно, на её поиски подняли весь Аврорат. Больно, холодно, не смотря на середину мая, и как-то пусто. Плакали все, вспоминая какой чудесной, умной и преданной была гриффиндорка, никто не желал верить в такую нелепую, невозможную смерть той, кому жить ещё и жить. Не плакали только мы с Роном — не могли, и это странно объединяло. Я и подумать не мог, что найду когда-нибудь что-то общее с Уизли номер шесть!
Он не стал бросаться на меня с воплями, что я здесь забыл, выгонять меня с похорон, устраивать скандалы, чего, говоря откровенно, я опасался, решая идти или нет на похороны. Нет, Рональд равнодушно скользнул по мне взглядом, словно отметив моё присутствие, и отвернулся к гробу, что лучше всяких слов и воплей поведало о том, насколько она была ему дорога.
Странно, но именно тогда я поверил, что она могла быть с ним счастлива, что он именно любит Гермиону, а не гонится за выгодой, сделав ей предложение в большом зале в начале учебного года. Она была тогда такой счастливой, глядя на нелепого, длинного, худого и вызывающе рыжего, стоящего на коленях Уизли с любящей, тёплой улыбкой, что мне хотелось его убить особо жестоким способом. Мило раскрасневшаяся, чуть смущённая, с короткими волосами, делавшими её похожей на лесного эльфа из сказок, изящная и не моя — Гермиона ответила согласием стать миссис Уизли после окончания школы, убивая во мне робкую надежду на взаимность.
Да я готов хоть всю жизнь тайно любоваться тобой издали только бы ты жила и была счастлива, пусть даже со своим нелепым Роном, не хватающим звёзд с неба, но тоже любящим тебя! Нежная, смелая и бесконечно светлая, к таким людям ни за что не пристаёт тьма. Убить бы того, кто с тобой такое сотворил!
Когда опускали в могилу гроб, Уизли словно свихнулся окончательно и с воем бросился следом. Набросившиеся братья, втроём с трудом удерживали извивающегося ужом, чокнувшегося Рональда, так стремящегося быть рядом с любимой. Я попробовал скорчить презрительную гримасу — Ласка, конечно же, не сумел удержаться и устроил из похорон трагифарс — и не смог, ибо мне его состояние было на удивление близко. Разве, что я никогда не решился бы на подобную демонстрацию чувств, будучи более зажатым, воспитанным, а так же не имея никаких прав.
Могилу засыпали землей и Уизела словно выключили, потушив пожар, бушующий в нем, и он перестал реагировать вообще на всё.
— Драко, — обратился ко мне Гарри, прижимающий к себе девчонку Уизли вцепившуюся в него, словно в последнюю надежду. Я оторвал взгляд от белого могильного камня и вопросительно посмотрел на него. — Спасибо, что пришёл. Думаю, ей было бы приятно.
— Издеваешься?
— Нет. Ты можешь мне не верить, Малфой, но наша Герми всегда ценила твой ум, хоть и злилась на твои выходки в отношении нас и её. Ты умеешь задевать за живое.
— Чего ты хочешь?
— Останешься на поминки?
Я отрицательно покачал головой, хотя остаться отчего-то безумно хотелось. Гермиону будут вспоминать те, кто знал её гораздо лучше меня, рассказывать о её привычках, о том какой она была… Это возможность узнать её лучше, то, чего мне так и не удалось сделать. Это боль, кислотой разъедающая душу.
— Нет, Поттер. Мне там не место.
И в последний раз оглянувшись на холодный могильный камень, под которым похоронена не моя нежная девочка, я апарировал домой.
Глава третья. ОН вернулся.
Май 1999 года. Пов Драко
У антиаппарационного барьера меня встретила домовуха и, кланяясь, сообщила о том, что хозяин желает видеть молодого хозяина. Немедленно. Я кивнул и направился в дом прекрасно зная чем так сильно встревожен родитель — метка. Сегодня утром она проступила отчётливо, четким контуром, не выглядя, как размытая татуировка, которую неудачно пытались свести, что очень напрягало. Служить Тёмному Лорду и ставить под очередной удар собственное благополучие ради его маразматических идей чистоты рода не желали ни я, ни отец, которому и прошлая служба далась тяжело. Надо было решать что делать.
Я легко взбежал по мраморной лестнице под укоризненными взглядами семейных портретов, любящих неторопливость и солидность. Какая к чертям собачьим солидность, когда мне нет ещё и девятнадцати лет, меня ждёт встревоженный перспективами новой службы чокнутому фанатику отец, а я только что пришёл с похорон любимой девушки?!
В кабинет, впрочем, я врываться не стал, найдя в себе силы постучаться, дождаться приглашения и только потом войти. Мама? Отец, что повредился умом, впутывая в это дело ту, которую клялся защищать и оберегать от всех бед?! Это только наше с ним дело, наша проблема!
— Драко, — ледяным взглядом с лёгкой безуменкой в светлых глазах осадила меня великолепная леди Малфой. А я в очередной раз почти забыл, что она истинная Блэк и способна на страшные дела для того, чтобы защитить свою семью. Она в этом не далеко ушла от своей дорогой, отсидевшей в Азкабане прорву лет, сестры Беллы, разве, что по большей части была куда спокойнее и разумнее. Отец и я не всегда могли противостоять напору.
— Мама. Отец.
— Где ты был всё это время?
— На похоронах, — честно ответил я, готовый, если потребуется биться за свою свободу. Странно, но в плане необходимости сохранения чистоты крови как раз она была куда требовательнее и жёстче родителя, тоже не одобряющего моего увлечения магглорожденной девушкой, но относящегося к этому факту куда терпимее, хотя он, в отличие от мамы, состоял в свите Тёмного Лорда и в юности был ярым противником всех нечистокровных. Кто знает, возможно, именно наш змееликий Повелитель стал той необходимой прививкой определённой терпимости и толерантности для многих чистокровных?
— Нарцисса, отставь. Девочка всё равно мертва и наш сын теперь уже точно не сможет «осчастливить» магглорожденной невесткой, — мама недовольно поджала губы, но промолчала. Значит, терзать моё сердце пока не будут. — Я хотел бы увидеть твоё предплечье.
— Метка? Да, она со вчерашнего дня снова стала чёткой, словно ОН вернулся. Правда, я отчаянно надеялся, что только у меня.
Отец не спеша, точными сдержанными движениями закатал рукав белоснежной рубашки, показывая свою набравшую цвет и чёткость метку, выглядевшую точь-в-точь как и моя собственная. Встретившись взглядом с ним, ждущим моих действий, я скинул мантию и порывисто задрал рукав, показывая своё уродливое клеймо.
— ОН вернулся, — прошептал родитель, утомлённо прикрыв глаза. — Он снова вернулся. Садись, сын, будем решать, что делать дальше.
Я послушно, как примерный сын, сел в кресло, одёрнул рукав рубашки и посмотрел на бледных до синевы родителей, очевидно думающих как меня защитить и не попасть снова в то болото по названием Упивающиеся Смертью, из которого мы с таким трудом и надеждой на Поттера сумели выбраться. Выходило, что никак и это их сильно огорчало. Вот только я не буду стоять в стороне, принимая жертвы моих родных людей, как дар.
— А у нас есть выбор? Я не хочу сдыхать, как Каркаров. Не люблю пытки.
— Люциус! — воскликнула как-то беспомощно мама, словно надеясь, что муж даст ей какую-то надежду на благополучное разрешение дела, что нам не придется возвращаться к кровожадному Повелителю. Но он отрицательно покачал головой.
— Наш сын прав, Цисса. У нас с Драко выбора нет — метка его не оставляет.
Надеюсь они не станут ссориться снова из-за того, что уже не изменить.
Глава четвёртая. Повелители Стихий
Июнь 1999 года. Пов Джинни
С неотвратимостью Немезиды приближалась экзаменационная неделя и Рон, словно решив прожить жизнь за Герми, с головой окунулся в подготовку к экзаменам, зубря всё подряд. Он читал книги везде, даже в столовой во время еды, совсем забросив квиддич и полёты, напоминая тень от себя прежнего. У него совсем пропал аппетит и постоянно, со слов Гарри, снились кошмары. Он словно замкнулся на своем горе, не слыша никого и отвергая поддержку.
— Может, после экзаменов это закончится? — спросила я любимого, с тревогой глядя на брата, склонившегося над конспектами Гермионы по зельям. С одной стороны, подруга совершенно точно одобрила бы это серьёзное отношение к экзаменам, а с другой — зубрёжка была настолько несвойственна Рону, предпочитающего тянуть до последнего, а потом ударно прочитать весь матерью по нескольку раз, чего с его памятью было вполне достаточным для получения проходного балла, что становилось жутко. Разумеется, звёзд с неба он никогда не хватал, но его это вполне устраивало. А может он просто в пику маме, извечно сравнивающей его с другими нашими братьями, не желал хорошо учиться?
— Не знаю, Джинни. Сомневаюсь. Если Рону не дать миссию — он так и будет бежать от себя и боли.
Я нахмурилась словам Гарри. Отчего-то появилось ощущение, что он темнит, желая во что-то не меня посвящать, в попытке оградить. Не надо так со мной! Я не нежная фиалочка и могу выдержать многое, почти всё, кроме предательства и смерти.
— Гарри? Что происходит в последнее время? Что ты от меня скрываешь?
Он отвёл глаза, явно желая избежать разговора начистоту. Миссии, говоришь? Лично у меня миссии Золотого трио ассоциируются только с Волдемортом, как бы мне не хотелось иного. Но он же мёртв! Совершенно точно мёртв, мертвее не бывает! Вдоль позвоночника пополз неприятный холодок от одного только предположения что с этой мразью возможно всё не так уж однозначно и моя умершая подруга может оказаться жертвой Госпоже, откуплением.
— Родная моя, не дави на меня.
— Значит, сказать, что всё в порядке ты не можешь?
Любимый неосознанным движением потёр шрам на руке, оставленный стервой Амбридж на долгую память. Ты не должен лгать, а сказать мне правду не желаешь? От необходимости отвечать загнанного в ловушку моральных терзаний Гарри избавил, вошедший в нашу гостиную Малфой, держащий за ухо первокурсника, чтобы мальчишка не убежал.
— Отпусти ребёнка, Драко, — произнёс мой жених, остужая своим вмешательством горячие головы гриффиндорцев, готовых растерзать так неосторожно сунувшегося в логово львов змея.
— Поттер, есть разговор, — высокомерно заявил белобрысый, подходя к нам и плюхаясь на диван рядом с Роном, даже бровью не поведшим на отрытую наглость. — Бери свой рыжий гарем и пойдём туда, где нас никто не подслушает.
— А в нос? — лениво поинтересовался братишка. Я смотрела на него во все глаза и не верила — впервые со дня смерти Герми по его губам змеилась улыбка. Да, криво, но он улыбался!
— Я, пожалуй, пропущу. А тема вообще-то серьёзная.
— Поставь сферу конфиденциальности и говори. Или не осилишь?
— Иди ты в бездну, Ласка! — рыкнул Малфой, но чары всё-таки сплёл. Нас накрыло радужным куполом.
— Молодец.
— Захлопнись. Поттер, у тебя давно шрам не болел?
— Хочешь показать мне свою метку? — ехидно усмехнулся Гарри Драко. Тот, дёрнув верхней губой, отрицательно покачал головой.
— Кое-что получше. Или похуже это как посмотреть. Ты знал, что Грейнджер была Повелительницей Земли?
Любимый непонимающе смотрел на выжидающего слизеринца, не понимая о чём тот спрашивает. «Как же бесконечно мало до сих пор ты знаешь о магическом мире!» — печально вздохнула я.
— Я знал, — глухо проговорил Рон. — Миона однажды нашла книгу о Повелителях стихий — ну, ты сам знаешь эти сказки — там в конце есть проверочная страница, на которую надо капнуть кровь, чтобы узнать свою суть. Как-то так вышло, что мы все трое — она, я и Гарри — оказались Повелителями стихий, чему никто разумеется не поверил. Но Миону разве переубедишь? Она тогда полгода копалась в библиотеке и нашла-таки доказательства что это и вправду возможно. А уже потом, когда мы бегали по лесам от ваших она постоянно шутила, что найти бы Повелителя Воды и мы станем непобедимой силой, которой Волдеморт на раз плюнуть. Помнишь, Гарри?
— Я Повелитель Воды, — признался Драко. — А Повелителем Земли теперь стал, непонятно как воскресший, Тёмный Лорд.
В руках у Рона вспыхнула книга.
Глава пятая. Овладение Силой
Июнь 1999 года. Пов Драко
— Сосредоточься на себе, на своей силе внутри себя, почувствуй её тепло, её мощь, — размеренно говорил Поттер, пытаясь настроить своего рыжего дружка на нужный лад и вызывая во мне непреодолимое желание заржать. Неужели он и в самом деле думает, что с рыжим этот метод сработает? Да пока Ласка будет сосредотачиваться на всяких глупостях и пытаться ощутить внутри себя тлеющий огонёк — пламя уже раз сто успеет прогореть и остыть. Совсем другое дело, если на угли плеснуть масла.
— Да-да, Уизел прислушайся к ценным советам настоящего профи и сосредоточься на своём «богатом» внутреннем мире, — лениво протянул я, пытаясь воду в тазике мне повиноваться. Получалось плохо. — Главное, постарайся не уснуть в процессе сосредоточения, а то твой внутренний мир вряд ли поддастся нашему внешнему контролю.
— Драко! — возмущённо зашипел наш герой Второй Магической, строя мне страшные глаза и с опаской косясь на Уизли. Да что они с ним, как с хрустальным носятся, оберегая от всех ударов судьбы?! Осторожно, осторожно! Не разбейте, а не то осколки самим собирать придётся! Тьфу! Я между прочим, тоже, как и Ласка, потерял любимую девушку, но особого отношения к себе не требую и стараюсь жить дальше!
Возмущённо зыркнув на Гарри, я только собрался высказать всё, что о нём думаю, как относительную тишину выручай-комнаты расколол несколько неожиданный звук — хриплый смех. Смеялся рыжий, причём смеялся с видимым удовольствием, чего, судя по квадратным глазам нашего очкарика, он не делал давно.
— Что смешного? — ледяным голосом спросил я этого чокнутого, от которого и в самом деле не знаешь чего ждать в следующий миг — то ли рассмеётся, как сейчас, то ли с кулаками набросится. Хотя, кулаки от Ласки куда привычнее ненормального смеха, на который непонятно как отреагировать. Совсем плохой он стал и не лечится! Теперь мне стали понятны все эти сакральные танцы вокруг него всех грифиндорцев.
— Иди сюда, чума белобрысая, и тебе, и мне явно нужен напарник для овладения своими новыми силами, раздражитель. Ты идеально на его роль подходишь — бесишь капитально. Это Гарри уникум — справится со всем сам, в отличии от ущербных нас.
— Ты ущербный, Уизел? Надо же, как самокритично! Хоть раз в жизни могу полностью согласиться с грифиндорцем в его оценке собственных умственных способностей! Решил занять глубоким самоанализом?
— Убью, — почти нежно пообещал он мне, разворачиваясь и показывая лепесток пламени прямо на ладони.
Вот так-то! А то Поттер демагогию развёл — почувствуй, да постарайся! Ему же просто хорошая встряска нужна, чтобы собраться и стать почти человеком. Истинному, потомственному грифиндорцу, чтобы быть подобием человека почти разумного необходима тройка вещей — Идея, пылающая в сердце, необходимость риска во благо Большого Дела и злость.
— Попробуй.
— Лови подарочек, Хорь.
И с придурковатым смешком, в духе близнецов своего клана, рыжий прицельно бросил в меня огонь, который я немедленно погасил водяной стеной. Что он там говорил о напарнике для овладения силами? Я на такое не подписывался!
— Что ты творишь, Ласка?!
— Неплохо, — довольно хмыкнул он, делая вид, что не услышал моего восклицания, и с безумной улыбкой подбрасывая на руке очередной огненный шар. — Развлечёмся?
— Что-о-о?! Козёл вонючий! Крыса облезлая! Едиинорог продырявленный! Лис ощипанный! Да прекрати ты, чтоб тебя кентавр во все дыры поимел! — орал я, спасаясь от его огненных шаров где водяной стеной, а где и банальным бегством.
А этот гад уже в открытую веселился, прицельно обстреливая меня огнём и хохоча как ненормальный. Ненормальный и есть! Ну, какой адекватный человек станет швырять в другого неосвоенной ещё силой или незнакомым заклинанием? Только ненормальные на всю голову грифиндурки.
Вспомнив Поттера, швырнувшего в меня сектусемпрой на шестом курсе, я ощутил, как в душе поднимается буря тёмной ярости. А тут ещё и Ласка, как назло, прожёг мне рукав мантии. Ну, уж нет! В эту игру вполне можно играть в обе стороны! В моего рыжего оппонента тут же полетели острые ледяные иглы, растаявшие в огненном щите, который я тут же затушил водой. Такой расклад сил мне нравился гораздо больше предыдущего и я, запустив в него ещё парочку сосулек, едва не упустил из вида летящий в меня огненный презент, едва успев его загасить своей водяной стеной. Опасно, да опасно, спорить не буду, зато скучнейшую тренировку мы оживили до невозможности.
Неожиданно мне стало смешно — грифиндорство и в самом деле заразно, как драконья оспа, если я, потомственный слизеринец, пообщавшись с гриферами всего ничего, начал мыслить, как они! Теперь ещё лечиться от этой дури придётся, чтобы вернуть себе адекватное восприятие мира!
Растащило нас в разные стороны силой воздуха, почти придушив у стены, так внезапно, что среагировать ни я, ни он не успели. И слава Мерлину, что не успели, ибо Поттер был в такой ярости, что мог запросто переломать и не заметить. От ощущения его бесконтрольной силы стало немного даже жутковато, и я дёрнул кадыком, сглатывая вязкую слюну.
— Что вы творите, уроды?! Поубивать друг друга решили, облегчив жизнь Волдеморту?! — завопил он, бешено сверкая глазами на нас обоих по очереди. Неужели эта небольшая шалость и в самом деле выглядела настолько ужасно?
— Гарри, перестань, — подал голос Ласка, как истинный идиот, тогда, когда надо молчать и молиться, чтобы пронесло. — Всё нормально же. Все живы, здоровы. Подумаешь, мы с Хорем развлеклись чуток.
— Развлеклись? Развлеклись?! — задохнулся от возмущения герой, дёргая глазом. Похоже, он и в самом деле перенервничал, бедняга. Вот только угрызений совести у меня этот факт не вызывал от слова совсем. И жалко его тоже не было.
Раздраженно передёрнув плечами, Поттер резко развернулся и выскочил из выручай-комнаты, словно за ним магловские черти гнались, напоследок громко хлопнув дверью. Сила, удерживающая меня у стены, пропала, и я, не устояв на ногах, осел на пол. Не я один, но Уизел стремительно вскочил на ноги и рванул следом за раздраконенным другом. В двери он зачем-то задержался, оглянулся на ещё не пришедшего в себя меня, широко улыбнувшись, сказал:
— Спасибо, Малфой.
И вышел. Я устало прикрыл глаза, чувствуя, как мышцы лица самопроизвольно складываются в непонятную мне улыбку. Ну, кто из нас двоих дурнее?
Глава шестая. Лорд
Июнь 1999 года. Пов Драко
Я смотрел на высокую тонкую фигуру Повелителя стоящего у окна и смотрящего на догорающий яркий закат, чувствуя растерянность и странную пустоту на сердце, которая здесь, в небольшом домике в шотландских горах, увеличилась до дыры величиной с пропасть. До сегодняшнего вечера я ещё мог не признавать ЕГО возвращение, пробовать заниматься самообманом, говоря, что так отчётливо проступившая метка ещё не доказательство того, что ОН каким-то образом сумел обмануть Госпожу, но сейчас цепляться за иллюзии стало равносильно самоубийству, что мне не свойственно.
— Люциус-с-с, мой с-с-скольз-с-ский друг, — прошипело чудовище, разворачиваясь к нам, стоящим на коленях и ненавидящим его всеми фибрами души. Я опустил глаза, уставляясь в пол. — Ты приш-шёл одним из-с первых. С с-с-сыном. Пос-с-смотри на с-с-своего гос-с-сподина, Драко Малфой.
Что? Лигиллимеция? Но ведь Лорд прекрасно знает, что защищать сознание от вторжения чистокровные учатся с самого детства. Тогда зачем? Я послушно поднял взгляд, выполняя приказ и вздрогнул: на белом, узком лице в обрамлении коротких каштановых волос, на меня холодно смотрели такие до непереносимой боли, знакомые глаза. Глаза не моей девочки, школьной зазнайки и героини второй магической войны, Гермионы Грейнджер. Почему так?! Хотелось выть, как когда-то выл Ласка, баюкая в объятиях безголовое тело нашей общей любимой. С трудом взяв себя в руки, я спросил:
— Мой Повелитель?
— Драко, Драко, глупый нас-с-следник рода, — укоризненным тоном говорил он, заставляя меня кипеть внутренне от злости и ненависти. — Как ты пос-с-смел травтить с-свои душ-шевные с-силы на какую-то гряз-с-снокровку. Раз-с-све ты позабыл о понятии чис-с-стой крови? Только чис-с-стокровных отметила магия, а значит мы не долж-жны с-смешивать с-свою кровь с-с гряз-сными маглами. Люциус-с-с, позаботьс-с-ся о с-своём единс-с-ственном с-с-сыне и о его браке. Надеюс-с-сь, что могу доверитьс-ся тебе в этом вопрос-с-се и ты не подведёш-шь.
— Да, мой господин, — чётко сказал отец, бросая на меня предупредительный взгляд, чтобы даже не думал возникать. Свадьбе быть.
— Рад. Думаю, что на с-с-следующ-щей неделе пос-с-сещ-щу вас-с-с на торж-жес-с-стве. Ты ж-же не с-с-собираеш-шься затягивать с-с этим делом? Не раз-з-сачаровывай меня, друг мой, ибо у твоего нас-с-следника обнаруж-жилось вес-с-сьма нехорош-шее прис-с-срас-стие к гряз-снокровкам. Кто з-снает, мож-жет он вообщ-ще с-с-скоро реш-шит переметнутьс-с-ся на враж-жес-с-скую с-с-сторону.
— Мой сын верен вам, мой Лорд, как и я сам.
— Хорош-о. Но вс-с-сё-таки лучш-ше перес-с-страховатьс-ся. К тому ж-же в июле ему ис-с-сполнитс-ся девятнадцать. С-самое время, чтобы обз-савес-стис-с-сь с-семьёй.
— Вы как всегда правы, Повелитель. Я сегодня же начну переговоры с Паркинсоном о браке его дочери и моего сына.
И будет семья из двух несчастных человек. Панси любит Лонгботтома, а он её. Эту странную пару приняли все, и гриферы и слизеринцы, хоть в самом начале их отношений многие получили разрыв шаблона. Они после окончания Хогвартса собираются пожениться, получив благословение от самой бабули Логботтом, а тут я со своим заданием от Повелителя срочно жениться на чистокровной ведьме. Если Невилл после этого меня не порвёт на заплатки — можно будет считать, что произошло чудо, и меня обнял крыльями магловский ангел.
— Идите, — отмахнулось от нас чудовище в человеческом обличии, возрожденное из светлой нежной девочки. Ненавижу!
Мы почти синхронно встали и попятились к выходу.
Глава седьмая. Полёт
Июнь 1999 года. Пов Драко
Никого не хочу видеть! Не сейчас! И вместо того, чтобы аппарировать в мэнор, где придётся выслушивать пространные отца словоизлияния о чистокровных девушках и выгоде союза именно с Паркинсонами, мамины укоры в неосторожном поведении с Волдемортом, которые потом непременно скатятся к суждениям о том, как меня, бедняжку, спасти — я сбежал в Хогвартс. Мне сейчас просто необходимо одиночество, метла и полёт, чтобы выплеснуть боль и разочарование от жизни, иначе я взорвусь. Ну как, скажите мне, как из Гермионы, такой светлой и справедливой девушки могло возродиться к жизни это чудовище?! Больно!
Когда я пришёл на квиддичное поле, там уже кто-то летал, что вызвало во мне глухое недовольство. Это поле сейчас нужно мне и желательно безо всяких восторженных любителей квиидича, или чокнутых игроков! Мне и одному! Неужели я прошу так много?! Всего на один вечер.
Впрочем, кто бы там не летал — он не спешил приближаться ко мне и предлагать отработать приёмы, за что ему отдельное спасибо. Он даже сделал вид, что не заметил меня, продолжая выделывать финты и пируэты на пределе скорости старенького школьного Чистомета и был, судя по всему, тоже погружён в себя. Когда на солнце вспыхнули огненными лепестками рыжие волосы, я узнал Ласку, странно успокаиваясь. Рядом с ним было уже почти привычно чувствовать пустоту на сердце и боль, как будто деля чувства на двоих. Если бы мне кто сказал месяц назад, что так будет — я не задумываясь проклял бы горе-шутника, а вот поди ж ты!
Я взлетел к самому небу, где завывал холодный, не смотря на июнь, ветер, выдувающий из моей головы все лишние мысли и оставляющий её пустой и звонкой, как колокол, и камнем рухнул вниз, ощущая, как резко подскакивает сердечный ритм от страха падения. Это инстинкт и для человека вполне нормально бояться упасть в бездну, даже если он маг и под ним метла, кажущаяся сейчас такой ненадёжной.
Земля стремительно приближалась, но я не собирался претендовать на лавры Поттера и выполнять финт Вронского. Зачем? Не сейчас, когда я плевал на всё соперничество в мире; когда Волдеморт с глазами моей любимой девушки приказал мне немедленно сочетаться магическим браком с подругой, влюблённой в другого и вполне счастливой вместе с ним; когда бездна плещется внутри меня, рискуя выбраться наружу и я очень слабо представляю, что будет в таком случае. Бездна, рожденная почти месяц назад, когда для воскрешения чудовища погибла светлая ведьма Гермиона Грейнджер.
Я выровнял метлу почти рядом с Уизли, сразу же полетевшему ко мне и молча заглянувшему в глаза. Что там можно увидеть? То, какой разброд у меня на душе? Да пожалуйста, смотри! И всё-таки тебе легче, хотя бы в том плане, что ты знал её и имеешь право на горе, в отличие от меня.
Он всё также молча мне кивнул, словно предлагая разделить с ним полёт. Или он думает, что откажусь? Нет, Ласка, я не стану отказываться от любой возможности снова почувствовать себя живым, даже если это разделённый на двоих полёт с бывшим врагом. Кто знает, может после него я наберусь смелости и поговорю с Панси?
Мы всё так же молча летали, подныривая друг под друга, выполняя всевозможные финты и трюки, гоняясь на перегонки с ветром где-то около часа, пока на поле не пришли Поттер с мелкой Уизли с мётлами в руках и она не предложила сыграть в квиддич пара на пару. Ступив на землю, я отрицательно покачал головой, отказываясь от игры, обернулся стоящего рядом почти спокойного Уизли номер шесть, поблагодарив его кивком, и пошёл в замок, успев краем глаза заметить, как герой и его невеста обменялись непонимающими взглядами. Ласка догнал меня у входа, схватил за плечо, разворачивая к себе, и попросил:
— Скажи мне.
— Уверен? — саркастически фыркнул я, глядя в ярко-голубые глаза. Почему-то подумалось, что глаза — единственное, что есть в нём привлекательного. Глупо как! Он нахмурился.
— Скажи.
— У него её глаза.
— Ненавижу!
В стену рядом с моей головой врезался кулак. Потом обладатель сего кулака резко развернулся и убежал куда-то в сторону озера, а я ещё долго, тупо смотрел на ржавое пятно крови на стене Хогвартса, не чувствуя ничего. В голове и на сердце было на удивление пусто и холодно.
Глава восьмая. Ссора змей
Июнь 1999 года. Пов Рон
Как-то так получилось, что мне довелось подслушать разговор Хорька с Паркинсон, чего я совершенно точно не собирался делать, просто неудачно сунулся в заброшенный коридор на четвертом этаже, где раньше по слухам был кабинет транфигурации. Говорили они на повышенных тонах, обсуждая приказ своего грёбанного лорда, повелевшего новому поколению своих сторонников в срочном порядке обзавестись семьями и родить детей. Род — прежде всего. Кто бы спорил, это так и есть для всех чистокровных, но ведь брак не должен быть из-под палки, потому что магический ритуал скрепляет двоих навсегда, до самой смерти, а развод почти невозможен, в отличии от брака министерского, ставшего таким популярным за последние лет двадцать.
Панси со слезами в голосе быстро, громко и сбивчиво говорила, что любит и любима, и не собирается жертвовать своим счастьем из-за вернувшегося Повелителя. К тому же он просто приказал сочетаться браком с чистокровным волшебником, а Невилл вполне относится к данной категории и значит, она не нарушит приказа, если выйдет за него замуж, ведь Лорд не называл никаких конкретных имён…
— Ничего это не значит! — вспылил Малфой. — Абсолютно ничего. Даже если ты готова пойти против воли главы рода — наши отцы сейчас наверняка уже договорились о браке, подсчитав всю выгоду и риски от него, — то прошу учесть, что скоропалительно обручаясь с Лонгботтомом, ты подставляешь его под прямой удар. Как ты думаешь, наш Повелитель простил ему убийство своей драгоценной змеюки? Или может быть, сам Невилл горит желанием обзавестись стильным черепом на предплечье? В таком случае я совсем не знаю грифиндорцев. И ещё. Ты уверена, что сумеешь противостоять Империусу Лорда и не убить своего мужа?
— Можно подумать, будто ты сможешь! И что ты предлагаешь? Выйти за тебя замуж, прекрасно зная, что магический брак — это навсегда, до смерти одного из супругов?! Подчиниться воле старших и испортить себе жизнь, празднуя труса?! Я не хочу так, Драко! Я не готова стать жертвой во имя торжества не пойми каких прогнивших насквозь идеалов! Я люблю, люблю его, слышишь ты?! Хотя было время, когда я с радостью согласилась бы стать твоей женой, но тебя тогда занимала лишь твоя грязнокровка.
— Не называй её так! Не смей!
— Больно? — почти злорадно рассмеялась слизеринка. — До сих пор больно? А ведь она никогда не была твоей, выбрав себе будущего мужа вполне по статусу, предателя крови и маглолюбца. Она никогда не стала бы твоей, даже если осталась бы жива. Никогда, слышишь Драко? Ни-ког-да!
— Прекрати. Или твою истерику можно воспринимать, как согласие с фактом, что против воли отца ты не пойдёшь, а потому отрываешься на мне напоследок? — фыркнул он.
— Можно подумать, что ты пойдёшь? Только смелости у гриферов вначале позаимствуй, а то тебе твоей явно не хватит. Можешь даже попросить поделиться этим жизненно важным качеством рыжего дружка Поттера, летающим вместе с которым тебя сегодня видели на квиддичном поле. Если ты ему предложишь обмен на некоторое количество серого вещества — я думаю, он тебе точно не откажет.
— Ого! Девушка, милая, да вы же банально меня ревнуете к нему. У тебя это по старой памяти получается? Или всё же были какие-то виды на меня? Не поделишься секретом?
Змеи! Как дать пить истинные змеи! Шипят друг на дружку, так и норовя подколоть побольнее. Мне такие танцы непонятны — у нас, грифиндорцев, даже ссоры выглядят по-другому, более человечными что ли. Мы не будем изволить друг друга подъёбками и шпильками, предпочитая действовать в лоб, прямо говоря, что нам не нравится. Подслушивать дальше ссору слизеринцев я не стал, предпочтя уйти, чтобы в тишине и покое обмозговать ситуацию, в которой оказался Хорь.
Обязательные браки всех половозрелых сторонников Волдеморта по его повелению; само воскресшее чудовище с глазами моей солнечной девочки; почти готовность Малфоя-младшего пойти против воли родителя, держащего его, насколько я понял, в ежовых рукавицах; а так же то, что в магическом браке супруги становятся неделимым целом и могут сражаться друг против друга. И ещё одно небольшое уточнение — мы Повелители стихий, как и наш враг. Интересно, что же из этого получается в итоге?
Нужно больше информации, — как сказал бы Миона, а значит мой путь сейчас лежит в библиотеку. Смешно и грустно.
вторник, 13 декабря 2016
читать дальше
***
Гад! Урыть его мало! И зачем я только поддался на уговоры Поттера и пошёл работать в Аврорат, хотя меня много куда звали?! Надо было не слушать грёбанного героя и вообще остаться в Италии, но кто же знал, что даже после стольких лет, неудачный брак, учебу и работу в другой стране, в моём сердце еще осталось что-то к этому идиоту?! Нам обоим уже двадцать пять, и пора взяться за ум, а не играть в юношеские гормоны.
Белая роза. Я у него почему-то ассоциировался с этим рафинированным и прихотливым цветком. Как банально! Впрочем, он никогда не претендовал на оригинальность.
Я смял бутон в каплях росы, источающий аромат, который говорил о том, что данный цветок не был транфигурирован из листа бумаги, как тогда в школе, и выкинул его в мусорную корзину, старательно давя в себе сожаления и мысленно проклиная дарителя. Снова весь день насмарку из-за воспоминаний о прошлом, о котором по чести давно пора было забыть. Три поцелуя, прикосновения рук, разговоры… Это я не могу вычеркнуть из своей жизни? Смешно сказать! Мы оба взрослые, разведённые парни и вдруг сопливая цветочная романтика.
Подготовив рабочую поверхность, я почитал заявки авроров на заканчивающиеся зелья и решил сегодня приготовить «ключ от всех дверей». Поставил средний котёл, налил воды и начал подготовку ингредиентов, вспоминая.
***
— Ласка, дракл тебя забодай, как можно испортить элементарное противорвотное зелье испортить на последней — последней! — стадии приготовления? Оно же в этой стадии стабильно. Бьюсь об заклад, что такое повторить даже вашему пироману Лонгботтому не удастся. Ты побил все рекорды, — возмущался я над «успехами» своего попечителя в зельеварении, пытаясь скрыть улыбку. Уж больно забавно он выглядел, когда мерзостное зелье в его котле окрасилось в нежно-зелёный цвет, мяукнуло и взорвалось, распространяя вокруг аромат свежесрезанных роз. Удивительно невезение!
— Забей, пересдам потом. Пойдёшь сегодня со мной на матч?
— Не думаю. Многие не поймут, если я приду болеть за Грифиндор. Да что там, я сам себя не пойму.
— А ты болей за Ровенкло и всё будет отлично.
Покосившись на него, я увидел улыбку и скрипнул злобно зубами.
— На что именно ты поспорил, что притащишь меня на матч?
— На свидание, — кривовато усмехнулся он, а почувствовал, как в моей душе поднимается волна ярости и разочарования. Я что? Ревную Рона Уизли? Быть такого не может!
— С кем поспорил?
— С собой. Пойдёшь?
— Р-р-рон! — рыкнул я на него, а он вместо того, чтобы хоть как-то оправдаться за собственную неудачную шутку, затащил меня в нишу за огромной картиной с каким-то мужиком что-то возмущённо вякнувшим, придавил всем весом к стене и поцеловал, не давая вырваться. Я рыпнулся было оттолкнуть его и дать в морду, но тут как назло возле нашей ниши остановилась группка галдящих девчонок, обсуждающих парней и нас с рыжим в том числе, и, представив как хороши мы будем вывалившись из ниши вдвоём, а так же какие после этого пойдут слухи, я остался. Шепнув ему «убью», я подался вперёд, укусил за нижнюю губу и открыл рот, сталкиваясь языками. Целовались мы долго, минут пять-шесть, не меняя позы и почти не шевелясь, а когда малолетки наконец свалили, визжа, что опаздывают на урок прорицаний, я кажется, сломал ему нос и позорно сбежал. В ванную старост. От одних поцелуев у меня ещё никогда так не стояло.
Позор, но дроча я представлял губы рыжего на своём члене. Тогда впервые.
***
Пришло время добавлять мандрагору.
— Привет, Драко, — в лабораторию без стука ввалился заместитель начальника Аврората по отделу быстрого реагирования, Гарри Поттер собственной героической персоной. Смурной, помятый и не выспавшийся.
— Что случилось? — спросил я, ведя мысленный счет помешиваний — четыре по часовой, семь против.
— Ребята пропали. Отправил сегодня вторую группу, волнуюсь теперь.
— У тебя все специалисты своего дела — справятся как-нибудь, — пожал плечами я, поглядывая на него, усевшегося на табурет и устало потирающего лицо, и тихо радуясь, что на мне такой ответственности за чужие жизни не лежит. Я уж лучше в тени постою.
— Все спецы, а Рон балбес, не в обиду ему будь сказано. Я тебе рассказывал, как он на первом курсе выиграл шахматную партию?
Сердце ёкнуло, а я отрицательно покачал головой.
***
— …Сижу я, значит, такой красивый на коне и понимаю, что выхода нет: или я жертвую конём или проигрываю. Страшно было до усрачки, но самое главное, что я тогда не верил, что меня всерьёз могут убить. Я играл и точка.
— Дурак, — хмыкнул я, отрываясь от полировки кубка.
Отработку, честно говоря, получили по моей вине. Я — я! — нагрубил преподавателю, когда этот козёл по защите от тёмных сил стал цепляться ко мне. Уизли с Поттером конечно же тоже не удержались и вступили в диспут, но отработку у Филча назначили отчего-то нам двоим, исключив национального героя из списка провинившихся.
— Возможно, — удивительно мирно пожал печами он. — Но кто в одиннадцать лет воспринимает вероятность умереть всерьёз?
***
Похоже, с того времени почти ничего не изменилось, и он до сих пор в охотку играет в шахматы со Смертью.
— Зачем ты тогда его послал, если знаешь, что он не справится? — спросил я по капле добавляя желчь русалки. Не буду я волноваться за рыжего. Не буду!
— Я такого не говорил, Драко, — возразил мой собеседник. — Просто с некоторых пор он словно снова на том проклятом коне.
— С некоторых пор?
— С тех самых, как от него ушла Герми, забрав дочь.
***
Северный путь-дорога —
Я ухожу в мечту.
Ты не смотри так строго…
— Ласка, будь добр, заткнись, — зашипел я на своего попечителя, с какой-то радости решившего поупражняться в пении. Вот только ему в младенчестве медведь станцевал на обоих ушах джигу, а потому фальшивил он фантастически. В нашу сторону обернулись многие, награждая его злобными взглядами. Рон оторвался от расчётов по астрономии, широко улыбнулся мне, превратил лист пергамента в белую розу и протянул ее.
— Не дуйся Хорёк. С днём святого Валентина тебя.
Я покосился на однокашников — уроки мы после великой Победы Поттера делали не в гостиных своих факультетов, как раньше, а в ранее пустующих классах, разбившись на пары-тройки. Впрочем, слизеринцы сидели исключительно рядом со своими «надзирателями», как мы между собой называли учеников других факультетов, приставленных к нам директрисой Макгонагалл во избежание заговоров и травли. Удивительное дело, но против последнего эта мера работала хорошо, чего я совсем не ожидал. Многие пары попечитель-подопечный, несмотря на унизительную для слизеринцев реальность, даже сдружились.
— Трансфигурация, Уизли?
— Ниже твоего достоинства, Малфой? Извиняюсь за оскорбление твоего чувства прекрасного. Помочь? А потом ты поможешь мне с зельями.
— То есть написать эссе по зельям за тебя? — хмыкнул я, получая яростный, ревнивый взгляд от Гермионы, сидящей рядом с Панси.
— А это возможно? — преданно уставился он на меня. Вообразив его в образе лохматой рыжей собаки, виляющей хвостом, я усмехнулся.
— Не думаю. Грейнджер меня потом встретит в темном коридоре и лоботомию всего мозга сделает, а я ещё жить хочу.
— О, да, Герми она такая. Она может, — печально вздохнул Рон.
***
— И при чём здесь я? Поплакаться на судьбу ты можешь и в другом месте перед более благодарными слушателями.
— Я смотрю, твой тайный поклонник всё ещё не потерял надежд, — хмыкнул Гарри. Я бросил заклинание стазиса на зелье, накрыл котёл крышкой и сел рядом с героем на второй табурет, испытующе глядя в зелёные глаза.
— Поттер, зачем тебе это?
— Так прямо?
— Ты ещё скажи не по-слизерински, — недовольно поморщился я. Он вздохнул.
— Скажи, что между вами было в тот год?
— Спор. Я проспорил Забини, что влюблю в себя своего попечителя. Он проиграл Финнигану то же самое.
— Я не о том. Ну, ты понял…
— «Ну, ты понял» не было, — отрезал я. — Ни в каком виде не было.
— Тогда какого лысого Мордреда Рон ведёт себя, как влюблённый придурок с тех самых пор, как ты вернулся в Англию?!
— Ты меня спрашиваешь?
— Драко.
***
— Драко… Хочу! Хочу-хочу-хочу…
Горячий шёпот, руки жадно шарящие по моему телу, пальцы расстёгивающие брюки, чтобы выпустить стоящий колом член. Я посмотрел вниз, как рвано двигается рыжая голова, застонал… и проснулся.
***
Какого дракла я помню весь тот безумный год до мелочей, даже собственные сны, о которых при свете дня стеснялся вспоминать. Горячие, жаркие невероятно стыдные сны.
— Я Драко. И что дальше? Иди, выспись, Гарри — на тебе лица нет от усталости. Рыжий всё равно поступит так, как захочется его левой пятке, вне зависимости спал ты или бодрствовал, грызя от волнения карандаши.
***
— Пойдём. Уже немного осталось.
— Р-рон, дракл тебя забодай, куда ты меня тащишь?
— На единорожью поляну.
— Что?! — сразу вспомнились сны неприличного содержания с ним в главной роли и я запнулся о корень дерева, чуть не растянувшись на земле. Единороги помимо девственников, идут на контакт только с теми, кто искренне, по-настоящему любит, чего я не мог сказать о себе. Я хочу его, но любовь… Рон не дал мне упасть, удержав на ногах, и потянул дальше, переплетая наши пальцы. Руку вырывать из его руки не хотелось, потому что идти так, словно сопливые малолетки, было удивительно уютно. У него были тёплые, шершавые, мозолистые от древка метлы ладони, и я сделал себе в уме пометку, что Рону стоит подарить квиддичные перчатки, хотя он и не играет.
— Идём.
— Если нас забодают, затопчут или покусают — виноват будешь ты.
— Замётано.
— Ласка?
— У меня сегодня день рождения, Драко.
И тогда, поняв, что свой день рождения он хочет провести вместе со мной, а не со своими многочисленными друзьями, я сдался на милость победителя.
Как-то ни удивительно, но единороги нас не только не вздёрнули на свой рог, чего я трусил, но и даже почти не косились. Нет, в самом начале они конечно, нас сторонились, но как-то удивительно быстро привыкли к людям и взрослые особи перестали обращать на нас внимания, а молодняк начал подбираться поближе, с любопытством принюхиваясь и давая себя погладить. Один, самый наглый даже пил вместе с нами чай, притащенный запасливым Роном, правда, от бутерброда с колбасой отказался. Чудно, но время в такой необычной компании пролетело незаметно, и когда в небе стали зажигаться первые звёзды мы повернули назад к школе.
— Спасибо, — улыбнулся я.
— Взаимно. Без тебя я туда не пошёл бы. Драко…
Я сделал шаг навстречу и поцеловал его в губы. Крышу сорвало нам обоим, и мы отчаянно вцепившись друг в друга, начали целоваться, сталкиваясь носами, зубами, руками.
— Хочу тебя. Хочу в тебя, — выдохнул Рон мне в рот. Эти слова дали странный, противоречивый эффект: с одной стороны они оказали отрезвляющее действие наподобие ледяного душа, заставляя опомниться, а с другой стороны — внутри меня прокатилась огненная лава стыдного предвкушения, отчего я сжался. Даже в своих фантазиях я никогда не заходил так далеко.
— Отпусти.
— Врежешь? — усмехнулся он. Я хмыкнул и согласно кивнул.
— Обязательно.
— Прости, надо было держать себя в руках.
— А ты это умеешь? — не поверил я, отступая. Ласка расхохотался.
— Не уверен, но ради тебя могу попробовать.
А уже потом у меня начался какой-то безумный тактильный голод, отчего постоянно хотелось его касаться, что было для меня в новинку, и не менее безумная иссушающая ревность, когда в мае Рон помирился с Гермионой.
***
В дверь постучали, когда я разливал по флакончикам горячее зелье. Рыкнув «войдите», я продолжил своё дело, с чуть заметной усмешкой думая о том, что становлюсь похож на крёстного, даже не прилагая к этому никаких усилий. Дверь открылась, занося в лабораторию из коридора розовый аромат, но вместо наглого рыжего, вошёл бледный как полотно молоденький парнишка, нервно кусающий губы.
— Я могу увидеть главного зельевара Аврората.
Закрутив колпачок, я поставил флакон на стол и, накрыв котёл крышкой, подошёл к посыльному, не знающему куда себя девать.
— Это я. Давайте ваш веник.
Розы и в самом деле выглядели неважно: помятые, с несколькими сломанными бутонами, собранные как попало, словно ими отбивались от врагов. Веник и есть.
— Но…
Этот мальчик, судя по его непонимающей физиономии, ожидал увидеть главным зельеваром женщину. Так тоже бывает, ребёнок, особенно когда в любви и запретах тонут два дурака, у которых гордости и норова через край. Настолько, что они готовы испортить свою жизнь и жизнь женщин, оказавшихся по несчастливой для всех случайности рядом.
Я выгнул бровь, ожидая его решения. Парнишка смутился и отдал мне букет. Кровь?
— Где этот идиот? Быстр-р-ро!
— В Мунго, сэ-эр! — вытянувшись во фрунт, гаркнул он. Чуть честь не отдал, бедняга. В другое время меня его реакция позабавила бы, но сейчас мне было не до этого.
— Аврор?
— Курсант, сэр.
— Держи, курсант, — сунул я мальчишке в руки эти грёбанные розы и побежал к главному камину, наплевав на остывающее и приходящее в негодность зелье. Только выживи, Ласка, и я сам тебя прибью, чтобы больше не рисковал своей жизнью!
***
Ревность. Жгучая, отравляющая кровь и разъедающая внутренности ревность, с которой я не знал что делать, как справляться и куда от неё бежать. Газеты орали о том, что герои войны решили сыграть свадьбу в один день, гадали, что выберет для торжества Гермиона — мантию или магловское свадебное платье — пестрели колдографиями счастливого Золотого трио и невесты Поттера. Свадьбу назначили на конец августа. Какое счастье, что меня к тому моменту уже не будет в Англии — я согласился на обучение в Италии, где лучший в Европе зельварческий институт. Да и крёстный после своего чудесного спасения живёт там, так что будет кому поплакаться в жилетку в случае чего. Хотя, крёстный и жалость — разные оперы.
Я аппарировал из Косого переулка домой, купив всю необходимую на первое время литературу, когда у ворот Малфой-мэнора на меня неожиданно налетел рыжий вихрь, пребольно ударив спиной о решётку, и впился в губы голодным поцелуем. Рон. Бросив на землю книги, я обхватил его за пояс и поменялся с ним местами у решётки, тяжело наваливаясь и терзая поцелуем желанный рот. Потом у забора снова оказался я, путаясь пальцами в его волосах, цепляясь за плечи, с силой проводя по спине, лапая задницу. Мой! — стучало кровью в ушах. — Мой-мой-мой!
— Драко… Силы! Я люблю тебя, слышишь? Тебя люблю. Тебя.
— Рон…
— Нет, не говори. Пожалуйста, не говори ничего. Мой!
— Я завтра уезжаю из страны. Давай не будем портить наши жизни этим ненужным романом.
***
Я ворвался в кабинет травмпункта святого Мунго, когда рыжий натягивал на перебинтованный торс футболку, и сразу почувствовал себя дураком.
— Драко? — удивился он, вставая.
— Молодой человек, выйдите пожалуйста за дверь. У меня приём, — сурово нахмурила жиденькие бровки молоденькая и, по всей видимости, симпатичная медиведьма.
Проигнорировав её просьбу, я подошёл к Рону и молча двинул ему в челюсть, чувствуя, как меня постепенно отпускают плохие предчувствия, в тугой узел скрутившие мои внутренности. Он, этот гад грифиндорский, расплылся в широкой довольной лыбе, подскочил ко мне, игнорируя возмущённые крики этой идиотки, и крепко обнял, вжимая в себя.
— Драко, Драко, со мной всё почти нормально.
— Всё нормально, бля?! Всё нормально?! Идиот ты рыжий и тупоголовый! Что, скажи мне, я должен был подумать, когда мальчишка посыльный передал мне от тебя цветы в крови?! Ты хоть иногда головой пользуйся, Ласка! Ненавижу!
— Прости меня. Прости, прости, прости, — покаянно зашептал он, покрывая моё лицо поцелуями. Я вцепился в рыжие волосы, оттягивая назад голову, заглянул ярко-голубые, по-детски беззащитные глаза и голодно впился в его губы.
Надо ли говорить, что из госпиталя нас обоих с позором выперли?
***
— Мистер Драко Малфой, — потеребили меня за рукав чьи-то маленькие пальчики. Я обернулся, увидел красивую кареглазую ведьмочку лет семи-восьми, серьёзно глядящую на меня и улыбнулся. Когда она вырастет — станет самой настоящей красавицей. — Вы мистер Драко Малфой:
— Я. Что вы хотели юная леди?
В терминале трангрессии было ужасно скучно, все маги какие-то дёрганные, куда-то спешащие, а потому эта девочка оказалась приятной неожиданностью, хотя я никогда не любил детей. Она широко улыбнулась, продемонстрировав отсутствие одного зуба, и протянула мне белую розу и записку на клочке тетрадного листа.
— Это просил вам передать вон тот рыжий парень. Ой! А его нету, — разочарованно протянула она, оглядываясь назад. — А ещё он мне дал прыгучие конфеты от Ужастиков Уизли.
Я достал из кармана галлеон и дал ей.
— Так много?
«Нет, это совсем немного, но ты пока этого не поймешь», — подумалось мне.
— Спасибо тебе.
— Люси! Сколько раз я тебе говорила не убегать?! Идём скорее, наша очередь подошла, — схватила девочку за руку, чем-то похожая на неё женщина, утягивая в толпу.
«Счастливого пути, Драко. И возвращайся».
Два года спустя.
Я стоял у стеклянной двери и с улыбкой смотрел на то, как во дворе Рон учит Скорпа и Розу летать на метле. Сегодня был тяжелый день, пришлось сварить кучу всяких зелий для Аврората, но я всё же сумел освободиться пораньше.
— Не жалеешь о том, что выбрал его? — тихо спросила подошедшая мама.
— Нет, совсем не жалею и не собираюсь этого делать. Иногда и в самом деле стоит просто поверить своему сердцу. Я люблю его.
— Вижу. Правда до сих пор не понимаю что именно ты нашёл с своём рыжем, но это несущественно. Главное, что ты наконец-то счастлив и в мире с самим собой.
— Спасибо, мама.
— Иди к ним, сын.
Я открыл стеклянную дверь и вышел во двор, к своей неправильной, но такой любимой семье.
***
Гад! Урыть его мало! И зачем я только поддался на уговоры Поттера и пошёл работать в Аврорат, хотя меня много куда звали?! Надо было не слушать грёбанного героя и вообще остаться в Италии, но кто же знал, что даже после стольких лет, неудачный брак, учебу и работу в другой стране, в моём сердце еще осталось что-то к этому идиоту?! Нам обоим уже двадцать пять, и пора взяться за ум, а не играть в юношеские гормоны.
Белая роза. Я у него почему-то ассоциировался с этим рафинированным и прихотливым цветком. Как банально! Впрочем, он никогда не претендовал на оригинальность.
Я смял бутон в каплях росы, источающий аромат, который говорил о том, что данный цветок не был транфигурирован из листа бумаги, как тогда в школе, и выкинул его в мусорную корзину, старательно давя в себе сожаления и мысленно проклиная дарителя. Снова весь день насмарку из-за воспоминаний о прошлом, о котором по чести давно пора было забыть. Три поцелуя, прикосновения рук, разговоры… Это я не могу вычеркнуть из своей жизни? Смешно сказать! Мы оба взрослые, разведённые парни и вдруг сопливая цветочная романтика.
Подготовив рабочую поверхность, я почитал заявки авроров на заканчивающиеся зелья и решил сегодня приготовить «ключ от всех дверей». Поставил средний котёл, налил воды и начал подготовку ингредиентов, вспоминая.
***
— Ласка, дракл тебя забодай, как можно испортить элементарное противорвотное зелье испортить на последней — последней! — стадии приготовления? Оно же в этой стадии стабильно. Бьюсь об заклад, что такое повторить даже вашему пироману Лонгботтому не удастся. Ты побил все рекорды, — возмущался я над «успехами» своего попечителя в зельеварении, пытаясь скрыть улыбку. Уж больно забавно он выглядел, когда мерзостное зелье в его котле окрасилось в нежно-зелёный цвет, мяукнуло и взорвалось, распространяя вокруг аромат свежесрезанных роз. Удивительно невезение!
— Забей, пересдам потом. Пойдёшь сегодня со мной на матч?
— Не думаю. Многие не поймут, если я приду болеть за Грифиндор. Да что там, я сам себя не пойму.
— А ты болей за Ровенкло и всё будет отлично.
Покосившись на него, я увидел улыбку и скрипнул злобно зубами.
— На что именно ты поспорил, что притащишь меня на матч?
— На свидание, — кривовато усмехнулся он, а почувствовал, как в моей душе поднимается волна ярости и разочарования. Я что? Ревную Рона Уизли? Быть такого не может!
— С кем поспорил?
— С собой. Пойдёшь?
— Р-р-рон! — рыкнул я на него, а он вместо того, чтобы хоть как-то оправдаться за собственную неудачную шутку, затащил меня в нишу за огромной картиной с каким-то мужиком что-то возмущённо вякнувшим, придавил всем весом к стене и поцеловал, не давая вырваться. Я рыпнулся было оттолкнуть его и дать в морду, но тут как назло возле нашей ниши остановилась группка галдящих девчонок, обсуждающих парней и нас с рыжим в том числе, и, представив как хороши мы будем вывалившись из ниши вдвоём, а так же какие после этого пойдут слухи, я остался. Шепнув ему «убью», я подался вперёд, укусил за нижнюю губу и открыл рот, сталкиваясь языками. Целовались мы долго, минут пять-шесть, не меняя позы и почти не шевелясь, а когда малолетки наконец свалили, визжа, что опаздывают на урок прорицаний, я кажется, сломал ему нос и позорно сбежал. В ванную старост. От одних поцелуев у меня ещё никогда так не стояло.
Позор, но дроча я представлял губы рыжего на своём члене. Тогда впервые.
***
Пришло время добавлять мандрагору.
— Привет, Драко, — в лабораторию без стука ввалился заместитель начальника Аврората по отделу быстрого реагирования, Гарри Поттер собственной героической персоной. Смурной, помятый и не выспавшийся.
— Что случилось? — спросил я, ведя мысленный счет помешиваний — четыре по часовой, семь против.
— Ребята пропали. Отправил сегодня вторую группу, волнуюсь теперь.
— У тебя все специалисты своего дела — справятся как-нибудь, — пожал плечами я, поглядывая на него, усевшегося на табурет и устало потирающего лицо, и тихо радуясь, что на мне такой ответственности за чужие жизни не лежит. Я уж лучше в тени постою.
— Все спецы, а Рон балбес, не в обиду ему будь сказано. Я тебе рассказывал, как он на первом курсе выиграл шахматную партию?
Сердце ёкнуло, а я отрицательно покачал головой.
***
— …Сижу я, значит, такой красивый на коне и понимаю, что выхода нет: или я жертвую конём или проигрываю. Страшно было до усрачки, но самое главное, что я тогда не верил, что меня всерьёз могут убить. Я играл и точка.
— Дурак, — хмыкнул я, отрываясь от полировки кубка.
Отработку, честно говоря, получили по моей вине. Я — я! — нагрубил преподавателю, когда этот козёл по защите от тёмных сил стал цепляться ко мне. Уизли с Поттером конечно же тоже не удержались и вступили в диспут, но отработку у Филча назначили отчего-то нам двоим, исключив национального героя из списка провинившихся.
— Возможно, — удивительно мирно пожал печами он. — Но кто в одиннадцать лет воспринимает вероятность умереть всерьёз?
***
Похоже, с того времени почти ничего не изменилось, и он до сих пор в охотку играет в шахматы со Смертью.
— Зачем ты тогда его послал, если знаешь, что он не справится? — спросил я по капле добавляя желчь русалки. Не буду я волноваться за рыжего. Не буду!
— Я такого не говорил, Драко, — возразил мой собеседник. — Просто с некоторых пор он словно снова на том проклятом коне.
— С некоторых пор?
— С тех самых, как от него ушла Герми, забрав дочь.
***
Северный путь-дорога —
Я ухожу в мечту.
Ты не смотри так строго…
— Ласка, будь добр, заткнись, — зашипел я на своего попечителя, с какой-то радости решившего поупражняться в пении. Вот только ему в младенчестве медведь станцевал на обоих ушах джигу, а потому фальшивил он фантастически. В нашу сторону обернулись многие, награждая его злобными взглядами. Рон оторвался от расчётов по астрономии, широко улыбнулся мне, превратил лист пергамента в белую розу и протянул ее.
— Не дуйся Хорёк. С днём святого Валентина тебя.
Я покосился на однокашников — уроки мы после великой Победы Поттера делали не в гостиных своих факультетов, как раньше, а в ранее пустующих классах, разбившись на пары-тройки. Впрочем, слизеринцы сидели исключительно рядом со своими «надзирателями», как мы между собой называли учеников других факультетов, приставленных к нам директрисой Макгонагалл во избежание заговоров и травли. Удивительное дело, но против последнего эта мера работала хорошо, чего я совсем не ожидал. Многие пары попечитель-подопечный, несмотря на унизительную для слизеринцев реальность, даже сдружились.
— Трансфигурация, Уизли?
— Ниже твоего достоинства, Малфой? Извиняюсь за оскорбление твоего чувства прекрасного. Помочь? А потом ты поможешь мне с зельями.
— То есть написать эссе по зельям за тебя? — хмыкнул я, получая яростный, ревнивый взгляд от Гермионы, сидящей рядом с Панси.
— А это возможно? — преданно уставился он на меня. Вообразив его в образе лохматой рыжей собаки, виляющей хвостом, я усмехнулся.
— Не думаю. Грейнджер меня потом встретит в темном коридоре и лоботомию всего мозга сделает, а я ещё жить хочу.
— О, да, Герми она такая. Она может, — печально вздохнул Рон.
***
— И при чём здесь я? Поплакаться на судьбу ты можешь и в другом месте перед более благодарными слушателями.
— Я смотрю, твой тайный поклонник всё ещё не потерял надежд, — хмыкнул Гарри. Я бросил заклинание стазиса на зелье, накрыл котёл крышкой и сел рядом с героем на второй табурет, испытующе глядя в зелёные глаза.
— Поттер, зачем тебе это?
— Так прямо?
— Ты ещё скажи не по-слизерински, — недовольно поморщился я. Он вздохнул.
— Скажи, что между вами было в тот год?
— Спор. Я проспорил Забини, что влюблю в себя своего попечителя. Он проиграл Финнигану то же самое.
— Я не о том. Ну, ты понял…
— «Ну, ты понял» не было, — отрезал я. — Ни в каком виде не было.
— Тогда какого лысого Мордреда Рон ведёт себя, как влюблённый придурок с тех самых пор, как ты вернулся в Англию?!
— Ты меня спрашиваешь?
— Драко.
***
— Драко… Хочу! Хочу-хочу-хочу…
Горячий шёпот, руки жадно шарящие по моему телу, пальцы расстёгивающие брюки, чтобы выпустить стоящий колом член. Я посмотрел вниз, как рвано двигается рыжая голова, застонал… и проснулся.
***
Какого дракла я помню весь тот безумный год до мелочей, даже собственные сны, о которых при свете дня стеснялся вспоминать. Горячие, жаркие невероятно стыдные сны.
— Я Драко. И что дальше? Иди, выспись, Гарри — на тебе лица нет от усталости. Рыжий всё равно поступит так, как захочется его левой пятке, вне зависимости спал ты или бодрствовал, грызя от волнения карандаши.
***
— Пойдём. Уже немного осталось.
— Р-рон, дракл тебя забодай, куда ты меня тащишь?
— На единорожью поляну.
— Что?! — сразу вспомнились сны неприличного содержания с ним в главной роли и я запнулся о корень дерева, чуть не растянувшись на земле. Единороги помимо девственников, идут на контакт только с теми, кто искренне, по-настоящему любит, чего я не мог сказать о себе. Я хочу его, но любовь… Рон не дал мне упасть, удержав на ногах, и потянул дальше, переплетая наши пальцы. Руку вырывать из его руки не хотелось, потому что идти так, словно сопливые малолетки, было удивительно уютно. У него были тёплые, шершавые, мозолистые от древка метлы ладони, и я сделал себе в уме пометку, что Рону стоит подарить квиддичные перчатки, хотя он и не играет.
— Идём.
— Если нас забодают, затопчут или покусают — виноват будешь ты.
— Замётано.
— Ласка?
— У меня сегодня день рождения, Драко.
И тогда, поняв, что свой день рождения он хочет провести вместе со мной, а не со своими многочисленными друзьями, я сдался на милость победителя.
Как-то ни удивительно, но единороги нас не только не вздёрнули на свой рог, чего я трусил, но и даже почти не косились. Нет, в самом начале они конечно, нас сторонились, но как-то удивительно быстро привыкли к людям и взрослые особи перестали обращать на нас внимания, а молодняк начал подбираться поближе, с любопытством принюхиваясь и давая себя погладить. Один, самый наглый даже пил вместе с нами чай, притащенный запасливым Роном, правда, от бутерброда с колбасой отказался. Чудно, но время в такой необычной компании пролетело незаметно, и когда в небе стали зажигаться первые звёзды мы повернули назад к школе.
— Спасибо, — улыбнулся я.
— Взаимно. Без тебя я туда не пошёл бы. Драко…
Я сделал шаг навстречу и поцеловал его в губы. Крышу сорвало нам обоим, и мы отчаянно вцепившись друг в друга, начали целоваться, сталкиваясь носами, зубами, руками.
— Хочу тебя. Хочу в тебя, — выдохнул Рон мне в рот. Эти слова дали странный, противоречивый эффект: с одной стороны они оказали отрезвляющее действие наподобие ледяного душа, заставляя опомниться, а с другой стороны — внутри меня прокатилась огненная лава стыдного предвкушения, отчего я сжался. Даже в своих фантазиях я никогда не заходил так далеко.
— Отпусти.
— Врежешь? — усмехнулся он. Я хмыкнул и согласно кивнул.
— Обязательно.
— Прости, надо было держать себя в руках.
— А ты это умеешь? — не поверил я, отступая. Ласка расхохотался.
— Не уверен, но ради тебя могу попробовать.
А уже потом у меня начался какой-то безумный тактильный голод, отчего постоянно хотелось его касаться, что было для меня в новинку, и не менее безумная иссушающая ревность, когда в мае Рон помирился с Гермионой.
***
В дверь постучали, когда я разливал по флакончикам горячее зелье. Рыкнув «войдите», я продолжил своё дело, с чуть заметной усмешкой думая о том, что становлюсь похож на крёстного, даже не прилагая к этому никаких усилий. Дверь открылась, занося в лабораторию из коридора розовый аромат, но вместо наглого рыжего, вошёл бледный как полотно молоденький парнишка, нервно кусающий губы.
— Я могу увидеть главного зельевара Аврората.
Закрутив колпачок, я поставил флакон на стол и, накрыв котёл крышкой, подошёл к посыльному, не знающему куда себя девать.
— Это я. Давайте ваш веник.
Розы и в самом деле выглядели неважно: помятые, с несколькими сломанными бутонами, собранные как попало, словно ими отбивались от врагов. Веник и есть.
— Но…
Этот мальчик, судя по его непонимающей физиономии, ожидал увидеть главным зельеваром женщину. Так тоже бывает, ребёнок, особенно когда в любви и запретах тонут два дурака, у которых гордости и норова через край. Настолько, что они готовы испортить свою жизнь и жизнь женщин, оказавшихся по несчастливой для всех случайности рядом.
Я выгнул бровь, ожидая его решения. Парнишка смутился и отдал мне букет. Кровь?
— Где этот идиот? Быстр-р-ро!
— В Мунго, сэ-эр! — вытянувшись во фрунт, гаркнул он. Чуть честь не отдал, бедняга. В другое время меня его реакция позабавила бы, но сейчас мне было не до этого.
— Аврор?
— Курсант, сэр.
— Держи, курсант, — сунул я мальчишке в руки эти грёбанные розы и побежал к главному камину, наплевав на остывающее и приходящее в негодность зелье. Только выживи, Ласка, и я сам тебя прибью, чтобы больше не рисковал своей жизнью!
***
Ревность. Жгучая, отравляющая кровь и разъедающая внутренности ревность, с которой я не знал что делать, как справляться и куда от неё бежать. Газеты орали о том, что герои войны решили сыграть свадьбу в один день, гадали, что выберет для торжества Гермиона — мантию или магловское свадебное платье — пестрели колдографиями счастливого Золотого трио и невесты Поттера. Свадьбу назначили на конец августа. Какое счастье, что меня к тому моменту уже не будет в Англии — я согласился на обучение в Италии, где лучший в Европе зельварческий институт. Да и крёстный после своего чудесного спасения живёт там, так что будет кому поплакаться в жилетку в случае чего. Хотя, крёстный и жалость — разные оперы.
Я аппарировал из Косого переулка домой, купив всю необходимую на первое время литературу, когда у ворот Малфой-мэнора на меня неожиданно налетел рыжий вихрь, пребольно ударив спиной о решётку, и впился в губы голодным поцелуем. Рон. Бросив на землю книги, я обхватил его за пояс и поменялся с ним местами у решётки, тяжело наваливаясь и терзая поцелуем желанный рот. Потом у забора снова оказался я, путаясь пальцами в его волосах, цепляясь за плечи, с силой проводя по спине, лапая задницу. Мой! — стучало кровью в ушах. — Мой-мой-мой!
— Драко… Силы! Я люблю тебя, слышишь? Тебя люблю. Тебя.
— Рон…
— Нет, не говори. Пожалуйста, не говори ничего. Мой!
— Я завтра уезжаю из страны. Давай не будем портить наши жизни этим ненужным романом.
***
Я ворвался в кабинет травмпункта святого Мунго, когда рыжий натягивал на перебинтованный торс футболку, и сразу почувствовал себя дураком.
— Драко? — удивился он, вставая.
— Молодой человек, выйдите пожалуйста за дверь. У меня приём, — сурово нахмурила жиденькие бровки молоденькая и, по всей видимости, симпатичная медиведьма.
Проигнорировав её просьбу, я подошёл к Рону и молча двинул ему в челюсть, чувствуя, как меня постепенно отпускают плохие предчувствия, в тугой узел скрутившие мои внутренности. Он, этот гад грифиндорский, расплылся в широкой довольной лыбе, подскочил ко мне, игнорируя возмущённые крики этой идиотки, и крепко обнял, вжимая в себя.
— Драко, Драко, со мной всё почти нормально.
— Всё нормально, бля?! Всё нормально?! Идиот ты рыжий и тупоголовый! Что, скажи мне, я должен был подумать, когда мальчишка посыльный передал мне от тебя цветы в крови?! Ты хоть иногда головой пользуйся, Ласка! Ненавижу!
— Прости меня. Прости, прости, прости, — покаянно зашептал он, покрывая моё лицо поцелуями. Я вцепился в рыжие волосы, оттягивая назад голову, заглянул ярко-голубые, по-детски беззащитные глаза и голодно впился в его губы.
Надо ли говорить, что из госпиталя нас обоих с позором выперли?
***
— Мистер Драко Малфой, — потеребили меня за рукав чьи-то маленькие пальчики. Я обернулся, увидел красивую кареглазую ведьмочку лет семи-восьми, серьёзно глядящую на меня и улыбнулся. Когда она вырастет — станет самой настоящей красавицей. — Вы мистер Драко Малфой:
— Я. Что вы хотели юная леди?
В терминале трангрессии было ужасно скучно, все маги какие-то дёрганные, куда-то спешащие, а потому эта девочка оказалась приятной неожиданностью, хотя я никогда не любил детей. Она широко улыбнулась, продемонстрировав отсутствие одного зуба, и протянула мне белую розу и записку на клочке тетрадного листа.
— Это просил вам передать вон тот рыжий парень. Ой! А его нету, — разочарованно протянула она, оглядываясь назад. — А ещё он мне дал прыгучие конфеты от Ужастиков Уизли.
Я достал из кармана галлеон и дал ей.
— Так много?
«Нет, это совсем немного, но ты пока этого не поймешь», — подумалось мне.
— Спасибо тебе.
— Люси! Сколько раз я тебе говорила не убегать?! Идём скорее, наша очередь подошла, — схватила девочку за руку, чем-то похожая на неё женщина, утягивая в толпу.
«Счастливого пути, Драко. И возвращайся».
Два года спустя.
Я стоял у стеклянной двери и с улыбкой смотрел на то, как во дворе Рон учит Скорпа и Розу летать на метле. Сегодня был тяжелый день, пришлось сварить кучу всяких зелий для Аврората, но я всё же сумел освободиться пораньше.
— Не жалеешь о том, что выбрал его? — тихо спросила подошедшая мама.
— Нет, совсем не жалею и не собираюсь этого делать. Иногда и в самом деле стоит просто поверить своему сердцу. Я люблю его.
— Вижу. Правда до сих пор не понимаю что именно ты нашёл с своём рыжем, но это несущественно. Главное, что ты наконец-то счастлив и в мире с самим собой.
— Спасибо, мама.
— Иди к ним, сын.
Я открыл стеклянную дверь и вышел во двор, к своей неправильной, но такой любимой семье.
пятница, 02 декабря 2016
читать дальшеЭпилог
— Зачем ты это сделал? Зачем? — уже в который раз спрашивал я у колдографии рыжего улыбающегося ублюдка, в тот проклятый день поступившего так, как захотелось его левой пятке, и забравшего с собой мои мир и покой. Он должен был струсить, отступить от края пропасти, должен был согласиться на жребий и проиграть — тогда мне было бы намного легче принять его жертву, которая и жертвой, по чести, не являлась бы. Но вместо этого он сказал Гарри «я устал» и ушёл в свою стихию, поступив нечестно по отношению ко мне, бросив меня здесь. Почему герой не остановил его, не оттолкнул, не прыгнул в эту грёбанную воронку сам? Это было бы вполне в духе Грифиндора — принять опасность на себя.
— Ненавижу тебя! Слышишь ты, ублюдок рыжий? Ненавижу!
Рон непременно рассмеялся бы над моим заявлением, найдя его очень забавным, а потом, просмеявшись, обнял бы меня и просто и без затей сказал: «люблю, зараза ты моя белобрысая».
Силы, как больно-то! Уже целый год прошёл, а боль всё не утихает, хотя вместе мы были всего ничего, и то, по большей части или молчали, или трахались как одержимые, а нормально так и не поговорили — всегда что-то да мешало. Тогда я не стремился узнавать его больше, строить какие-то планы, которым всё равно не суждено сбыться, прыгать в отношения, как в омут с головой, предпочитая не обещать ничего и ничего не давать сверх минимума необходимого мне самому, старался не привязываться. Так почему же мне не удалось охранить своё глупое сердце от него тогда и не удаётся забыть сейчас? Все мои попытки забыть Ласку проваливаются одна за другой, оставляя пустоту. Мы даже с женой из-за моей ненужной любви к тому, кого уже нет, стали почти врагами, хотя Асти спокойная, уверенная в себе самодостаточная женщина, не ищущая ссор на пустом месте.
— Что же ты со мной делаешь, Рон? Почему ты мне так нужен, дракл тебя подери?!
Вся моя жизнь летит псу под хвост из-за того, что я не могу его отпустить и почти каждую ночь догоняю его во сне у проклятой воронки буквально за миг до того, как он переступит черту, хватаю, разворачивая к себе и обнимаю так крепко, как могу, чтобы в следующий момент он рассыпался пеплом в моих руках. Надо отпустить прошлое, надо сходить к лигиллименту, чтобы он заблокировал определённые участки моей памяти, раз уж я сам не справляюсь, но вместо этого я с каким-то болезненным мазохистским наслаждением цепляюсь за этот кошмар, теряя семью. А ведь в моей жизни есть всё, что надо для счастья многих нормальных людей — высокое положение в обществе, благодаря отцу неплохая должность в министерстве, приличное состояние, позволяющее с уверенностью смотреть в завтрашний день, красавица и умница жена и маленький сынишка, а я страдаю откровенной дурью и не могу вычеркнуть из своей жизни покойника. Дурь и блажь — по-другому и назвать-то сложно.
А ещё мне отчего-то кажется, что отец прекрасно понимает моё состояние — пусть он ни словом, ни жестом не показывал мне этого — и оттого злится на меня за мой душевный разлад, топтание на месте и нежелание двигаться дальше. Кого же он настолько дорогого потерял в прошлом, что я сейчас его просто бешу? Мне мнится, что я знаю этого человека, но озвучивать свои догадки я не стану — незачем.
— Отпусти меня в реальность! Сам отпусти. Я больше так жить не могу. Я скоро не выдержу и свихнусь…
В дверь моего кабинета резко и требовательно постучали, обрывая моё нытьё. И почти сразу же, не став дожидаться от меня приглашения, зашёл отец, подавляя неприступным, суровым видом, просто кричавшем о прескверном настроении главы рода.
— Добрый день, отец.
— Добрый? — ещё больше нахмурился он. — Ты издеваешься, сын?
— Я…
— Что ты творишь со своей жизнью, Драко? Сегодня утром ко мне подошла Астория с совершенно недопустимой просьбой о разводе!
— Так отпусти её. Я дам ей этот драклов развод, раз она тоже от меня устала, — пожал плечами я, а потом, осознав, ЧТО именно сказал, вздрогнул, как от удара. Тоже. Как и Рон. Значит ли это, что дело исключительно во мне? Хотя, перед Асти я виноват, сильно виноват.
Отец смерил меня мрачным взглядом, заставляя почувствовать, какую глупость я только что ляпнул, потом положил на журнальный столик свежий номер Ежедневного Пророка, который мне сегодня ещё не удалось прочитать, и с кривой усмешкой произнёс:
— Малфои не разводятся! Никогда! Развод — это пятно на репутации рода. Я очень надеюсь на твоё благоразумие, надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор, что сумеешь пересилить себя и свою зависимость от прошлого и вернёшься к нормальной жизни, к своей семье. В противном случае — у меня нет сына.
Я смотрел, как выходит из кабинета кумир моего детства и юности, сумевший переступить через себя ради величия рода, и чувствовал огромное желание нажраться до синих феечек. А ещё лучше до полной отключки сознания. Снова выбор. Вот только что, и из чего выбирать? Я протянул руку и взял со стола раскрытую на второй странице газету.
«Вчера, во время тушения пожара в Министерстве магии, был обнаружен находящийся в бессознательном состоянии маг, опознанный, как Рональд Биллиус Уизли, пропавший без вести ровно год назад. В настоящее время он находится в госпитале Святого Мунго и ничего не помнит» — гласила коротенькая заметка, находящаяся под большой статьёй «Пожар в Министерстве. Кто виноват?». От статьи за версту несло Скиттер.
Вот значит как, отец? Выбор между Роном и родом, между тем, что хочется и тем, что должно. Напиться захотелось сильнее. Отец мне никогда не простит неправильного выбора и позора, что обрушится на род Малфоев, если я всё же решусь отдать предпочтение Рону, что он мне недавно открыто и сообщил. Род. Кто я без рода, без поддержки, влияния денег? Никто, пустое место.
Силы! Почему любить оказалось так сложно?! С тех самых пор, как Ласка появился в моей жизни в другом качестве, нежели, чем враг — вся моя жизнь летит в тартар! Больно! Просто невероятно больно и страшно. Я сейчас стою перед пропастью и не знаю, в какую сторону делать следующий шаг.
Я дошёл до бара, налил себе огневиски и, одним большим глотком осушив стакан, вернулся к газете. Ничего не помнит… Так стоит ли рисковать всем ради человека, который, возможно, даже не знает меня, для которого я чужой? А нужен ли я ему вообще?
— В любом случае, придётся вначале навестить Мунго, а там, на месте, уже и решу, что к чему.
***
Госпиталь меня встретил многолюдьем, шумом и суетой, что немного напрягало, а у палаты, где находился мой бывший любовник, я нос к носу столкнулся с хмурой миссис Крам.
— Зачем ты пришёл?
— Ты меня в чём-то обвиняешь? — холодно поинтересовался я у бывшей Повелительницы земли, отмечая про себя припухшие веки и нос, покрасневшие глаза и искусанные почти до крови губы, словно она недавно долго плакала. Она дёрнулась, вскинулась, словно приготовившись к битве со мной, и резко погасла.
— Уходи, Малфой, хватит с ним играться. Отпусти его. Всё равно того Рона, к которому мы все привыкли, больше нет — он не помнит никого и ничего. Понимаешь? Никого и ничего.
— Пусти.
— Драко…
— Пусти, Гермиона. Мне важно его увидеть.
Она долго сверлила меня мрачным взглядом, борясь с собой, но всё же отступила, давая мне возможность пройти в палату. Я несколько секунд, собираясь с решимостью, простоял перед типовой белой дверью, буквально кожей ощущая неодобрение Гермионы, потом резко выдохнул и толкнул дверь, входя без стука.
Рон, одетый в свою обычную одежду, явно принесённую кем-то из родных, стоял перед окном в ярком солнечном свете и смотрел вниз. Его рыжие, прилично отросшие за этот год волосы, светились, словно живой огонь. Я даже испугался в первый миг, а потом залюбовался тем, кто, как мне ещё недавно казалось, потерян навеки. Он обернулся.
— Драко…
Помнит? Неужели он и в самом деле меня помнит? Я широко улыбнулся и шагнул к нему навстречу.
— Привет, Рон.
Меня обняли сильные, тёплые руки, и его губы выдохнули в ухо:
— Привет, льдинка моя любимая.
— Зачем ты это сделал? Зачем? — уже в который раз спрашивал я у колдографии рыжего улыбающегося ублюдка, в тот проклятый день поступившего так, как захотелось его левой пятке, и забравшего с собой мои мир и покой. Он должен был струсить, отступить от края пропасти, должен был согласиться на жребий и проиграть — тогда мне было бы намного легче принять его жертву, которая и жертвой, по чести, не являлась бы. Но вместо этого он сказал Гарри «я устал» и ушёл в свою стихию, поступив нечестно по отношению ко мне, бросив меня здесь. Почему герой не остановил его, не оттолкнул, не прыгнул в эту грёбанную воронку сам? Это было бы вполне в духе Грифиндора — принять опасность на себя.
— Ненавижу тебя! Слышишь ты, ублюдок рыжий? Ненавижу!
Рон непременно рассмеялся бы над моим заявлением, найдя его очень забавным, а потом, просмеявшись, обнял бы меня и просто и без затей сказал: «люблю, зараза ты моя белобрысая».
Силы, как больно-то! Уже целый год прошёл, а боль всё не утихает, хотя вместе мы были всего ничего, и то, по большей части или молчали, или трахались как одержимые, а нормально так и не поговорили — всегда что-то да мешало. Тогда я не стремился узнавать его больше, строить какие-то планы, которым всё равно не суждено сбыться, прыгать в отношения, как в омут с головой, предпочитая не обещать ничего и ничего не давать сверх минимума необходимого мне самому, старался не привязываться. Так почему же мне не удалось охранить своё глупое сердце от него тогда и не удаётся забыть сейчас? Все мои попытки забыть Ласку проваливаются одна за другой, оставляя пустоту. Мы даже с женой из-за моей ненужной любви к тому, кого уже нет, стали почти врагами, хотя Асти спокойная, уверенная в себе самодостаточная женщина, не ищущая ссор на пустом месте.
— Что же ты со мной делаешь, Рон? Почему ты мне так нужен, дракл тебя подери?!
Вся моя жизнь летит псу под хвост из-за того, что я не могу его отпустить и почти каждую ночь догоняю его во сне у проклятой воронки буквально за миг до того, как он переступит черту, хватаю, разворачивая к себе и обнимаю так крепко, как могу, чтобы в следующий момент он рассыпался пеплом в моих руках. Надо отпустить прошлое, надо сходить к лигиллименту, чтобы он заблокировал определённые участки моей памяти, раз уж я сам не справляюсь, но вместо этого я с каким-то болезненным мазохистским наслаждением цепляюсь за этот кошмар, теряя семью. А ведь в моей жизни есть всё, что надо для счастья многих нормальных людей — высокое положение в обществе, благодаря отцу неплохая должность в министерстве, приличное состояние, позволяющее с уверенностью смотреть в завтрашний день, красавица и умница жена и маленький сынишка, а я страдаю откровенной дурью и не могу вычеркнуть из своей жизни покойника. Дурь и блажь — по-другому и назвать-то сложно.
А ещё мне отчего-то кажется, что отец прекрасно понимает моё состояние — пусть он ни словом, ни жестом не показывал мне этого — и оттого злится на меня за мой душевный разлад, топтание на месте и нежелание двигаться дальше. Кого же он настолько дорогого потерял в прошлом, что я сейчас его просто бешу? Мне мнится, что я знаю этого человека, но озвучивать свои догадки я не стану — незачем.
— Отпусти меня в реальность! Сам отпусти. Я больше так жить не могу. Я скоро не выдержу и свихнусь…
В дверь моего кабинета резко и требовательно постучали, обрывая моё нытьё. И почти сразу же, не став дожидаться от меня приглашения, зашёл отец, подавляя неприступным, суровым видом, просто кричавшем о прескверном настроении главы рода.
— Добрый день, отец.
— Добрый? — ещё больше нахмурился он. — Ты издеваешься, сын?
— Я…
— Что ты творишь со своей жизнью, Драко? Сегодня утром ко мне подошла Астория с совершенно недопустимой просьбой о разводе!
— Так отпусти её. Я дам ей этот драклов развод, раз она тоже от меня устала, — пожал плечами я, а потом, осознав, ЧТО именно сказал, вздрогнул, как от удара. Тоже. Как и Рон. Значит ли это, что дело исключительно во мне? Хотя, перед Асти я виноват, сильно виноват.
Отец смерил меня мрачным взглядом, заставляя почувствовать, какую глупость я только что ляпнул, потом положил на журнальный столик свежий номер Ежедневного Пророка, который мне сегодня ещё не удалось прочитать, и с кривой усмешкой произнёс:
— Малфои не разводятся! Никогда! Развод — это пятно на репутации рода. Я очень надеюсь на твоё благоразумие, надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор, что сумеешь пересилить себя и свою зависимость от прошлого и вернёшься к нормальной жизни, к своей семье. В противном случае — у меня нет сына.
Я смотрел, как выходит из кабинета кумир моего детства и юности, сумевший переступить через себя ради величия рода, и чувствовал огромное желание нажраться до синих феечек. А ещё лучше до полной отключки сознания. Снова выбор. Вот только что, и из чего выбирать? Я протянул руку и взял со стола раскрытую на второй странице газету.
«Вчера, во время тушения пожара в Министерстве магии, был обнаружен находящийся в бессознательном состоянии маг, опознанный, как Рональд Биллиус Уизли, пропавший без вести ровно год назад. В настоящее время он находится в госпитале Святого Мунго и ничего не помнит» — гласила коротенькая заметка, находящаяся под большой статьёй «Пожар в Министерстве. Кто виноват?». От статьи за версту несло Скиттер.
Вот значит как, отец? Выбор между Роном и родом, между тем, что хочется и тем, что должно. Напиться захотелось сильнее. Отец мне никогда не простит неправильного выбора и позора, что обрушится на род Малфоев, если я всё же решусь отдать предпочтение Рону, что он мне недавно открыто и сообщил. Род. Кто я без рода, без поддержки, влияния денег? Никто, пустое место.
Силы! Почему любить оказалось так сложно?! С тех самых пор, как Ласка появился в моей жизни в другом качестве, нежели, чем враг — вся моя жизнь летит в тартар! Больно! Просто невероятно больно и страшно. Я сейчас стою перед пропастью и не знаю, в какую сторону делать следующий шаг.
Я дошёл до бара, налил себе огневиски и, одним большим глотком осушив стакан, вернулся к газете. Ничего не помнит… Так стоит ли рисковать всем ради человека, который, возможно, даже не знает меня, для которого я чужой? А нужен ли я ему вообще?
— В любом случае, придётся вначале навестить Мунго, а там, на месте, уже и решу, что к чему.
***
Госпиталь меня встретил многолюдьем, шумом и суетой, что немного напрягало, а у палаты, где находился мой бывший любовник, я нос к носу столкнулся с хмурой миссис Крам.
— Зачем ты пришёл?
— Ты меня в чём-то обвиняешь? — холодно поинтересовался я у бывшей Повелительницы земли, отмечая про себя припухшие веки и нос, покрасневшие глаза и искусанные почти до крови губы, словно она недавно долго плакала. Она дёрнулась, вскинулась, словно приготовившись к битве со мной, и резко погасла.
— Уходи, Малфой, хватит с ним играться. Отпусти его. Всё равно того Рона, к которому мы все привыкли, больше нет — он не помнит никого и ничего. Понимаешь? Никого и ничего.
— Пусти.
— Драко…
— Пусти, Гермиона. Мне важно его увидеть.
Она долго сверлила меня мрачным взглядом, борясь с собой, но всё же отступила, давая мне возможность пройти в палату. Я несколько секунд, собираясь с решимостью, простоял перед типовой белой дверью, буквально кожей ощущая неодобрение Гермионы, потом резко выдохнул и толкнул дверь, входя без стука.
Рон, одетый в свою обычную одежду, явно принесённую кем-то из родных, стоял перед окном в ярком солнечном свете и смотрел вниз. Его рыжие, прилично отросшие за этот год волосы, светились, словно живой огонь. Я даже испугался в первый миг, а потом залюбовался тем, кто, как мне ещё недавно казалось, потерян навеки. Он обернулся.
— Драко…
Помнит? Неужели он и в самом деле меня помнит? Я широко улыбнулся и шагнул к нему навстречу.
— Привет, Рон.
Меня обняли сильные, тёплые руки, и его губы выдохнули в ухо:
— Привет, льдинка моя любимая.
читать дальшеГлава седьмая. Друзья
Целую неделю не было никаких упоминаний о предстоящих испытаниях стихиями меня и Мионы, словно магия решила дать нам передышку перед новым рывком и затаилась на время. Но за этот короткий промежуток времени, впрочем, очень многое произошло, стремительно меняя нашу жизнь, так, что скучать не приходилось. Джинни, устроив праздник и собрав всех находящихся в свободном доступе родных в доме на площади Гриммо, объявила, что ждёт ребёнка, и мило смущалась, выслушивая поздравления и пожелания. Я наконец-то помирился с Джорджем и расстался окончательно с Терри, тут же упорхнувшему к моему брату. Очень надеюсь, что Джордж знает, что делает, ибо мой бывший далеко не подарок. Нынешний, к сожалению, тоже. Впрочем, вряд ли я могу назвать Хорька своим любовником с полным на то основанием, как бы мне того не хотелось. Гермиона прекратила заниматься самоедством, искать варианты спасения тех глупых утонувших подростков и, немного успокоившись, приняла вероятность жертвы, о чём изначально даже слушать не желала. А ещё Драко женился на Астории Гринграсс.
Встретившись с встревоженными взглядами друзей, когда Малфой пришёл на поляну четырёх стихий с обручальным кольцом на пальце, я улыбнулся и отрицательно покачал головой, отрицая вероятность истерики с моей стороны. Я не маленький избалованный ребёнок, в самом деле, чтобы топая ногами требовать у судьбы столь желанный подарок! Даже если безумно хочется. Да, мне плохо, больно и обидно, но такова жизнь, и в ней очень редко бывает всё так, как хочешь ты сам, и право выбора частенько бывает только у одного из двух человек. Поэтому вместо попыток прояснить наши и без того достаточно запутанные отношения, я дёрнул углом губ и буркнул:
— Поздравляю, Хорёк. Мог бы и пригласить на свадьбу.
Он нахмурился, с вызовом глядя на меня, явно, как и друзья, ожидая совсем другой реакции. А что я мог ему ещё сказать в тот момент? Он и так всё знает, так зачем травить себе душу? Я развернулся и пошёл на свой камень, испытывая огромную потребность в покое медитации. Ближе к вечеру можно сбежать от сопереживающих друзей, которым недостаточно сказать, что всё нормально, в какой-нибудь ночной клуб, где можно натанцеваться до усталости и подцепить кого-нибудь раскрепощённого для секса. Главное — успеть сбежать раньше, чем они опомнятся и начнут пытать, тревожась от моего «нормально» ещё больше. Почему нельзя просто поверить и хоть раз отпустить ситуацию на самотёк, признав, что я уже большой мальчик и сам в праве решать, что делать с собственной жизнью?!
Первой, как и ожидалось, не выдержала Миона, не позволившая мне слинять раньше Малфоя, ушедшего к своей супруге, беспощадно взяв меня за жабры.
— Рон, так больше продолжаться не может!
— О чём ты, подруга? — я попытался сделать вид, будто не понял, о чём она говорит. Она прищурила красивые карие глаза, смерив меня яростным взглядом, под которым я мгновенно ощутил себя пойманным за руку нашкодившим мальчишкой, и захотел сбежать от дорогой подруги как можно дальше. Когда мама злилась — ощущения были почти те же. Интересно, у всех женщин есть подобный талант: заставлять меня чувствовать себя неловко и мысленно искать оправданий своим поступкам? Обернувшись на явно сочувствующего мне Гарри, но всё равно одобряющего действия Мионы, я дёрнул углом губ, усмехнувшись.
— Вы же мучаете друг друга!
— И что?
От возмущения она чуть не задохнулась, явно ожидая другой реакции.
— Рон! Так нельзя!
Справедливая ты наша! Так странно, что ты до сих пор так отчаянно цепляешься за свои представления об идеальном мире, так и не приняв, что настоящей, глобальной справедливости для всех и каждого не существует, и далеко не каждый в праве выбирать. Выбор — товар штучный, положенный только избранным. В нашем с Хорьком случае выбирал он, а не я, и его выбор был мне известен заранее с самого начала: он никогда не пойдёт против долга перед родом, против отца.
— А как можно?
— Гарри, ну хоть ты скажи ему!
— Что ему сказать, Миона? В принципе, Рон прав в своём непонимании — а как здесь можно? Да и ты сама прекрасно знаешь, что выбора у него нет и вряд ли будет: Малфой теперь уже женатый человек, не понаслышке знакомый с такими понятиями, как долг и честь рода, а значит, нашему бедолаге Рону остаётся только посочувствовать и посоветовать оглянуться по сторонам. Встретишь ты ещё хорошего человека, своего, что немаловажно, с которым забудешь Хорька. Хотя я до сих пор не понимаю, как тебя угораздило влюбиться в того, кого ты всегда ненавидел, считая одним из ничтожнейших рода человеческого?
Гарри сидел на своём облачном камне и говорил настолько спокойно и рассудительно, что поверить этому было сложно. Я не поверил ни на миг: друг не способен оставаться непробиваемо равнодушным и абстрагироваться от ситуации, когда дело касается кого-то из его родных людей — а я, смею надеяться, принадлежу именно к данной категории — а значит, свой камень, как источник и якорь спокойствия, он не покидает умышленно, желая сохранить трезвую голову.
— Как там говорят — от ненависти до любви?.. — саркастично фыркнул я и отрицательно покачал головой. — Я не буду обсуждать наши с Драко отношения. Вообще. Без обид.
— Рон… — вскинулась было подруга, так отчаянно не любившая тайны от друзей и даже намёки на недоверие. Я улыбнулся. Она хорошая, славная, удивительно светлая девочка и ей совершенно не зачем пачкаться во всей той грязи, в том болоте, в котором мы с Хорьком оба тонем. С той лишь разницей, что я это уже понял, а он ещё нет.
— Миона, прошу.
Она вымучила жалостливую улыбку, подошла ко мне и крепко обняла, уткнувшись носом в грудь. Не надо меня жалеть — жалость разрушает, не даёт сил двигаться дальше. Я понял это далеко не сразу, как и многие другие вещи, но, всё же, понял и стал немного сильнее, чем был до этого. Погладив Гермиону по пушистым непослушным волосам, я осторожно обнял её в ответ, вслушиваясь в сопение, словно она пыталась успокоиться и не расплакаться.
— И, всё-таки, ты меня никогда не любил.
— Любил, — возразил я. — Люблю сейчас и буду любить всегда.
— Как подругу. А я имела в виду, как девушку, как ты любишь Драко.
— Хорёк — девушка? Я чего-то о нём не знаю? По-моему, ещё недавно он был очень даже парнем.
— Рон, прекрати ёрничать! — рассмеялась она, ударяя меня кулачком по груди. — Ты прекрасно понял, что я имею в виду.
— Понял я, понял, только прекрати меня избивать! Гарри, кончай там ерундой маяться и иди к нам, — раскрыл я объятия, и вскоре мы стояли, обнявшись втроём, словно клянясь в вечной дружбе и преданности. Пусть мы разные и у каждого из нас есть свои заморочки, наша дружба, проросшая в нас корнями, поистине бесценна.
— Ох, мальчики! — хлюпнула носом Гермиона. — Мне так страшно, очень-очень страшно. Я так боюсь не справиться со стихией земли, и тогда снова погибнут ни в чём не повинные люди. А, может быть, магическому миру просто придёт конец, и моя дочь никогда не узнает ощущение чуда, не возьмёт в руки волшебную палочку и не сотворит своё первое заклинание. Я точно не справлюсь, ведь, что человек может противопоставить стихии?
— Любовь, — ответил Гарри. — Великий Дамблдор утверждал, что любовь — величайшая сила в мире. Земля мудра даже в своей ярости, Герми, а значит, ты обязательно справишься. Мы же постараемся тебе помочь. Правда, Рон?
Я рассмеялся, хлопнув его по спине.
— Конечно, Гарри. Разве мы можем бросить нашу Миону на произвол судьбы? Ну что, как в старые-добрые времена: один за всех и все за одного?
— Герми всё-таки заставила тебя прочитать трёх мушкетёров? — насмешливо прищурился друг, вспоминая попытки нашей дорогой всезнайки заставить меня больше читать и заниматься самообразованием в тот период, когда мы пробовали встречаться, и её острое недовольство мною, не желающим тратить время на дополнительную литературу, читая что-то помимо учебников. Объяснять ей, что я не двужильный — я тогда домой чуть живой от усталости приползал из Академии, и ни на какие книги даже смотреть не мог — было бесполезно: она расстраивалась почти до слёз. Потом садилась рядом с диваном, на котором мордой в подушку лежал я, пытаясь прийти в себя и набраться сил для завтрашнего дня, и читала вслух сама, пытаясь привить любовь к магловской литературе. Ссор, чего я потом нахлебался сполна с Терри, у нас не было, за что я ей по гроб жизни буду благодарен. Расстались мы тоже без слёз, упрёков и скандалов — просто в один прекрасный день Гермиона подошла ко мне и сказала, что любит меня исключительно как друга и попросила отпустить, ибо она встретила другого мужчину. Я спросил, кто он, и сделал встречное признание, что парни меня привлекают значительно больше девушек. Чему подруга на первых парах не верила, поминая мне Лаванду.
— Нет, я сам после нашего расставания прочитал. Как и многие другие книги из программы-минимум, написанной для меня Мионой. Составишь мне ещё списочек на будущее?
— Ах, ты лентяй!
Мы весело рассмеялись, глядя на догорающее малиновое солнце. Закат в тот вечер был красивейший.
Глава восьмая. Испытание Земли
Зов стихии застал меня в магловском гей-баре, целующимся с каким-то вызывающе одетым парнем, косящим под девчонку. Подобных типов здесь было великое множество, и единственная их привлекательность для меня заключалась в доступности — они сами вешались на шею и не воротили нос от предложений перепихнуться по-быстрому в туалете или провести ночку в съёмной квартире. Я предпочитал нормальных парней в качестве своих нижних, а не это — не пойми что, но сегодня мне, откровенно говоря, было слишком херово и слишком хотелось секса, чтобы привередничать в выборе. Мальчика-ромашку звали, кажется, Бен, а может быть, Билл или вообще Вилли — я не запомнил, а он даже не думал меня поправлять, если я ошибался, называя его не тем именем. Он вис на мне, как ручная обезьянка, и был готов на всё хоть прямо сейчас, распаляя меня жадными умелыми поцелуями, а потому я застонал от разочарования и грязно выругался на очередной облом. Мордред, да у меня секса не было полторы недели с того самого раза с Драко!
Я едва успел отделаться от потенциального любовника и найти более-менее укромный уголок, как меня утянуло в воронку телепортации, закружило и безжалостно выплюнуло на острые камни шотландских гор. Болезненно поморщившись, я поднялся с колен, посмотрел на решительно-серьёзные лица друзей, на хмурого, демонстративно отвернувшегося от меня любимого Хорька и, подавив печальный вздох, стал застегивать расхристанную рубашку.
Здесь стояла такая пронзительная, неестественная тишина, словно повымерло всё живое за многие мили в округе, отчего становилось жутко до мурашек по шкуре. Величественные горы впереди, позади зелёная долина, невероятно синее высокое небо, где парит орёл, тёплый ласковый ветерок, ерошащий вихры, и мёртвая, затаившаяся тишина. Земля. Мудрая, спокойная, но от этого не менее разрушительная и неистовая стихия. Только сейчас, глядя на пики гор впереди, у подножия которых мы стояли, я понял страх Мионы не справиться, не суметь договориться со стихией земли, постоянной и последовательной во всём, начиная от любви ко всем своим детям и заканчивая яростью.
— Хорошо развлёкся? — ледяным голосом поинтересовался Драко, нарушая тишину, а точнее, затишье перед большой бедой. Ревнуешь? Рассказать тебе как я бешено ревную тебя к твоей супруге, имеющей на тебя гораздо больше прав, чем когда-то буду иметь я? Рассказать, как мне плохо без тебя, как хочется выть одинокими ночами, лёжа в холодной постели? Вот только, что мои откровения изменят для нас? Ничего. А значит, об этом мне лучше промолчать. Умнее будет.
Я дёрнул углом губ, подойдя к нему, и похлопал по плечу.
— Завидуй молча, Хорёк.
Честно говоря, я совсем не ожидал, что он сорвётся и врежет мне в челюсть, а потому не успел среагировать и уйти от столкновения с кулаком. Не у одного меня нервы не к чёрту в последнее время, и это оказалось почти забавно. И больно. Что мы тобой, зараза ты моя белобрысая, делаем со своими жизнями?! Что творим запретами и обязательствами?
Сцепившись, мы покатились с горы, мутузя друг друга яростно и молча, вымещая всю боль, запреты, желание и невозможность быть вместе. Дракл подери, как не вовремя он сорвался-то! Почему именно сейчас, когда Мионе необходима поддержка и любая помощь от нас, на которую она вправе рассчитывать?
— Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! — выдохнул он мне в лицо, пытаясь задушить, на что я рассмеялся, как ненормальный. Я уже прошёл эту стадию, пытаясь спрятать одно за другим — не прокатило. — С ума сошёл?
— Это ты с ума сошёл! — заорал я, резко подминая его под себя, зафиксировав руки над головой, и с тревогой оглядываясь на бегущий вниз ручеёк мелких камешков. Начинается? — Нашёл наиболее «подходящее» время для выяснения отношений! Подождать до другого раза конечно нельзя и надо сообщить о своих чувствах здесь и сейчас!
— Ублюдок! Отпусти! — дёрнулся он, пытаясь вырваться.
— Сам не лучше! Не понимаю, чем ты вообще недоволен? Я свободный человек и трахаюсь с кем хочу. А у тебя жена, между прочим, есть.
Он освободил правую руку и попробовал заехать мне в нос. За что получил парочку чувствительных ударов по рёбрам, сдавленно охнул и скорчил презрительную мину.
— Ревнуешь?
— Взаимно, Малфой, взаимно.
— Ненавижу! — кажется, его основательно переклинило, и ничего другого в ближайшее время он родить не способен.
— Немедленно возьми себя в руки!
Мой призыв не был, впрочем, услышан, в отличие от довольно сильного подземного толчка. Драко опомнился и оставил попытки вырваться с целью прибить меня на месте за не случившуюся измену. Я вскочил на ноги, поймал его больной взгляд потемневших от непонятной смеси чувств серых глаз, и рванул к Мионе, ощущая себя почти предателем. Я должен был быть там с ней с самого начала, а не выяснять запутанные отношения с Драко, тем более что их всё равно не решить с наскока.
Подруга стояла на коленях, положив одну руку на свой выдающийся живот, и пыталась бороться за будущее, сражаясь со своей стихией, а сзади стоял Гарри, давая ощущение поддержки и вливая в неё силу. Ощущение слабости Мионы было буквально разлито в воздухе. Ну, кто же борется со своей стихией, пытаясь выйти из игры победителем?! Неужели ей не хватило провала Драко, тоже стремящегося бороться с магией и силой подчинить стихию себе? Миона — умная женщина, а чужую ошибку к сведению так и не пожелала принять, идя тем же путём! Хоть бы Гарри послушала!
— Не получается! — в отчаянии со слезами прокричала шёпотом она. — Ничего не получается!
Я подошёл и опустился на колени по правую руку, пытаясь даровать ей уверенность в своих силах, что сумеет, справится.
— Не борись со стихией — прими её, — посоветовал Гарри.
— Гарри?
— Он прав, Миона, — добавил уже я. — Бороться с лучшим в себе бессмысленно.
— Рон?
Она растерянно посмотрела на нас, словно силясь понять, о чём мы говорим, а по её подбородку текла незамеченная струйка крови из закушенной губы. В чём ты так сильно сомневаешься, подруга? Или в ком?
За спиной послышались шаги, выдавая подходящего Драко, на которого отчаянно хотелось обернуться хотя бы для того, чтобы понять, что он там про себя решил. Миона в очередной раз оказалась права: мы замучили друг друга до невозможности за столь короткое время. До чего мы с тобой, Хорёк, докатились! Во мне погасла вера в наше вероятное общее будущее и желание за него бороться, а ты срываешься по пустякам, подрастеряв свойственный Малфоям пофигизм, самоуверенность и лоск. Мы далеко не самым лучшим способом воздействуем друг на друга, и с этим надо что-то делать, что-то менять. Причём срочно.
Второй толчок земли едва не скинул нас всех к подножию горы, подтверждая мои выводы о том, что принять стихию, как часть самой себя, Миона окажется не в состоянии, ибо это противоречит её мироощущению. Человек — выше природы? Магия служит магам? Будет странно, если Драко, встречаясь со своей стихией, руководствовался такими же заблуждениями, потому что он всё-таки чистокровный маг и знает о нашем мире больше, чем доходящий до всего интуитивно Гарри.
Где-то далеко сошла лавина, погребая под завалами породы четверых долбанных экстремалов-туристов, что почувствовали все. Детей среди этих жертвенных дураков на этот раз, слава Мерлину, не было. А мы вообще ещё люди?
Я смотрел на танцующие горы, голубое, без единого облачка, небо, с по-прежнему парящим в высоте орлом, слушал шуршание каменных ручейков, грохот сходящих лавин и думал о том, что здесь всё окончилось и теперь осталось только моё испытание, а у меня совсем нет уверенности в своих силах. Остались только желание победы и робкая надежда.
Горы тряхнуло третий раз, как бы ставя последнюю точку в этом испытании, и нас подхватило, закружило и выплюнуло перед горящим детским домом.
Глава девятая. Испытание Огня
Крики, паника, удушающий запах дыма, лежащая без сознания Миона и Гарри с Драко, суетящиеся рядом, пытаясь привести её в чувство. И огонь, совсем рядом, буквально за стеной. Огонь, не слышащий меня, неприручённый, дикий, сжигающий всё на своём пути. Моё испытание. Покосившись на Повелителей стихий, а потом конкретно на белобрысую занозу в моей жизни. За сомнения надо платить.
Я открыто пошёл к зданию детского дома, на удивление легко проходя незамеченным сквозь полицейские и пожарные кордоны, мимо суетящихся тут и там маглов, заливающих водой горящие стены, словно кто-то применил к ним заклинание отвода глаз. Меня ждут? Жар огненной стихии, моей стихии, внушал животный ужас и желание бежать как можно дальше отсюда, пока ещё жив. Какое уж там принять вызов и победить? Усмехнувшись своей слабости, я пошёл по направлению к входной двери. По любому выходило, что я был прав, когда думал, что борьба предстоит внутренняя, с самим собой, а не со стихией, то, что я так отчаянно ненавидел.
Ярость? Страсть? Сомнения? Бессилие? Страх?
Первым сгорело «невозможно», когда я прикоснулся к раскалённой ручке и потянул на себя тяжёлую входную дверь, чувствуя, как от жара лопается на ладони кожа. Запахло паленым мясом и, коротко взвыв от боли, я вошёл в здание. Потом растаяла в угарном дыму и ядовитых испарений пластика, слепая ярость на судьбу, очищая и принося спокойствие и столь необходимую мне уверенность в своих силах. Я отчаянно закашлялся, продвигаясь вперёд и моля силы о глотке свежего воздуха.
Появилось чёткое ощущение, что на первом этаже никого не было, а значит, мой путь лежит наверх.
Страсть, расплавляясь янтарной лужицей, отпускала, переставая быть самым важным, давая принять выбор любимого человека, смириться, но так и не исчезла до конца. Значит ли это, что моё желание обладать именно Драко, желание связать с ним свою жизнь — истинно? С потолка мне на плечо упала капля горелого пластика и у лестницы стали, наконец, слышны полные паники крики и отчаянный рёв детей.
Огонь расступался передо мной, лижа подошвы ботинок и давая пройти наверх по почти сгоревшей деревянной лестнице, словно ведя на протяжении всего испытания. Друг? За это время я словно забыл о существовании магии, позволяя плыть по течению. Зачем бороться с тем, что гораздо сильнее тебя, если есть возможность просто принять и отпустить ситуацию? Мне слишком плохо для бессмысленной, как это доказала Гермиона, борьбы с самим собой.
Страх? Такой естественный животный ужас перед стихией теперь отсутствовал напрочь. Я люблю тебя, огонь, ибо ты лучшая часть меня самого. Ты никогда не предашь, но всегда согреешь, а если и сожжёшь, то в этом всегда виноват тот, кто был неосторожен, невежлив или слишком самоуверен в обращении с тобой. А ещё я люблю жизнь, родных, друзей и одного дурака, живущего понятием долга и отвергающего «нас».
Огонь утешающе погладил меня обжигающе-горячей лапкой по щеке, скользнул рыжим лепестком в протянутую навстречу руку и ушёл под кожу, действительно став частью меня самого. Кажется, свою битву со стихией я выиграл, вопреки всем сомнениям и боли. Что дальше, магия?
Вернули меня в действительность крики детей и вой очередной подъезжающей пожарной машины. Где-то со звуком выстрела из магловского пистолета лопнули от жара стёкла, давая больше возможностей для тушения пожара, а огонь, покорный моей воле, стал постепенно затихать, отступая и становясь из дикой стихии почти ручным, ласковым щенком. В детском доме как-то резко стало тесно от сосредоточенно бегущих куда-то спасателей, что означало, что теперь я здесь лишний и можно уходить.
Нет, конечно, привлекательно выйти из горящего дома как истинный герой, с ребёнком на руках и перепачканному в саже, но, боюсь, друзья и Драко вряд ли оценят подобный выбрык с моей стороны и стремление к дешёвой славе, так что, пускай спасением занимаются те, кто имеют к этому призвание. Как там Миона? Очень надеюсь, что всё обошлось, и она не сильно пострадала.
Из дома я вышел тоже же незамеченным никем из маглов и поспешил к тревожно ждущим друзьям, понимая, что поступил как последняя скотина, никого не предупредив и никого не позвав с собой. С другой стороны, принять на себя ответственность ещё и за их жизни я не мог. Волновался бы, переживал за дорогих мне людей и точно не смог бы сосредоточиться на цели и принять свою стихию как часть себя. Это был как раз тот момент, когда проще победить или проиграть в одиночестве.
Подруга бросилась ко мне на шею и глухо разрыдалась, спрятав лицо на моей груди. Я посмотрел на облегчённо выдохнувшего Гарри, подошедшего к нам с крепкими дружескими объятиями, как в старые-добрые времена, и встретился взглядом со злым, насупившимся Хорьком, скрестившим на груди руки с воинственно-независимым видом. Кажется, мне перепадёт головомойка от всех здесь присутствующих, просто от кого-то раньше, а от кого-то позже. Равнодушных на мою выходку не осталось.
— Драко…
Друг понятливо перенял у меня всхлипывающую Миону, давая мне определённую свободу действий, чем я немедленно и воспользовался, идя навстречу к своей любимой заразе, наконец признавшемуся себе в чувствах ко мне. Он нервно вздрогнул и попятился.
— Не подходи!
— Люблю.
— Ненавижу! Чтоб тебя кентавр без смазки поимел, эгоист сраный!
Я со смехом схватил его за руку и аппарировал к себе домой. Сейчас именно он — самое важное, а весь остальной мир вполне может и подождать.
Глава десятая. Вместе?
— В чём разница между тобой с Гарри, усмирившими свою стихию, и мной с Грейнджер, проигравшими схватку? — спросил Драко, поднимая голову с моего плеча и требовательно заглядывая мне в глаза. Я отвёл длинную лёгкую чёлку, упавшую ему на лоб и улыбнулся, впервые за долгое время чувствуя себя на удивление мирно.
— По-моему, ты сам ответил на свой вопрос. Битва со стихией.
Он возмущённо зашипел, дёрнулся в сторону, пытаясь вскочить, но был пойман мною, придавлен к кровати и поцелован. Аврор я или погулять вышел? Буду ещё я бояться своего пока ещё ручного дракона! Я целовал кипящего любовника в губы до тех пор, пока он не оттаял, прекратив сопротивляться, и не начал отвечать на поцелуй.
— Рон, прекрати! Я серьёзно. Мне необходимо знать, в чём именно я так глупо прокололся, из-за чего не смог победить. Ведь теперь неизвестно чего ждать от магии и как с этим бороться!
В этом он был однозначно прав, и я решил повиниться, укладываясь поудобнее между обнимающих меня длинных ног.
— Прости. Но разве я могу со стопроцентной точностью знать, где именно была твоя ошибка? Да и ошибка ли?
— Ты невыносим! Не смей притворяться глупее, чем ты есть! — возмутился Драко. Я восхищённо присвистнул:
— Ого! В ход пошла лесть!
— Рон!
— Драко. Ты и в самом деле сам ответил на свой вопрос, просто задав его. Вы с Мионой не смогли побороть в себе предубеждение, что именно стихия должна покориться человеку и пытались подчинить её, вместо того, чтобы принять, как часть самого себя. Лучшую часть себя. Во всяком случае, так поступил я.
Он надолго задумался, вырисовывая на моей спине пальцами какие-то магические знаки, кусая губы и глядя в потолок, а затем признался, показывая, что как бы он не повёл себя в дальнейшем, я для него и самом деле не чужой человек.
— Я испугался.
Вот только своим мне для него вряд ли уже стать. Слишком многое против «нас», слишком многое, против чего он не пойдёт никогда. Настроение стремительно испортилось. Нет, а на что я надеялся-то?! Как был наивным, глупым гриффиндорцем, так и остался! Исповедаться? Звучит почти как насмешка над моими робкими несбыточными надеждами, что вопреки всему когда-нибудь мы всё-таки будем вместе не как любовники, а как единое целое, как пара. Неужели я к двадцати одному году так и не разучился мечтать и верить в сказки? Иногда мне кажется, что я и в одиннадцать лет был большим реалистом, чем являюсь сейчас.
— Я тоже. Просто к тому моменту я устал от неопределённости и сомнений чуть больше, чем ты. Мне нужна была эта победа над собой, чтобы снова почувствовать себя человеком, а недоразумением.
— Ты мог сгореть, недоразумение моё.
— Я — вряд ли, — отрицательно покачал головой я. — Самое худшее, что могло со мной там случиться — это парочка ожогов и непризнание огня. И тогда погибли бы дети.
— Как тогда из-за меня? Откуп.
Он глухо рассмеялся. Больно? Не такая уж ты и эгоистичная сволочь, какой хочешь казаться, закутываясь в своё высокомерие, как в мантию, закрываясь от посторонних бронёй, чтобы не лезли тебе в душу.
— Откуп. Жертвы. Мне страшно, страшно именно сейчас, а не тогда. Сейчас, когда, как ты сказал, неизвестно чего ждать от магии, — признался я, целуя его в шею, подставляемую под губы. Он выдохнул, подавляя такой желанный стон, чего я терпеть не мог. Мне нравилось его слушать: когда он наконец-то отпускал себя, переставая контролировать своё поведение, то становился восхитительно громким.
— Я с тобой.
Со мной? Я подавил печальный вздох. Сейчас возможно, но ты вряд ли останешься со мной даже на ночь, что уж там говорить о поддержке по жизни. Кого ты хочешь обмануть, говоря эти слова и выращивая между нами и без того непреодолимую стену еще больше? На душе бушевал ураган страхов и возможность потерять не своего, недавно обретённого, Хорька составляла далеко не маленькую часть из общего числа опасений и предчувствий беды.
— Я верю в это.
А что я мог ещё ему сказать?
— Рон, перестань! Тебе несвойственно углубленное самокопание, чем ты сейчас пытаешься заниматься. И ещё эти непонятные предчувствия… Решил податься в Трелони? Вряд ли тебе подойдут стрекозиные очки и множество шалей. Ты мне значительно больше нравишься в своём обычном виде.
— Спасибо. Значит, очки и шали откладываются до худших времён, — рассмеялся я. Драко чмокнул меня в губы, сбросил с себя, встал, наложил на себя очищающее заклинание, поморщившись от неприятных ощущений, и стал одеваться.
Вот чем плохо быть любовником, когда любишь — ты находишься рядом с любимым человеком на птичьих правах и, как бы тебе не хотелось обратного, он всё равно встанет и уйдёт туда, где у него есть свои обязанности, своя семья, жизнь. Без тебя.
Такому жуткому собственнику, каким являюсь я, не иметь возможности заявить всему миру «мой» — сложно уже в самом начале отношений, а дальше будет только сложнее. От этого никуда не деться, и остаётся только запастись терпением и поставить опасный эксперимент насколько меня хватит, когда именно я дойду до точки невозврата и взорвусь, как магловская атомная бомба. Судя по нервно, почти до крови, закушенным губам, Драко вполне понимал, чем могут быть чреваты отношения со мной, но отказать себе в маленькой блажи уже не мог. Я всё ещё твоя блажь, Малфой? Или уже наркотик, как и ты для меня. Это почти не больно — просто невыносимо без тебя. Могу пообещать, что будет только хуже.
— Рон, я…
— Можешь не волноваться, Драко, я найду, чем скрасить время, пока тебя не будет рядом.
Он замер с брюками в руках и с поднятой ногой, яростно прожигая меня взглядом, а потом, отбросив их в сторону, прыгнул на кровать и схватил за горло, придушив. Шутки кончены и среди нас не один собственник? Я даже рыпаться и пытаться его скинуть с себя не стал, хотя мог бы — лежал и смотрел в серые, горящие ревностью и борьбой с собой, глаза. Мне было невероятно смешно. Неужели он всё ещё надеялся выйти сухим из воды? Неужели так и не понял, во что вляпался?
— Я не собираюсь терпеть твоих любовников! Ты мой, слышишь ты, ублюдок рыжий?! Мой! Ясно?
Я расхохотался как ненормальный его заявлению, на что он яростно дёрнулся. Хрен куда я тебя сейчас отпущу! Подмяв его под себя, я раздвинул коленом ноги, которые немедленно оплели меня.
— А жену?
— Ненавижу! — выдохнул Драко мне в рот, больно дёрнув за волосы, и впился требовательным, жёстким на грани боли поцелуем. Ясно. С женщиной он меня тоже делить не будет. Эгоист сраный! — Ненавижу!
— Это взаимно, можешь не поверить, — фыркнул я, впиваясь во вкусную нежную кожу шеи и ставя шикарную багровую метку. Ты мой! И пусть это знает твоя супруга. Да, эгоистично, знаю, но по-другому вряд ли уже сумею. К тому же, на моей шее тоже наливаются цветом твои метки, только от пальцев, так что этот синяк ты заслужил.
— Рон!
Драко заёрзал, пытаясь перевернуться и оказаться сверху. Нет, мой милый, не сейчас. Я, может, и не имею ничего против того, чтобы лишиться анальной девственности и побывать принимающим, но точно не раньше твоего развода, когда ты станешь полностью моим. Меня почти всю мою жизнь сравнивали с кем не лень, чтобы позволить тебе тоже скатиться в бездну сравнений. Я не буду соперничать с твоей женой — мне и так с лихвой хватает сомнений, чтобы порождать новые. А значит, пока придётся отдуваться тебе и твоей заднице.
— Любовников заводить нельзя, жениться мне тоже нельзя. Нечестно, тебе так не кажется?
— Разве? Нет, не кажется. Не рви рубашку! Ну, что за привычка такая дурная?! Слушай, Рон, у меня уже не осталось времени на долгие кувыркания в постели — сегодня в Малфой-мэноре приём, и с меня родители и Асти шкуру живьём спустят, если я опоздаю хоть на мгновение — а потому давай по-быстрому перепихнёмся, и я пойду.
— По-быстрому, значит? — зло скрипнул зубами я, желая причинить ему боль, чтобы он хоть изредка думал, что и кому говорит. — Тогда переворачивайся на живот и снимай трусы.
— Ты зол? — довольно мурлыкнул этот ублюдок, послушно переворачиваясь и отклячивая задницу, тем самым заставляя меня сомневаться, а не нарочно ли он меня завёл? Что я вообще знаю о Драко Малфое?
— Зол. И постараюсь сделать так, чтобы сесть прямо ты не смог ещё долго.
— Угрозы, угрозы…
Садомазохист чокнутый! Зачем ему это надо?! А ведь ещё совсем недавно у меня было вполне мирное настроение…
Глава одиннадцатая. Маги и магия
Дом на площади Гриммо встретил меня ароматом фирменного тыквенного пирога Джин, теплом счастливой семьи, в котором я надеялся немного отогреться, и подругой, в одиночестве сидящей в кресле с тяжеленным талмудом на специальной подставке. Она снова вся в уточнении непонятных моментов, снова обложена, если не книгами, то одной, но поистине королевских размеров книжищей.
— Привет, Миона. А где все?
— Рон, — поприветствовала меня Миона, отрываясь от чтения и каким-то тревожно-надеющимся взглядом шаря по моему лицу. — Где-то в доме. Тебя можно поздравить?
— С чем? — с улыбкой спросил я, заглядывая в книгу, чтобы понять, что за муть на этот раз она читает. Всякие схемы, пиктограммы, мелкий убористый шрифт, сноски, отсылки к другим авторам. Кошмар, один словом! Туда без подготовки даже носа лучше не совать — я только заглянул, и меня сразу затошнило от неудобоваримой информации, а она ЭТО читает! И, что самое поразительное, судя по всему, прекрасно понимает прочитанное! Нет, я всегда знал, что она девочка умная, но именно сегодня понял, насколько умная. Гений.
— Как с чем? Вы же с Малфоем вроде как сейчас вместе. Или нет?
Заботливая ты наша! Как тебе, такой правильной и светлой можно объяснить, что любовь и секс не всегда повод для отношений? Я вообще не знаю, как правильно охарактеризовать наши с ним отношения. Любовники? Для меня этого бесконечно мало, а для него — слишком много, и остаётся только дождаться того дня, когда он решится меня бросить, порвать с недоразумением, причиняющим мучительные неудобства и, возможно, боль. Будущего, пока Драко будет цепляться за свой статус и свой род, у нас нет. А он против отца и рода не пойдёт никогда.
— Вроде как, подруга, вроде как.
— А на самом деле? — продолжала допытываться она. Я пожал плечами, садясь в кресло рядом. Она возмущённо зашипела не хуже той змеи. — Рон! Не надо считать меня девочкой-ромашкой, живущей в светлом и справедливом мире! Я подрастеряла все иллюзии, если у меня таковые были, ещё в Хогвартсе, а потому мне совершенно непонятно твоё стремление оберегать меня от мира. Не путай меня с Луной.
— Извини. Я не хотел тебя обидеть, — повинился я.
— Что с тобой творится? Друг, ты всегда смотрел на жизнь легко и позитивно, не зацикливаясь на проблемах. Даже когда жил с Терри и сбегал к нам от его скандалов. Что Драко с тобой сделал? Или тебя гнетёт что-то ещё помимо него? Скажи мне.
— Ты как мамочка. Вот только детки взрослые.
— Рональд Биллиус Уизли!
— Я это, я. А тебя что гнетёт?
— О чём ты?
— Миона, если мы говорим начистоту, то давай отбросим в сторону все маски и попытки притворства. Ты вряд ли от хороших предчувствий читаешь этот грёбаный талмуд по стихиям на латыни.
— Я не понимаю, не понимаю, почему ни я, ни Малфой не сумели сладить со своей стихией. В то время как вы с Гарри справились. Гарри тогда советовал принять её. Но принять как? Как можно принять в себя разрушительную непокорённую силу и не сломаться?
Неужели всё на самом деле так просто, а предвосхищение грядущей беды я надумал себе сам, танцуя на краю пропасти собственного безумия? Для неё и в самом деле всегда было важно понять, где она ошиблась, чтобы извлечь из произошедшего урок и больше не допустить подобной ситуации. Вот только жизнь — не экзамен, который можно пересдать, и зачастую шанс даётся один, без возможности всё переиграть, исправить, как бы нам не хотелось обратного.
— Ты Гарри спрашивала?
— Да. Он не сказал ничего нового. Любовь. У него всё утыкается в любовь. А у тебя? Ответь!
Для тебя так важно то, что сейчас не имеет уже никакого значения? Меня сейчас на целую бесконечность больше занимает то, что я никогда не смогу назвать белобрысого Хорька своим с полным на то правом, и то, что наше противостояние с магией, испытания стихиями, вряд ли окончено. Слишком бы просто и радужно всё получилось.
— Что именно? Рассказать тебе о стихии огня, оказавшейся лучшим, что есть во мне, единственном, что не подвержено сомнениям? Но что тебе это даст сейчас, когда всё окончено?
— Ты признал свою стихию лучшим, что есть в тебе? Но ведь стихия — не есть ты сам! Ты — Повелитель стихий, и именно она должна была покориться тебе, а не ты ей. В книге написано…
Я саркастически фыркнул, обрывая разошедшуюся Миону, до сих пор любящую делиться своими знаниями с окружающими и по возможности поучать, на полуслове и с улыбкой спросил:
— Кто кому принадлежит больше: ты магии или магия тебе?
Этот простой вопрос ставил в тупик не только маглорожденных и магловоспитанных, но и многих чистокровных магов, ибо здесь было далеко не всё так однозначно, как кажется с первого взгляда.
— Магия мне, естественно. Ведь именно я управляю магическими потоками силы, подчиняю их своей воле, желая получить какой-то результат. Или ты хочешь сказать, что это не так? — недоверчиво прищурилась она, а я обернулся к двери, ощутив прилив бодрости через силу воздуха, и увидел входящих в гостиную Гарри и Виктора. Выражение лиц у них было разным. У Гарри — любопытство пополам с недоумением, а у Виктора — хитрая улыбка, словно он не понаслышке знаком с обсуждаемой проблемой.
— Продолжай, Рон, продолжай — нам безумно интересно твоё мнение в этом вопросе, — проговорил болгарин, подходя к супруге и отодвинув от неё столик с тяжеленной книжищей, сел на подлокотник кресла. Я ухмыльнулся.
— Мог бы и сам своей жене поведать о некоторых особенностях магического мира, о которых ты, как чистокровный, прекрасно знаешь.
— Ты тоже мог бы.
— О чём вы говорите? Может, просветите не ведающих? — Гарри встрял в наш с Крамом обмен дружескими подколками, обмениваясь непонимающими взглядами с Мионой. Подруга нахмурилась.
— Да, мне бы тоже очень хотелось бы узнать. Вик? Рон?
— Рон говорит о том, моё солнце, что не магия принадлежит человеку, а скорее маг служит магии на протяжении всей своей жизни. Да, мы управляем магическими потоками, желая что-то получить, но за это расплачиваемся с магией своей независимостью. Магия для нас — сильнейший магловский наркотик, с которого не слезть. Магия — это одновременно сила, эйфория от ощущения превосходства и личное право на чудо каждого мага. Но, в отличие от маглов, маги не образуют магию, а исключительно используют её. Поэтому нас так мало — всего три-четыре процента от числа населения, ибо, пользуясь своими колдовскими способностями, мы раз за разом рвём сеть, оплетающую нашу планету.
— А как же сквибы? Они ведь тоже не умеют колдовать. Значит ли это, что они ближе к маглам, чем к магам?
— Нет, Миона. Как ты думаешь, почему сквибы больше всего на свете мечтают научиться колдовать? Дело тут не только в том, что в магическом обществе ущемляются многие их права, но и в том, что они и в самом деле более ущербны, чем те же маглы — магическую энергию они не вырабатывают, но и пользоваться ею они тоже не могут.
— А если я откажусь колдовать? Что произойдёт?
Любознательная ты наша! Я отрицательно покачал головой.
— У тебя не получится.
Она вскинулась, не поверив мне на слово.
— Почему? Я ведь маглорожденная и вполне могу обходиться в быту без магии.
— А ты попробуй. Когда-нибудь в будущем, после того, как родишь, чтобы не навредить дочери. Ставлю галлеон против ста, что ты и недели не протянешь, не начав помимо воли подколдовывать. И это совершенно нормальная вещь, ибо без привычного ощущения всемогущества и чуда маги впадают в глубочайшую депрессию, с каждым днём начиная всё острее чувствовать потоки силы вокруг. Исключения составляют разве только подростки с не до конца сформировавшимся магическим ядром, развитие которого в школе намеренно задерживают, чтобы хоть как-то контролировать детей. К тому же, так они могут безболезненно пережить запрет на колдовство на целых два месяца каникул. Мы зависим от магии, подруга, и от этого никуда не деться. Если магия вдруг исчезнет — маги тоже прекратят своё существование. В буквальном смысле этого слова.
— Самоубийства, — зачем-то пояснил Виктор. А его супруга спросила:
— А ты сам пробовал отказаться от магии?
Я посмотрел в тёплые карие глаза когда-то своей девушки, которая всегда будет одним из самых дорогих мне людей и лучшей подругой, и отрицательно покачал головой, зная, как сильно она любит все проверять опытным путём. Нет, Миона, я отнюдь не подталкиваю тебя на эксперимент, хоть так наверняка думают все присутствующие здесь, бросая на меня укоризненные взгляды.
— Зачем? Близнецы пробовали бросить вызов этому, как он говорили, суеверию. В итоге, они больше недели не продержались, и я вряд ли продержусь дольше их.
— Рон, прекрати сейчас же! Терпеть не могу, когда ты начинаешь выпячивать свои комплексы! — болезненно поморщилась она. Я хохотнул.
— Прости.
— И, всё-таки, что у тебя с Малфоем? — спросил Гарри, тревожно поглядывая на книгу. Создавалось впечатление, что я упустил из виду что-то поистине важное. Только ли всё дело в том проигранном испытании?
— Наши отношения, как падение в бездну, в которую так страшно и сладко падать. Вот только бесконечно падать не получится.
— То есть, вариант трахнуться с ним и разбежаться в разные стороны, забыв, даже не рассматривается?
Я нервно рассмеялся, Виктор, пряча улыбку, наблюдал за своей слишком правильной супругой, а она задохнулась от возмущения, не веря своим ушам.
— Гарри! Как ты можешь?!
— Обыкновенно, — пожал плечами он. — Мне, откровенно говоря, уже надоела постная рожа друга из-за какого-то Хорька. Рон?
— Не какого-то, а любимого. Да, я дурак, знаю, но просто трахнуться и разбежаться не получится из-за того, что я, по ходу дела, чокнулся окончательно и бесповоротно. Он мне нужен.
— Ух ты! — присвистнул Виктор. — Готов побиться об заклад, что таких слов от тебя даже моя Миона не слышала. Пропал ты, парень, совсем пропал.
— Давайте уже сменим тему, — попросила Миона. И почему я её как женщину, а не как сестру полюбить не смог? Она ведь настоящее сокровище, в отличие от того же Драко.
— Что ты ищешь? Помимо ответов на вопрос о проигранном испытании.
— Подсказку. Ты же не веришь в то, что всё закончилось. Я и Малфой провалили испытание, вы с Гарри выиграли — результат равный. В книге говорится о жертве, но что именно представляет собой жертва, я ещё не прочитала.
— Не сомневаюсь, что в своё время мы всё узнаем, — печально вздохнул Гарри, наверняка вспомнив свою битву с Волдемортом и собственную смерть во имя всеобщей Победы над чудовищем. Вряд ли воспоминания приносили ему ощущение мира с собой, даже по происшествию трёх лет. И его вполне можно понять: предательство того, кого Гарри считал Наставником, его манипуляции детьми и своеобразная трусость, когда предпочёл умереть, но так и не сказать ничего важного, серьёзно пошатнули в друге веру в людей.
— Я тоже в этом не сомневаюсь, — согласилась Миона, поглаживая мячик живота. — Но хотелось бы узнать, что за испытание нас ждёт не в самый последний миг, когда уже ничего не изменить.
— Когда тебе рожать? — нахмурился Поттер, спрашивая о том, о чём я даже заикнуться боялся с того самого проклятого утра, когда самовольно зажёг на ладони огонь и подруга, нервно косясь на меня, рассказала нам о пророчестве о Повелителях стихий и магии, бросившей им вызов. Было это почти полтора месяца назад.
— По срокам через четыре недели.
Успокоили всех нас её слова мало.
Глава двенадцатая. Выбор
Последующие дней десять выдались для Островов одним большим испытанием на прочность — ливни и ураганы, оползни и лавины, взрывы и пожары, и другие стихийные бедствия обрушились на нашу многострадальную страну одно за другим, порождая панику и отчаяние как у маглов, так и магов. Какой-то урод пустил слух о приближающимся конце света, и теперь, по словам Мионы, средства массовой информации постоянно мусолили эту тему, обсасывая со всех сторон, усиливая и без того истерическое настроение среди маглов. Они кидались во все крайности, кто во что горазд: сметая продукты и товары первой необходимости с прилавков магазинов, массово валя в церкви и секты, отмаливая свои грехи или же пускаясь во все тяжкие. Все, кто мог, вообще умотали на континент, подальше от бед Родины, желая остаться в живых.
Миона плакала, засыпая на руках пасмурного от бессилия и в открытую проклинающего наше противостояние с магией Виктора, часто просыпалась по ночам с криками от очередного приснившегося кошмара и буквально прописалась в библиотеке на площади Гриммо, не давая себе отдыха, что ещё больше злило её мужа.
Гарри замыкался в себе с каждым днём всё больше, оттаивая только в присутствии Джин, частенько утыкаясь носом в её пока ещё плоский живот и только тогда решаясь на улыбку. О чём он думал, наверняка знала только моя сестрёнка, тоже почти переставшая улыбаться.
Мы же с Драко трахались как одержимые, используя всё свободное время, чтобы оказаться ближе друг к другу, делясь болью и надеждой на то, что когда-нибудь кошмар закончится, и жизнь снова войдёт в свою колею. Для меня это было так же надеждой на чудо, о чём я ему не говорил. Мы вообще, встречаясь, почти не разговаривали, ибо ничего нового сообщить друг другу не могли, а всё остальное было настолько очевидным, что ни я, ни он не видели смысла сотрясать воздух. Зачем? Вместо разговоров, мы с каким-то странным, всевозрастающим отчаянием цеплялись один за другого, молча прося не отпускать, ибо жить по одиночке с каждым днём становилось невыносимее. Если бы это с какой-то радости стало возможным — я с радостью бы остановил время ради наших ненормальных, больных отношений, почти не приносящих чувства удовлетворения.
Впрочем, молчали мы далеко не всегда, и в один «прекрасный» момент он, одеваясь, сообщил мне, что Астория беременна, ввергая меня этой новостью в пучину отчаяния. Эгоистично? Возможно. Но он же верный, пусть даже верность у него весьма своеобразная, а это значит, что теперь, когда его супруга носит под сердцем его ребёнка, будущего наследника рода, пришёл конец нашему горькому, неправильному, в чём-то даже ущербному счастью. Беременность… Дети… Миона, Джин и вот теперь Астория. Захотелось истерически рассмеяться в лицо настороженно поглядывающему на меня, надевающему штаны Хорьку, но я сдержался и, вымученно улыбнувшись, сказал:
— Поздравляю.
— Рон, ты ведь всё сам понимаешь, верно? — с надеждой спросил он. Ты моя больная, ненормальная страсть и зависимость. Ты мой наркотик, Малфой.
Я всё-таки не удержался и сумасшедше, почти искренне рассмеялся, чувствуя огромную усталость, бетонной плитой лежащую на моих плечах, придавливая меня к земле. На что я вообще надеялся, связываясь с ним, идиот эдакий?! Ведь Малфой всегда остаётся Малфоем и никогда не пойдёт против интересов рода, воли главы, даже если любит. Любит… А ведь я так и не услышал от него ни одного признания в любви за всё это время. Так любит ли он меня вообще, или всё, что между нами было — некая одержимость и его маленькая, непонятная мне блажь? Больно. Да, наивно до невозможности, отчасти смешно, и просто невероятно больно. Я идиот. Самый настоящий идиот. Знал же за собой такое качество, как неумение отпускать любимых людей, и всё равно позволил дать волю чувствам и желанию попробовать быть с ним.
— Да, Драко, я всё понимаю.
Видеть, как он в очередной раз уходит, оставляя меня в полном раздрае, не было никаких сил, и я нырнул в штаны, схватил волшебную палочку и аппарировал, куда глаза глядят, босой и полуголый, не слушая встревоженного восклицания своего любовника.
Глаза, как-то ни странно, глядели в сторону Стоунхенджа, а ведь я совсем не думал об этих вратах древних магов, сбегая подальше от него, от самого себя, от новой боли и очередного разочарования в жизни. Несмотря, на, вроде как, полное осознание, что вдвоём нам не бывать, ибо он никогда не рискнёт всем ради непонятно чего, я всё-таки слишком многого ждал, глупо надеясь на невозможное чудо, и теперь мучаюсь похмельем.
— Силы! Хоть бы закончилось всё поскорее, так или иначе! — взмолился я, глядя в тёмное звёздное небо, подмигивающее мне тысячью неведомых далёких солнц. Наверное, миров тоже бесконечное количество вариаций, как звёзд на небе, и в каком-то из них я свободен от зависимости от белобрысого Хорька и, может быть, даже счастлив. Как бы мне хотелось быть свободным здесь! Ну почему, почему из множества ведьм и магов мне оказался нужен именно тот, кто точно никогда не будет моим полностью?! Я же страшный собственник и по-другому любить не умею — мне надо все, сразу и навсегда.
А ещё, мне просто безумно жаль Миону, так сильно переживающую любые перемены к худшему. Наверное, чувство ответственности и опека над нею осталось во мне с тех пор, как мы встречались, и теперь изредка прорезается в желании защищать её от бед. Её, глубоко беременную женщину, за что мучить всеми этими постоянными встрясками и волнениями? Она же скоро родит на стихийном выбросе, не выдержав напряжения!
Миона, Джин, Астория… Словно сама судьба смеётся надо мной!
С востока уже начинали подкрадываться серые сумерки, одну за другой гася алмазы звёзд, когда рядом со мной раздался хлопок аппарации, и повеяло ледяной яростью, по которой не узнать Драко очень сложно. Я с усмешкой резко обернулся и ушел от линии столкновения с его кулаком.
— Ублюдок рыжий! Эгоист сраный!
— Меня родили, состоя в законном браке, — насмешливо фыркнул я, понимая, что он волновался обо мне настолько, чтобы потратить эти два часа, которые я жаловался небесам на свою жизнь, на поиски. Вот только почему, когда я не очень хорошо поступаю по отношению к нему — я эгоист и ублюдок, а когда наоборот — это в порядке вещей?
— И что это изменило?
— Взаимно. Чем ты лучше меня, Драко Малфой?
— Как бы я хотел тебя не знать, Рон! Хотел бы, чтобы тебя в моей жизни не было! — в сердцах выкрикнул он. Больно? А ты хотел чего-то другого? Неужели ты и в самом деле думал, что чувства можно так просто откинуть, как ненужный элемент, и забыть о них? Когда-то не так давно я тоже был таким же самоуверенным болваном, считающим, что смогу всё. Не смог, хотя целый год отрицал, что мне нужен именно ты, только ты и никто больше.
— Правда? — улыбнулся я, буквально кожей ощущая мощь древних камней, его яростное отчаяние и собственную опустошённость. Нам нужно, просто необходимо вырваться из этого порочного круга, в котором мы оба оказались благодаря испытаниям стихий и своей неспособности принять окончательное решение. Как бы мне хотелось вернуться назад и быть по-прежнему уверенным в том, что я именно ненавижу его, облившего меня помоями с ног до головы утром после Миониной свадьбы, как мы проснулись в одной постели. Вот только переживать уже пережитое заново… Нет, тут уж увольте!
— Ты же тоже это чувствуешь. Ну давай, скажи нет, солги мне! Смелее, Рон!
— Я тебя ненавижу любить. Ты это хотел услышать, Драко? Любить тебя — всё равно, что любить нож, вскрывающий грудную клетку — так же больно и бессмысленно. Возможно, я эгоист. Возможно, спорить не стану, но я хочу нормальных человеческих отношений, которых ты мне дать не можешь, из-за своего драклого долга перед родом. Я хочу взаимности, хочу семью, хочу называть тебя своим с полным на то правом, в конце концов!
— Ты слишком многого хочешь, — почти прошептал он, глядя мне в глаза и отступая на шаг. — Ты с самого начала знал, что род для меня превыше всего, а теперь высказываешь какие-то претензии. Почему нельзя принять всё как есть и не требовать от меня больше, чем я могу дать?!
— То есть, ничего? Мы же с тобой какие-то несколько часов назад расстались окончательно и бесповоротно. ЭТО ты мне предлагаешь принять и не требовать большего? Или я чего-то не понимаю?
— Рон…
— Да, я Рон, — оборвал его я. — И что дальше, Драко?
— Да катись ты в бездну! — сорвался он в наигранную злость, заворачиваясь в неё, как в мантию. — Мне надоели твои постоянные претензии и требования! Я тебе, дементор зацелуй, ничего не должен! Ясно?
От его слов мне стало смешно до истерики: мы оба эгоисты до мозга костей и оба же не умеем любить, как ни хочется этого признавать, вот и тянем каждый одеяло в свою сторону, не желая уступать друг другу ни в чём.
Я стоял и ржал над нашей неразрешимой, пока мы не научимся слушать не только себя, ситуацией, когда раздались хлопки аппараций и недоумевающие восклицания друзей. Странно, но в этот миг стало почти не больно, и на сердце трепыхалось предчувствие долгожданных перемен и последнего испытания. На прочность? На человечность ли? Выбор.
— Рон, ты всё-таки сошёл с ума? — спокойно поинтересовалась у меня Миона, подходя и бесстрашно обнимая. Я усилием воли подавил очередной смешок и обнял подругу в ответ.
— Ну что ты! Пока ещё не совсем.
— Смотрите, камни светятся! — воскликнул Гарри, привлекая наше внимание.
Камни светились красиво, брусничным светом зари, занимающейся на востоке, и каждый из нас ощутил дуновение, словно приветствие родной стихии, а потом в центре Стоунхенджа образовалась чёрная воронка в никуда, по краю которой поплыли слова.
Магия бросит Вызов самым достойным людям —
Выбрав судьбой, кто верит в жизни слепое чудо.
Вызов приняли люди — надо за мир бороться.
Силы… Стихии… Солнца свет отражён в колодце.
Двое примут стихию, двое её отринут —
Кто-то себе не верит, кто-то не верит Силе.
Магию не обманешь: жертвы она желает —
Миру ценой смиренья станет душа живая.
Честно играем, люди? В сердце своё взгляните.
Кто из вас станет Жертвой, алой Победы нитью?
Жертва… Почему мир всегда требует жертвенности от одних людей, чтобы жили другие? Кто именно из нас должен на этот раз пожертвовать своей жизнью, своим возможным счастьем, ради родных и чужих людей, ради мира и спокойствия многих? Кто решится?
Я посмотрел на других Повелителей стихий по очереди в тайной надежде, что всё решится без меня, встречая слёзы в карих глазах, мрачную решимость в зелёных и отчаяние в серых.
— Будем тянуть жребий? — нервно фыркнул я, чувствуя, что стать жертвой в этот раз решиться не может никто из нас, а выбор необходимо сделать до полного рассвета. Железно надо, иначе умереть придётся всем.
— Рон, не шути так! — почти взмолилась Гермиона, утыкаясь носом мне в грудь.
Она — жертва? Беременная на последнем сроке женщина, которая не сегодня-завтра родит, должна жертвовать собой и своим не рождённым ребёнком, чтобы мы, здоровые молодые парни жили дальше? Да если мы спрячемся за её спиной и ничего не сделаем, чтобы спасти — мы себя уважать перестанем. А зачем тогда вообще жить, каждый день чувствуя себя дерьмом, зная, что твоя жизнь куплена жизнями тех, кого по чести ты должен был защищать — женщины и ребёнка?
— Прости, Миона, — попросил я подругу, глядя по пушистым каштановым волосам, переглядываясь с парнями и отстраняясь. Жертвовать ей не согласен никто, значит, выбирать будущую жертву будем среди нас троих. Гарри, Драко и я.
— Мальчики?
— Прости, Гермиона, но выбор должен быть сделан, — отрицательно покачал головой Гарри. — Жребий?
— Жребий, — согласился Драко, закусив до крови нижнюю губу. Я нервно икнул, решая про себя уравнение с тремя неизвестными: кто же? Кем именно из нас можно пожертвовать?
Гарри? Он уже жертвовал собой однажды, умирал и воскресал во имя победы правого дела, и если кому может и улыбнуться леди Удача, так это ему. С другой стороны, требовать от него снова совершить подвиг — будет невероятным сволочизмом по отношению к нему: он и так, после своего невероятного воскрешения, целый год находился в тяжелейшей депрессии, из которой тяжелейшим трудом его удалось вытащить Джин. Друг не заслуживает такого потребительского отношения к себе, равно как и моя беременная сестрёнка достойна живого мужа. Она вряд ли когда-нибудь сумеет мне простить, если в приступе собственной трусости и эгоизма я оставлю её малыша без отца.
Драко? Сволочь ты моя белобрысая, бесконечно, собственнически любимая! Я не умею любить на расстоянии, а сближение для него неприемлемо, ибо долг перед родом исключает возможность жизни для себя. Правила, кодекс рода, обязанности Наследника, а потом и главы… Он никогда не станет моим полностью, из-за чего мы будем ссориться, ругаться, обвиняя друг друга во всех грехах, расставаться и сходиться снова, не в силах вычеркнуть один другого из жизни навсегда. Через это я в какой-то мере уже проходил с Терри — больше не хочу. Мне хватило. Я эгоистично хочу любить своего Хорька, а не ненавидеть его до звёздочек перед глазами, не имея сил отказаться от него, как от очередной дозы магловского наркотика. Он назвал меня эгоистичным ублюдком, когда я не смог принять его решение расстаться, а я перед этим просил силы о переменах.
Пожертвовать им? Или поступить по-настоящему эгоистично и сбежать от него в другую реальность? Ведь у него здесь жена, будущий ребёнок, род, а у меня только он. Не мой. Чего мне бесконечно мало.
Я? Это будет настолько трусливо, настолько несвойственно мне после победы над Волдемортом, когда я сделал переоценку жизненных ценностей, что никто ничего не поймёт и решат, что я поступил, как истинный герой, жертвуя собой и спасая их поистине бесценные жизни.
Я рассмеялся снова, встречаясь с облегчением в серых глазах Драко, уже понявшего, ЧТО я решил, подошёл к Гарри, заключил его в крепкие объятия, похлопывая по спине, и сказал:
— Отбой, герой. Нынче моя очередь на глупости. Проследи за ними всеми, хорошо?
— Рон… — неуверенно начал было друг, схватив меня за руку, пытаясь найти этому уравнению другое решение. Решение, как назло, не находилось, заставляя его чувствовать себя беспомощным. — Рон…
— Я устал, Гарри, просто устал. Пусти.
Рука Гарри разжалась, отпуская, и я, ощущая себя впервые за долгое время на удивление легко и свободно, побежал к воронке, мгновенно ставшую огненной, радостно приветствуя меня, как старого друга.
А где-то далеко, теперь уже в прошлой жизни, надрывно закричала от боли женщина…
Целую неделю не было никаких упоминаний о предстоящих испытаниях стихиями меня и Мионы, словно магия решила дать нам передышку перед новым рывком и затаилась на время. Но за этот короткий промежуток времени, впрочем, очень многое произошло, стремительно меняя нашу жизнь, так, что скучать не приходилось. Джинни, устроив праздник и собрав всех находящихся в свободном доступе родных в доме на площади Гриммо, объявила, что ждёт ребёнка, и мило смущалась, выслушивая поздравления и пожелания. Я наконец-то помирился с Джорджем и расстался окончательно с Терри, тут же упорхнувшему к моему брату. Очень надеюсь, что Джордж знает, что делает, ибо мой бывший далеко не подарок. Нынешний, к сожалению, тоже. Впрочем, вряд ли я могу назвать Хорька своим любовником с полным на то основанием, как бы мне того не хотелось. Гермиона прекратила заниматься самоедством, искать варианты спасения тех глупых утонувших подростков и, немного успокоившись, приняла вероятность жертвы, о чём изначально даже слушать не желала. А ещё Драко женился на Астории Гринграсс.
Встретившись с встревоженными взглядами друзей, когда Малфой пришёл на поляну четырёх стихий с обручальным кольцом на пальце, я улыбнулся и отрицательно покачал головой, отрицая вероятность истерики с моей стороны. Я не маленький избалованный ребёнок, в самом деле, чтобы топая ногами требовать у судьбы столь желанный подарок! Даже если безумно хочется. Да, мне плохо, больно и обидно, но такова жизнь, и в ней очень редко бывает всё так, как хочешь ты сам, и право выбора частенько бывает только у одного из двух человек. Поэтому вместо попыток прояснить наши и без того достаточно запутанные отношения, я дёрнул углом губ и буркнул:
— Поздравляю, Хорёк. Мог бы и пригласить на свадьбу.
Он нахмурился, с вызовом глядя на меня, явно, как и друзья, ожидая совсем другой реакции. А что я мог ему ещё сказать в тот момент? Он и так всё знает, так зачем травить себе душу? Я развернулся и пошёл на свой камень, испытывая огромную потребность в покое медитации. Ближе к вечеру можно сбежать от сопереживающих друзей, которым недостаточно сказать, что всё нормально, в какой-нибудь ночной клуб, где можно натанцеваться до усталости и подцепить кого-нибудь раскрепощённого для секса. Главное — успеть сбежать раньше, чем они опомнятся и начнут пытать, тревожась от моего «нормально» ещё больше. Почему нельзя просто поверить и хоть раз отпустить ситуацию на самотёк, признав, что я уже большой мальчик и сам в праве решать, что делать с собственной жизнью?!
Первой, как и ожидалось, не выдержала Миона, не позволившая мне слинять раньше Малфоя, ушедшего к своей супруге, беспощадно взяв меня за жабры.
— Рон, так больше продолжаться не может!
— О чём ты, подруга? — я попытался сделать вид, будто не понял, о чём она говорит. Она прищурила красивые карие глаза, смерив меня яростным взглядом, под которым я мгновенно ощутил себя пойманным за руку нашкодившим мальчишкой, и захотел сбежать от дорогой подруги как можно дальше. Когда мама злилась — ощущения были почти те же. Интересно, у всех женщин есть подобный талант: заставлять меня чувствовать себя неловко и мысленно искать оправданий своим поступкам? Обернувшись на явно сочувствующего мне Гарри, но всё равно одобряющего действия Мионы, я дёрнул углом губ, усмехнувшись.
— Вы же мучаете друг друга!
— И что?
От возмущения она чуть не задохнулась, явно ожидая другой реакции.
— Рон! Так нельзя!
Справедливая ты наша! Так странно, что ты до сих пор так отчаянно цепляешься за свои представления об идеальном мире, так и не приняв, что настоящей, глобальной справедливости для всех и каждого не существует, и далеко не каждый в праве выбирать. Выбор — товар штучный, положенный только избранным. В нашем с Хорьком случае выбирал он, а не я, и его выбор был мне известен заранее с самого начала: он никогда не пойдёт против долга перед родом, против отца.
— А как можно?
— Гарри, ну хоть ты скажи ему!
— Что ему сказать, Миона? В принципе, Рон прав в своём непонимании — а как здесь можно? Да и ты сама прекрасно знаешь, что выбора у него нет и вряд ли будет: Малфой теперь уже женатый человек, не понаслышке знакомый с такими понятиями, как долг и честь рода, а значит, нашему бедолаге Рону остаётся только посочувствовать и посоветовать оглянуться по сторонам. Встретишь ты ещё хорошего человека, своего, что немаловажно, с которым забудешь Хорька. Хотя я до сих пор не понимаю, как тебя угораздило влюбиться в того, кого ты всегда ненавидел, считая одним из ничтожнейших рода человеческого?
Гарри сидел на своём облачном камне и говорил настолько спокойно и рассудительно, что поверить этому было сложно. Я не поверил ни на миг: друг не способен оставаться непробиваемо равнодушным и абстрагироваться от ситуации, когда дело касается кого-то из его родных людей — а я, смею надеяться, принадлежу именно к данной категории — а значит, свой камень, как источник и якорь спокойствия, он не покидает умышленно, желая сохранить трезвую голову.
— Как там говорят — от ненависти до любви?.. — саркастично фыркнул я и отрицательно покачал головой. — Я не буду обсуждать наши с Драко отношения. Вообще. Без обид.
— Рон… — вскинулась было подруга, так отчаянно не любившая тайны от друзей и даже намёки на недоверие. Я улыбнулся. Она хорошая, славная, удивительно светлая девочка и ей совершенно не зачем пачкаться во всей той грязи, в том болоте, в котором мы с Хорьком оба тонем. С той лишь разницей, что я это уже понял, а он ещё нет.
— Миона, прошу.
Она вымучила жалостливую улыбку, подошла ко мне и крепко обняла, уткнувшись носом в грудь. Не надо меня жалеть — жалость разрушает, не даёт сил двигаться дальше. Я понял это далеко не сразу, как и многие другие вещи, но, всё же, понял и стал немного сильнее, чем был до этого. Погладив Гермиону по пушистым непослушным волосам, я осторожно обнял её в ответ, вслушиваясь в сопение, словно она пыталась успокоиться и не расплакаться.
— И, всё-таки, ты меня никогда не любил.
— Любил, — возразил я. — Люблю сейчас и буду любить всегда.
— Как подругу. А я имела в виду, как девушку, как ты любишь Драко.
— Хорёк — девушка? Я чего-то о нём не знаю? По-моему, ещё недавно он был очень даже парнем.
— Рон, прекрати ёрничать! — рассмеялась она, ударяя меня кулачком по груди. — Ты прекрасно понял, что я имею в виду.
— Понял я, понял, только прекрати меня избивать! Гарри, кончай там ерундой маяться и иди к нам, — раскрыл я объятия, и вскоре мы стояли, обнявшись втроём, словно клянясь в вечной дружбе и преданности. Пусть мы разные и у каждого из нас есть свои заморочки, наша дружба, проросшая в нас корнями, поистине бесценна.
— Ох, мальчики! — хлюпнула носом Гермиона. — Мне так страшно, очень-очень страшно. Я так боюсь не справиться со стихией земли, и тогда снова погибнут ни в чём не повинные люди. А, может быть, магическому миру просто придёт конец, и моя дочь никогда не узнает ощущение чуда, не возьмёт в руки волшебную палочку и не сотворит своё первое заклинание. Я точно не справлюсь, ведь, что человек может противопоставить стихии?
— Любовь, — ответил Гарри. — Великий Дамблдор утверждал, что любовь — величайшая сила в мире. Земля мудра даже в своей ярости, Герми, а значит, ты обязательно справишься. Мы же постараемся тебе помочь. Правда, Рон?
Я рассмеялся, хлопнув его по спине.
— Конечно, Гарри. Разве мы можем бросить нашу Миону на произвол судьбы? Ну что, как в старые-добрые времена: один за всех и все за одного?
— Герми всё-таки заставила тебя прочитать трёх мушкетёров? — насмешливо прищурился друг, вспоминая попытки нашей дорогой всезнайки заставить меня больше читать и заниматься самообразованием в тот период, когда мы пробовали встречаться, и её острое недовольство мною, не желающим тратить время на дополнительную литературу, читая что-то помимо учебников. Объяснять ей, что я не двужильный — я тогда домой чуть живой от усталости приползал из Академии, и ни на какие книги даже смотреть не мог — было бесполезно: она расстраивалась почти до слёз. Потом садилась рядом с диваном, на котором мордой в подушку лежал я, пытаясь прийти в себя и набраться сил для завтрашнего дня, и читала вслух сама, пытаясь привить любовь к магловской литературе. Ссор, чего я потом нахлебался сполна с Терри, у нас не было, за что я ей по гроб жизни буду благодарен. Расстались мы тоже без слёз, упрёков и скандалов — просто в один прекрасный день Гермиона подошла ко мне и сказала, что любит меня исключительно как друга и попросила отпустить, ибо она встретила другого мужчину. Я спросил, кто он, и сделал встречное признание, что парни меня привлекают значительно больше девушек. Чему подруга на первых парах не верила, поминая мне Лаванду.
— Нет, я сам после нашего расставания прочитал. Как и многие другие книги из программы-минимум, написанной для меня Мионой. Составишь мне ещё списочек на будущее?
— Ах, ты лентяй!
Мы весело рассмеялись, глядя на догорающее малиновое солнце. Закат в тот вечер был красивейший.
Глава восьмая. Испытание Земли
Зов стихии застал меня в магловском гей-баре, целующимся с каким-то вызывающе одетым парнем, косящим под девчонку. Подобных типов здесь было великое множество, и единственная их привлекательность для меня заключалась в доступности — они сами вешались на шею и не воротили нос от предложений перепихнуться по-быстрому в туалете или провести ночку в съёмной квартире. Я предпочитал нормальных парней в качестве своих нижних, а не это — не пойми что, но сегодня мне, откровенно говоря, было слишком херово и слишком хотелось секса, чтобы привередничать в выборе. Мальчика-ромашку звали, кажется, Бен, а может быть, Билл или вообще Вилли — я не запомнил, а он даже не думал меня поправлять, если я ошибался, называя его не тем именем. Он вис на мне, как ручная обезьянка, и был готов на всё хоть прямо сейчас, распаляя меня жадными умелыми поцелуями, а потому я застонал от разочарования и грязно выругался на очередной облом. Мордред, да у меня секса не было полторы недели с того самого раза с Драко!
Я едва успел отделаться от потенциального любовника и найти более-менее укромный уголок, как меня утянуло в воронку телепортации, закружило и безжалостно выплюнуло на острые камни шотландских гор. Болезненно поморщившись, я поднялся с колен, посмотрел на решительно-серьёзные лица друзей, на хмурого, демонстративно отвернувшегося от меня любимого Хорька и, подавив печальный вздох, стал застегивать расхристанную рубашку.
Здесь стояла такая пронзительная, неестественная тишина, словно повымерло всё живое за многие мили в округе, отчего становилось жутко до мурашек по шкуре. Величественные горы впереди, позади зелёная долина, невероятно синее высокое небо, где парит орёл, тёплый ласковый ветерок, ерошащий вихры, и мёртвая, затаившаяся тишина. Земля. Мудрая, спокойная, но от этого не менее разрушительная и неистовая стихия. Только сейчас, глядя на пики гор впереди, у подножия которых мы стояли, я понял страх Мионы не справиться, не суметь договориться со стихией земли, постоянной и последовательной во всём, начиная от любви ко всем своим детям и заканчивая яростью.
— Хорошо развлёкся? — ледяным голосом поинтересовался Драко, нарушая тишину, а точнее, затишье перед большой бедой. Ревнуешь? Рассказать тебе как я бешено ревную тебя к твоей супруге, имеющей на тебя гораздо больше прав, чем когда-то буду иметь я? Рассказать, как мне плохо без тебя, как хочется выть одинокими ночами, лёжа в холодной постели? Вот только, что мои откровения изменят для нас? Ничего. А значит, об этом мне лучше промолчать. Умнее будет.
Я дёрнул углом губ, подойдя к нему, и похлопал по плечу.
— Завидуй молча, Хорёк.
Честно говоря, я совсем не ожидал, что он сорвётся и врежет мне в челюсть, а потому не успел среагировать и уйти от столкновения с кулаком. Не у одного меня нервы не к чёрту в последнее время, и это оказалось почти забавно. И больно. Что мы тобой, зараза ты моя белобрысая, делаем со своими жизнями?! Что творим запретами и обязательствами?
Сцепившись, мы покатились с горы, мутузя друг друга яростно и молча, вымещая всю боль, запреты, желание и невозможность быть вместе. Дракл подери, как не вовремя он сорвался-то! Почему именно сейчас, когда Мионе необходима поддержка и любая помощь от нас, на которую она вправе рассчитывать?
— Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! — выдохнул он мне в лицо, пытаясь задушить, на что я рассмеялся, как ненормальный. Я уже прошёл эту стадию, пытаясь спрятать одно за другим — не прокатило. — С ума сошёл?
— Это ты с ума сошёл! — заорал я, резко подминая его под себя, зафиксировав руки над головой, и с тревогой оглядываясь на бегущий вниз ручеёк мелких камешков. Начинается? — Нашёл наиболее «подходящее» время для выяснения отношений! Подождать до другого раза конечно нельзя и надо сообщить о своих чувствах здесь и сейчас!
— Ублюдок! Отпусти! — дёрнулся он, пытаясь вырваться.
— Сам не лучше! Не понимаю, чем ты вообще недоволен? Я свободный человек и трахаюсь с кем хочу. А у тебя жена, между прочим, есть.
Он освободил правую руку и попробовал заехать мне в нос. За что получил парочку чувствительных ударов по рёбрам, сдавленно охнул и скорчил презрительную мину.
— Ревнуешь?
— Взаимно, Малфой, взаимно.
— Ненавижу! — кажется, его основательно переклинило, и ничего другого в ближайшее время он родить не способен.
— Немедленно возьми себя в руки!
Мой призыв не был, впрочем, услышан, в отличие от довольно сильного подземного толчка. Драко опомнился и оставил попытки вырваться с целью прибить меня на месте за не случившуюся измену. Я вскочил на ноги, поймал его больной взгляд потемневших от непонятной смеси чувств серых глаз, и рванул к Мионе, ощущая себя почти предателем. Я должен был быть там с ней с самого начала, а не выяснять запутанные отношения с Драко, тем более что их всё равно не решить с наскока.
Подруга стояла на коленях, положив одну руку на свой выдающийся живот, и пыталась бороться за будущее, сражаясь со своей стихией, а сзади стоял Гарри, давая ощущение поддержки и вливая в неё силу. Ощущение слабости Мионы было буквально разлито в воздухе. Ну, кто же борется со своей стихией, пытаясь выйти из игры победителем?! Неужели ей не хватило провала Драко, тоже стремящегося бороться с магией и силой подчинить стихию себе? Миона — умная женщина, а чужую ошибку к сведению так и не пожелала принять, идя тем же путём! Хоть бы Гарри послушала!
— Не получается! — в отчаянии со слезами прокричала шёпотом она. — Ничего не получается!
Я подошёл и опустился на колени по правую руку, пытаясь даровать ей уверенность в своих силах, что сумеет, справится.
— Не борись со стихией — прими её, — посоветовал Гарри.
— Гарри?
— Он прав, Миона, — добавил уже я. — Бороться с лучшим в себе бессмысленно.
— Рон?
Она растерянно посмотрела на нас, словно силясь понять, о чём мы говорим, а по её подбородку текла незамеченная струйка крови из закушенной губы. В чём ты так сильно сомневаешься, подруга? Или в ком?
За спиной послышались шаги, выдавая подходящего Драко, на которого отчаянно хотелось обернуться хотя бы для того, чтобы понять, что он там про себя решил. Миона в очередной раз оказалась права: мы замучили друг друга до невозможности за столь короткое время. До чего мы с тобой, Хорёк, докатились! Во мне погасла вера в наше вероятное общее будущее и желание за него бороться, а ты срываешься по пустякам, подрастеряв свойственный Малфоям пофигизм, самоуверенность и лоск. Мы далеко не самым лучшим способом воздействуем друг на друга, и с этим надо что-то делать, что-то менять. Причём срочно.
Второй толчок земли едва не скинул нас всех к подножию горы, подтверждая мои выводы о том, что принять стихию, как часть самой себя, Миона окажется не в состоянии, ибо это противоречит её мироощущению. Человек — выше природы? Магия служит магам? Будет странно, если Драко, встречаясь со своей стихией, руководствовался такими же заблуждениями, потому что он всё-таки чистокровный маг и знает о нашем мире больше, чем доходящий до всего интуитивно Гарри.
Где-то далеко сошла лавина, погребая под завалами породы четверых долбанных экстремалов-туристов, что почувствовали все. Детей среди этих жертвенных дураков на этот раз, слава Мерлину, не было. А мы вообще ещё люди?
Я смотрел на танцующие горы, голубое, без единого облачка, небо, с по-прежнему парящим в высоте орлом, слушал шуршание каменных ручейков, грохот сходящих лавин и думал о том, что здесь всё окончилось и теперь осталось только моё испытание, а у меня совсем нет уверенности в своих силах. Остались только желание победы и робкая надежда.
Горы тряхнуло третий раз, как бы ставя последнюю точку в этом испытании, и нас подхватило, закружило и выплюнуло перед горящим детским домом.
Глава девятая. Испытание Огня
Крики, паника, удушающий запах дыма, лежащая без сознания Миона и Гарри с Драко, суетящиеся рядом, пытаясь привести её в чувство. И огонь, совсем рядом, буквально за стеной. Огонь, не слышащий меня, неприручённый, дикий, сжигающий всё на своём пути. Моё испытание. Покосившись на Повелителей стихий, а потом конкретно на белобрысую занозу в моей жизни. За сомнения надо платить.
Я открыто пошёл к зданию детского дома, на удивление легко проходя незамеченным сквозь полицейские и пожарные кордоны, мимо суетящихся тут и там маглов, заливающих водой горящие стены, словно кто-то применил к ним заклинание отвода глаз. Меня ждут? Жар огненной стихии, моей стихии, внушал животный ужас и желание бежать как можно дальше отсюда, пока ещё жив. Какое уж там принять вызов и победить? Усмехнувшись своей слабости, я пошёл по направлению к входной двери. По любому выходило, что я был прав, когда думал, что борьба предстоит внутренняя, с самим собой, а не со стихией, то, что я так отчаянно ненавидел.
Ярость? Страсть? Сомнения? Бессилие? Страх?
Первым сгорело «невозможно», когда я прикоснулся к раскалённой ручке и потянул на себя тяжёлую входную дверь, чувствуя, как от жара лопается на ладони кожа. Запахло паленым мясом и, коротко взвыв от боли, я вошёл в здание. Потом растаяла в угарном дыму и ядовитых испарений пластика, слепая ярость на судьбу, очищая и принося спокойствие и столь необходимую мне уверенность в своих силах. Я отчаянно закашлялся, продвигаясь вперёд и моля силы о глотке свежего воздуха.
Появилось чёткое ощущение, что на первом этаже никого не было, а значит, мой путь лежит наверх.
Страсть, расплавляясь янтарной лужицей, отпускала, переставая быть самым важным, давая принять выбор любимого человека, смириться, но так и не исчезла до конца. Значит ли это, что моё желание обладать именно Драко, желание связать с ним свою жизнь — истинно? С потолка мне на плечо упала капля горелого пластика и у лестницы стали, наконец, слышны полные паники крики и отчаянный рёв детей.
Огонь расступался передо мной, лижа подошвы ботинок и давая пройти наверх по почти сгоревшей деревянной лестнице, словно ведя на протяжении всего испытания. Друг? За это время я словно забыл о существовании магии, позволяя плыть по течению. Зачем бороться с тем, что гораздо сильнее тебя, если есть возможность просто принять и отпустить ситуацию? Мне слишком плохо для бессмысленной, как это доказала Гермиона, борьбы с самим собой.
Страх? Такой естественный животный ужас перед стихией теперь отсутствовал напрочь. Я люблю тебя, огонь, ибо ты лучшая часть меня самого. Ты никогда не предашь, но всегда согреешь, а если и сожжёшь, то в этом всегда виноват тот, кто был неосторожен, невежлив или слишком самоуверен в обращении с тобой. А ещё я люблю жизнь, родных, друзей и одного дурака, живущего понятием долга и отвергающего «нас».
Огонь утешающе погладил меня обжигающе-горячей лапкой по щеке, скользнул рыжим лепестком в протянутую навстречу руку и ушёл под кожу, действительно став частью меня самого. Кажется, свою битву со стихией я выиграл, вопреки всем сомнениям и боли. Что дальше, магия?
Вернули меня в действительность крики детей и вой очередной подъезжающей пожарной машины. Где-то со звуком выстрела из магловского пистолета лопнули от жара стёкла, давая больше возможностей для тушения пожара, а огонь, покорный моей воле, стал постепенно затихать, отступая и становясь из дикой стихии почти ручным, ласковым щенком. В детском доме как-то резко стало тесно от сосредоточенно бегущих куда-то спасателей, что означало, что теперь я здесь лишний и можно уходить.
Нет, конечно, привлекательно выйти из горящего дома как истинный герой, с ребёнком на руках и перепачканному в саже, но, боюсь, друзья и Драко вряд ли оценят подобный выбрык с моей стороны и стремление к дешёвой славе, так что, пускай спасением занимаются те, кто имеют к этому призвание. Как там Миона? Очень надеюсь, что всё обошлось, и она не сильно пострадала.
Из дома я вышел тоже же незамеченным никем из маглов и поспешил к тревожно ждущим друзьям, понимая, что поступил как последняя скотина, никого не предупредив и никого не позвав с собой. С другой стороны, принять на себя ответственность ещё и за их жизни я не мог. Волновался бы, переживал за дорогих мне людей и точно не смог бы сосредоточиться на цели и принять свою стихию как часть себя. Это был как раз тот момент, когда проще победить или проиграть в одиночестве.
Подруга бросилась ко мне на шею и глухо разрыдалась, спрятав лицо на моей груди. Я посмотрел на облегчённо выдохнувшего Гарри, подошедшего к нам с крепкими дружескими объятиями, как в старые-добрые времена, и встретился взглядом со злым, насупившимся Хорьком, скрестившим на груди руки с воинственно-независимым видом. Кажется, мне перепадёт головомойка от всех здесь присутствующих, просто от кого-то раньше, а от кого-то позже. Равнодушных на мою выходку не осталось.
— Драко…
Друг понятливо перенял у меня всхлипывающую Миону, давая мне определённую свободу действий, чем я немедленно и воспользовался, идя навстречу к своей любимой заразе, наконец признавшемуся себе в чувствах ко мне. Он нервно вздрогнул и попятился.
— Не подходи!
— Люблю.
— Ненавижу! Чтоб тебя кентавр без смазки поимел, эгоист сраный!
Я со смехом схватил его за руку и аппарировал к себе домой. Сейчас именно он — самое важное, а весь остальной мир вполне может и подождать.
Глава десятая. Вместе?
— В чём разница между тобой с Гарри, усмирившими свою стихию, и мной с Грейнджер, проигравшими схватку? — спросил Драко, поднимая голову с моего плеча и требовательно заглядывая мне в глаза. Я отвёл длинную лёгкую чёлку, упавшую ему на лоб и улыбнулся, впервые за долгое время чувствуя себя на удивление мирно.
— По-моему, ты сам ответил на свой вопрос. Битва со стихией.
Он возмущённо зашипел, дёрнулся в сторону, пытаясь вскочить, но был пойман мною, придавлен к кровати и поцелован. Аврор я или погулять вышел? Буду ещё я бояться своего пока ещё ручного дракона! Я целовал кипящего любовника в губы до тех пор, пока он не оттаял, прекратив сопротивляться, и не начал отвечать на поцелуй.
— Рон, прекрати! Я серьёзно. Мне необходимо знать, в чём именно я так глупо прокололся, из-за чего не смог победить. Ведь теперь неизвестно чего ждать от магии и как с этим бороться!
В этом он был однозначно прав, и я решил повиниться, укладываясь поудобнее между обнимающих меня длинных ног.
— Прости. Но разве я могу со стопроцентной точностью знать, где именно была твоя ошибка? Да и ошибка ли?
— Ты невыносим! Не смей притворяться глупее, чем ты есть! — возмутился Драко. Я восхищённо присвистнул:
— Ого! В ход пошла лесть!
— Рон!
— Драко. Ты и в самом деле сам ответил на свой вопрос, просто задав его. Вы с Мионой не смогли побороть в себе предубеждение, что именно стихия должна покориться человеку и пытались подчинить её, вместо того, чтобы принять, как часть самого себя. Лучшую часть себя. Во всяком случае, так поступил я.
Он надолго задумался, вырисовывая на моей спине пальцами какие-то магические знаки, кусая губы и глядя в потолок, а затем признался, показывая, что как бы он не повёл себя в дальнейшем, я для него и самом деле не чужой человек.
— Я испугался.
Вот только своим мне для него вряд ли уже стать. Слишком многое против «нас», слишком многое, против чего он не пойдёт никогда. Настроение стремительно испортилось. Нет, а на что я надеялся-то?! Как был наивным, глупым гриффиндорцем, так и остался! Исповедаться? Звучит почти как насмешка над моими робкими несбыточными надеждами, что вопреки всему когда-нибудь мы всё-таки будем вместе не как любовники, а как единое целое, как пара. Неужели я к двадцати одному году так и не разучился мечтать и верить в сказки? Иногда мне кажется, что я и в одиннадцать лет был большим реалистом, чем являюсь сейчас.
— Я тоже. Просто к тому моменту я устал от неопределённости и сомнений чуть больше, чем ты. Мне нужна была эта победа над собой, чтобы снова почувствовать себя человеком, а недоразумением.
— Ты мог сгореть, недоразумение моё.
— Я — вряд ли, — отрицательно покачал головой я. — Самое худшее, что могло со мной там случиться — это парочка ожогов и непризнание огня. И тогда погибли бы дети.
— Как тогда из-за меня? Откуп.
Он глухо рассмеялся. Больно? Не такая уж ты и эгоистичная сволочь, какой хочешь казаться, закутываясь в своё высокомерие, как в мантию, закрываясь от посторонних бронёй, чтобы не лезли тебе в душу.
— Откуп. Жертвы. Мне страшно, страшно именно сейчас, а не тогда. Сейчас, когда, как ты сказал, неизвестно чего ждать от магии, — признался я, целуя его в шею, подставляемую под губы. Он выдохнул, подавляя такой желанный стон, чего я терпеть не мог. Мне нравилось его слушать: когда он наконец-то отпускал себя, переставая контролировать своё поведение, то становился восхитительно громким.
— Я с тобой.
Со мной? Я подавил печальный вздох. Сейчас возможно, но ты вряд ли останешься со мной даже на ночь, что уж там говорить о поддержке по жизни. Кого ты хочешь обмануть, говоря эти слова и выращивая между нами и без того непреодолимую стену еще больше? На душе бушевал ураган страхов и возможность потерять не своего, недавно обретённого, Хорька составляла далеко не маленькую часть из общего числа опасений и предчувствий беды.
— Я верю в это.
А что я мог ещё ему сказать?
— Рон, перестань! Тебе несвойственно углубленное самокопание, чем ты сейчас пытаешься заниматься. И ещё эти непонятные предчувствия… Решил податься в Трелони? Вряд ли тебе подойдут стрекозиные очки и множество шалей. Ты мне значительно больше нравишься в своём обычном виде.
— Спасибо. Значит, очки и шали откладываются до худших времён, — рассмеялся я. Драко чмокнул меня в губы, сбросил с себя, встал, наложил на себя очищающее заклинание, поморщившись от неприятных ощущений, и стал одеваться.
Вот чем плохо быть любовником, когда любишь — ты находишься рядом с любимым человеком на птичьих правах и, как бы тебе не хотелось обратного, он всё равно встанет и уйдёт туда, где у него есть свои обязанности, своя семья, жизнь. Без тебя.
Такому жуткому собственнику, каким являюсь я, не иметь возможности заявить всему миру «мой» — сложно уже в самом начале отношений, а дальше будет только сложнее. От этого никуда не деться, и остаётся только запастись терпением и поставить опасный эксперимент насколько меня хватит, когда именно я дойду до точки невозврата и взорвусь, как магловская атомная бомба. Судя по нервно, почти до крови, закушенным губам, Драко вполне понимал, чем могут быть чреваты отношения со мной, но отказать себе в маленькой блажи уже не мог. Я всё ещё твоя блажь, Малфой? Или уже наркотик, как и ты для меня. Это почти не больно — просто невыносимо без тебя. Могу пообещать, что будет только хуже.
— Рон, я…
— Можешь не волноваться, Драко, я найду, чем скрасить время, пока тебя не будет рядом.
Он замер с брюками в руках и с поднятой ногой, яростно прожигая меня взглядом, а потом, отбросив их в сторону, прыгнул на кровать и схватил за горло, придушив. Шутки кончены и среди нас не один собственник? Я даже рыпаться и пытаться его скинуть с себя не стал, хотя мог бы — лежал и смотрел в серые, горящие ревностью и борьбой с собой, глаза. Мне было невероятно смешно. Неужели он всё ещё надеялся выйти сухим из воды? Неужели так и не понял, во что вляпался?
— Я не собираюсь терпеть твоих любовников! Ты мой, слышишь ты, ублюдок рыжий?! Мой! Ясно?
Я расхохотался как ненормальный его заявлению, на что он яростно дёрнулся. Хрен куда я тебя сейчас отпущу! Подмяв его под себя, я раздвинул коленом ноги, которые немедленно оплели меня.
— А жену?
— Ненавижу! — выдохнул Драко мне в рот, больно дёрнув за волосы, и впился требовательным, жёстким на грани боли поцелуем. Ясно. С женщиной он меня тоже делить не будет. Эгоист сраный! — Ненавижу!
— Это взаимно, можешь не поверить, — фыркнул я, впиваясь во вкусную нежную кожу шеи и ставя шикарную багровую метку. Ты мой! И пусть это знает твоя супруга. Да, эгоистично, знаю, но по-другому вряд ли уже сумею. К тому же, на моей шее тоже наливаются цветом твои метки, только от пальцев, так что этот синяк ты заслужил.
— Рон!
Драко заёрзал, пытаясь перевернуться и оказаться сверху. Нет, мой милый, не сейчас. Я, может, и не имею ничего против того, чтобы лишиться анальной девственности и побывать принимающим, но точно не раньше твоего развода, когда ты станешь полностью моим. Меня почти всю мою жизнь сравнивали с кем не лень, чтобы позволить тебе тоже скатиться в бездну сравнений. Я не буду соперничать с твоей женой — мне и так с лихвой хватает сомнений, чтобы порождать новые. А значит, пока придётся отдуваться тебе и твоей заднице.
— Любовников заводить нельзя, жениться мне тоже нельзя. Нечестно, тебе так не кажется?
— Разве? Нет, не кажется. Не рви рубашку! Ну, что за привычка такая дурная?! Слушай, Рон, у меня уже не осталось времени на долгие кувыркания в постели — сегодня в Малфой-мэноре приём, и с меня родители и Асти шкуру живьём спустят, если я опоздаю хоть на мгновение — а потому давай по-быстрому перепихнёмся, и я пойду.
— По-быстрому, значит? — зло скрипнул зубами я, желая причинить ему боль, чтобы он хоть изредка думал, что и кому говорит. — Тогда переворачивайся на живот и снимай трусы.
— Ты зол? — довольно мурлыкнул этот ублюдок, послушно переворачиваясь и отклячивая задницу, тем самым заставляя меня сомневаться, а не нарочно ли он меня завёл? Что я вообще знаю о Драко Малфое?
— Зол. И постараюсь сделать так, чтобы сесть прямо ты не смог ещё долго.
— Угрозы, угрозы…
Садомазохист чокнутый! Зачем ему это надо?! А ведь ещё совсем недавно у меня было вполне мирное настроение…
Глава одиннадцатая. Маги и магия
Дом на площади Гриммо встретил меня ароматом фирменного тыквенного пирога Джин, теплом счастливой семьи, в котором я надеялся немного отогреться, и подругой, в одиночестве сидящей в кресле с тяжеленным талмудом на специальной подставке. Она снова вся в уточнении непонятных моментов, снова обложена, если не книгами, то одной, но поистине королевских размеров книжищей.
— Привет, Миона. А где все?
— Рон, — поприветствовала меня Миона, отрываясь от чтения и каким-то тревожно-надеющимся взглядом шаря по моему лицу. — Где-то в доме. Тебя можно поздравить?
— С чем? — с улыбкой спросил я, заглядывая в книгу, чтобы понять, что за муть на этот раз она читает. Всякие схемы, пиктограммы, мелкий убористый шрифт, сноски, отсылки к другим авторам. Кошмар, один словом! Туда без подготовки даже носа лучше не совать — я только заглянул, и меня сразу затошнило от неудобоваримой информации, а она ЭТО читает! И, что самое поразительное, судя по всему, прекрасно понимает прочитанное! Нет, я всегда знал, что она девочка умная, но именно сегодня понял, насколько умная. Гений.
— Как с чем? Вы же с Малфоем вроде как сейчас вместе. Или нет?
Заботливая ты наша! Как тебе, такой правильной и светлой можно объяснить, что любовь и секс не всегда повод для отношений? Я вообще не знаю, как правильно охарактеризовать наши с ним отношения. Любовники? Для меня этого бесконечно мало, а для него — слишком много, и остаётся только дождаться того дня, когда он решится меня бросить, порвать с недоразумением, причиняющим мучительные неудобства и, возможно, боль. Будущего, пока Драко будет цепляться за свой статус и свой род, у нас нет. А он против отца и рода не пойдёт никогда.
— Вроде как, подруга, вроде как.
— А на самом деле? — продолжала допытываться она. Я пожал плечами, садясь в кресло рядом. Она возмущённо зашипела не хуже той змеи. — Рон! Не надо считать меня девочкой-ромашкой, живущей в светлом и справедливом мире! Я подрастеряла все иллюзии, если у меня таковые были, ещё в Хогвартсе, а потому мне совершенно непонятно твоё стремление оберегать меня от мира. Не путай меня с Луной.
— Извини. Я не хотел тебя обидеть, — повинился я.
— Что с тобой творится? Друг, ты всегда смотрел на жизнь легко и позитивно, не зацикливаясь на проблемах. Даже когда жил с Терри и сбегал к нам от его скандалов. Что Драко с тобой сделал? Или тебя гнетёт что-то ещё помимо него? Скажи мне.
— Ты как мамочка. Вот только детки взрослые.
— Рональд Биллиус Уизли!
— Я это, я. А тебя что гнетёт?
— О чём ты?
— Миона, если мы говорим начистоту, то давай отбросим в сторону все маски и попытки притворства. Ты вряд ли от хороших предчувствий читаешь этот грёбаный талмуд по стихиям на латыни.
— Я не понимаю, не понимаю, почему ни я, ни Малфой не сумели сладить со своей стихией. В то время как вы с Гарри справились. Гарри тогда советовал принять её. Но принять как? Как можно принять в себя разрушительную непокорённую силу и не сломаться?
Неужели всё на самом деле так просто, а предвосхищение грядущей беды я надумал себе сам, танцуя на краю пропасти собственного безумия? Для неё и в самом деле всегда было важно понять, где она ошиблась, чтобы извлечь из произошедшего урок и больше не допустить подобной ситуации. Вот только жизнь — не экзамен, который можно пересдать, и зачастую шанс даётся один, без возможности всё переиграть, исправить, как бы нам не хотелось обратного.
— Ты Гарри спрашивала?
— Да. Он не сказал ничего нового. Любовь. У него всё утыкается в любовь. А у тебя? Ответь!
Для тебя так важно то, что сейчас не имеет уже никакого значения? Меня сейчас на целую бесконечность больше занимает то, что я никогда не смогу назвать белобрысого Хорька своим с полным на то правом, и то, что наше противостояние с магией, испытания стихиями, вряд ли окончено. Слишком бы просто и радужно всё получилось.
— Что именно? Рассказать тебе о стихии огня, оказавшейся лучшим, что есть во мне, единственном, что не подвержено сомнениям? Но что тебе это даст сейчас, когда всё окончено?
— Ты признал свою стихию лучшим, что есть в тебе? Но ведь стихия — не есть ты сам! Ты — Повелитель стихий, и именно она должна была покориться тебе, а не ты ей. В книге написано…
Я саркастически фыркнул, обрывая разошедшуюся Миону, до сих пор любящую делиться своими знаниями с окружающими и по возможности поучать, на полуслове и с улыбкой спросил:
— Кто кому принадлежит больше: ты магии или магия тебе?
Этот простой вопрос ставил в тупик не только маглорожденных и магловоспитанных, но и многих чистокровных магов, ибо здесь было далеко не всё так однозначно, как кажется с первого взгляда.
— Магия мне, естественно. Ведь именно я управляю магическими потоками силы, подчиняю их своей воле, желая получить какой-то результат. Или ты хочешь сказать, что это не так? — недоверчиво прищурилась она, а я обернулся к двери, ощутив прилив бодрости через силу воздуха, и увидел входящих в гостиную Гарри и Виктора. Выражение лиц у них было разным. У Гарри — любопытство пополам с недоумением, а у Виктора — хитрая улыбка, словно он не понаслышке знаком с обсуждаемой проблемой.
— Продолжай, Рон, продолжай — нам безумно интересно твоё мнение в этом вопросе, — проговорил болгарин, подходя к супруге и отодвинув от неё столик с тяжеленной книжищей, сел на подлокотник кресла. Я ухмыльнулся.
— Мог бы и сам своей жене поведать о некоторых особенностях магического мира, о которых ты, как чистокровный, прекрасно знаешь.
— Ты тоже мог бы.
— О чём вы говорите? Может, просветите не ведающих? — Гарри встрял в наш с Крамом обмен дружескими подколками, обмениваясь непонимающими взглядами с Мионой. Подруга нахмурилась.
— Да, мне бы тоже очень хотелось бы узнать. Вик? Рон?
— Рон говорит о том, моё солнце, что не магия принадлежит человеку, а скорее маг служит магии на протяжении всей своей жизни. Да, мы управляем магическими потоками, желая что-то получить, но за это расплачиваемся с магией своей независимостью. Магия для нас — сильнейший магловский наркотик, с которого не слезть. Магия — это одновременно сила, эйфория от ощущения превосходства и личное право на чудо каждого мага. Но, в отличие от маглов, маги не образуют магию, а исключительно используют её. Поэтому нас так мало — всего три-четыре процента от числа населения, ибо, пользуясь своими колдовскими способностями, мы раз за разом рвём сеть, оплетающую нашу планету.
— А как же сквибы? Они ведь тоже не умеют колдовать. Значит ли это, что они ближе к маглам, чем к магам?
— Нет, Миона. Как ты думаешь, почему сквибы больше всего на свете мечтают научиться колдовать? Дело тут не только в том, что в магическом обществе ущемляются многие их права, но и в том, что они и в самом деле более ущербны, чем те же маглы — магическую энергию они не вырабатывают, но и пользоваться ею они тоже не могут.
— А если я откажусь колдовать? Что произойдёт?
Любознательная ты наша! Я отрицательно покачал головой.
— У тебя не получится.
Она вскинулась, не поверив мне на слово.
— Почему? Я ведь маглорожденная и вполне могу обходиться в быту без магии.
— А ты попробуй. Когда-нибудь в будущем, после того, как родишь, чтобы не навредить дочери. Ставлю галлеон против ста, что ты и недели не протянешь, не начав помимо воли подколдовывать. И это совершенно нормальная вещь, ибо без привычного ощущения всемогущества и чуда маги впадают в глубочайшую депрессию, с каждым днём начиная всё острее чувствовать потоки силы вокруг. Исключения составляют разве только подростки с не до конца сформировавшимся магическим ядром, развитие которого в школе намеренно задерживают, чтобы хоть как-то контролировать детей. К тому же, так они могут безболезненно пережить запрет на колдовство на целых два месяца каникул. Мы зависим от магии, подруга, и от этого никуда не деться. Если магия вдруг исчезнет — маги тоже прекратят своё существование. В буквальном смысле этого слова.
— Самоубийства, — зачем-то пояснил Виктор. А его супруга спросила:
— А ты сам пробовал отказаться от магии?
Я посмотрел в тёплые карие глаза когда-то своей девушки, которая всегда будет одним из самых дорогих мне людей и лучшей подругой, и отрицательно покачал головой, зная, как сильно она любит все проверять опытным путём. Нет, Миона, я отнюдь не подталкиваю тебя на эксперимент, хоть так наверняка думают все присутствующие здесь, бросая на меня укоризненные взгляды.
— Зачем? Близнецы пробовали бросить вызов этому, как он говорили, суеверию. В итоге, они больше недели не продержались, и я вряд ли продержусь дольше их.
— Рон, прекрати сейчас же! Терпеть не могу, когда ты начинаешь выпячивать свои комплексы! — болезненно поморщилась она. Я хохотнул.
— Прости.
— И, всё-таки, что у тебя с Малфоем? — спросил Гарри, тревожно поглядывая на книгу. Создавалось впечатление, что я упустил из виду что-то поистине важное. Только ли всё дело в том проигранном испытании?
— Наши отношения, как падение в бездну, в которую так страшно и сладко падать. Вот только бесконечно падать не получится.
— То есть, вариант трахнуться с ним и разбежаться в разные стороны, забыв, даже не рассматривается?
Я нервно рассмеялся, Виктор, пряча улыбку, наблюдал за своей слишком правильной супругой, а она задохнулась от возмущения, не веря своим ушам.
— Гарри! Как ты можешь?!
— Обыкновенно, — пожал плечами он. — Мне, откровенно говоря, уже надоела постная рожа друга из-за какого-то Хорька. Рон?
— Не какого-то, а любимого. Да, я дурак, знаю, но просто трахнуться и разбежаться не получится из-за того, что я, по ходу дела, чокнулся окончательно и бесповоротно. Он мне нужен.
— Ух ты! — присвистнул Виктор. — Готов побиться об заклад, что таких слов от тебя даже моя Миона не слышала. Пропал ты, парень, совсем пропал.
— Давайте уже сменим тему, — попросила Миона. И почему я её как женщину, а не как сестру полюбить не смог? Она ведь настоящее сокровище, в отличие от того же Драко.
— Что ты ищешь? Помимо ответов на вопрос о проигранном испытании.
— Подсказку. Ты же не веришь в то, что всё закончилось. Я и Малфой провалили испытание, вы с Гарри выиграли — результат равный. В книге говорится о жертве, но что именно представляет собой жертва, я ещё не прочитала.
— Не сомневаюсь, что в своё время мы всё узнаем, — печально вздохнул Гарри, наверняка вспомнив свою битву с Волдемортом и собственную смерть во имя всеобщей Победы над чудовищем. Вряд ли воспоминания приносили ему ощущение мира с собой, даже по происшествию трёх лет. И его вполне можно понять: предательство того, кого Гарри считал Наставником, его манипуляции детьми и своеобразная трусость, когда предпочёл умереть, но так и не сказать ничего важного, серьёзно пошатнули в друге веру в людей.
— Я тоже в этом не сомневаюсь, — согласилась Миона, поглаживая мячик живота. — Но хотелось бы узнать, что за испытание нас ждёт не в самый последний миг, когда уже ничего не изменить.
— Когда тебе рожать? — нахмурился Поттер, спрашивая о том, о чём я даже заикнуться боялся с того самого проклятого утра, когда самовольно зажёг на ладони огонь и подруга, нервно косясь на меня, рассказала нам о пророчестве о Повелителях стихий и магии, бросившей им вызов. Было это почти полтора месяца назад.
— По срокам через четыре недели.
Успокоили всех нас её слова мало.
Глава двенадцатая. Выбор
Последующие дней десять выдались для Островов одним большим испытанием на прочность — ливни и ураганы, оползни и лавины, взрывы и пожары, и другие стихийные бедствия обрушились на нашу многострадальную страну одно за другим, порождая панику и отчаяние как у маглов, так и магов. Какой-то урод пустил слух о приближающимся конце света, и теперь, по словам Мионы, средства массовой информации постоянно мусолили эту тему, обсасывая со всех сторон, усиливая и без того истерическое настроение среди маглов. Они кидались во все крайности, кто во что горазд: сметая продукты и товары первой необходимости с прилавков магазинов, массово валя в церкви и секты, отмаливая свои грехи или же пускаясь во все тяжкие. Все, кто мог, вообще умотали на континент, подальше от бед Родины, желая остаться в живых.
Миона плакала, засыпая на руках пасмурного от бессилия и в открытую проклинающего наше противостояние с магией Виктора, часто просыпалась по ночам с криками от очередного приснившегося кошмара и буквально прописалась в библиотеке на площади Гриммо, не давая себе отдыха, что ещё больше злило её мужа.
Гарри замыкался в себе с каждым днём всё больше, оттаивая только в присутствии Джин, частенько утыкаясь носом в её пока ещё плоский живот и только тогда решаясь на улыбку. О чём он думал, наверняка знала только моя сестрёнка, тоже почти переставшая улыбаться.
Мы же с Драко трахались как одержимые, используя всё свободное время, чтобы оказаться ближе друг к другу, делясь болью и надеждой на то, что когда-нибудь кошмар закончится, и жизнь снова войдёт в свою колею. Для меня это было так же надеждой на чудо, о чём я ему не говорил. Мы вообще, встречаясь, почти не разговаривали, ибо ничего нового сообщить друг другу не могли, а всё остальное было настолько очевидным, что ни я, ни он не видели смысла сотрясать воздух. Зачем? Вместо разговоров, мы с каким-то странным, всевозрастающим отчаянием цеплялись один за другого, молча прося не отпускать, ибо жить по одиночке с каждым днём становилось невыносимее. Если бы это с какой-то радости стало возможным — я с радостью бы остановил время ради наших ненормальных, больных отношений, почти не приносящих чувства удовлетворения.
Впрочем, молчали мы далеко не всегда, и в один «прекрасный» момент он, одеваясь, сообщил мне, что Астория беременна, ввергая меня этой новостью в пучину отчаяния. Эгоистично? Возможно. Но он же верный, пусть даже верность у него весьма своеобразная, а это значит, что теперь, когда его супруга носит под сердцем его ребёнка, будущего наследника рода, пришёл конец нашему горькому, неправильному, в чём-то даже ущербному счастью. Беременность… Дети… Миона, Джин и вот теперь Астория. Захотелось истерически рассмеяться в лицо настороженно поглядывающему на меня, надевающему штаны Хорьку, но я сдержался и, вымученно улыбнувшись, сказал:
— Поздравляю.
— Рон, ты ведь всё сам понимаешь, верно? — с надеждой спросил он. Ты моя больная, ненормальная страсть и зависимость. Ты мой наркотик, Малфой.
Я всё-таки не удержался и сумасшедше, почти искренне рассмеялся, чувствуя огромную усталость, бетонной плитой лежащую на моих плечах, придавливая меня к земле. На что я вообще надеялся, связываясь с ним, идиот эдакий?! Ведь Малфой всегда остаётся Малфоем и никогда не пойдёт против интересов рода, воли главы, даже если любит. Любит… А ведь я так и не услышал от него ни одного признания в любви за всё это время. Так любит ли он меня вообще, или всё, что между нами было — некая одержимость и его маленькая, непонятная мне блажь? Больно. Да, наивно до невозможности, отчасти смешно, и просто невероятно больно. Я идиот. Самый настоящий идиот. Знал же за собой такое качество, как неумение отпускать любимых людей, и всё равно позволил дать волю чувствам и желанию попробовать быть с ним.
— Да, Драко, я всё понимаю.
Видеть, как он в очередной раз уходит, оставляя меня в полном раздрае, не было никаких сил, и я нырнул в штаны, схватил волшебную палочку и аппарировал, куда глаза глядят, босой и полуголый, не слушая встревоженного восклицания своего любовника.
Глаза, как-то ни странно, глядели в сторону Стоунхенджа, а ведь я совсем не думал об этих вратах древних магов, сбегая подальше от него, от самого себя, от новой боли и очередного разочарования в жизни. Несмотря, на, вроде как, полное осознание, что вдвоём нам не бывать, ибо он никогда не рискнёт всем ради непонятно чего, я всё-таки слишком многого ждал, глупо надеясь на невозможное чудо, и теперь мучаюсь похмельем.
— Силы! Хоть бы закончилось всё поскорее, так или иначе! — взмолился я, глядя в тёмное звёздное небо, подмигивающее мне тысячью неведомых далёких солнц. Наверное, миров тоже бесконечное количество вариаций, как звёзд на небе, и в каком-то из них я свободен от зависимости от белобрысого Хорька и, может быть, даже счастлив. Как бы мне хотелось быть свободным здесь! Ну почему, почему из множества ведьм и магов мне оказался нужен именно тот, кто точно никогда не будет моим полностью?! Я же страшный собственник и по-другому любить не умею — мне надо все, сразу и навсегда.
А ещё, мне просто безумно жаль Миону, так сильно переживающую любые перемены к худшему. Наверное, чувство ответственности и опека над нею осталось во мне с тех пор, как мы встречались, и теперь изредка прорезается в желании защищать её от бед. Её, глубоко беременную женщину, за что мучить всеми этими постоянными встрясками и волнениями? Она же скоро родит на стихийном выбросе, не выдержав напряжения!
Миона, Джин, Астория… Словно сама судьба смеётся надо мной!
С востока уже начинали подкрадываться серые сумерки, одну за другой гася алмазы звёзд, когда рядом со мной раздался хлопок аппарации, и повеяло ледяной яростью, по которой не узнать Драко очень сложно. Я с усмешкой резко обернулся и ушел от линии столкновения с его кулаком.
— Ублюдок рыжий! Эгоист сраный!
— Меня родили, состоя в законном браке, — насмешливо фыркнул я, понимая, что он волновался обо мне настолько, чтобы потратить эти два часа, которые я жаловался небесам на свою жизнь, на поиски. Вот только почему, когда я не очень хорошо поступаю по отношению к нему — я эгоист и ублюдок, а когда наоборот — это в порядке вещей?
— И что это изменило?
— Взаимно. Чем ты лучше меня, Драко Малфой?
— Как бы я хотел тебя не знать, Рон! Хотел бы, чтобы тебя в моей жизни не было! — в сердцах выкрикнул он. Больно? А ты хотел чего-то другого? Неужели ты и в самом деле думал, что чувства можно так просто откинуть, как ненужный элемент, и забыть о них? Когда-то не так давно я тоже был таким же самоуверенным болваном, считающим, что смогу всё. Не смог, хотя целый год отрицал, что мне нужен именно ты, только ты и никто больше.
— Правда? — улыбнулся я, буквально кожей ощущая мощь древних камней, его яростное отчаяние и собственную опустошённость. Нам нужно, просто необходимо вырваться из этого порочного круга, в котором мы оба оказались благодаря испытаниям стихий и своей неспособности принять окончательное решение. Как бы мне хотелось вернуться назад и быть по-прежнему уверенным в том, что я именно ненавижу его, облившего меня помоями с ног до головы утром после Миониной свадьбы, как мы проснулись в одной постели. Вот только переживать уже пережитое заново… Нет, тут уж увольте!
— Ты же тоже это чувствуешь. Ну давай, скажи нет, солги мне! Смелее, Рон!
— Я тебя ненавижу любить. Ты это хотел услышать, Драко? Любить тебя — всё равно, что любить нож, вскрывающий грудную клетку — так же больно и бессмысленно. Возможно, я эгоист. Возможно, спорить не стану, но я хочу нормальных человеческих отношений, которых ты мне дать не можешь, из-за своего драклого долга перед родом. Я хочу взаимности, хочу семью, хочу называть тебя своим с полным на то правом, в конце концов!
— Ты слишком многого хочешь, — почти прошептал он, глядя мне в глаза и отступая на шаг. — Ты с самого начала знал, что род для меня превыше всего, а теперь высказываешь какие-то претензии. Почему нельзя принять всё как есть и не требовать от меня больше, чем я могу дать?!
— То есть, ничего? Мы же с тобой какие-то несколько часов назад расстались окончательно и бесповоротно. ЭТО ты мне предлагаешь принять и не требовать большего? Или я чего-то не понимаю?
— Рон…
— Да, я Рон, — оборвал его я. — И что дальше, Драко?
— Да катись ты в бездну! — сорвался он в наигранную злость, заворачиваясь в неё, как в мантию. — Мне надоели твои постоянные претензии и требования! Я тебе, дементор зацелуй, ничего не должен! Ясно?
От его слов мне стало смешно до истерики: мы оба эгоисты до мозга костей и оба же не умеем любить, как ни хочется этого признавать, вот и тянем каждый одеяло в свою сторону, не желая уступать друг другу ни в чём.
Я стоял и ржал над нашей неразрешимой, пока мы не научимся слушать не только себя, ситуацией, когда раздались хлопки аппараций и недоумевающие восклицания друзей. Странно, но в этот миг стало почти не больно, и на сердце трепыхалось предчувствие долгожданных перемен и последнего испытания. На прочность? На человечность ли? Выбор.
— Рон, ты всё-таки сошёл с ума? — спокойно поинтересовалась у меня Миона, подходя и бесстрашно обнимая. Я усилием воли подавил очередной смешок и обнял подругу в ответ.
— Ну что ты! Пока ещё не совсем.
— Смотрите, камни светятся! — воскликнул Гарри, привлекая наше внимание.
Камни светились красиво, брусничным светом зари, занимающейся на востоке, и каждый из нас ощутил дуновение, словно приветствие родной стихии, а потом в центре Стоунхенджа образовалась чёрная воронка в никуда, по краю которой поплыли слова.
Магия бросит Вызов самым достойным людям —
Выбрав судьбой, кто верит в жизни слепое чудо.
Вызов приняли люди — надо за мир бороться.
Силы… Стихии… Солнца свет отражён в колодце.
Двое примут стихию, двое её отринут —
Кто-то себе не верит, кто-то не верит Силе.
Магию не обманешь: жертвы она желает —
Миру ценой смиренья станет душа живая.
Честно играем, люди? В сердце своё взгляните.
Кто из вас станет Жертвой, алой Победы нитью?
Жертва… Почему мир всегда требует жертвенности от одних людей, чтобы жили другие? Кто именно из нас должен на этот раз пожертвовать своей жизнью, своим возможным счастьем, ради родных и чужих людей, ради мира и спокойствия многих? Кто решится?
Я посмотрел на других Повелителей стихий по очереди в тайной надежде, что всё решится без меня, встречая слёзы в карих глазах, мрачную решимость в зелёных и отчаяние в серых.
— Будем тянуть жребий? — нервно фыркнул я, чувствуя, что стать жертвой в этот раз решиться не может никто из нас, а выбор необходимо сделать до полного рассвета. Железно надо, иначе умереть придётся всем.
— Рон, не шути так! — почти взмолилась Гермиона, утыкаясь носом мне в грудь.
Она — жертва? Беременная на последнем сроке женщина, которая не сегодня-завтра родит, должна жертвовать собой и своим не рождённым ребёнком, чтобы мы, здоровые молодые парни жили дальше? Да если мы спрячемся за её спиной и ничего не сделаем, чтобы спасти — мы себя уважать перестанем. А зачем тогда вообще жить, каждый день чувствуя себя дерьмом, зная, что твоя жизнь куплена жизнями тех, кого по чести ты должен был защищать — женщины и ребёнка?
— Прости, Миона, — попросил я подругу, глядя по пушистым каштановым волосам, переглядываясь с парнями и отстраняясь. Жертвовать ей не согласен никто, значит, выбирать будущую жертву будем среди нас троих. Гарри, Драко и я.
— Мальчики?
— Прости, Гермиона, но выбор должен быть сделан, — отрицательно покачал головой Гарри. — Жребий?
— Жребий, — согласился Драко, закусив до крови нижнюю губу. Я нервно икнул, решая про себя уравнение с тремя неизвестными: кто же? Кем именно из нас можно пожертвовать?
Гарри? Он уже жертвовал собой однажды, умирал и воскресал во имя победы правого дела, и если кому может и улыбнуться леди Удача, так это ему. С другой стороны, требовать от него снова совершить подвиг — будет невероятным сволочизмом по отношению к нему: он и так, после своего невероятного воскрешения, целый год находился в тяжелейшей депрессии, из которой тяжелейшим трудом его удалось вытащить Джин. Друг не заслуживает такого потребительского отношения к себе, равно как и моя беременная сестрёнка достойна живого мужа. Она вряд ли когда-нибудь сумеет мне простить, если в приступе собственной трусости и эгоизма я оставлю её малыша без отца.
Драко? Сволочь ты моя белобрысая, бесконечно, собственнически любимая! Я не умею любить на расстоянии, а сближение для него неприемлемо, ибо долг перед родом исключает возможность жизни для себя. Правила, кодекс рода, обязанности Наследника, а потом и главы… Он никогда не станет моим полностью, из-за чего мы будем ссориться, ругаться, обвиняя друг друга во всех грехах, расставаться и сходиться снова, не в силах вычеркнуть один другого из жизни навсегда. Через это я в какой-то мере уже проходил с Терри — больше не хочу. Мне хватило. Я эгоистично хочу любить своего Хорька, а не ненавидеть его до звёздочек перед глазами, не имея сил отказаться от него, как от очередной дозы магловского наркотика. Он назвал меня эгоистичным ублюдком, когда я не смог принять его решение расстаться, а я перед этим просил силы о переменах.
Пожертвовать им? Или поступить по-настоящему эгоистично и сбежать от него в другую реальность? Ведь у него здесь жена, будущий ребёнок, род, а у меня только он. Не мой. Чего мне бесконечно мало.
Я? Это будет настолько трусливо, настолько несвойственно мне после победы над Волдемортом, когда я сделал переоценку жизненных ценностей, что никто ничего не поймёт и решат, что я поступил, как истинный герой, жертвуя собой и спасая их поистине бесценные жизни.
Я рассмеялся снова, встречаясь с облегчением в серых глазах Драко, уже понявшего, ЧТО я решил, подошёл к Гарри, заключил его в крепкие объятия, похлопывая по спине, и сказал:
— Отбой, герой. Нынче моя очередь на глупости. Проследи за ними всеми, хорошо?
— Рон… — неуверенно начал было друг, схватив меня за руку, пытаясь найти этому уравнению другое решение. Решение, как назло, не находилось, заставляя его чувствовать себя беспомощным. — Рон…
— Я устал, Гарри, просто устал. Пусти.
Рука Гарри разжалась, отпуская, и я, ощущая себя впервые за долгое время на удивление легко и свободно, побежал к воронке, мгновенно ставшую огненной, радостно приветствуя меня, как старого друга.
А где-то далеко, теперь уже в прошлой жизни, надрывно закричала от боли женщина…
читать дальшеГлава первая. Ненавижу!
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — твердил я, от злости и безысходности пиная стену. Гарри, сидящий в кресле и пытающийся отвлечься от моей безобразной истерики разговором с Мионой, поглаживающей выдающийся живот, болезненно поморщился. Странное дело, сегодня подруга была без Виктора, вырвавшись каким-то образом из-под опеки мужа.
— Рон, прекрати эту безобразную сцену. Нам нужен Малфой, и тебе придётся с этим смириться.
— Да знаю я, знаю, — проворчал я, пнув ещё раз ни в чём не повинную стену, подошёл к дивану и обессиленно рухнул на него. — Но это совсем не мешает мне не желать видеть этого драклого Хорька. Не представляю, как мы с ним вообще сработаемся, что уж говорить о победе? Это же Хорёк, друзья мои! Он непременно потребует гарантии полной безопасности для своей шкурки, даже отправляясь спасать магический мир. Гарри…
— Разрешаю тебе убить его после того, как мир будет спасён. Даже благословлю на это начинание, если хочешь. Хочешь?
Миона звонко рассмеялась его предложению, лукаво стрельнула глазами в мою сторону, и мне сразу захотелось сбежать подальше от своей бывшей девушки, предчувствуя для себя большие неприятности. Миона — это Миона, и если она о чём-то задумалась, о чём ты не хочешь даже думать, то можешь сразу заказывать себе гробик и выкапывать могилку, как несогласный с её затеей. А помирить нас с Малфоем стало её идеей с тех пор, как она узнала о том, что на островах вероятным Повелителем воды является наш школьный враг. Ни моим, ни его мнением она, как истинная женщина, поинтересоваться не пожелала.
— Хочу, — согласился я, опасливо поглядывая в сторону будущей мамочки, нашей дорогой подруги и по совместительству Повелительницы земли, сейчас мирно улыбающейся. — Вот только мне вряд ли дадут осуществить эту мечту всей моей жизни. А ведь мир без Хорька точно станет лучше, светлее и чище.
— Потому что мира не будет. Рон, прекрати казаться хуже, чем ты есть! — возмутилась она.
— А ты точно уверена, что знаешь, какой я есть на самом деле? — ухмыльнулся я, с вызовом глядя в тёплые карие глаза подруги, недовольно поморщился намёку на моего нынешнего спутника жизни. Терри Миона, при всей её толерантности и терпимости, терпеть не могла, считая его скандальным избалованным недоразумением. Я и сам подчас не понимал свой собственный выбор, особенно, когда, по возвращению домой, меня ждал очередной скандал, но бросить его, как ни странно, не мог. Да, у нас был потрясающий секс после того, как он успокоиться, но не на одном же сексе строятся отношения.
— Я теперь точно ни в чём не уверена. Но, на мой предвзятый взгляд, даже Драко Малфой будет лучше, чем твоя «нежная фиялка», устраивающий ссоры на пустом месте, прилюдно и не стыдясь никого.
Я нервно икнул, чем спровоцировал взрыв смеха со стороны Гарри, и возмутился:
— Миона! Как ты можешь думать об этом?!
— Тебе лучше знать, как, — дурашливо подмигнула она мне, а потом разом посерьёзнела. — Рон, тебя надо проверить на амортенцию и постороннее влияние. Это не похоже на тебя — терпеть такое скотское отношение к себе.
— А толк? Ты меня на что только не проверяла — я чист, как слеза младенца. Да и не похоже это на действие амортенции. Во всяком случае, влюблённым без памяти в Терри я себя не ощущаю.
— Всё равно, это абсолютно ненормально! Гарри, скажи ему!
— Что сказать, Герми? — присоединился к беседе о моём любовнике друг. — Он всё равно менять ничего не собирается, говори я что угодно. Да и ты его, по-моему, уже на всё на свете проверяла и ничего не нашла. Такое впечатление, что этот парень просто банальный паразит, сделавший Рона зависимым от своей сущности.
— Паразит? — удивилась она, запуская руку в свои пышные волосы и задумчиво пропуская пряди между пальцев. — Паразит, паразит… Где-то я об этом читала. Я пойду домой, мальчики, просмотрю книги, может быть, вспомню. Нет, ну однозначно что-то очень знакомое!
И она исчезла в камине, оставляя нас с Гарри в его гостиной наедине.
— Успокоился? — поинтересовался он, вставая из кресла и наливая нам по порции огневиски. — Бери. Больше не будешь пинать ни в чём не повинные стены моего дома?
— Смысл? Если честно, я удивлён, что на мою истерику не выскочил Кричер с криками и причитаниями, что я ломаю жилище древнего и благороднейшего семейства Блэков. Куда ты его дел?
— Джинни его перевоспитала. Ты даже представить себе не можешь, как он старается угодить моей супруге, превознося её до небес! Нет, я и без него знал, какое сокровище я беру в жёны, но с таким отношением старого ворчуна теперь точно даже не усомнишься. По-моему, он влюбился в свою новую хозяйку и даже Вальбургу теперь слушается меньше, чем Джинни.
— У тебя, походу, появился страшный конкурент! — заржал я, радуясь за сестрёнку: она заслужила, чтобы её холили, лелеяли и любили. Равно как и Миона. Я со своими предпочтениями вряд ли мог ей дать всего того, чего она достойна. А домой-то как неохота!
— Не говори: страшный и опасный, ратующий за скорое пополнение наследниками. Ведь я несу ответственность за два рода, а значит, так просто отделаться не удастся — нужны как минимум два наследника. Пойдёшь завтра со мной к Малфоям?
— Чтобы они воротили нос при виде неподходящей благородному лорду компании? Нет, благодарю покорно.
— С каких это пор тебя, друг мой, стало волновать мнение Малфоя о тебе? — подозрительно прищурился Гарри. Я фыркнул.
— Ни с каких. Кислой физиономией Хорька я ещё на годы вперёд налюбоваться успею, если тебе удастся его уговорить принять ответственность перед магическим миром. Я останусь у тебя переночевать?
— Пытаешься сбежать от очередного скандала? Оставайся.
— Партию в шахматы?
Глава вторая. Визит в Малфой-мэнор
— Что?! Поттер, иди проспись что ли. Какой, к дракловой бабушке, Повелитель воды? — взмутился Хорёк, поглядывая на нас с Гарри по очереди, словно решая, кто из нас двоих свихнулся больше. Я стоял у окна роскошной белой гостиной мэнора и смотрел во двор на важно вышагивающих павлинов, пытаясь понять, каким таким невероятным образом друг сумел меня уговорить на визит к нашему школьному врагу, хотя я отказывался, не желая видеть бледную физиономию наследника рода Малфоев.
— Рон, — позвал меня Гарри, вынуждая вернуться в действительность и обернуться на зов. — Рон, покажи.
Дело в том, что, как это ни странно, именно стихия огня оказалась самой податливой и послушной, и я немного приручил её за это время, выплёскивая и растворяя в ней свой негатив, свои сомнения и злость. Правда, я совсем не ожидал от друга такой подставы, что окажусь одним из средств убеждения Хорька в том, что он является Повелителем стихии.
— Показать ему фокусы? А ты сам не можешь?
— Давай, Ласка, показывай своё хилое владение чарами иллюзий — я немного повеселюсь, — лениво протянул этот белобрысый гад, паскудно улыбаясь. — Что ломаешься, как целка перед первой ночью? Ты же у нас Повелитель стихии. Чему очень сложно поверить.
Целка, значит? Странно, но желание прибить его на месте куда-то пропало, я широко улыбнулся и, протянув руку ладонью вверх, вызвал маленький огонёк. Драко скептически фыркнул, глядя на разворачивающееся представлением. Не веришь? Огонь пополз по руке вверх, лаская и умиротворяя меня, постепенно занялись пламенем плечи, голова и, наконец, всё тело. Наверное, со стороны это смотрелось жутко — живой пылающий факел — но я сливался со своей стихией в одно целое, получая истинное удовольствие от единства и, всё так же улыбаясь, смотрел на потрясённого Малфоя. А потом я закрыл глаза.
— Уизли, если ты мне спалишь дом — я тебя убью, — вернул меня в действительность фальшивый до передёргивания голос Драко. Огонь, послушный моей просьбе, погас, и я обнаружил, что стою в кругу выжженного до пепла паркета, а позади меня догорают некогда красивые кружевные занавески. Встретившись с виновато-встревоженным взглядом Гарри, я дёрнул углом губ, чувствуя невероятную слабость и, пошатнувшись, чуть не упал. Благо, друг сориентировался раньше, чем я свалился в пепел драгоценного паркета, и успел подставить мне плечо, спросив:
— Ты как?
— Нормально, — он скептически фыркнул. — Во всяком случае лучше, чем в прошлый раз. А с тобой я поговорю наедине.
— Поговорим, — согласился Гарри, зная, что в сложившейся ситуации виноват и он, притащив меня сюда, как демонстративный образец Повелителя стихий.
— И долго вы ещё комедию передо мной ломать будете? — лениво протянул Хорёк, презрительно выпятив нижнюю губу и скрестив руки на груди. — Или вам пообниматься на публику больше негде? Так прошу меня извинить, я вряд ли способен оценить подобные страсти. Вы лучше к маглам сходите — говорят, у них специальные заведения для подобных уродов.
— Драко, завидуй молча, — произнёс друг, бросая своеобразный вызов.
Малфой вздрогнул и побледнел, на что я чуть было не подавился смешком. Завидует? Неужели, и в самом деле завидует? На душе стало легко-легко, и я рассмеялся, глядя на поджатые губы, бледные, цвета скисшего молока, щёки, и нервно раздувающиеся и залипающие ноздри. Бедняжка! Сволочь двуличная, эгоист сраный! Не-на-ви-жу! Но даже в моей ненависти к нему не было прежнего жара, наоборот, непривычная лёгкость, словно я был облаком и парил в небесах. Гарри снова вливает помаленьку в меня свою силу, подпитывая после выброса?
— Было бы чему завидовать!
— Жизни, Малой, жизни, — усмехнулся я. — Настоящей жизни, от которой ты всегда бежал, как от огня. Снова струсишь?
— Не бери меня на слабо! — вызверился на меня Драко. — Я тебе не мальчишка сопливый и давно уже не развожусь на такие жалкие уловки, в отличие от ваших дружков-гриффиндорцев.
У меня, как это всегда бывало в Хогвартсе, зачесались кулаки врезать ему посильнее, только на этот раз в глупой, не совсем понятной мне надежде, что, может, хоть от сотрясения его мозги встанут, наконец, на место, и он станет хоть немного напоминать человека, а не мразь. Впрочем, вряд ли ему хоть что-то поможет, ибо горбатого лишь могила исправит, а убивать его раньше времени мне нельзя.
— О да! Где уж нам, простым гриффиндорцам до вашего хорькового высочества? И всё же, снизойдите до магического мира и примите свою участь с достоинством. Или слово «долг» для тебя Малфой тоже является пустым звуком?
Он, к удивлению Гарри, в ярости рванул ко мне, схватил за грудки, потянул на себя и, почти сталкиваясь носом о нос, зашипел, как истинный змей:
— Что ТЫ можешь знать о долге, Ласка?! Ты, предатель крови, нищеброд и шестой сын?! Ты, с которого нет совершенно никакого спроса перед обществом, кроме, как общегражданского, от которого не зависит род! Ничего! Ты совершенно ничего не знаешь о долге, чтобы этим попрекать меня! Моё решение — не твоя забота.
— И слава силам! Только о тебе заботиться мне не хватало для полного счастья! Сдыхать, Хорь, в случае чего будем все, и отсидеться в своей норке не удастся — вызов магам бросила сама магия.
Я дёрнулся, яростно отбросив его руки от своего ворота, чувствуя, что готов снова вспыхнуть пламенем от злости на этого благородного выродка. Так отчаянно и почти беспомощно я не злился вот уже год, что мы как раз и не сталкивались нос к носу. Ненавижу!
Он отступил от меня на шаг и щёлкнул пальцами, призывая домовика и тем самым давая понять, что аудиенция окончена, гостям пора и честь знать.
— Малфой, — заговорил Гарри, возвращая нас обоих, отходящих от представления и публичного выяснения отношений, в действительность, — ситуация очень серьёзна. Боюсь, что без тебя Игра не начнётся, что будет иметь катастрофичные последствия для магического мира, ибо в день летнего солнцестояния магия может покинуть этот мир навсегда. Сила не даётся просто так — это предназначение, миссия, которую необходимо исполнить. Ты хочешь жить в мире без магии? Чтобы твой сын никогда не стал волшебником?
— Сказочник из тебя, Поттер, так себе, — насмешливо изогнул светлые брови Хорёк. — Я должен совсем из ума выжить, чтобы поверить этим бредням, сочинённым в угаре белой горячки. Бывший герой так соскучился по славе, что решил выдумать новую опасность, грозящую нашему миру! Мой тебе совет, Потти, ты, перед тем, как решишь отобрать лавры у Трелони в очередной раз — не пей слишком много. Хорошо? А я думаю, что на этот раз мир спокойно обойдётся без моего участия в этом фарсе — мне и в реальном мире неплохо, чтобы поверить в дурацкие сказки. Рэбби вас проводит до антиаппарационного барьера.
Поняв, что ловить в этом болоте нечего, мы с Гарри пошли за семенящим впереди домовиком в чистой белоснежной наволочке, чувствуя себя оплёванными. Уже в дверях я обернулся к отошедшему к окну Драко и бросил:
— Трус!
Едва мы вышли за пределы Малфой-мэнора, как друг остановился возле закрывшихся ворот и смерил меня подозрительным взглядом.
— Что это было, Рон? Между тобой и Драко. Вы оба вели себя более чем странно, чтобы всё можно было списать на банальную ненависть и обиды, накопившиеся за школьные годы. Что у тебя с ним?
Меня передёрнуло от вопроса, на который возможен только один-единственный ответ: «ничего». Откуда вообще растут ноги этого чудного вопроса? У меня есть Терри, пусть даже мы на грани того, чтобы разбежаться в разные стороны, а у Малфоя — Астория Григрасс, которой он давно уже сделал предложение верхней конечности и всего ливера, и на которой в этом году благополучно женится. О их «та-акой красивой паре» шептались все девчонки из бухгалтерии и отдела связи Аврората, заставляя невольно быть в курсе всех перипетий.
Посмотрев в ждущие ответа зелёные глаза, я фыркнул:
— Друг, ты себя слышишь?! Что у нас может быть с Хорьком? Ничего. Вы с Мионой сговорились, что-ли?
— Прости. Тебе на работу когда?
— Я с завтрашнего дня в отпуске. Для испытания на прочность лучше быть свободным.
— Мудрое решение.
Глава третья. Паразит
А дома меня ждал очередной скандал в исполнении Терри, на этот раз за то, что я ночевал где-то в другом месте. Нет, я конечно согласен с тем, что я повёл себя неправильно по отношению к нему, но сколько можно-то?! Каждый раз одно и то же! Его ревность и нетерпимость доходят уже до абсурда, и мне уже подчас даже знать его не хочется, не говоря уж о том, что выслушивать его претензии и обвинения.
— Рон, ты меня совсем не слушаешь! В последнее время у меня складывается такое впечатление, что ты собираешься меня бросить. Это же неправда? Скажи мне!
Я посмотрел в красивые серые глаза за занавесью тёмных ресниц, отчётливо осознавая, что он очень привлекательный парень, и так же, что я жутко устал от наших ненормальных отношения, не получая от них столь необходимого мне тепла, уюта и единства, того, ради чего стоило бы их продолжать. Сейчас выпал очень удобный случай для предельно честного разговора друг с другом, чтобы высказать всё, что наболело, и наконец расстаться. Пусть даже с жутким скандалом, болью и виной, но разорвать наши отношения, в которых мы оба увязли, как мухи в сиропе. Я не верю, что его устраивает наша ежедневная традиция — ругаться.
— Правда, — со вздохом признал я, внутренне подбираясь. — Правда, Терри. Я не могу больше так — приходить домой к нескончаемым ссорам и скандалам. Мы с тобой настолько разные люди, что вот уже год чуть ли не с самого нашего знакомства, только и делаем, что ссоримся, ругаемся, кричим друг на друга, бьём посуду, потом миримся в постели и дальше по кругу. Это ненормально, признай. Я устал, Терри, и в последнее время даже домой приходить не хочу.
Наверное, моё признание о том, что я хочу покончить с «нами» ввело моего любовника в состояние ступора, ибо он дал мне возможность высказаться, не прерывая.
— В последнее время?! Это с тех самых пор, как ты стал встречаться якобы со своими друзьями чуть ли не ежедневно по какому-то чрезвычайно важному поводу, поделиться которым со мной ну никак нельзя?! Если ты и в самом деле встречаешься с друзьями, то почему мне нельзя присутствовать на ваших важных встречах, а?! Так что знаю я и твоих друзей, и все твои такие «важные» поводы! Кто он, Рон? Скажи мне правду!
Ну вот, опять! Опять эти бесконечные подозрения в изменах, которые мне уже опротивели хуже горькой редьки! Сколько можно-то?! Я за всё время нашего совместного проживания ни разу ему не изменил. Нет, конечно, бывало заглядывался на аппетитные задницы и красивые сиськи симпатичных мальчиков и девочек, но это изменой считать глупо — мужик я или тролль в пачке?
Я под непрекращающиеся крики моей половины прошёл на кухню и волшебным методом стал заваривать чай. Можно было бы и руками — как сказал один мудак: ручной труд облагораживает, делая из гриффиндорца подобие человека — но я, к сожалению, неплохо успел узнать своего парня и его привычку разбрасываться заклинаниями в разные стороны в запале. И далеко не все заклинания были так безобидны, как банальный школьный ступефай. Так что, палочка в пределах досягаемости — это не блажь, а скорее необходимость.
— Никого у меня нет. Прекрати истерику! Я устал от твоих бесконечных претензий, подозрений драко знает в чём, постоянных скандалов! Возвращение домой — нечисть и преисподняя! — должно приносить радость, чувство нужности и защищённости, уюта, а не обречённость приговорённого к смерти! Я же тащу себя за шкирку всякий раз, возвращаясь домой. Пойми ты, что даже самый феерический секс не заменит радости от возвращения в тихую гавань, место, где можно отдохнуть от всего остального мира, где тебя ценят и уважают таким, какой ты есть, а не изводят попреками в том, в чём не виноват. Я сейчас ухожу к Гермионе и не планирую возвращаться до завтрашнего дня. Надеюсь, ты всё понял правильно.
О том, что он понял правильно, свидетельствовала появившаяся в руке палочка и злобный прищур красивых стальных глаз.
— Ты! Сволочь! Избавиться от меня вздумал?! Ступефай! Бомбарда! Инкацерро!
Я отбивал, ловил на щит, гасил некоторые заклинания на лету — всё-таки авроров неплохо натаскивали в Академии, а я был не самым плохим курсантом, иначе отсеялся ещё в самом начале обучения — но когда в ход пошли непростительные, я, поняв, что ещё немного и схлопочу аваду в лоб, приголубил своего вспыльчивого любовника ступефаем. Все-таки я неавадостойкий, как мой друг Гарри, а жизнь мне, несмотря на все пакости судьбы, очень дорога, чтобы позволить себя прибить. Пусть полежит с часок-другой, подумает о жизни, любви и ревности — ему полезно. В конце концов, он только что со злости и несдержанности заслужил отдельную камеру в Азкабане лет на пять как минимум и персонального дементора. Это в случае, если мне придёт в голову воспользоваться своим служебным положением в личных целях и арестовать Терри, сняв в присутствии свидетелей последние заклинания с его палочки.
По-хорошему, так и стоило бы поступить, ибо он вряд ли даст мне спокойно жить после расставания, но, наверное, Хорёк прав, и гриффиндорская глупость неискоренима. Как и понятия о благородном и низменном. Я постоял над недвижимым, и теперь уже совершенно точно бывшим, любовником, печально вздохнул и отправился по каминной сети к Крамам, в тайне надеясь на решение Мионой всех моих чёртовых проблем, сочувствие и поддержу. Я, конечно, эгоист, но на подобное — всё и сразу — способна лишь она.
***
Встретила меня, однако, не подруга, чья пушистая грива виднелась из-за спинки дивана, заваленного великим множеством книг, а её, недовольный положением дел, муж.
— Миона пропала для действительности? Сочувствую, Виктор, — широко ухмыльнулся я, обняв и похлопав его по спине.
— Сочувствуешь? Ну, ты и паразит, рыжий! — восхитился болгарин, рассмеявшись. — Моя родная жена завалилась книгами по самую макушку, пытаясь решить твои проблемы, а ты вваливаешься в наш дом и заявляешь, что сочувствуешь! Твоя наглость вообще имеет границы?
— А должна?
Что собирался ответить Виктор, мне так и не суждено узнать, ибо тут Миона издала громкий ликующий клич папуасов, решив поставленную задачу.
— Точно! Паразит! Вик, любимый, я тебя обожаю! Он, именно он паразит. Теперь всё сходится!
Я с недоумением и замешательством смотрел, как Миона, с необычайной живостью для женщины на таком большом сроке беременности, подлетела к Виктору и расцеловала его, благодаря за невольную подсказку. Как относиться к заявлению, что паразитом в наших с Терри отношениях оказался, судя по реакции подруги, не он, а я, мне было непонятно, а потому я просто жизненно нуждался подробном разборе её выводов.
— Это значит, что моя любимая женщина, наконец, вернётся ко мне в реальность?
Она счастливо рассмеялась вопросу мужа, одарила его глубоким страстным поцелуем и повернулась к покорно и молча ждущему объяснений мне. Нет, как ни крути, а они по-настоящему красивая пара, и я рад, что, когда у нас с ней ничего не получилось, мы сумели расстаться близкими друзьями. Это дорогого стоит.
— А теперь, Рон, колись, как ты сумел с ним вообще связаться? Мало того, что мальчик не в твоём вкусе, так ещё истерик, каких поискать. Кто тебя так жестоко отшил, буквально кинув в загребущие лапки суккуба?
— О чём ты говоришь? — вытаращился на неё я, не понимая, что именно она несёт. Ведь это же бред! Полнейший, невозможный бред! Как она, такая умница, додумалась до чего-то подобного?!
— Скажи-ка мне, друг мой, как именно происходили все, абсолютно все ваши с Терри примирения? В постели, верно? Он сделал тебя зависимым от своей сексуальной энергии, подсадив тебя на неё посредством магии секса, а, следовательно, уйти от него ты добровольно не мог, даже зная о противоестественности ваших отношений. Только с помощью кого-то. Инкубы — существа ревнивые до колик, а ты никогда не принадлежал Терри полностью — телом, сердцем и душой, что он чувствовал, и что заставляло его закатывать чуть ли не ежедневные скандалы. А теперь ответь, кто именно нанес тебе жуткую душевную травму в прошлом?
— Жуткую? — недоверчиво переспросил я, переглядываясь с Виктором, и мы оба заржали аки кони, вспомнив их с Мионой свадьбу, на которой все гости напились до состояния нестояния, а многие даже несидения. Травма действительно была мне нанесена поутру, но вряд ли именно из-за неё я сошёлся с Терри, на что намекала подруга. Подумаешь, переспал я тогда по пьянке с одним мудаком, упившимся чуть ли не поросячьего визга, а проспавшись, устроившим мне истерику с обвинениями меня во всех смертных грехах и опустившим меня словесно ниже плинтуса! С кем не бывает?! Да и не ожидал я от него ничего другого — это было бы неадекватно с его стороны. Вряд ли из-за такого ничтожного повода я стал бы терпеть скотское отношение к себе со стороны Терри целый бесконечный год! Я не настолько мазохист, да мой свет клином на нём не сошелся.
— Будешь колоться, Рональд? — поддел меня Крам, зная прекрасно, что, если я промолчал тогда, не поставив в известность друзей о случайной связи с одной знакомой нам всем ублюдочной личностью, то и сейчас вряд ли собираюсь об этом говорить. Один раз не считается.
— Иди ты в Запретный лес кентавров пасти! Миона, солнце моё, я останусь переночевать у вас?
— Так не хочешь в Нору? Рон, тебе всё равно рано или поздно придётся рассказать всё матери и помириться с Джорджем. Вряд ли в причине, по которой вы поссорились, виновен он — твой брат просто не устоял перед чарами твоего теперь уже, надеюсь, бывшего любовника. И всё-таки, что именно тебя привлекло в Терри?
Я тяжко вздохнул, но честно ответил:
— Глаза.
Виктор расхохотался.
Глава четвёртая. Откровения
Когда утром после плотного завтрака в душевной компании четы Крамов мы с Мионой вывалились из камина Гарри, чтобы отправиться втроём на очередную тренировку по довольно-таки тщетным попыткам овладеть своими новыми силами, то обнаружили в гостиной сидящего в кресле Хорька с настолько высокомерным выражением лица, что сразу захотелось плюнуть ему в глаз. Или же этот самый глаз подбить. На диване сидела чета Поттеров и, мирно перебрасываясь словами со своим гостем, пила чай. Ненавижу! Какого черта ему здесь надо? Неужели мои слова о том, что он трус, его настолько задели, что Хорёк решил всё-таки присоединиться к нашей группе и принять участие в испытаниях? Жизнь — однозначно подлая штука! От желания поцапаться с Малфоем у меня зачесался даже язык, что уж говорить про кулаки. Сволочь слизеринская!
— Всем привет! — включил я радостно-ехидного идиота, проходя в гостиную и плюхаясь в свободное кресло, стоящее рядом с Хорем. Он чуть заметно поморщился, недовольный моим развязным поведением, но пока помолчал, решив очевидно, что выставить себя идиотом ещё успеет. — О, Малфой! Скажи, что твоё хоречье высочество здесь забыло? Неужели совесть заела? Ой, прости! О чём это я? Ведь у слизеринцев нет такого ненужного чувства, как совесть — она сдохла, скончалась в муках ещё при вашем рождении за ненадобностью. Так поведай мне, зачем ты пожаловал сюда? Ибо придумать стоящую причину моей фантазии уже не хватает.
— Мозгов тебе не хватает, а не фантазии, Ласка. Настолько привык довольствоваться чужими? Грейнджер, может, поделишься немножко по старой дружбе? Тебе много, а у него явный недохват, — прошипел он, щурясь.
Мразь! Я посмотрел на Миону, поймал её какой-то слишком понимающий взгляд и ощутил огромное желание провалиться сквозь землю. Было наивно думать, что она не догадается сопоставить вчерашнюю почти исповедь и наше выступление. Но остановиться и не трогать Хорька я уже не мог. Оставалось только надеяться, что Гарри и Джин воспримут наш обмен гадостями, как силу привычки и взаимной неприязни.
— Убью, — почти нежно пообещал я. Он усмехнулся.
— Иди ты в бездну.
— Что ты? Как я смею претендовать на твоё тёплое местечко? Нам с тобой и в одном аду тесно будет.
— И не потеснишься?
Издевается! Этот гад ещё смеет издеваться, на что-то там намекая! Убью! Отчетливо скрипнув зубами, я каким-то почти невероятным усилием воли сумел мирно поинтересоваться, прямо встречая его насмешливый взгляд. Ему так нравится выводить меня из себя?
— И всё-таки Хорь, зачем ты пришёл?
— Вообще-то, я пожаловал не к тебе и не по твою душу, Уизел, а к хозяину сего гостеприимного дома, решив его выслушать. С меня не убудет, а вы так уговаривали… Разве можно быть настолько безжалостным и отбирать у великовозрастных деток новую игрушку, не дав даже поиграться?
— Драко, перестань, — попросил белобрысого гада Гарри. Тот дёрнул плечом, разворачиваясь и криво усмехнулся.
— А разве не так, Поттер? Вот уже три года, как мы все отпраздновали сошествие в нижний мир Тёмного лорда и ваша троица, ужасно соскучившись по приключениям, опасности и адреналинчику, решила придумать новую угрозу для мира. Разве нет?
— Соскучились, — протянула Гермиона, поглаживающая свой выдающийся живот, глядя на Хорька с интересом юного естествоиспытателя, нашедшего редкого жука. — Особенно я соскучилась. Так соскучилась, что прямо сил нет. Ночи не сплю, всё думаю, как бы мне стариной тряхнуть, по полям и лесам побегать от Пожирателей смерти, крестражи поносить и нервишки себе пощекотать. Дурак ты, Малфой.
Он смутился? Невероятно, но, похоже, нашей Мионе и в самом деле удалось смутить его, совсем уж зарвавшегося в своём превосходстве. Мне никогда не удавалось, что заставляло испытывать бессильную злобу и желание врезать, хоть я тысячу раз давал себе зарок не реагировать на него так ярко и болезненно, но это сильнее меня, что весьма печально. Глупо было тогда вообще на что-то надеяться, ведь стоит всегда смотреть на вещи реально и трезво. И даже если я в тот момент едва держался на ногах, а в голове шумело от выпитого, надо было думать головой, а не головкой, и не идти на поводу у пьяных желаний, которые ни к чему хорошему привести не могли априори. Малфой — всегда останется Малфоем, а, значит, было глупо на что-то надеяться. Сам дурак.
— Правда? А я всё же думаю, что прав, и тихая мирная жизнь не для вашего трио. Вы же чокнутые, и вряд ли твоя беременность может стать помехой необходимости пощекотать нервы. Иначе, зачем было выдумывать весь этот бред со стихиями и магией? — паскудно улыбнулся Хорёк, с вызовом поглядывая на каждого по очереди.
Кажется, я вспыхнул в буквальном смысле этого слова, ибо в карих глазах Мионы отчётливо промелькнул на мгновение животный ужас. Не многие могут справиться с первобытным страхом перед вырвавшимся из-под контроля огнём сразу и шагнуть навстречу, не боясь сгореть.
— Рон! Рон, прекрати немедленно! — крикнула подруга, преграждая мне путь к Драко. Я послушно остановился, закрыл глаза и попытался взять под контроль эмоции, усмирить клокочущую ярость, пока не сжёг к дракловой бабушке этот дом вместе с друзьями, сестрой и невыносимой белобрысой заразой. И мне это, пусть и невероятным усилием воли, удалось. Открыв глаза, я увидел друзей, стоящих в боевых позах с палочками наизготовку и с напряженными лицами, и фыркнул. Меня боятся. Неожиданно.
— Гарри, может, всё-таки попытаемся справиться без него? — почти капризно спросил я, чувствуя невероятную слабость, и совсем немужественно свалился в обморок, не узнав ответа друга.
***
— …Нет, Герм, вот ты мне скажи, с чего вдруг Рон так в Хорька въелся? Малфой — это Малфой. Он был, есть и будет всегда той ещё невыносимой заразой, но Рон в последний год как-то чересчур болезненно на него реагирует. Чего они могли не поделить? — громко возмущался Гарри, держа меня за руку и вливая свежую силу, от которой мне сразу становилось легче дышать. — Как будто мало мне его хахаля, притащившегося ночью и устроившего жуткий скандал с применением магии, из-за чего чуть не пострадала Джинни, так ещё и эти непонятные разборки.
— Терри? — хмыкнула подруга.
— Ну, да. Припёрся сегодня во втором часу ночи и начал требовать, чтобы позвали Рона, крича, что мы все ублюдки и стервы, и настраиваем против него любовника. Да против него даже настраивать никого не надо — он сам с этой задачей превосходно справляется своим истеричным характером. Нет, не знаю, как ты, а я, хоть убей, не понимаю, что Рон нашёл в Терри. Мне всегда казалось, что он предпочитает спокойных, уравновешенных партнёров.
— Ты ещё Лаванду вспомни. Рон, может, ты сам ответишь на вопросы Гарри? Или всё же предпочтёшь, чтобы это сделала я, домысливая то, чего не было?
Я со вздохом открыл глаза и посмотрел на обоих друзей — улыбающуюся Гермиону и непрошибаемо спокойного Гарри — понимая, что кроме нас троих в гостиной никого больше нет. Отвечать?
— Давайте несколько по-другому: вы задаёте вопросы, а я на них отвечаю.
— Как по-детски! Пытаться так увильнуть и узнать, что нам уже известно, — фыркнула она, покачав головой. — Хорошо, но отвечаешь ты предельно честно.
— Миона! — возмутился я. — А твои уточнения не детские? Мы вроде здесь все взрослые люди, чтобы так себя вести.
— Взрослые. Потому и уточняю. Скажи-ка мне мой друг, как ты умудрился спутаться с Драко?
Я печально вздохнул, глядя на вздрогнувшего от неожиданности, но пытающегося удержать спокойное выражение лица, Гарри, понимая, что стал виновником разрыва шаблона у друга, и ответил:
— Пьяные мы были оба, вот спутались.
— Когда?
— Около года назад.
— Я чего-то не понимаю, дружище, ну подумаешь, напились… Кстати, где умудрились напиться вдвоём? Вы же не сталкиваетесь почти нос к носу, — удивился Гарри. Я сел на диване и уткнулся лицом в ладони, пытаясь найти в себе сил для такого разговора. Говорить о Хорьке не хотелось ни с кем, даже с друзьями, но и деваться было тоже уже некуда.
— На свадьбе Мионы. Меня тогда Виктор споил, а какое горе заливал он мне не ведомо — не поинтересовался тогда.
— Вот-вот. Ну, напились, перепихнулись — прости Миона — и разбежались в разные стороны. Зачем из происшествия трагедию делать? Тем более, что ты у нас всё равно по мальчикам. Или есть ещё что-то?
— Что-то есть всегда, — довольно почти мурлыкнула наша мудрая подруга, сочувствующе улыбнувшись мне. Что она там себе выдумала мне даже представить страшно, а потому я лучше промолчу, предпочтя не узнавать. Она умная, чуткая, добрая, но иногда бывают моменты, когда от неё хочется сбежать на необитаемый остров, северный полюс, да хоть на луну, лишь бы говорила о неудобных вещах, и это был один из таких. — Рон, ты же сам прекрасно понимаешь, что нам крупно повезёт, если Драко останется в команде. Он — Повелитель Воды, и без него у нас нет даже тени надежды на благополучный исход, а это значит, что вам двоим надо постараться найти общий язык.
— Зачем?
— Что зачем? — не поняла она. Я раздражённо передёрнул плечами, чувствуя, что снова начинаю злиться.
— Общий язык нам зачем искать? Мы с ним как две противоположности вряд ли будем взаимодействовать друг с другом. Так зачем? Я не собираюсь усложнять наши с Хорьком отношения ещё и фальшивой дружбой.
— Так сделай её настоящей! Значит, вы с Драко будете нос друг от друга воротить и ругаться, а мы с Гарри отдувайся и скачи между вами на, пытаясь предотвратить взрывы? Нет, друг мой, так не пойдёт! Мне, как беременной женщине, нужна здоровая атмосфера в коллективе, а не жизнь, словно на действующем вулкане, когда не знаешь, в какой момент рванёт. Как тогда принимать вызовы магии, если невозможно быть твёрдо уверенным в том, что вы не подведёте и в случае необходимости сумеете объединиться? Либо пытаетесь найти общий язык, либо за это заведомо проигрышное дело даже браться не стоит. Решать вам.
Я посмотрел на горящую решимостью отстоять свою правоту Миону, согласного с ней Гарри, понимая, что у меня нет другого выбора, кроме как согласиться и попробовать принять Малфоя в наш дружный коллектив. Хотя у меня пока ещё есть надежда, что он откажется рисковать своей шкуркой, принимая вызов магии. Подавив ещё один печальный вздох, я кивнул, соглашаясь.
— Ладно, я попробую.
— Не попробую, а сделаю.
— Миона!
— Что Миона?! Я вообще не понимаю, чему ты возмущаешься, Рон! Я, беременная женщина, вынуждена рисковать не только собой, но и жизнью своего ребёнка, а ты не можешь даже ради общего дела переступить через свою гордыню и стать чуточку более терпимым к своему бывшему любовнику!
Дверь громко хлопнула, являя нам побледневшего, раздражённого Хорька, подслушавшего разговор. Если бы взглядом можно было убивать — от меня осталась бы только кучка пепла, но, к моему счастью, подобная участь мне не грозила, а потому я прямо встретил его горящий яростью взгляд, чувствуя в себе потребность улыбнуться. Ты мой. Да, ты — змея ядовитая, язва каких мало, но ты мой и тебе это прекрасно известно, по глазам вижу, поэтому и бесишься, да, Драко? Так странно осознавать, что не одного меня не отпустило до сих пор, что бы ты ни говорил и как бы не стремился показать, что ничего из ряда вон выходящего между нами не было.
— Брехло собачье! — презрительно, через губу, процедил он.
Странно, но его злость, столь явное проявление неравнодушия, действовала на меня как двойная доза успокоительного. Мы, наверное, оба ненормальные, но это начинало мне нравиться, как и перспективы взаимодействия. Требования Мионы о примирении были как нельзя кстати. Нет, конечно, я осознавал, что вряд ли из нас что-то получится путное, но, по крайней мере, возможность помотать нервы этому драклову ублюдку я использую на полную катушку — он сам показал мне своё слабое место.
— Брехло, говоришь? — я встал и не спеша подошёл к нему, чуть усмехаясь. — Хочешь, в настоящее брехло превращусь, чтобы твоё обвинение не было голословным? Как ты думаешь, твой папочка обрадуется, узнав, что наследник рода Малфоев не совсем традиционной ориентации? Не думаю. Вряд ли он за такое погладит тебя по головке.
— Рон!.. — возмущённо взвизгнула подруга, не ожидая, что я могу быть таким говнюком, а Драко зарычал и кинулся на меня, целясь кулаком мне в нос. На рукопашную я собственно и нарывался, зная, что намёков на его семью и испорченную репутацию Хорёк не потерпит — Малфоям и так досталось после Победы над Волдемортом, чтобы он мог позволить себе вольности и определённый пофигизм. А в боях без правил и банальном уличном мордобое я здесь вне конкуренции, ибо прошёл суровую школу жизни Уизли и выжил. Это только наивные могут предполагать, что шесть абсолютно разных мальчишек могут жить мирно и не драться. У нас каждый тянул одеяло на себя, учась взаимодействовать друг с другом, а мама не всегда успевала следить за всем. Уход от линии соприкосновения, удар, подсечка, захват, и вот Хорёк отчаянно пытается вырваться, не сломав себе руку.
— Миона требует мира. Есть что предложить?
Он резко дёрнулся, пытаясь вырваться, и взвыл от боли. Напрасный труд, Малфой, а потому, лучше успокойся и не рыпайся.
— Поттер, угомони своего чокнутого дружка! Я отказываюсь иметь с вами какое-либо дело!
Посмотрев в сторону Гарри, я неожиданно поймал себя на мысли, что он получает от происходящего удовольствие и вряд ли станет вмешиваться. Стало смешно и удивительно легко, впервые за долгое время.
— Ну, куда мы без тебя, Хорёк?! Пропадём же. Пощади мир и в кои-то веки поверь Гарри. Пойдём к месту силы.
— Иди ты! — злобно прошипел Хорёк, но попыток обрести свободу ценой сломанных конечностей больше не предпринимал.
— Вот и отлично, решено. Идёмте, друзья.
Миона покосилась на кипящего негодованием Драко, чуть улыбающегося Гарри, и неодобрительно поджала губы, до боли напоминая своим видом МакГонагалл, поймавшую нарушителя порядка в коридоре после отбоя.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Рон.
— Я в этом даже не сомневаюсь, — хмыкнул Гарри.
***
Место силы четырёх стихий — удивительная, пронизанная насквозь, словно лучами солнца, тончайшими нитями магии поляна посреди леса, в центре которой стояли четыре больших, вросших в землю более, чем наполовину, валуна. Аппарировав сюда вместе с Хорьком, я сразу же отпустил его и пошёл к чёрному, будто прокопчённому пожаром, камню огня. Надо восстановиться после выматывающего мои нервы общения с Драко, пока я не взорвался из-за какого-нибудь пустяка снова, после которого рискую уже не восстановиться. В отличии от тех же Гарри и Мионы, я обычно крайне редко практиковал медитативные практики, считая это лишним, но сейчас мне было просто необходимо попытаться обрести равновесие, а ситуацию несколько растерянному Хорьку пусть объясняют те, у кого это лучше получается.
Отрешиться, обрести спокойствие и почувствовать приветствие родной стихии, огненными лепестками запузырившейся в крови, почувствовать, как сгорают в огне неудовлетворённость жизнью, сомнения и прочие разрушительные эмоции. Рон Уизли исчез, оставляя здесь Повелителя Огня, и я никогда в жизни не ощущал себя настолько на своём месте. Краем сознания уловив приятное, травянистое приветствие Земли, лёгкое, как дуновение ветерка, присутствие Воздуха и холодное, как вечные льды полюсов недовольство Воды, я рассмеялся, согревая теплом домашнего очага товарищей. Паззл собран.
Глава пятая. Испытание Воздуха
— Уизли! В запретный лес тебя, да на верхушку самой высокой сосны! Ты что творишь? — возмущался Хорёк, не успев погасить огненный шар водяной стеной и получивший прореху на рубашке. — Это была одна из моих любимых вещей!
— А сколько раз я тебе говорил одеваться проще и не выпендриваться? Сам виноват, — огрызнулся я, испаряя летящую в меня сосульку. С Драко надо быть крайне внимательным. Чуть замешкался — и ходишь в дырявой одежде, сверкая голым телом, а то и синяками. Удивительное дело, но существенного вреда мы друг другу магией стихий причинить не могли, что способствовало тренировкам. Никогда бы не подумал, что именно ему будут ближе попытки подчинить стихию действием, а не медитацией, как Гарри и Мионе.
— Я отказываюсь ходить, как нищий. Если тебе нравятся обноски — это твои проблемы, а я привык к определённой степени комфорта.
— Надоело! Хорёк, что ты ноешь и ноешь, даже удовольствие от тренировок получить не даёшь! Тебе самого себя слушать не противно?
— Вот и не слушал бы! Можно подумать, тебя кто-то неволит!
И так почти каждый раз! Я в сердцах плюнул и пошёл к своему камню силы, с завистью погладывая на медитирующих друзей, улыбающихся своим мыслям. Почему я не умею так же качественно отрешаться от проблем? Насколько было бы в таком случае легче и проще! Терри, мама, Драко… Мать моя магия, дай сил своему непутёвому сыну!
Терри. Мой бывший любовник приходил чуть ли не каждый вечер, скандалил, требовал дать нам шанс начать сначала, и это было подчас просто невыносимо. Меня корёжило при виде его, как наркомана в ломке без дозы, но пока я невероятным усилием воли держался, зная, что вместе у нас ничего не получится, а наркотики надо бросать сразу и навсегда, если чаешь избавиться от зависимости.
Мама. Она, узнавшая о моём расставании с неугодным ей парнем, приходила теперь в мою берлогу чуть ли не ежедневно, пытаясь наставить меня на путь истинный разговорами и поиском подходящих ведьмочек. Семья, уют, дети — всё это было настолько слащаво-замечательно, что хотелось выть несчастным оборотнем на полную луну. Я безумно хотел свою семью, много сопливых рыжих детей, зовущих меня папой, хотел подтирать носы, дуть на ушибленные коленки, в собственные выходные учить летать на метле, укладывать спать. Вот только представить рядом с собой женщину, их мать, у меня не получалось от слова совсем, отчего становилось паршиво. С моей ориентацией с мечтой о второй Норе можно забыть раз и навсегда.
А ещё Драко, этот белобрысый, невыносимый Хорёк, в присутствии которого разлеталось в осколки моё и без того не слишком хорошее самообладание, которого, когда он начинал в очередной раз демонстрировать свой сволочной характер, до звёздочек в глазах хотелось поставить раком и отыметь. Причём, чем дальше, тем труднее мне становилось сдерживать себя. Мерлин мой, скорей бы хоть что-то поменялось! Иначе я свихнусь скорее, чем начнётся это противостояние!
Сев на камень, я прикрыл глаза, пытаясь отрешиться от мира, найти свой островок спокойствия и погрузиться в медитативный транс, в который легко погружались все остальные, даже Малфой, и что со скрипом выходило у меня. На этот раз не получилось вовсе: перед глазами замелькали картины ураганного разрушения. Началось? Сердце забилось часто-часто у горла от предвкушения опасности, приключений и долгожданных перемен.
— Началось! — воскликнул Гарри, спрыгивая с камня и помогая осторожно слезть нахмурившейся Мионе. Переглянувшись с друзьями, я встретился взглядом с побледневшим Хорьком, стоящим возле своего гладкого, словно облизанного волнами, серого камня и нервно кусающим бледные губы, и широко, почти победно улыбнулся, открыто радуясь любым переменам в своей жизни. Всё же лучше, чем-то стоячее болото, в котором я живу в последнее время и вот-вот заквакаю ничуть не хуже лягушки. Идиот? Что ты можешь знать о настоящем идиотизме, Малфой, таком, когда готов молиться, о том, чтобы изменилось хоть что-то пока ты ещё в своём уме и можешь с грехом пополам контролировать ситуацию? А потому, да здравствуют перемены!
***
Однако, к ТАКИМ переменам оказался не готов даже Гарри, повелевающий стихией воздуха, неплохо его слушавшейся. Это была именно стихия в своём жутком первозданном виде, приближающаяся к Лондону, вырывая деревья и переворачивая машины, и от неё нормальному человеку хотелось бы бежать без оглядки как можно дальше, спрятаться в уютной надёжной норке и не высовываться, пока ураган не пройдёт стороной. Глядя на нашего почти всегда спокойного и легкого на подъём Повелителя воздуха, я подумал, что как-то забыл, насколько его сила разрушительна, опустошительна и смертоносна для всего живого. Кажется, только теперь мне стало ясно, что шутки кончились, и все наши тренировки почти не дадут никакого преимущества, ибо нам предстоит сражение не столько с магией стихий, сколько со своими страхами и сомнениями. Однако, одновременно это давало определённую надежду на благополучный исход — если разбушевавшейся стихии жалким людишкам, возомнившим себя Повелителями, нечего противопоставить, то разобраться с собой мы вполне в состоянии. Интересно, а другие ощутили то же, что и я?
Я посмотрел в жуткое, чёрное небо с низко висящими тучами, кожей ощущая приближение стихии, перевёл взгляд на боевых товарищей — настроенного решительно Гарри, абсолютно спокойную Миону, криво ухмыляющегося Драко и расхохотался, чувствуя желание мчаться навстречу стремительно приближающемуся урагану. Наконец-то!
— Уизел, ты свихнулся?! — прокричало белобрысое недоразумение в моей жизни. Если подумать, то получится, что моя чёрная полоса началась именно с него, а точнее с того самого грёбанного утра, когда я не удержал свои желания при себе и предложил встречаться, размякнув после улётного секса. Идиот наивный! Нужно было вначале подумать, а потом действовать: ведь, в отличие от него, я был не настолько и пьян и вполне мог представить его ответ. С другой стороны, для меня было откровением, что Хорёк, этот сноб и задавака, тоже умеет думать задницей… Так, о заднице Малфоя лучше не думать! Не время и не место для таких мыслей!
— Тебя это волнует? — безумно скалясь, спросил его я, всматриваясь вдаль. Там есть моя стихия во вспышках молний, пронзающих грозовые тучи, в оборванных электропроводах, в резком запахе бензина, вылившемся из баков столкнувшихся машин, в свече, зажжённой в обесточенном доме. Покорённая и непокорная сила огня, стремящаяся вырваться из слишком тесных рамок. Лучшее, что есть во мне. Но это не моя битва, а значит, я не играю здесь и сейчас слишком большой роли — Гарри должен сам разобраться в себе.
Хорёк раздражённо передёрнул плечами и отвернулся от меня, глядя на вышедшего вперёд и раскинувшего руки, словно желающего обнять ураган и усмирить стихию, Поттера. Я шагнул вперёд, становясь по левую руку друга, посмотрел на отрешённую подругу, положившую руку на живот. Мы поможем, поддержим, насколько это возможно, но эта битва не наша, а Гарри, и остаётся только верить в него и надеяться, что он сумеет побороть своих демонов и принять стихию, как часть самого себя. Он сильный, он выдержит, ведь недаром магия начала испытание именно с него. А я справлюсь? Сумею справиться со своими слабостями, принять действительность и не подвести?
Почему-то сразу вспомнился лес Дин, наши метания по стране в поисках хоркрусов, и постоянные перемещения с места на место от приспешников Волдеморта, то, о чём так отчаянно хотелось забыть, вычеркнуть из своей жизни, словно этого никогда не было, наша общая слабость. А ещё Битва, умершие родные, знакомые и незнакомые люди, друзья и враги…
Но помимо этого у меня есть ещё одна очевидная белобрысая слабость — Драко Малфой, в которого, как бы мне не хотелось в этом признаваться, я умудрился влюбиться, словно последний дурак. Чувства, что я пытался прятать за маской ненависти, причиняли боль, но я всё же взял на себя ответственность признать их существование, ибо поступить по-другому означало предать не только себя и свою стихию, заслуживающую предельную честность, но и своих друзей с их надеждой на победу. Они не заслужили очередного проявления моей слабости: и Гарри, и Миона чисты своими помыслами и устремлениями, и хотят мира для этой истощённой войной земли, мира для своих детей. Вера, любовь и надежда — вот истинные символы триединства земной жизни.
Гарри был натянут, как струна и, нахмурив брови, смотрел в чёрное, настолько низкое, что, кажется, можно дотянуться до туч рукой, небо, пытаясь, что? Выйти Победителем из схватки? Принять стихию, как равную себе? Или признать, что она его лучшая часть? Я не знал, но, по напрягшимся до судорог мышцам и пошатнувшемуся другу, понял, что сил у него почти не осталось, и шагнул к нему, подпитывая своей магией, как неоднократно делал для меня он. Рядом с моей рукой на спину друга легла узкая длиннопалая кисть, не узнать которую оказалось просто невозможно — Хорёк. И тут вокруг Гарри завихрился смерч и, вырвавшись на свободу, помчался навстречу урагану. Ясно, значит, он принял свою стихию и она ему подчинилась. Вот бы мне так! Ураган постепенно отступал, усмиренный и покорённый.
Обернувшись на Миону, я увидел, что она счастливо улыбается, а в карих глазах застыли слёзы счастья. Он смог, справился, он молодец! Мы облегчённо рассмеялись, обнявшись вчетвером, даже Драко на сей раз не стал воротить нос, и повернулись к уходящему на восток урагану, чтобы тут же оказаться на побережье. Рано мы расслабились, ведь испытание ещё не закончено.
Глава шестая. Испытания Воды
Скалы, бушующее море, порывистый ветер, сносящий с ног, ливень, хлещущий с неба почти сплошной стеной, грохот грома, блеск молний. Драко? Я с тревогой посмотрел на своего вредного Хорька, идущего к краю утёса, оскальзываясь на мокрых камнях, и почти молился про себя, чтобы он смог победить себя, принять свою стихию. Потому что я просто не знаю, что будет, если он отступит, испугается.
— Смотрите! — внезапно закричала Миона, указывая рукой на торчащую из воды скалу. — Там дети! Рон, Гарри!
Трое подростков лет четырнадцати отчаянно цеплялись за выступы на скале, борясь со стихией из последних сил. Герои, мать их! Нет, подростки мужского пола часто идут на бессмысленную показуху, испытывают себя на смелость, охотно ловятся на слабо или красуются друг перед другом и девушками — это факт общеизвестный и оспариванию не подлежит: подобного глупого поведения не избежал ни один нормальный юноша. Я и сам в школе на тренировках по квиддичу выделывал опасные финты, привлекая внимание Гермионы и Лаванды, тогда ещё будучи уверен в своей традиционной сексуальной ориентации. Но! Всё утыкается в это чертово «но», заставляя меня бессильно злиться. Какого лысого дракла им понадобилось плыть на скалы именно сегодня, игнорируя все оповещения о надвигающимся шторме?! И что же теперь делать нам? Аппарировать к ним на скалу?
Я покосился в сторону сосредоточенного на борьбе со своей стихией Драко, понимая, что этот раунд останется не за нами — это отчётливо чувствовалось, почти осязаемо вися в воздухе — и попытался аппарировать к глупым детям. Магия меня туда не пустила, едва не разорвав на кусочки и пуская по нервам волны боли. Жертвы? Жертвы, Мордреда по ваши души! Шатаясь, я сделал несколько шагов и осел на землю, пытаясь отдышаться, прийти в себя. Как теперь в глаза Мионе посмотреть и признаться, что против самой великой магии ты бессилен?! Я поднял голову, глядя на белобрысого ехидну и Гарри, стоящего рядом с ним, поддерживая своим присутствием, и повернулся к подруге, сразу всё понявшей.
— Миона…
Она тряхнула головой, отказываясь верить, с мукой глядя на скалу. Внезапно громыхнуло так, что, кажется, вздрогнула сама земля, ослепительно ярко в небе вспыхнула череда молний, порыв сильного ветра поднял большую волну, которой подростков утянуло в море. Миона издала горестный вопль, оседая рядом со мной. Прости, родная. Сразу как по волшебству ураган резко утих и стеной хлынул ливень. Жертва принята? Я не подписывался на такое! Мы все не подписывались, но, приняв вызов, как оказалось, мы приняли ответственность за чужие жизни.
— Мы убили детей! — рыдала подруга, жалко обняв себя за плечи и не пытаясь отвести от лица мокрые пряди волос. — Мы убили их, когда должен были защитить! Убили их своей слабостью…
Подбежал Гарри, подхватил её на руки и аппарировал, проявив благоразумие, на которое меня не хватило. Я встал на ноги, глядя, как Драко выпускает из палочки в небо сигнальные искры, словно на что-то надеясь, и думал о том, какие мы с ним идиоты. Оба. Он повернулся, подошёл ко мне и дёрнул углом губ в жалком подобии улыбки, глядя из-под длинной мокрой чёлки.
Больно проигрывать, когда из-за этого помирают люди, правда? Я тоже не ожидал такого, можешь мне поверить. Нет, ты лучше ничего не говори, не надо включать равнодушную сволочь, только потому, что ты привык прятать свои эмоции, потому, что так легче. Ты живой человек, Драко, и сейчас совсем не время для насквозь фальшивых масок, пусть мы и вжились в них, привыкли.
— Пойдём?
Я протянул ему руку, не до конца уверенный, что он не отвергнет её, что сумеет принять мою готовность помочь. В светлых глазах моего любимого эгоиста тенью промелькнули отрицание, испуг, желание, странное смирение, так ему не свойственное, сменившись ироничной насмешкой и решимостью, что мне совсем не понравилось. Что ты там надумал-то? Он взял меня за руку и аппарировал к месту силы, как я и собирался.
— И?
Светлая бровь поползла наверх, когда я отпустил его кисть, собираясь отступить к своему камню силы, чтобы попытаться найти мир и лад с самим собой в свете новых реалий жизни и принять свою любовь к одному вредному Хорьку, которому она совсем не нужна. Он хмыкнул, с вызовом глядя на меня. Провокатор хренов!
Мы одновременно рванули навстречу друг к другу, сталкиваясь, словно две противоположные вселенные, плюя на слово «невозможно», отчаянно целуясь, кусаясь почти до крови, яростно срывая мешающуюся мокрую одежду, путаясь конечностями и причиняя боль. Бешенный выброс адреналина не давал мне остановиться и обдумать чёртову ситуацию, требуя подчинить, взять своё, пока возможно. И только когда он, оказавшись полностью голым на чьём-то камне силы, протестующе замычал на мою робкую попытку разделить нежность, я наконец-то понял, что именно меня напрягало до звона в ушах: он наказывает себя мной за провал, за то, что не смог одержать победу там на побережье. Нет, я так решительно не согласен! Я не хочу быть искуплением грехов Драко Малфоя!
— Ненавижу! — выдохнул я в искусанные, припухшие губы, потираясь членом о член. — Силы, как же я тебя ненавижу!
— Ты всё мычишь и не телишься. Слабость застала? — ехидно осведомился он, проводя ногтями по спине и провоцирующе выгибаясь подо мной.
Как ты сам недавно говорил: «я не сопливый мальчишка, не бери меня на слабо»? Это работает по обе стороны, Хорёк. Я рассмеялся, выцеловывая белую вкусную шею ключиц и шеи.
— Малфой, я играю даже в чужую игру по своим правилам, и мне совсем не улыбается быть твоим наказанием, за что бы то ни было. Остаёшься или уходишь?
Теперь как-то невероятно горько хохотнул он, обнимая меня длинными ногами и как-то странно глядя мне в глаза.
— А ты меня отпустишь, Рон?
Отчего я не уверен, что он сейчас говорит только о сегодняшнем дне? Я не один запутался в себе, но, в отличие от меня, у него времени на то, чтобы разобраться в ситуации, не было.
— Уверен, что хочешь этого?
Ответом мне было долгое молчание. И когда я начал думать, что вряд ли дождусь от него такого очевидного ответа, спускаясь вниз и нежно покусывая ребра, он выдохнул:
— Нет…
Однако, в его ответе было слышно одно большое «но», от которого нам никуда не деться, можно просто притвориться, что не расслышал. Сегодня день нашей силы и слабости одновременно, день, когда можно немного отпустить себя и, перестав контролировать свои низменные желания, отдаться им. Но это совсем не значит, что между нами что-то изменится. Ведь завтра непременно наступит новый день, возвращая всё на круги своя, принося с собой всё те же запреты, обязанности и долги, забирая с собой моего любовника в прошлое. У нас совсем немного времени на наше «мы». Никогда бы не подумал, что добровольно ввяжусь в такие неравноправные отношения! Это откровенно злило.
— Значит, не отпущу, — произнёс я, заглатывая член. Терри очень любил минет, что вынудило меня стать почти профессионалом в удовлетворении партнёра ртом. Да ну его в бездну, моего бывшего любовника, наверняка ждущего меня с очередным скандалом, так и не поверив, что мы и в самом деле расстались навсегда. Выпустив изо рта важную часть своего Хорька, я щедро облизал пальцы, вставляя один в узкую дырку и поворачивая. Дракл подери! Второй раз трахаемся в совершенно ненормальных условиях и без смазки! Впору хоть заклинанием специфическим озаботиться. Если оно вообще существует.
— Хватит. Иди ко мне, — скомандовал Драко. Блин, растянут всего на два пальца, а торопится, как на пожар! — Рон, прекрати! Иди.
Я не посмел ослушаться, понадеявшись, что он знает, что делает. Силы всемогущие! Какой же он тесный! Словно после той проклятой, благословлённой небесами ночи он ни разу не занимался сексом в пассивной позиции. Хотя, наверное, так оно и было, потому что именно после свадьбы Мионы Драко перестал вести образ жизни молодого богатенького повесы, регулярно появляющегося на страницах жёлтых газет, обвешанный симпатичными ведьмочками, взявшись за ум и семейный бизнес.
Он зашипел от боли, задергался, пытаясь слезть с моего члена, потом замер, привыкая и глядя на меня сквозь мокрые от слёз ресницы. Надо было проявить чуть больше настойчивости и упрямства в подготовке. Я сцеловал слёзы, чувствуя, как он подстёгивает меня пятками к продолжению, поддаваясь навстречу. Ему так нужна эта боль, или просто терпением Мерлин обидел?
— Ты двигаться будешь? Или мне поспать?
Почти счастливо рассмеявшись его привычному ехидству, я начал медленно двигаться, ища нужный угол и постепенно наращивая темп. Ехидна ты моя белобрысая! Мой!
Показалось, или был хлопок аппарации? Впрочем, плевать! Друзья про нас с Драко и без того знают, а чужой на этой поляне появиться не сможет — только Повелители стихий. Хлопок реаппарации я услышал уже чётко, целуя искривлённые в муке наслаждения губы любимого.
— Я люблю тебя! — выдохнул я, кончая следом за ним. Можно. Признаниям, сказанным в такой момент, не очень-то верят.
А потом были мгновения странной, молчаливой, разделённой на двоих нежности, хрупкой, словно тончайший хрусталь и такой бесценной для меня. Возможно, и для него тоже, ибо он лежал на моём плече, позволяя гладить и перебирать свои тонкие волосы, и не спешил отдаляться, надевать маску злобствующей сволочи. А, может, я себе навыдумывал сказок и хочу верить, что они возможны в реальности. Кто знает?
А безжалостное завтра уже заявляло свои права, наступая на пятки коротким мгновениям ускользающей безмятежности, в виде моросящего, холодного, отрезвляющего дождика, пришедшего с побережья. Пришлось вставать, накладывать на мокрую, холодную одежду заклинание сушки и одеваться, морщась от неприятных колючих ощущений. Я раздумывал, сушить обувь или не стоит, ибо в таком случае её придётся выбрасывать на помойку, поглядывая на хмурого, натянутого, словно струна Малфоя, хмуро косящегося в мою сторону. Ну, уж нет, Драко, ответственность за этот раз мы будем нести вдвоём! Мы оба виноваты в том, что нас тянет друг к другу.
— Слушаю тебя.
Он закусил губу, с вызовом глядя на меня и, видимо, прилагая все усилия, чтобы не скатиться в истерику. Ясно, к серьёзному разговору он не готов, хоть и понимает его необходимость. Я тоже не готов, и больше всего на свете хочу оставить себе надежду на чудо, на возможность «нас».
— Надеюсь, ты понимаешь, что всё, что между нами было ничего не значит?
Папочка не одобрит твоё увлечение… Мало того, что человеком одного пола с тобой, так ещё и из клана Уизли, верно, Хорёк? А против папочки ты в этом вопросе не пойдёшь. Не дай силы — отсечёт от рода.
Я согласно кивнул.
— Понимаю.
— Вот и славно!
— Пригласишь на свадьбу?
Он посмотрел на меня, как на последнего идиота и невесело рассмеялся намёку.
— Нет, Ласка, я не настолько дурной, как ты, и не собираюсь трахаться с тобой на собственной свадьбе, рискуя всем.
— Риск — дело благородное, — усмехнулся я. Силы! Как больно-то. Хотя я изначально ждал именно этого, и всё равно больно. Хорошая мина при плохой игре — не моё.
— Не в этом случае.
— Исчезни.
— Дурак ты, Уизел, — как-то тяжко вздохнул он и аппарировал.
Я опустился в мокрую траву, поднял голову к пасмурному небу, плюющемуся дождём, и криво усмехнулся. Конечно, дурак, и здесь я с тобой согласен.
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — твердил я, от злости и безысходности пиная стену. Гарри, сидящий в кресле и пытающийся отвлечься от моей безобразной истерики разговором с Мионой, поглаживающей выдающийся живот, болезненно поморщился. Странное дело, сегодня подруга была без Виктора, вырвавшись каким-то образом из-под опеки мужа.
— Рон, прекрати эту безобразную сцену. Нам нужен Малфой, и тебе придётся с этим смириться.
— Да знаю я, знаю, — проворчал я, пнув ещё раз ни в чём не повинную стену, подошёл к дивану и обессиленно рухнул на него. — Но это совсем не мешает мне не желать видеть этого драклого Хорька. Не представляю, как мы с ним вообще сработаемся, что уж говорить о победе? Это же Хорёк, друзья мои! Он непременно потребует гарантии полной безопасности для своей шкурки, даже отправляясь спасать магический мир. Гарри…
— Разрешаю тебе убить его после того, как мир будет спасён. Даже благословлю на это начинание, если хочешь. Хочешь?
Миона звонко рассмеялась его предложению, лукаво стрельнула глазами в мою сторону, и мне сразу захотелось сбежать подальше от своей бывшей девушки, предчувствуя для себя большие неприятности. Миона — это Миона, и если она о чём-то задумалась, о чём ты не хочешь даже думать, то можешь сразу заказывать себе гробик и выкапывать могилку, как несогласный с её затеей. А помирить нас с Малфоем стало её идеей с тех пор, как она узнала о том, что на островах вероятным Повелителем воды является наш школьный враг. Ни моим, ни его мнением она, как истинная женщина, поинтересоваться не пожелала.
— Хочу, — согласился я, опасливо поглядывая в сторону будущей мамочки, нашей дорогой подруги и по совместительству Повелительницы земли, сейчас мирно улыбающейся. — Вот только мне вряд ли дадут осуществить эту мечту всей моей жизни. А ведь мир без Хорька точно станет лучше, светлее и чище.
— Потому что мира не будет. Рон, прекрати казаться хуже, чем ты есть! — возмутилась она.
— А ты точно уверена, что знаешь, какой я есть на самом деле? — ухмыльнулся я, с вызовом глядя в тёплые карие глаза подруги, недовольно поморщился намёку на моего нынешнего спутника жизни. Терри Миона, при всей её толерантности и терпимости, терпеть не могла, считая его скандальным избалованным недоразумением. Я и сам подчас не понимал свой собственный выбор, особенно, когда, по возвращению домой, меня ждал очередной скандал, но бросить его, как ни странно, не мог. Да, у нас был потрясающий секс после того, как он успокоиться, но не на одном же сексе строятся отношения.
— Я теперь точно ни в чём не уверена. Но, на мой предвзятый взгляд, даже Драко Малфой будет лучше, чем твоя «нежная фиялка», устраивающий ссоры на пустом месте, прилюдно и не стыдясь никого.
Я нервно икнул, чем спровоцировал взрыв смеха со стороны Гарри, и возмутился:
— Миона! Как ты можешь думать об этом?!
— Тебе лучше знать, как, — дурашливо подмигнула она мне, а потом разом посерьёзнела. — Рон, тебя надо проверить на амортенцию и постороннее влияние. Это не похоже на тебя — терпеть такое скотское отношение к себе.
— А толк? Ты меня на что только не проверяла — я чист, как слеза младенца. Да и не похоже это на действие амортенции. Во всяком случае, влюблённым без памяти в Терри я себя не ощущаю.
— Всё равно, это абсолютно ненормально! Гарри, скажи ему!
— Что сказать, Герми? — присоединился к беседе о моём любовнике друг. — Он всё равно менять ничего не собирается, говори я что угодно. Да и ты его, по-моему, уже на всё на свете проверяла и ничего не нашла. Такое впечатление, что этот парень просто банальный паразит, сделавший Рона зависимым от своей сущности.
— Паразит? — удивилась она, запуская руку в свои пышные волосы и задумчиво пропуская пряди между пальцев. — Паразит, паразит… Где-то я об этом читала. Я пойду домой, мальчики, просмотрю книги, может быть, вспомню. Нет, ну однозначно что-то очень знакомое!
И она исчезла в камине, оставляя нас с Гарри в его гостиной наедине.
— Успокоился? — поинтересовался он, вставая из кресла и наливая нам по порции огневиски. — Бери. Больше не будешь пинать ни в чём не повинные стены моего дома?
— Смысл? Если честно, я удивлён, что на мою истерику не выскочил Кричер с криками и причитаниями, что я ломаю жилище древнего и благороднейшего семейства Блэков. Куда ты его дел?
— Джинни его перевоспитала. Ты даже представить себе не можешь, как он старается угодить моей супруге, превознося её до небес! Нет, я и без него знал, какое сокровище я беру в жёны, но с таким отношением старого ворчуна теперь точно даже не усомнишься. По-моему, он влюбился в свою новую хозяйку и даже Вальбургу теперь слушается меньше, чем Джинни.
— У тебя, походу, появился страшный конкурент! — заржал я, радуясь за сестрёнку: она заслужила, чтобы её холили, лелеяли и любили. Равно как и Миона. Я со своими предпочтениями вряд ли мог ей дать всего того, чего она достойна. А домой-то как неохота!
— Не говори: страшный и опасный, ратующий за скорое пополнение наследниками. Ведь я несу ответственность за два рода, а значит, так просто отделаться не удастся — нужны как минимум два наследника. Пойдёшь завтра со мной к Малфоям?
— Чтобы они воротили нос при виде неподходящей благородному лорду компании? Нет, благодарю покорно.
— С каких это пор тебя, друг мой, стало волновать мнение Малфоя о тебе? — подозрительно прищурился Гарри. Я фыркнул.
— Ни с каких. Кислой физиономией Хорька я ещё на годы вперёд налюбоваться успею, если тебе удастся его уговорить принять ответственность перед магическим миром. Я останусь у тебя переночевать?
— Пытаешься сбежать от очередного скандала? Оставайся.
— Партию в шахматы?
Глава вторая. Визит в Малфой-мэнор
— Что?! Поттер, иди проспись что ли. Какой, к дракловой бабушке, Повелитель воды? — взмутился Хорёк, поглядывая на нас с Гарри по очереди, словно решая, кто из нас двоих свихнулся больше. Я стоял у окна роскошной белой гостиной мэнора и смотрел во двор на важно вышагивающих павлинов, пытаясь понять, каким таким невероятным образом друг сумел меня уговорить на визит к нашему школьному врагу, хотя я отказывался, не желая видеть бледную физиономию наследника рода Малфоев.
— Рон, — позвал меня Гарри, вынуждая вернуться в действительность и обернуться на зов. — Рон, покажи.
Дело в том, что, как это ни странно, именно стихия огня оказалась самой податливой и послушной, и я немного приручил её за это время, выплёскивая и растворяя в ней свой негатив, свои сомнения и злость. Правда, я совсем не ожидал от друга такой подставы, что окажусь одним из средств убеждения Хорька в том, что он является Повелителем стихии.
— Показать ему фокусы? А ты сам не можешь?
— Давай, Ласка, показывай своё хилое владение чарами иллюзий — я немного повеселюсь, — лениво протянул этот белобрысый гад, паскудно улыбаясь. — Что ломаешься, как целка перед первой ночью? Ты же у нас Повелитель стихии. Чему очень сложно поверить.
Целка, значит? Странно, но желание прибить его на месте куда-то пропало, я широко улыбнулся и, протянув руку ладонью вверх, вызвал маленький огонёк. Драко скептически фыркнул, глядя на разворачивающееся представлением. Не веришь? Огонь пополз по руке вверх, лаская и умиротворяя меня, постепенно занялись пламенем плечи, голова и, наконец, всё тело. Наверное, со стороны это смотрелось жутко — живой пылающий факел — но я сливался со своей стихией в одно целое, получая истинное удовольствие от единства и, всё так же улыбаясь, смотрел на потрясённого Малфоя. А потом я закрыл глаза.
— Уизли, если ты мне спалишь дом — я тебя убью, — вернул меня в действительность фальшивый до передёргивания голос Драко. Огонь, послушный моей просьбе, погас, и я обнаружил, что стою в кругу выжженного до пепла паркета, а позади меня догорают некогда красивые кружевные занавески. Встретившись с виновато-встревоженным взглядом Гарри, я дёрнул углом губ, чувствуя невероятную слабость и, пошатнувшись, чуть не упал. Благо, друг сориентировался раньше, чем я свалился в пепел драгоценного паркета, и успел подставить мне плечо, спросив:
— Ты как?
— Нормально, — он скептически фыркнул. — Во всяком случае лучше, чем в прошлый раз. А с тобой я поговорю наедине.
— Поговорим, — согласился Гарри, зная, что в сложившейся ситуации виноват и он, притащив меня сюда, как демонстративный образец Повелителя стихий.
— И долго вы ещё комедию передо мной ломать будете? — лениво протянул Хорёк, презрительно выпятив нижнюю губу и скрестив руки на груди. — Или вам пообниматься на публику больше негде? Так прошу меня извинить, я вряд ли способен оценить подобные страсти. Вы лучше к маглам сходите — говорят, у них специальные заведения для подобных уродов.
— Драко, завидуй молча, — произнёс друг, бросая своеобразный вызов.
Малфой вздрогнул и побледнел, на что я чуть было не подавился смешком. Завидует? Неужели, и в самом деле завидует? На душе стало легко-легко, и я рассмеялся, глядя на поджатые губы, бледные, цвета скисшего молока, щёки, и нервно раздувающиеся и залипающие ноздри. Бедняжка! Сволочь двуличная, эгоист сраный! Не-на-ви-жу! Но даже в моей ненависти к нему не было прежнего жара, наоборот, непривычная лёгкость, словно я был облаком и парил в небесах. Гарри снова вливает помаленьку в меня свою силу, подпитывая после выброса?
— Было бы чему завидовать!
— Жизни, Малой, жизни, — усмехнулся я. — Настоящей жизни, от которой ты всегда бежал, как от огня. Снова струсишь?
— Не бери меня на слабо! — вызверился на меня Драко. — Я тебе не мальчишка сопливый и давно уже не развожусь на такие жалкие уловки, в отличие от ваших дружков-гриффиндорцев.
У меня, как это всегда бывало в Хогвартсе, зачесались кулаки врезать ему посильнее, только на этот раз в глупой, не совсем понятной мне надежде, что, может, хоть от сотрясения его мозги встанут, наконец, на место, и он станет хоть немного напоминать человека, а не мразь. Впрочем, вряд ли ему хоть что-то поможет, ибо горбатого лишь могила исправит, а убивать его раньше времени мне нельзя.
— О да! Где уж нам, простым гриффиндорцам до вашего хорькового высочества? И всё же, снизойдите до магического мира и примите свою участь с достоинством. Или слово «долг» для тебя Малфой тоже является пустым звуком?
Он, к удивлению Гарри, в ярости рванул ко мне, схватил за грудки, потянул на себя и, почти сталкиваясь носом о нос, зашипел, как истинный змей:
— Что ТЫ можешь знать о долге, Ласка?! Ты, предатель крови, нищеброд и шестой сын?! Ты, с которого нет совершенно никакого спроса перед обществом, кроме, как общегражданского, от которого не зависит род! Ничего! Ты совершенно ничего не знаешь о долге, чтобы этим попрекать меня! Моё решение — не твоя забота.
— И слава силам! Только о тебе заботиться мне не хватало для полного счастья! Сдыхать, Хорь, в случае чего будем все, и отсидеться в своей норке не удастся — вызов магам бросила сама магия.
Я дёрнулся, яростно отбросив его руки от своего ворота, чувствуя, что готов снова вспыхнуть пламенем от злости на этого благородного выродка. Так отчаянно и почти беспомощно я не злился вот уже год, что мы как раз и не сталкивались нос к носу. Ненавижу!
Он отступил от меня на шаг и щёлкнул пальцами, призывая домовика и тем самым давая понять, что аудиенция окончена, гостям пора и честь знать.
— Малфой, — заговорил Гарри, возвращая нас обоих, отходящих от представления и публичного выяснения отношений, в действительность, — ситуация очень серьёзна. Боюсь, что без тебя Игра не начнётся, что будет иметь катастрофичные последствия для магического мира, ибо в день летнего солнцестояния магия может покинуть этот мир навсегда. Сила не даётся просто так — это предназначение, миссия, которую необходимо исполнить. Ты хочешь жить в мире без магии? Чтобы твой сын никогда не стал волшебником?
— Сказочник из тебя, Поттер, так себе, — насмешливо изогнул светлые брови Хорёк. — Я должен совсем из ума выжить, чтобы поверить этим бредням, сочинённым в угаре белой горячки. Бывший герой так соскучился по славе, что решил выдумать новую опасность, грозящую нашему миру! Мой тебе совет, Потти, ты, перед тем, как решишь отобрать лавры у Трелони в очередной раз — не пей слишком много. Хорошо? А я думаю, что на этот раз мир спокойно обойдётся без моего участия в этом фарсе — мне и в реальном мире неплохо, чтобы поверить в дурацкие сказки. Рэбби вас проводит до антиаппарационного барьера.
Поняв, что ловить в этом болоте нечего, мы с Гарри пошли за семенящим впереди домовиком в чистой белоснежной наволочке, чувствуя себя оплёванными. Уже в дверях я обернулся к отошедшему к окну Драко и бросил:
— Трус!
Едва мы вышли за пределы Малфой-мэнора, как друг остановился возле закрывшихся ворот и смерил меня подозрительным взглядом.
— Что это было, Рон? Между тобой и Драко. Вы оба вели себя более чем странно, чтобы всё можно было списать на банальную ненависть и обиды, накопившиеся за школьные годы. Что у тебя с ним?
Меня передёрнуло от вопроса, на который возможен только один-единственный ответ: «ничего». Откуда вообще растут ноги этого чудного вопроса? У меня есть Терри, пусть даже мы на грани того, чтобы разбежаться в разные стороны, а у Малфоя — Астория Григрасс, которой он давно уже сделал предложение верхней конечности и всего ливера, и на которой в этом году благополучно женится. О их «та-акой красивой паре» шептались все девчонки из бухгалтерии и отдела связи Аврората, заставляя невольно быть в курсе всех перипетий.
Посмотрев в ждущие ответа зелёные глаза, я фыркнул:
— Друг, ты себя слышишь?! Что у нас может быть с Хорьком? Ничего. Вы с Мионой сговорились, что-ли?
— Прости. Тебе на работу когда?
— Я с завтрашнего дня в отпуске. Для испытания на прочность лучше быть свободным.
— Мудрое решение.
Глава третья. Паразит
А дома меня ждал очередной скандал в исполнении Терри, на этот раз за то, что я ночевал где-то в другом месте. Нет, я конечно согласен с тем, что я повёл себя неправильно по отношению к нему, но сколько можно-то?! Каждый раз одно и то же! Его ревность и нетерпимость доходят уже до абсурда, и мне уже подчас даже знать его не хочется, не говоря уж о том, что выслушивать его претензии и обвинения.
— Рон, ты меня совсем не слушаешь! В последнее время у меня складывается такое впечатление, что ты собираешься меня бросить. Это же неправда? Скажи мне!
Я посмотрел в красивые серые глаза за занавесью тёмных ресниц, отчётливо осознавая, что он очень привлекательный парень, и так же, что я жутко устал от наших ненормальных отношения, не получая от них столь необходимого мне тепла, уюта и единства, того, ради чего стоило бы их продолжать. Сейчас выпал очень удобный случай для предельно честного разговора друг с другом, чтобы высказать всё, что наболело, и наконец расстаться. Пусть даже с жутким скандалом, болью и виной, но разорвать наши отношения, в которых мы оба увязли, как мухи в сиропе. Я не верю, что его устраивает наша ежедневная традиция — ругаться.
— Правда, — со вздохом признал я, внутренне подбираясь. — Правда, Терри. Я не могу больше так — приходить домой к нескончаемым ссорам и скандалам. Мы с тобой настолько разные люди, что вот уже год чуть ли не с самого нашего знакомства, только и делаем, что ссоримся, ругаемся, кричим друг на друга, бьём посуду, потом миримся в постели и дальше по кругу. Это ненормально, признай. Я устал, Терри, и в последнее время даже домой приходить не хочу.
Наверное, моё признание о том, что я хочу покончить с «нами» ввело моего любовника в состояние ступора, ибо он дал мне возможность высказаться, не прерывая.
— В последнее время?! Это с тех самых пор, как ты стал встречаться якобы со своими друзьями чуть ли не ежедневно по какому-то чрезвычайно важному поводу, поделиться которым со мной ну никак нельзя?! Если ты и в самом деле встречаешься с друзьями, то почему мне нельзя присутствовать на ваших важных встречах, а?! Так что знаю я и твоих друзей, и все твои такие «важные» поводы! Кто он, Рон? Скажи мне правду!
Ну вот, опять! Опять эти бесконечные подозрения в изменах, которые мне уже опротивели хуже горькой редьки! Сколько можно-то?! Я за всё время нашего совместного проживания ни разу ему не изменил. Нет, конечно, бывало заглядывался на аппетитные задницы и красивые сиськи симпатичных мальчиков и девочек, но это изменой считать глупо — мужик я или тролль в пачке?
Я под непрекращающиеся крики моей половины прошёл на кухню и волшебным методом стал заваривать чай. Можно было бы и руками — как сказал один мудак: ручной труд облагораживает, делая из гриффиндорца подобие человека — но я, к сожалению, неплохо успел узнать своего парня и его привычку разбрасываться заклинаниями в разные стороны в запале. И далеко не все заклинания были так безобидны, как банальный школьный ступефай. Так что, палочка в пределах досягаемости — это не блажь, а скорее необходимость.
— Никого у меня нет. Прекрати истерику! Я устал от твоих бесконечных претензий, подозрений драко знает в чём, постоянных скандалов! Возвращение домой — нечисть и преисподняя! — должно приносить радость, чувство нужности и защищённости, уюта, а не обречённость приговорённого к смерти! Я же тащу себя за шкирку всякий раз, возвращаясь домой. Пойми ты, что даже самый феерический секс не заменит радости от возвращения в тихую гавань, место, где можно отдохнуть от всего остального мира, где тебя ценят и уважают таким, какой ты есть, а не изводят попреками в том, в чём не виноват. Я сейчас ухожу к Гермионе и не планирую возвращаться до завтрашнего дня. Надеюсь, ты всё понял правильно.
О том, что он понял правильно, свидетельствовала появившаяся в руке палочка и злобный прищур красивых стальных глаз.
— Ты! Сволочь! Избавиться от меня вздумал?! Ступефай! Бомбарда! Инкацерро!
Я отбивал, ловил на щит, гасил некоторые заклинания на лету — всё-таки авроров неплохо натаскивали в Академии, а я был не самым плохим курсантом, иначе отсеялся ещё в самом начале обучения — но когда в ход пошли непростительные, я, поняв, что ещё немного и схлопочу аваду в лоб, приголубил своего вспыльчивого любовника ступефаем. Все-таки я неавадостойкий, как мой друг Гарри, а жизнь мне, несмотря на все пакости судьбы, очень дорога, чтобы позволить себя прибить. Пусть полежит с часок-другой, подумает о жизни, любви и ревности — ему полезно. В конце концов, он только что со злости и несдержанности заслужил отдельную камеру в Азкабане лет на пять как минимум и персонального дементора. Это в случае, если мне придёт в голову воспользоваться своим служебным положением в личных целях и арестовать Терри, сняв в присутствии свидетелей последние заклинания с его палочки.
По-хорошему, так и стоило бы поступить, ибо он вряд ли даст мне спокойно жить после расставания, но, наверное, Хорёк прав, и гриффиндорская глупость неискоренима. Как и понятия о благородном и низменном. Я постоял над недвижимым, и теперь уже совершенно точно бывшим, любовником, печально вздохнул и отправился по каминной сети к Крамам, в тайне надеясь на решение Мионой всех моих чёртовых проблем, сочувствие и поддержу. Я, конечно, эгоист, но на подобное — всё и сразу — способна лишь она.
***
Встретила меня, однако, не подруга, чья пушистая грива виднелась из-за спинки дивана, заваленного великим множеством книг, а её, недовольный положением дел, муж.
— Миона пропала для действительности? Сочувствую, Виктор, — широко ухмыльнулся я, обняв и похлопав его по спине.
— Сочувствуешь? Ну, ты и паразит, рыжий! — восхитился болгарин, рассмеявшись. — Моя родная жена завалилась книгами по самую макушку, пытаясь решить твои проблемы, а ты вваливаешься в наш дом и заявляешь, что сочувствуешь! Твоя наглость вообще имеет границы?
— А должна?
Что собирался ответить Виктор, мне так и не суждено узнать, ибо тут Миона издала громкий ликующий клич папуасов, решив поставленную задачу.
— Точно! Паразит! Вик, любимый, я тебя обожаю! Он, именно он паразит. Теперь всё сходится!
Я с недоумением и замешательством смотрел, как Миона, с необычайной живостью для женщины на таком большом сроке беременности, подлетела к Виктору и расцеловала его, благодаря за невольную подсказку. Как относиться к заявлению, что паразитом в наших с Терри отношениях оказался, судя по реакции подруги, не он, а я, мне было непонятно, а потому я просто жизненно нуждался подробном разборе её выводов.
— Это значит, что моя любимая женщина, наконец, вернётся ко мне в реальность?
Она счастливо рассмеялась вопросу мужа, одарила его глубоким страстным поцелуем и повернулась к покорно и молча ждущему объяснений мне. Нет, как ни крути, а они по-настоящему красивая пара, и я рад, что, когда у нас с ней ничего не получилось, мы сумели расстаться близкими друзьями. Это дорогого стоит.
— А теперь, Рон, колись, как ты сумел с ним вообще связаться? Мало того, что мальчик не в твоём вкусе, так ещё истерик, каких поискать. Кто тебя так жестоко отшил, буквально кинув в загребущие лапки суккуба?
— О чём ты говоришь? — вытаращился на неё я, не понимая, что именно она несёт. Ведь это же бред! Полнейший, невозможный бред! Как она, такая умница, додумалась до чего-то подобного?!
— Скажи-ка мне, друг мой, как именно происходили все, абсолютно все ваши с Терри примирения? В постели, верно? Он сделал тебя зависимым от своей сексуальной энергии, подсадив тебя на неё посредством магии секса, а, следовательно, уйти от него ты добровольно не мог, даже зная о противоестественности ваших отношений. Только с помощью кого-то. Инкубы — существа ревнивые до колик, а ты никогда не принадлежал Терри полностью — телом, сердцем и душой, что он чувствовал, и что заставляло его закатывать чуть ли не ежедневные скандалы. А теперь ответь, кто именно нанес тебе жуткую душевную травму в прошлом?
— Жуткую? — недоверчиво переспросил я, переглядываясь с Виктором, и мы оба заржали аки кони, вспомнив их с Мионой свадьбу, на которой все гости напились до состояния нестояния, а многие даже несидения. Травма действительно была мне нанесена поутру, но вряд ли именно из-за неё я сошёлся с Терри, на что намекала подруга. Подумаешь, переспал я тогда по пьянке с одним мудаком, упившимся чуть ли не поросячьего визга, а проспавшись, устроившим мне истерику с обвинениями меня во всех смертных грехах и опустившим меня словесно ниже плинтуса! С кем не бывает?! Да и не ожидал я от него ничего другого — это было бы неадекватно с его стороны. Вряд ли из-за такого ничтожного повода я стал бы терпеть скотское отношение к себе со стороны Терри целый бесконечный год! Я не настолько мазохист, да мой свет клином на нём не сошелся.
— Будешь колоться, Рональд? — поддел меня Крам, зная прекрасно, что, если я промолчал тогда, не поставив в известность друзей о случайной связи с одной знакомой нам всем ублюдочной личностью, то и сейчас вряд ли собираюсь об этом говорить. Один раз не считается.
— Иди ты в Запретный лес кентавров пасти! Миона, солнце моё, я останусь переночевать у вас?
— Так не хочешь в Нору? Рон, тебе всё равно рано или поздно придётся рассказать всё матери и помириться с Джорджем. Вряд ли в причине, по которой вы поссорились, виновен он — твой брат просто не устоял перед чарами твоего теперь уже, надеюсь, бывшего любовника. И всё-таки, что именно тебя привлекло в Терри?
Я тяжко вздохнул, но честно ответил:
— Глаза.
Виктор расхохотался.
Глава четвёртая. Откровения
Когда утром после плотного завтрака в душевной компании четы Крамов мы с Мионой вывалились из камина Гарри, чтобы отправиться втроём на очередную тренировку по довольно-таки тщетным попыткам овладеть своими новыми силами, то обнаружили в гостиной сидящего в кресле Хорька с настолько высокомерным выражением лица, что сразу захотелось плюнуть ему в глаз. Или же этот самый глаз подбить. На диване сидела чета Поттеров и, мирно перебрасываясь словами со своим гостем, пила чай. Ненавижу! Какого черта ему здесь надо? Неужели мои слова о том, что он трус, его настолько задели, что Хорёк решил всё-таки присоединиться к нашей группе и принять участие в испытаниях? Жизнь — однозначно подлая штука! От желания поцапаться с Малфоем у меня зачесался даже язык, что уж говорить про кулаки. Сволочь слизеринская!
— Всем привет! — включил я радостно-ехидного идиота, проходя в гостиную и плюхаясь в свободное кресло, стоящее рядом с Хорем. Он чуть заметно поморщился, недовольный моим развязным поведением, но пока помолчал, решив очевидно, что выставить себя идиотом ещё успеет. — О, Малфой! Скажи, что твоё хоречье высочество здесь забыло? Неужели совесть заела? Ой, прости! О чём это я? Ведь у слизеринцев нет такого ненужного чувства, как совесть — она сдохла, скончалась в муках ещё при вашем рождении за ненадобностью. Так поведай мне, зачем ты пожаловал сюда? Ибо придумать стоящую причину моей фантазии уже не хватает.
— Мозгов тебе не хватает, а не фантазии, Ласка. Настолько привык довольствоваться чужими? Грейнджер, может, поделишься немножко по старой дружбе? Тебе много, а у него явный недохват, — прошипел он, щурясь.
Мразь! Я посмотрел на Миону, поймал её какой-то слишком понимающий взгляд и ощутил огромное желание провалиться сквозь землю. Было наивно думать, что она не догадается сопоставить вчерашнюю почти исповедь и наше выступление. Но остановиться и не трогать Хорька я уже не мог. Оставалось только надеяться, что Гарри и Джин воспримут наш обмен гадостями, как силу привычки и взаимной неприязни.
— Убью, — почти нежно пообещал я. Он усмехнулся.
— Иди ты в бездну.
— Что ты? Как я смею претендовать на твоё тёплое местечко? Нам с тобой и в одном аду тесно будет.
— И не потеснишься?
Издевается! Этот гад ещё смеет издеваться, на что-то там намекая! Убью! Отчетливо скрипнув зубами, я каким-то почти невероятным усилием воли сумел мирно поинтересоваться, прямо встречая его насмешливый взгляд. Ему так нравится выводить меня из себя?
— И всё-таки Хорь, зачем ты пришёл?
— Вообще-то, я пожаловал не к тебе и не по твою душу, Уизел, а к хозяину сего гостеприимного дома, решив его выслушать. С меня не убудет, а вы так уговаривали… Разве можно быть настолько безжалостным и отбирать у великовозрастных деток новую игрушку, не дав даже поиграться?
— Драко, перестань, — попросил белобрысого гада Гарри. Тот дёрнул плечом, разворачиваясь и криво усмехнулся.
— А разве не так, Поттер? Вот уже три года, как мы все отпраздновали сошествие в нижний мир Тёмного лорда и ваша троица, ужасно соскучившись по приключениям, опасности и адреналинчику, решила придумать новую угрозу для мира. Разве нет?
— Соскучились, — протянула Гермиона, поглаживающая свой выдающийся живот, глядя на Хорька с интересом юного естествоиспытателя, нашедшего редкого жука. — Особенно я соскучилась. Так соскучилась, что прямо сил нет. Ночи не сплю, всё думаю, как бы мне стариной тряхнуть, по полям и лесам побегать от Пожирателей смерти, крестражи поносить и нервишки себе пощекотать. Дурак ты, Малфой.
Он смутился? Невероятно, но, похоже, нашей Мионе и в самом деле удалось смутить его, совсем уж зарвавшегося в своём превосходстве. Мне никогда не удавалось, что заставляло испытывать бессильную злобу и желание врезать, хоть я тысячу раз давал себе зарок не реагировать на него так ярко и болезненно, но это сильнее меня, что весьма печально. Глупо было тогда вообще на что-то надеяться, ведь стоит всегда смотреть на вещи реально и трезво. И даже если я в тот момент едва держался на ногах, а в голове шумело от выпитого, надо было думать головой, а не головкой, и не идти на поводу у пьяных желаний, которые ни к чему хорошему привести не могли априори. Малфой — всегда останется Малфоем, а, значит, было глупо на что-то надеяться. Сам дурак.
— Правда? А я всё же думаю, что прав, и тихая мирная жизнь не для вашего трио. Вы же чокнутые, и вряд ли твоя беременность может стать помехой необходимости пощекотать нервы. Иначе, зачем было выдумывать весь этот бред со стихиями и магией? — паскудно улыбнулся Хорёк, с вызовом поглядывая на каждого по очереди.
Кажется, я вспыхнул в буквальном смысле этого слова, ибо в карих глазах Мионы отчётливо промелькнул на мгновение животный ужас. Не многие могут справиться с первобытным страхом перед вырвавшимся из-под контроля огнём сразу и шагнуть навстречу, не боясь сгореть.
— Рон! Рон, прекрати немедленно! — крикнула подруга, преграждая мне путь к Драко. Я послушно остановился, закрыл глаза и попытался взять под контроль эмоции, усмирить клокочущую ярость, пока не сжёг к дракловой бабушке этот дом вместе с друзьями, сестрой и невыносимой белобрысой заразой. И мне это, пусть и невероятным усилием воли, удалось. Открыв глаза, я увидел друзей, стоящих в боевых позах с палочками наизготовку и с напряженными лицами, и фыркнул. Меня боятся. Неожиданно.
— Гарри, может, всё-таки попытаемся справиться без него? — почти капризно спросил я, чувствуя невероятную слабость, и совсем немужественно свалился в обморок, не узнав ответа друга.
***
— …Нет, Герм, вот ты мне скажи, с чего вдруг Рон так в Хорька въелся? Малфой — это Малфой. Он был, есть и будет всегда той ещё невыносимой заразой, но Рон в последний год как-то чересчур болезненно на него реагирует. Чего они могли не поделить? — громко возмущался Гарри, держа меня за руку и вливая свежую силу, от которой мне сразу становилось легче дышать. — Как будто мало мне его хахаля, притащившегося ночью и устроившего жуткий скандал с применением магии, из-за чего чуть не пострадала Джинни, так ещё и эти непонятные разборки.
— Терри? — хмыкнула подруга.
— Ну, да. Припёрся сегодня во втором часу ночи и начал требовать, чтобы позвали Рона, крича, что мы все ублюдки и стервы, и настраиваем против него любовника. Да против него даже настраивать никого не надо — он сам с этой задачей превосходно справляется своим истеричным характером. Нет, не знаю, как ты, а я, хоть убей, не понимаю, что Рон нашёл в Терри. Мне всегда казалось, что он предпочитает спокойных, уравновешенных партнёров.
— Ты ещё Лаванду вспомни. Рон, может, ты сам ответишь на вопросы Гарри? Или всё же предпочтёшь, чтобы это сделала я, домысливая то, чего не было?
Я со вздохом открыл глаза и посмотрел на обоих друзей — улыбающуюся Гермиону и непрошибаемо спокойного Гарри — понимая, что кроме нас троих в гостиной никого больше нет. Отвечать?
— Давайте несколько по-другому: вы задаёте вопросы, а я на них отвечаю.
— Как по-детски! Пытаться так увильнуть и узнать, что нам уже известно, — фыркнула она, покачав головой. — Хорошо, но отвечаешь ты предельно честно.
— Миона! — возмутился я. — А твои уточнения не детские? Мы вроде здесь все взрослые люди, чтобы так себя вести.
— Взрослые. Потому и уточняю. Скажи-ка мне мой друг, как ты умудрился спутаться с Драко?
Я печально вздохнул, глядя на вздрогнувшего от неожиданности, но пытающегося удержать спокойное выражение лица, Гарри, понимая, что стал виновником разрыва шаблона у друга, и ответил:
— Пьяные мы были оба, вот спутались.
— Когда?
— Около года назад.
— Я чего-то не понимаю, дружище, ну подумаешь, напились… Кстати, где умудрились напиться вдвоём? Вы же не сталкиваетесь почти нос к носу, — удивился Гарри. Я сел на диване и уткнулся лицом в ладони, пытаясь найти в себе сил для такого разговора. Говорить о Хорьке не хотелось ни с кем, даже с друзьями, но и деваться было тоже уже некуда.
— На свадьбе Мионы. Меня тогда Виктор споил, а какое горе заливал он мне не ведомо — не поинтересовался тогда.
— Вот-вот. Ну, напились, перепихнулись — прости Миона — и разбежались в разные стороны. Зачем из происшествия трагедию делать? Тем более, что ты у нас всё равно по мальчикам. Или есть ещё что-то?
— Что-то есть всегда, — довольно почти мурлыкнула наша мудрая подруга, сочувствующе улыбнувшись мне. Что она там себе выдумала мне даже представить страшно, а потому я лучше промолчу, предпочтя не узнавать. Она умная, чуткая, добрая, но иногда бывают моменты, когда от неё хочется сбежать на необитаемый остров, северный полюс, да хоть на луну, лишь бы говорила о неудобных вещах, и это был один из таких. — Рон, ты же сам прекрасно понимаешь, что нам крупно повезёт, если Драко останется в команде. Он — Повелитель Воды, и без него у нас нет даже тени надежды на благополучный исход, а это значит, что вам двоим надо постараться найти общий язык.
— Зачем?
— Что зачем? — не поняла она. Я раздражённо передёрнул плечами, чувствуя, что снова начинаю злиться.
— Общий язык нам зачем искать? Мы с ним как две противоположности вряд ли будем взаимодействовать друг с другом. Так зачем? Я не собираюсь усложнять наши с Хорьком отношения ещё и фальшивой дружбой.
— Так сделай её настоящей! Значит, вы с Драко будете нос друг от друга воротить и ругаться, а мы с Гарри отдувайся и скачи между вами на, пытаясь предотвратить взрывы? Нет, друг мой, так не пойдёт! Мне, как беременной женщине, нужна здоровая атмосфера в коллективе, а не жизнь, словно на действующем вулкане, когда не знаешь, в какой момент рванёт. Как тогда принимать вызовы магии, если невозможно быть твёрдо уверенным в том, что вы не подведёте и в случае необходимости сумеете объединиться? Либо пытаетесь найти общий язык, либо за это заведомо проигрышное дело даже браться не стоит. Решать вам.
Я посмотрел на горящую решимостью отстоять свою правоту Миону, согласного с ней Гарри, понимая, что у меня нет другого выбора, кроме как согласиться и попробовать принять Малфоя в наш дружный коллектив. Хотя у меня пока ещё есть надежда, что он откажется рисковать своей шкуркой, принимая вызов магии. Подавив ещё один печальный вздох, я кивнул, соглашаясь.
— Ладно, я попробую.
— Не попробую, а сделаю.
— Миона!
— Что Миона?! Я вообще не понимаю, чему ты возмущаешься, Рон! Я, беременная женщина, вынуждена рисковать не только собой, но и жизнью своего ребёнка, а ты не можешь даже ради общего дела переступить через свою гордыню и стать чуточку более терпимым к своему бывшему любовнику!
Дверь громко хлопнула, являя нам побледневшего, раздражённого Хорька, подслушавшего разговор. Если бы взглядом можно было убивать — от меня осталась бы только кучка пепла, но, к моему счастью, подобная участь мне не грозила, а потому я прямо встретил его горящий яростью взгляд, чувствуя в себе потребность улыбнуться. Ты мой. Да, ты — змея ядовитая, язва каких мало, но ты мой и тебе это прекрасно известно, по глазам вижу, поэтому и бесишься, да, Драко? Так странно осознавать, что не одного меня не отпустило до сих пор, что бы ты ни говорил и как бы не стремился показать, что ничего из ряда вон выходящего между нами не было.
— Брехло собачье! — презрительно, через губу, процедил он.
Странно, но его злость, столь явное проявление неравнодушия, действовала на меня как двойная доза успокоительного. Мы, наверное, оба ненормальные, но это начинало мне нравиться, как и перспективы взаимодействия. Требования Мионы о примирении были как нельзя кстати. Нет, конечно, я осознавал, что вряд ли из нас что-то получится путное, но, по крайней мере, возможность помотать нервы этому драклову ублюдку я использую на полную катушку — он сам показал мне своё слабое место.
— Брехло, говоришь? — я встал и не спеша подошёл к нему, чуть усмехаясь. — Хочешь, в настоящее брехло превращусь, чтобы твоё обвинение не было голословным? Как ты думаешь, твой папочка обрадуется, узнав, что наследник рода Малфоев не совсем традиционной ориентации? Не думаю. Вряд ли он за такое погладит тебя по головке.
— Рон!.. — возмущённо взвизгнула подруга, не ожидая, что я могу быть таким говнюком, а Драко зарычал и кинулся на меня, целясь кулаком мне в нос. На рукопашную я собственно и нарывался, зная, что намёков на его семью и испорченную репутацию Хорёк не потерпит — Малфоям и так досталось после Победы над Волдемортом, чтобы он мог позволить себе вольности и определённый пофигизм. А в боях без правил и банальном уличном мордобое я здесь вне конкуренции, ибо прошёл суровую школу жизни Уизли и выжил. Это только наивные могут предполагать, что шесть абсолютно разных мальчишек могут жить мирно и не драться. У нас каждый тянул одеяло на себя, учась взаимодействовать друг с другом, а мама не всегда успевала следить за всем. Уход от линии соприкосновения, удар, подсечка, захват, и вот Хорёк отчаянно пытается вырваться, не сломав себе руку.
— Миона требует мира. Есть что предложить?
Он резко дёрнулся, пытаясь вырваться, и взвыл от боли. Напрасный труд, Малфой, а потому, лучше успокойся и не рыпайся.
— Поттер, угомони своего чокнутого дружка! Я отказываюсь иметь с вами какое-либо дело!
Посмотрев в сторону Гарри, я неожиданно поймал себя на мысли, что он получает от происходящего удовольствие и вряд ли станет вмешиваться. Стало смешно и удивительно легко, впервые за долгое время.
— Ну, куда мы без тебя, Хорёк?! Пропадём же. Пощади мир и в кои-то веки поверь Гарри. Пойдём к месту силы.
— Иди ты! — злобно прошипел Хорёк, но попыток обрести свободу ценой сломанных конечностей больше не предпринимал.
— Вот и отлично, решено. Идёмте, друзья.
Миона покосилась на кипящего негодованием Драко, чуть улыбающегося Гарри, и неодобрительно поджала губы, до боли напоминая своим видом МакГонагалл, поймавшую нарушителя порядка в коридоре после отбоя.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Рон.
— Я в этом даже не сомневаюсь, — хмыкнул Гарри.
***
Место силы четырёх стихий — удивительная, пронизанная насквозь, словно лучами солнца, тончайшими нитями магии поляна посреди леса, в центре которой стояли четыре больших, вросших в землю более, чем наполовину, валуна. Аппарировав сюда вместе с Хорьком, я сразу же отпустил его и пошёл к чёрному, будто прокопчённому пожаром, камню огня. Надо восстановиться после выматывающего мои нервы общения с Драко, пока я не взорвался из-за какого-нибудь пустяка снова, после которого рискую уже не восстановиться. В отличии от тех же Гарри и Мионы, я обычно крайне редко практиковал медитативные практики, считая это лишним, но сейчас мне было просто необходимо попытаться обрести равновесие, а ситуацию несколько растерянному Хорьку пусть объясняют те, у кого это лучше получается.
Отрешиться, обрести спокойствие и почувствовать приветствие родной стихии, огненными лепестками запузырившейся в крови, почувствовать, как сгорают в огне неудовлетворённость жизнью, сомнения и прочие разрушительные эмоции. Рон Уизли исчез, оставляя здесь Повелителя Огня, и я никогда в жизни не ощущал себя настолько на своём месте. Краем сознания уловив приятное, травянистое приветствие Земли, лёгкое, как дуновение ветерка, присутствие Воздуха и холодное, как вечные льды полюсов недовольство Воды, я рассмеялся, согревая теплом домашнего очага товарищей. Паззл собран.
Глава пятая. Испытание Воздуха
— Уизли! В запретный лес тебя, да на верхушку самой высокой сосны! Ты что творишь? — возмущался Хорёк, не успев погасить огненный шар водяной стеной и получивший прореху на рубашке. — Это была одна из моих любимых вещей!
— А сколько раз я тебе говорил одеваться проще и не выпендриваться? Сам виноват, — огрызнулся я, испаряя летящую в меня сосульку. С Драко надо быть крайне внимательным. Чуть замешкался — и ходишь в дырявой одежде, сверкая голым телом, а то и синяками. Удивительное дело, но существенного вреда мы друг другу магией стихий причинить не могли, что способствовало тренировкам. Никогда бы не подумал, что именно ему будут ближе попытки подчинить стихию действием, а не медитацией, как Гарри и Мионе.
— Я отказываюсь ходить, как нищий. Если тебе нравятся обноски — это твои проблемы, а я привык к определённой степени комфорта.
— Надоело! Хорёк, что ты ноешь и ноешь, даже удовольствие от тренировок получить не даёшь! Тебе самого себя слушать не противно?
— Вот и не слушал бы! Можно подумать, тебя кто-то неволит!
И так почти каждый раз! Я в сердцах плюнул и пошёл к своему камню силы, с завистью погладывая на медитирующих друзей, улыбающихся своим мыслям. Почему я не умею так же качественно отрешаться от проблем? Насколько было бы в таком случае легче и проще! Терри, мама, Драко… Мать моя магия, дай сил своему непутёвому сыну!
Терри. Мой бывший любовник приходил чуть ли не каждый вечер, скандалил, требовал дать нам шанс начать сначала, и это было подчас просто невыносимо. Меня корёжило при виде его, как наркомана в ломке без дозы, но пока я невероятным усилием воли держался, зная, что вместе у нас ничего не получится, а наркотики надо бросать сразу и навсегда, если чаешь избавиться от зависимости.
Мама. Она, узнавшая о моём расставании с неугодным ей парнем, приходила теперь в мою берлогу чуть ли не ежедневно, пытаясь наставить меня на путь истинный разговорами и поиском подходящих ведьмочек. Семья, уют, дети — всё это было настолько слащаво-замечательно, что хотелось выть несчастным оборотнем на полную луну. Я безумно хотел свою семью, много сопливых рыжих детей, зовущих меня папой, хотел подтирать носы, дуть на ушибленные коленки, в собственные выходные учить летать на метле, укладывать спать. Вот только представить рядом с собой женщину, их мать, у меня не получалось от слова совсем, отчего становилось паршиво. С моей ориентацией с мечтой о второй Норе можно забыть раз и навсегда.
А ещё Драко, этот белобрысый, невыносимый Хорёк, в присутствии которого разлеталось в осколки моё и без того не слишком хорошее самообладание, которого, когда он начинал в очередной раз демонстрировать свой сволочной характер, до звёздочек в глазах хотелось поставить раком и отыметь. Причём, чем дальше, тем труднее мне становилось сдерживать себя. Мерлин мой, скорей бы хоть что-то поменялось! Иначе я свихнусь скорее, чем начнётся это противостояние!
Сев на камень, я прикрыл глаза, пытаясь отрешиться от мира, найти свой островок спокойствия и погрузиться в медитативный транс, в который легко погружались все остальные, даже Малфой, и что со скрипом выходило у меня. На этот раз не получилось вовсе: перед глазами замелькали картины ураганного разрушения. Началось? Сердце забилось часто-часто у горла от предвкушения опасности, приключений и долгожданных перемен.
— Началось! — воскликнул Гарри, спрыгивая с камня и помогая осторожно слезть нахмурившейся Мионе. Переглянувшись с друзьями, я встретился взглядом с побледневшим Хорьком, стоящим возле своего гладкого, словно облизанного волнами, серого камня и нервно кусающим бледные губы, и широко, почти победно улыбнулся, открыто радуясь любым переменам в своей жизни. Всё же лучше, чем-то стоячее болото, в котором я живу в последнее время и вот-вот заквакаю ничуть не хуже лягушки. Идиот? Что ты можешь знать о настоящем идиотизме, Малфой, таком, когда готов молиться, о том, чтобы изменилось хоть что-то пока ты ещё в своём уме и можешь с грехом пополам контролировать ситуацию? А потому, да здравствуют перемены!
***
Однако, к ТАКИМ переменам оказался не готов даже Гарри, повелевающий стихией воздуха, неплохо его слушавшейся. Это была именно стихия в своём жутком первозданном виде, приближающаяся к Лондону, вырывая деревья и переворачивая машины, и от неё нормальному человеку хотелось бы бежать без оглядки как можно дальше, спрятаться в уютной надёжной норке и не высовываться, пока ураган не пройдёт стороной. Глядя на нашего почти всегда спокойного и легкого на подъём Повелителя воздуха, я подумал, что как-то забыл, насколько его сила разрушительна, опустошительна и смертоносна для всего живого. Кажется, только теперь мне стало ясно, что шутки кончились, и все наши тренировки почти не дадут никакого преимущества, ибо нам предстоит сражение не столько с магией стихий, сколько со своими страхами и сомнениями. Однако, одновременно это давало определённую надежду на благополучный исход — если разбушевавшейся стихии жалким людишкам, возомнившим себя Повелителями, нечего противопоставить, то разобраться с собой мы вполне в состоянии. Интересно, а другие ощутили то же, что и я?
Я посмотрел в жуткое, чёрное небо с низко висящими тучами, кожей ощущая приближение стихии, перевёл взгляд на боевых товарищей — настроенного решительно Гарри, абсолютно спокойную Миону, криво ухмыляющегося Драко и расхохотался, чувствуя желание мчаться навстречу стремительно приближающемуся урагану. Наконец-то!
— Уизел, ты свихнулся?! — прокричало белобрысое недоразумение в моей жизни. Если подумать, то получится, что моя чёрная полоса началась именно с него, а точнее с того самого грёбанного утра, когда я не удержал свои желания при себе и предложил встречаться, размякнув после улётного секса. Идиот наивный! Нужно было вначале подумать, а потом действовать: ведь, в отличие от него, я был не настолько и пьян и вполне мог представить его ответ. С другой стороны, для меня было откровением, что Хорёк, этот сноб и задавака, тоже умеет думать задницей… Так, о заднице Малфоя лучше не думать! Не время и не место для таких мыслей!
— Тебя это волнует? — безумно скалясь, спросил его я, всматриваясь вдаль. Там есть моя стихия во вспышках молний, пронзающих грозовые тучи, в оборванных электропроводах, в резком запахе бензина, вылившемся из баков столкнувшихся машин, в свече, зажжённой в обесточенном доме. Покорённая и непокорная сила огня, стремящаяся вырваться из слишком тесных рамок. Лучшее, что есть во мне. Но это не моя битва, а значит, я не играю здесь и сейчас слишком большой роли — Гарри должен сам разобраться в себе.
Хорёк раздражённо передёрнул плечами и отвернулся от меня, глядя на вышедшего вперёд и раскинувшего руки, словно желающего обнять ураган и усмирить стихию, Поттера. Я шагнул вперёд, становясь по левую руку друга, посмотрел на отрешённую подругу, положившую руку на живот. Мы поможем, поддержим, насколько это возможно, но эта битва не наша, а Гарри, и остаётся только верить в него и надеяться, что он сумеет побороть своих демонов и принять стихию, как часть самого себя. Он сильный, он выдержит, ведь недаром магия начала испытание именно с него. А я справлюсь? Сумею справиться со своими слабостями, принять действительность и не подвести?
Почему-то сразу вспомнился лес Дин, наши метания по стране в поисках хоркрусов, и постоянные перемещения с места на место от приспешников Волдеморта, то, о чём так отчаянно хотелось забыть, вычеркнуть из своей жизни, словно этого никогда не было, наша общая слабость. А ещё Битва, умершие родные, знакомые и незнакомые люди, друзья и враги…
Но помимо этого у меня есть ещё одна очевидная белобрысая слабость — Драко Малфой, в которого, как бы мне не хотелось в этом признаваться, я умудрился влюбиться, словно последний дурак. Чувства, что я пытался прятать за маской ненависти, причиняли боль, но я всё же взял на себя ответственность признать их существование, ибо поступить по-другому означало предать не только себя и свою стихию, заслуживающую предельную честность, но и своих друзей с их надеждой на победу. Они не заслужили очередного проявления моей слабости: и Гарри, и Миона чисты своими помыслами и устремлениями, и хотят мира для этой истощённой войной земли, мира для своих детей. Вера, любовь и надежда — вот истинные символы триединства земной жизни.
Гарри был натянут, как струна и, нахмурив брови, смотрел в чёрное, настолько низкое, что, кажется, можно дотянуться до туч рукой, небо, пытаясь, что? Выйти Победителем из схватки? Принять стихию, как равную себе? Или признать, что она его лучшая часть? Я не знал, но, по напрягшимся до судорог мышцам и пошатнувшемуся другу, понял, что сил у него почти не осталось, и шагнул к нему, подпитывая своей магией, как неоднократно делал для меня он. Рядом с моей рукой на спину друга легла узкая длиннопалая кисть, не узнать которую оказалось просто невозможно — Хорёк. И тут вокруг Гарри завихрился смерч и, вырвавшись на свободу, помчался навстречу урагану. Ясно, значит, он принял свою стихию и она ему подчинилась. Вот бы мне так! Ураган постепенно отступал, усмиренный и покорённый.
Обернувшись на Миону, я увидел, что она счастливо улыбается, а в карих глазах застыли слёзы счастья. Он смог, справился, он молодец! Мы облегчённо рассмеялись, обнявшись вчетвером, даже Драко на сей раз не стал воротить нос, и повернулись к уходящему на восток урагану, чтобы тут же оказаться на побережье. Рано мы расслабились, ведь испытание ещё не закончено.
Глава шестая. Испытания Воды
Скалы, бушующее море, порывистый ветер, сносящий с ног, ливень, хлещущий с неба почти сплошной стеной, грохот грома, блеск молний. Драко? Я с тревогой посмотрел на своего вредного Хорька, идущего к краю утёса, оскальзываясь на мокрых камнях, и почти молился про себя, чтобы он смог победить себя, принять свою стихию. Потому что я просто не знаю, что будет, если он отступит, испугается.
— Смотрите! — внезапно закричала Миона, указывая рукой на торчащую из воды скалу. — Там дети! Рон, Гарри!
Трое подростков лет четырнадцати отчаянно цеплялись за выступы на скале, борясь со стихией из последних сил. Герои, мать их! Нет, подростки мужского пола часто идут на бессмысленную показуху, испытывают себя на смелость, охотно ловятся на слабо или красуются друг перед другом и девушками — это факт общеизвестный и оспариванию не подлежит: подобного глупого поведения не избежал ни один нормальный юноша. Я и сам в школе на тренировках по квиддичу выделывал опасные финты, привлекая внимание Гермионы и Лаванды, тогда ещё будучи уверен в своей традиционной сексуальной ориентации. Но! Всё утыкается в это чертово «но», заставляя меня бессильно злиться. Какого лысого дракла им понадобилось плыть на скалы именно сегодня, игнорируя все оповещения о надвигающимся шторме?! И что же теперь делать нам? Аппарировать к ним на скалу?
Я покосился в сторону сосредоточенного на борьбе со своей стихией Драко, понимая, что этот раунд останется не за нами — это отчётливо чувствовалось, почти осязаемо вися в воздухе — и попытался аппарировать к глупым детям. Магия меня туда не пустила, едва не разорвав на кусочки и пуская по нервам волны боли. Жертвы? Жертвы, Мордреда по ваши души! Шатаясь, я сделал несколько шагов и осел на землю, пытаясь отдышаться, прийти в себя. Как теперь в глаза Мионе посмотреть и признаться, что против самой великой магии ты бессилен?! Я поднял голову, глядя на белобрысого ехидну и Гарри, стоящего рядом с ним, поддерживая своим присутствием, и повернулся к подруге, сразу всё понявшей.
— Миона…
Она тряхнула головой, отказываясь верить, с мукой глядя на скалу. Внезапно громыхнуло так, что, кажется, вздрогнула сама земля, ослепительно ярко в небе вспыхнула череда молний, порыв сильного ветра поднял большую волну, которой подростков утянуло в море. Миона издала горестный вопль, оседая рядом со мной. Прости, родная. Сразу как по волшебству ураган резко утих и стеной хлынул ливень. Жертва принята? Я не подписывался на такое! Мы все не подписывались, но, приняв вызов, как оказалось, мы приняли ответственность за чужие жизни.
— Мы убили детей! — рыдала подруга, жалко обняв себя за плечи и не пытаясь отвести от лица мокрые пряди волос. — Мы убили их, когда должен были защитить! Убили их своей слабостью…
Подбежал Гарри, подхватил её на руки и аппарировал, проявив благоразумие, на которое меня не хватило. Я встал на ноги, глядя, как Драко выпускает из палочки в небо сигнальные искры, словно на что-то надеясь, и думал о том, какие мы с ним идиоты. Оба. Он повернулся, подошёл ко мне и дёрнул углом губ в жалком подобии улыбки, глядя из-под длинной мокрой чёлки.
Больно проигрывать, когда из-за этого помирают люди, правда? Я тоже не ожидал такого, можешь мне поверить. Нет, ты лучше ничего не говори, не надо включать равнодушную сволочь, только потому, что ты привык прятать свои эмоции, потому, что так легче. Ты живой человек, Драко, и сейчас совсем не время для насквозь фальшивых масок, пусть мы и вжились в них, привыкли.
— Пойдём?
Я протянул ему руку, не до конца уверенный, что он не отвергнет её, что сумеет принять мою готовность помочь. В светлых глазах моего любимого эгоиста тенью промелькнули отрицание, испуг, желание, странное смирение, так ему не свойственное, сменившись ироничной насмешкой и решимостью, что мне совсем не понравилось. Что ты там надумал-то? Он взял меня за руку и аппарировал к месту силы, как я и собирался.
— И?
Светлая бровь поползла наверх, когда я отпустил его кисть, собираясь отступить к своему камню силы, чтобы попытаться найти мир и лад с самим собой в свете новых реалий жизни и принять свою любовь к одному вредному Хорьку, которому она совсем не нужна. Он хмыкнул, с вызовом глядя на меня. Провокатор хренов!
Мы одновременно рванули навстречу друг к другу, сталкиваясь, словно две противоположные вселенные, плюя на слово «невозможно», отчаянно целуясь, кусаясь почти до крови, яростно срывая мешающуюся мокрую одежду, путаясь конечностями и причиняя боль. Бешенный выброс адреналина не давал мне остановиться и обдумать чёртову ситуацию, требуя подчинить, взять своё, пока возможно. И только когда он, оказавшись полностью голым на чьём-то камне силы, протестующе замычал на мою робкую попытку разделить нежность, я наконец-то понял, что именно меня напрягало до звона в ушах: он наказывает себя мной за провал, за то, что не смог одержать победу там на побережье. Нет, я так решительно не согласен! Я не хочу быть искуплением грехов Драко Малфоя!
— Ненавижу! — выдохнул я в искусанные, припухшие губы, потираясь членом о член. — Силы, как же я тебя ненавижу!
— Ты всё мычишь и не телишься. Слабость застала? — ехидно осведомился он, проводя ногтями по спине и провоцирующе выгибаясь подо мной.
Как ты сам недавно говорил: «я не сопливый мальчишка, не бери меня на слабо»? Это работает по обе стороны, Хорёк. Я рассмеялся, выцеловывая белую вкусную шею ключиц и шеи.
— Малфой, я играю даже в чужую игру по своим правилам, и мне совсем не улыбается быть твоим наказанием, за что бы то ни было. Остаёшься или уходишь?
Теперь как-то невероятно горько хохотнул он, обнимая меня длинными ногами и как-то странно глядя мне в глаза.
— А ты меня отпустишь, Рон?
Отчего я не уверен, что он сейчас говорит только о сегодняшнем дне? Я не один запутался в себе, но, в отличие от меня, у него времени на то, чтобы разобраться в ситуации, не было.
— Уверен, что хочешь этого?
Ответом мне было долгое молчание. И когда я начал думать, что вряд ли дождусь от него такого очевидного ответа, спускаясь вниз и нежно покусывая ребра, он выдохнул:
— Нет…
Однако, в его ответе было слышно одно большое «но», от которого нам никуда не деться, можно просто притвориться, что не расслышал. Сегодня день нашей силы и слабости одновременно, день, когда можно немного отпустить себя и, перестав контролировать свои низменные желания, отдаться им. Но это совсем не значит, что между нами что-то изменится. Ведь завтра непременно наступит новый день, возвращая всё на круги своя, принося с собой всё те же запреты, обязанности и долги, забирая с собой моего любовника в прошлое. У нас совсем немного времени на наше «мы». Никогда бы не подумал, что добровольно ввяжусь в такие неравноправные отношения! Это откровенно злило.
— Значит, не отпущу, — произнёс я, заглатывая член. Терри очень любил минет, что вынудило меня стать почти профессионалом в удовлетворении партнёра ртом. Да ну его в бездну, моего бывшего любовника, наверняка ждущего меня с очередным скандалом, так и не поверив, что мы и в самом деле расстались навсегда. Выпустив изо рта важную часть своего Хорька, я щедро облизал пальцы, вставляя один в узкую дырку и поворачивая. Дракл подери! Второй раз трахаемся в совершенно ненормальных условиях и без смазки! Впору хоть заклинанием специфическим озаботиться. Если оно вообще существует.
— Хватит. Иди ко мне, — скомандовал Драко. Блин, растянут всего на два пальца, а торопится, как на пожар! — Рон, прекрати! Иди.
Я не посмел ослушаться, понадеявшись, что он знает, что делает. Силы всемогущие! Какой же он тесный! Словно после той проклятой, благословлённой небесами ночи он ни разу не занимался сексом в пассивной позиции. Хотя, наверное, так оно и было, потому что именно после свадьбы Мионы Драко перестал вести образ жизни молодого богатенького повесы, регулярно появляющегося на страницах жёлтых газет, обвешанный симпатичными ведьмочками, взявшись за ум и семейный бизнес.
Он зашипел от боли, задергался, пытаясь слезть с моего члена, потом замер, привыкая и глядя на меня сквозь мокрые от слёз ресницы. Надо было проявить чуть больше настойчивости и упрямства в подготовке. Я сцеловал слёзы, чувствуя, как он подстёгивает меня пятками к продолжению, поддаваясь навстречу. Ему так нужна эта боль, или просто терпением Мерлин обидел?
— Ты двигаться будешь? Или мне поспать?
Почти счастливо рассмеявшись его привычному ехидству, я начал медленно двигаться, ища нужный угол и постепенно наращивая темп. Ехидна ты моя белобрысая! Мой!
Показалось, или был хлопок аппарации? Впрочем, плевать! Друзья про нас с Драко и без того знают, а чужой на этой поляне появиться не сможет — только Повелители стихий. Хлопок реаппарации я услышал уже чётко, целуя искривлённые в муке наслаждения губы любимого.
— Я люблю тебя! — выдохнул я, кончая следом за ним. Можно. Признаниям, сказанным в такой момент, не очень-то верят.
А потом были мгновения странной, молчаливой, разделённой на двоих нежности, хрупкой, словно тончайший хрусталь и такой бесценной для меня. Возможно, и для него тоже, ибо он лежал на моём плече, позволяя гладить и перебирать свои тонкие волосы, и не спешил отдаляться, надевать маску злобствующей сволочи. А, может, я себе навыдумывал сказок и хочу верить, что они возможны в реальности. Кто знает?
А безжалостное завтра уже заявляло свои права, наступая на пятки коротким мгновениям ускользающей безмятежности, в виде моросящего, холодного, отрезвляющего дождика, пришедшего с побережья. Пришлось вставать, накладывать на мокрую, холодную одежду заклинание сушки и одеваться, морщась от неприятных колючих ощущений. Я раздумывал, сушить обувь или не стоит, ибо в таком случае её придётся выбрасывать на помойку, поглядывая на хмурого, натянутого, словно струна Малфоя, хмуро косящегося в мою сторону. Ну, уж нет, Драко, ответственность за этот раз мы будем нести вдвоём! Мы оба виноваты в том, что нас тянет друг к другу.
— Слушаю тебя.
Он закусил губу, с вызовом глядя на меня и, видимо, прилагая все усилия, чтобы не скатиться в истерику. Ясно, к серьёзному разговору он не готов, хоть и понимает его необходимость. Я тоже не готов, и больше всего на свете хочу оставить себе надежду на чудо, на возможность «нас».
— Надеюсь, ты понимаешь, что всё, что между нами было ничего не значит?
Папочка не одобрит твоё увлечение… Мало того, что человеком одного пола с тобой, так ещё и из клана Уизли, верно, Хорёк? А против папочки ты в этом вопросе не пойдёшь. Не дай силы — отсечёт от рода.
Я согласно кивнул.
— Понимаю.
— Вот и славно!
— Пригласишь на свадьбу?
Он посмотрел на меня, как на последнего идиота и невесело рассмеялся намёку.
— Нет, Ласка, я не настолько дурной, как ты, и не собираюсь трахаться с тобой на собственной свадьбе, рискуя всем.
— Риск — дело благородное, — усмехнулся я. Силы! Как больно-то. Хотя я изначально ждал именно этого, и всё равно больно. Хорошая мина при плохой игре — не моё.
— Не в этом случае.
— Исчезни.
— Дурак ты, Уизел, — как-то тяжко вздохнул он и аппарировал.
Я опустился в мокрую траву, поднял голову к пасмурному небу, плюющемуся дождём, и криво усмехнулся. Конечно, дурак, и здесь я с тобой согласен.
вторник, 22 ноября 2016
читать дальше***
— Уизел, о подштанники Мерлина, ты наконец-то окончательно сбрендил! — шёпотом воскликнул Хорёк, устало привалившись к дереву. Я на сие заявление только хмыкнул, растирая лицо, и опустился рядом с ним плечом к плечу. Сил собачиться в очередной раз не было — мы за день намотали столько километров, убегая от преследователей, что хотелось лечь на землю и сдохнуть. Кончится эта партизанщина когда-нибудь или нет, и нам придётся до конца своих дней бегать по лесу, пытаясь сбить с хвоста приспешников Волдеморта, чтобы вырвать краткую передышку, заодно пытаясь понять, как уничтожить самого главного злодея?!
— Нет, ну ты сам подумай, много мы набегам в лесу? Это хорошо, что пока по нашему следу не пустили оборотней, а как пустят — пиши пропало. Принять бой — единственное, что нам остаётся.
— Ага. Вот только так бессмысленно и героически помирать у меня сегодня в планах не было. Так что если свербит в одном месте, можешь делать всё, что вдумается. Обещаю не мешать.
Я скосил глаз на задравшего голову Малфоя, уставившегося куда-то вверх, и, неожиданно для себя, широко улыбнулся. Эта бледная слизеринская сволочь в напарниках оказалась именно тем необходимым мне лекарством, чтобы вытащить меня из апатии, в которую я погрузился после расставания с Гермионой. Никогда бы не подумал, что две самые дорогие девушки в моей жизни решат составить пару, вычеркнув из уравнения лишние иксы. На этом фоне даже то, что Гарри решил спутаться с Ужасом подземелий, прошло как-то незаметно и почти не тронуло.
— Хорь, а Хорь, ты слышал от меня хоть одно предложение бессмысленного риска? Их всего четверо и пока они гонятся за нами, мы в проигрышном положении. Я не предлагаю тебе выйти в чисто поле и принять честный бой — это бессмысленный героизм, ведущий к смерти. Нам не хватит сил, чтобы победить троих упивающихся в бою, а я ещё надеюсь пожить и желательно не один год. Я предлагаю тебе поменяться ролями и устроить охоту уже на них, пока они не опомнились и в самом деле не пустили по нашему следу облезлых и злобных шавок.
Он закусил до боли губу, словно пытаясь удержаться от слёз. Дракл меня побери, если я хоть что-то понимаю! Малфой, эта эгоистичная, бесчувственная скотина переживает из-за каких-то Пожирателей смерти и мне данный факт совсем не нравится. У меня сейчас такое чувство, будто мы вдвоём танцуем над бездной и мне как никогда ранее необходимо чувство плеча, полное доверие к своему напарнику, раз уж так распорядилась судьба, сведя нас на войне.
— Там мой отец. Понимаешь? Хотя, что ты можешь понять?
Понимаю, Хорёк, ещё как понимаю. У меня два брата по ту сторону и я тоже вряд ли сумею заставить себя убить кого-то из них. Ну не понимаю я, какого рожна Персику понадобилось спутаться с оборотнем из стаи Сивого и заключить с ним брак, предав свою семью, воюющую на другой стороне! А Чарли? Я никогда бы и не подумал, что мой разумный и спокойный старший брат, способен влюбиться до потери мозгов в Пожирательницу внешнего круга, преданную своему господину, и променять нас на её. Воевать против родных больно невероятно — сердце рвётся на свободу, желая ничего не чувствовать, не знать мук предательства.
Я встал.
— Готовься к серии аппараций, Хорь. И лучше всего если аппарировать нас будешь ты. Хотя лично я попытался бы проредить ряды верных приспешников Волдеморта.
— Уизел, ты невыносимо самоуверенный тип. Аппарировать лучше научись как следует!
Он бросил на меня выразительный взгляд, кое-как встал, хмыкнул, когда я оторвал себя от земли, и протянул руку. Представив, что нам предстояло, я передёрнулся: не менее пяти аппараций, чтобы сбить со следа такого опытного противника, как Малфой-старший, для которого финты ушами сыночка слишком предсказуемы, а значит, инициативу придётся брать мне. Я зябко поёжился, представив ужасающие последствия в виде расщепов и застревания в чём угодно, взял его за руку, пытаясь успокоить бунтующий против новой аппарации желудок. Сколько у нас их было за сегодня? Не менее двух десятков точно. Драко точно с магическим истощением сляжет, даже Снейповы зелья не помогут. Мне было бы плевать на это с высокой колокольни, но он мой напарник и не самый плохой на свете из возможных.
Подхватив свалившегося в обморок после второй аппарации Хорька, я подавил в себе панику и желание появиться прямо на базе, чем раскрыл бы нас Волдеморту, и прыгнул в неизвестность, молясь про себя всему сущему. Помирать в плену не хотелось от слова совсем, а надеяться на снисхождение Тёмного лорда или же Малфоя-старшего… Право слово, я не настолько дурак! Как бы не ставили под сомнение мою разумность некие белобрысые, пребывающие в беспамятстве, Хорьки.
Дальнейшее я помню довольно хорошо, но как-то автоматически что ли: после второй аппарации стало понятно, что оторваться от идущего по следу, точно ищейка, Люциуса не удастся и спрятав своего напарника в кустах, я пошёл на охоту, словно мышка, возомнившая себя героем, стала охотиться на кошку. На их стороне опыт и знание. Всё, что я мог им противопоставить — внезапность, но силы слишком неравны.
Думай, Рон и перестань костерить на все лады проявившего недопустимую слабость Хорька! Ты-то в отличие от него не связан родственными узами с теми Упивающими, а значит, тебе плевать на их судьбы — самому бы выжить. Сыграем в шахматы, господа, возомнившие себя повелителями судеб?
Авада Кедавра в раз мне тот далась удивительно легко, словно что-то привычное, а не убивающее заклятие. Аппарация на короткое расстояние и снова Авада: мне удалось воспользоваться неким замешательством, но вряд ли это прокатит ещё раз. А потом произошло нечто, что совершенно не укладывалось в моей голове — третьего Упивающегося Смертью убил сам Малфой и, убирая в трость палочку, крикнул:
— Уизли, выходи! Надо поговорить. Клянусь магией, что не причиню тебе вреда на этот раз, если ты не причинишь вред мне.
Надо же! Кого-то сильно припекло! Я хмыкнул и вышел к отцу напарника, доказывая, что так и остался доверчивым гриффиндорцем, которого легко купить на слабо.
— Что вы хотели?
Дурак? Вполне возможно, но мне почему-то хотелось поверить этому белобрысому лощёному снобу. Возможно потому, что для него было слишком очевидно важно передать что-то сыну, а я всё ещё надеялся сохранить человеческое лицо на войне. Кто знает?
— Где Драко?
— Где-то здесь, — передёрнул плечами я и фыркнул, глядя в серые встревоженные глаза. — Если не считать магического истощения, с ним всё в порядке. Говорите.
— Нарцисса умерла.
— Сочувствую.
— Засунь своё сочувствие сам знаешь куда! — неожиданно взорвался мой собеседник. Слетевшаяся маска холодного достоинства и безразличия обнажила отчаяние и страдания человека, потерявшего всё: и любимую женщину и единственного сына.
— Что вы хотите от меня? Вы сами виноваты в своих бедах. Я передам Драко новость, и вполне возможно он захочет связаться с вами в ближайшее время. А теперь простите, сэр, но я хотел бы уйти.
— Буду ждать, — проронил Люциус, обозначил короткий поклон-кивок и исчез.
От облегчения я едва не упал на землю, но кое-как совладав с собой, потащился к кустам с запрятанным в них напарником. Где и обнаружил злого, взъерошенного Снейпа, отпаивавшего пришедшего в чувство Хорька вонючими, полезными зельями. Скачки по Англии с целью оторваться и запутать след, кажется, отменяются.
— Добрый вечер, профессор, — буркнул я и свалился в совсем негероический обморок.
***
Я смотрел в окно старинного полуразрушенного замка в горах Шотландии, который мы приспособили для житья, слушая истерику Хорька и злобное шипение Снейпа, поддерживаемого молчаливым согласием Гарри. Где-то здесь, отделённая от нас ширмами лежала тихая Луна, попавшая под проклятие две недели назад и тех пор не признающая никого, да привычно дежурил у её постели Невилл. Война постепенно переходила в открытую стадию, что не могло не радовать, ибо бесконечная партизанщина изматывала. Одно хорошо — после того, как Волдеморт захватил министерство магии и поставил всем волшебникам ультиматум или мы, или они - стало меньше страдать ни в чём не повинных магглов, чему особенно обрадовалась Гермиона. Гарри же возрадовался ультиматуму, и тому, что отсидеться в стороне, впоследствии примыкая к победителям, теперь удастся немногим. Лично же мне было как-то плевать как на магглов, так и на незнакомых волшебников, прячущихся за спинами вчерашних детей, в целом, но вяло текущая уже два года война и неопределённость надоела. Дракл подери, мне уже семнадцать и хотелось мира, определённости, возможности отдохнуть душой и собственную семью вместо того, чтобы вскакивать каждое утро спозаранку и мчаться, как угорелый на безжалостные уроки выживания от Снейпа.
Семья… Мне стало и грустно и смешно. Почему-то я был уверен, что Гермиона останется со мной до конца, выйдет замуж, родит детей, но она выбрала другой путь, где нет меня. Лаванда? Тут как раз всё зависело от меня, но я совсем не видел Лав-Лав своей супругой и матерью моих детей и связываться с ней снова не хотел — мне вполне хватило одного раза. Она неплохая девчонка, но слишком сладкая что ли. Совсем не та, кто мне нужен,
— Он мой отец! Северус, неужели так сложно понять?! Он мой отец, и я по-любому пойду на эту встречу! — резкий крик, почти визг, Хорька вырвал меня из раздумий по поводу своей неудавшейся жизни. Я сел на постели и чуть иронично посмотрел в серые, как у его отца, полные боли глаза Драко.
— Хочешь, пойдём вместе? Только место безопасное выбери.
Он ошалело открыл рот, не ожидая от меня ничего подобного.
— Рон! — возмущённо взвилась Гермиона. — Как ты можешь? Это совершенно неоправданный риск!
Плевать. Я слишком хорошо понимаю Малфоя, чтобы спустить всё на тормозах, чтобы позволить ему сбежать из замка под покровом ночи и возможно угодить в ловушку. Или, что ещё хуже, предать. У меня с некоторых пор аллергия на разного рода предательства, и если можно этого не допустить — я готов постараться. Даже Хорь заслуживает поддержки.
— Оправданный. Тем более, что профессор Снейп всё равно пойдёт вместе с нами, ибо Драко его крестник. А с такой силовой поддержкой ничего не страшно.
Карие глаза Мионы яростно сверкнули, и она неодобрительно поджала губы. Мне кажется, или она в самом деле ревнует? Странно, очень странно. Кого именно и к кому? Будет забавно, если меня к Хорьку, на которого я ни разу не взглянул, как на вероятного партнёра. Я вообще строго по девочкам, да и он тоже. Во всяком случае за этот год, что мы работаем, вместе я не заметил с его стороны даже тени интереса к парням, хотя к нему бывало подкатывали парни с предложением составить пару, а то и просто потрахаться, за что получали в морду без лишних разговоров.
— Уизли, вы наглый, невоспитанный мальчишка, сующий нос куда вас не просят! — отчеканил Снейп, злобно сузив чёрные, словно дыры в бездну, глаза. Как Гарри его терпит?! Я оскалился.
— Ну, я же прав, сэр?
***
Темно и холодно. То, что холодно совершенно нормально — прибывающая свежим потоком после принятия всех необходимых зелий магия, леденит, почти вымораживая изнутри. У меня всегда всё не как у людей! Что весьма огорчает. Я заложил руки за голову, прислушиваясь к таинственной, скрипящей ссохшимися от старости лестницами и ставнями тишине замка и глядя в серый, в пятах неизвестного происхождения, потолок. Странная штука жизнь! Сегодня ко мне приходила Миона и предлагала себя, а я почему-то ей отказал, хотя мечтал об этом не раз и не два с тех самых пор, как мы расстались. Что на меня нашло? Вряд ли это угрызения совести из-за Джинни, любящей её. Тогда что? Силы! Кто бы знал, как я ненавижу вот так лежать и пытаться анализировать поступки, без разницы свои или чужие. Лучше всего действовать, а там будь что будет! Слизеринцы терпеть не могли подобный подход к жизни, предпочитая всё планировать заранее, и называя его неисправимой гриффиндорщиной.
Эта мысль как-то ни странно заставила меня улыбнуться, а перед глазами встал ошарашенный Хорёк. Почему-то захотелось удивлять его чаще, и это заставило меня поражённо замереть. Что со мной вообще происходит?! Только возжелать его для «полного счастья» мне не хватает! Чтобы потом в морду получить и порвать ту тонкую ниточку взаимопонимания, протянувшуюся между нами после года работы вместе.
В окно нетерпеливо постучала сова. Странно. Кто может отправить мне письмо, если все мои родные здесь? Хотя не все. Сердце тревожно сжалось от нехороших предчувствий, и я, подскочив с постели к окну, впустил ночного посланника в свою комнатушку. Отвязав послание и получив чувствительный клевок от улетевшей сразу скандальной птицы, я зажег люмос и обессиленно опустился на постель, не находя в себе сил открыть конверт. Силы! Какой же я трус! И с чего я вообще взял, что там содержится что-то плохое? Может это просто шутка в стиле близнецов, а я дрожу, словно заячий хвост! Вдохнув побольше воздуха и обругав себя последними словами, я отрыл конверт, из которого выпала небольшая газетная вырезка даже без колдографии. Странно.
«Сегодня, второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года, в стычке между приверженцами Лорда Волдеморта и террористами из Ордена Феникса погибли верные сторонники, приближённые внешнего круга мистер Уизли и его прекрасная супруга…»
Там дальше было что-то о неизбежности жертв на войне и о том, сколько замечательных сыновей и дочерей суждено потерять великому государству в стычках с само провозглашёнными воинами света, не дающими мира и покоя нормальным и законопослушным гражданам, но эту бредятину я уже не читал, сжавшись в клубочек, подтянув ноги к животу. Как я ЭТО скажу завтра маме?! Как? Она же с ума сойдёт!
Тихий скрип открываемой двери оставил меня полностью равнодушным в отличие от неуверенного, странно робкого голоса.
— Уизел? Что происходит?
Я протянул ему смятую газетную вырезку, отправленную мне анонимным «доброжелателем» и хрипло проговорил:
— Чарли погиб. Как я маме-то скажу? Как?!
— Рон, я…
Если бы не наше горе, которое требовалось разделить с кем-то, лишь бы стало хоть немного легче, лишь бы оно не травило душу, выжигая кислотой, мы не оказались бы в одной постели, грубо, на грани боли, целуясь и срывая мешающую одежду. Жить! Вопреки всей боли, войне и страхам перед завтрашним днём.
У него было белокожее гибкое тело с длинными руками и ногами, оплетающими меня словно лозы, аккуратный красивый член и щетина на подбородке. А ещё, как оказалось, в постели Драко крайне нетерпелив, любит командовать и предпочёл в тот раз быть снизу, принимая, подтвердив ходящие про него слухи.
Утро мы встретили каждый в своих постелях, решив, что всё это была только взаимопомощь, так необходимая нам обоим. Вряд ли нам нужны такие отношения — в Ордене Феникса и Поттера со Снейпом вполне хватает.
***
— Отец.
Голос у Хорька очень неуверенный и почти робкий. Ещё бы! Он пошёл против воли родителя, отказавшись служить Тёмному лорду, и примкнул к непримиримому противнику Волдеморта Гарри Поттеру, став членом Ордена Феникса. А Люциус Малфой всё-таки, как ни крути, глава Рода и вполне может заставить сына выбрать нужную ему сторону. Это только магглорожденные и маггловоспитанные могут что-то утверждать о свободе выбора — чистокровные же знают, что это миф: очень больно, когда тебя отрезают, выжигают от Рода, который даёт слишком многое.
— Здравствуй сын. Северус, мистер Уизли. А мистера Поттера здесь случайно нет? — полюбопытствовал Люциус, с чуть снисходительной усмешкой обозначив полупоклоны. Вежливый гад! Но оттого не менее опасный.
Вспомнив чего нам всем, а особенно Ужасу подземелий стоило оставить Гарри в замке, я мысленно поморщился, пропуская мимо ушей странные змеиные танцы трёх слизеринцев и вспоминая как утром выла мама, узнавшая о смерти Чарли. Больно. А ведь смерть ходит у каждого из нас за плечом и жизнь лишь вопрос везения, осторожности и боевой подготовки. Чарли был неплохим боевиком и ему просто не повезло. Если его не убили свои.
— Что ты хочешь, Люциус? — в наступившей тишине как-то устало прозвучал голос Снейпа, возвращая меня в действительность.
— Мира, друг мой, мира. Я хочу не опасаться за жизнь теперь единственного родного мне человека, хочу быть уверен в завтрашнем дне, хочу, чтобы древний Род Малфоев не прервался так внезапно, как жизнь Чарли Уизли. Я хочу Последней битвы и мне наплевать кто в ней победит, главное, что я и мой сын будем на нужной стороне. Когда будет готов Поттер?
— Я не собираюсь рисковать Гарри!
— Ему всё равно придётся исполнить Пророчество, — возразил Малфой-старший. И тогда Снейп взорвался:
— Плевал я на все Пророчества в мире, Люц! Я не стану подставлять Гарри под Аваду Лорда ради вашей спокойной жизни! И если для того, чтобы мальчишка был в безопасности, мне потребуется уничтожить тебя, Лорда, да хоть самого воскресшего Мерлина — я сделаю это не задумываясь! Или по крайней мере попытаюсь.
Пока я приходил в себя от неожиданного выступления Снейпа, моего плеча коснулась узкая рука, привлекая внимание. Драко?
— Сходишь со мной на могилу мамы? — почти робко попросил он, зная, что на семейном кладбище сейчас вряд ли безопасно. Я дёрнул углом губ.
— Прикрыть тебе спину? Идём.
Странно, но кладбище оказалось пусто и никаких оповещательных плетений и рун мной замечено не было. А я-то думал, что едва мы появимся, как нам снова придётся драпать отсюда со всех ног.
Хорёк рухнул на колени перед простым белым надгробным камнем, на котором было выбито имя его матери, и глухо зарыдал, поглаживая надгробие. Только тогда я понял, что он не верил, не верил словам Люциуса переданным через меня, надеясь, что это странная, невозможная шутка, розыгрыш. Странно, а вот я как-то сразу принял на веру известие о гибели Чарли, не усомнившись ни на миг.
Хлопок аппарации заставил меня вздрогнуть и резко обернуться, вскидывая палочку, чтобы увидеть Люциуса с болью глядящего на Драко.
— Сын…
— Как ты мог?! — сразу взвился тот, подскочив на ноги и почти с ненавистью смотря на отца. — Как ты мог её не защитить?! Ты обещал ей защиту, любовь и почитание, которые она заслуживала, а что из этого выполнил? Она мертва, а в нашем доме теперь хозяйничает твой Повелитель. Видеть тебя не хочу!
Я схватил его за руку, пока он не убил собственного отца, о чём не раз пожалеет, притянул к себе и перенёс нас на побережье. Странно, но вместо того, чтобы ругаться теперь на меня, он обмяк в моих руках, уткнувшись мокрым носом шею и надолго затих, замерев на холодном ветру. С моря на берег надвигались тяжелые чёрные тучи, предвещая живительную майскую грозу, но двигаться не хотелось. Мы, гриффиндорцы, тварюжки привязчивые и верные до гроба, но я не знал, как назвать то, что творится между мной и Драко. Хотелось его защитить и поддержать, поверить, что он так же способен стать моей опорой. Наивно думать так после всего одной проведённой вместе ночи и разделённой на двоих боли? Возможно, но ничего с этим делать я не хотел: мне нужен был свой островок спокойствия в этой жестокой буре жизни. И судя по тому, как крепко он в меня вцепился, не мне одному.
— Пойдём домой, Хорёк? Скоро здесь будет гроза.
— Домой, Ласка? Ты называешь те развалины домом? Не хочу.
— Дом — там где родные. Твой крёстный будет волноваться.
— Я уже большой мальчик. К тому же, его есть кому утешить, а мне слишком плохо, чтобы сейчас возвращаться. Трахни меня и соври, что всё будет хорошо.
— Всё будет хорошо, — покорно проговорил я, целуя тонкие солёные губы. Будет.
— Уизел, о подштанники Мерлина, ты наконец-то окончательно сбрендил! — шёпотом воскликнул Хорёк, устало привалившись к дереву. Я на сие заявление только хмыкнул, растирая лицо, и опустился рядом с ним плечом к плечу. Сил собачиться в очередной раз не было — мы за день намотали столько километров, убегая от преследователей, что хотелось лечь на землю и сдохнуть. Кончится эта партизанщина когда-нибудь или нет, и нам придётся до конца своих дней бегать по лесу, пытаясь сбить с хвоста приспешников Волдеморта, чтобы вырвать краткую передышку, заодно пытаясь понять, как уничтожить самого главного злодея?!
— Нет, ну ты сам подумай, много мы набегам в лесу? Это хорошо, что пока по нашему следу не пустили оборотней, а как пустят — пиши пропало. Принять бой — единственное, что нам остаётся.
— Ага. Вот только так бессмысленно и героически помирать у меня сегодня в планах не было. Так что если свербит в одном месте, можешь делать всё, что вдумается. Обещаю не мешать.
Я скосил глаз на задравшего голову Малфоя, уставившегося куда-то вверх, и, неожиданно для себя, широко улыбнулся. Эта бледная слизеринская сволочь в напарниках оказалась именно тем необходимым мне лекарством, чтобы вытащить меня из апатии, в которую я погрузился после расставания с Гермионой. Никогда бы не подумал, что две самые дорогие девушки в моей жизни решат составить пару, вычеркнув из уравнения лишние иксы. На этом фоне даже то, что Гарри решил спутаться с Ужасом подземелий, прошло как-то незаметно и почти не тронуло.
— Хорь, а Хорь, ты слышал от меня хоть одно предложение бессмысленного риска? Их всего четверо и пока они гонятся за нами, мы в проигрышном положении. Я не предлагаю тебе выйти в чисто поле и принять честный бой — это бессмысленный героизм, ведущий к смерти. Нам не хватит сил, чтобы победить троих упивающихся в бою, а я ещё надеюсь пожить и желательно не один год. Я предлагаю тебе поменяться ролями и устроить охоту уже на них, пока они не опомнились и в самом деле не пустили по нашему следу облезлых и злобных шавок.
Он закусил до боли губу, словно пытаясь удержаться от слёз. Дракл меня побери, если я хоть что-то понимаю! Малфой, эта эгоистичная, бесчувственная скотина переживает из-за каких-то Пожирателей смерти и мне данный факт совсем не нравится. У меня сейчас такое чувство, будто мы вдвоём танцуем над бездной и мне как никогда ранее необходимо чувство плеча, полное доверие к своему напарнику, раз уж так распорядилась судьба, сведя нас на войне.
— Там мой отец. Понимаешь? Хотя, что ты можешь понять?
Понимаю, Хорёк, ещё как понимаю. У меня два брата по ту сторону и я тоже вряд ли сумею заставить себя убить кого-то из них. Ну не понимаю я, какого рожна Персику понадобилось спутаться с оборотнем из стаи Сивого и заключить с ним брак, предав свою семью, воюющую на другой стороне! А Чарли? Я никогда бы и не подумал, что мой разумный и спокойный старший брат, способен влюбиться до потери мозгов в Пожирательницу внешнего круга, преданную своему господину, и променять нас на её. Воевать против родных больно невероятно — сердце рвётся на свободу, желая ничего не чувствовать, не знать мук предательства.
Я встал.
— Готовься к серии аппараций, Хорь. И лучше всего если аппарировать нас будешь ты. Хотя лично я попытался бы проредить ряды верных приспешников Волдеморта.
— Уизел, ты невыносимо самоуверенный тип. Аппарировать лучше научись как следует!
Он бросил на меня выразительный взгляд, кое-как встал, хмыкнул, когда я оторвал себя от земли, и протянул руку. Представив, что нам предстояло, я передёрнулся: не менее пяти аппараций, чтобы сбить со следа такого опытного противника, как Малфой-старший, для которого финты ушами сыночка слишком предсказуемы, а значит, инициативу придётся брать мне. Я зябко поёжился, представив ужасающие последствия в виде расщепов и застревания в чём угодно, взял его за руку, пытаясь успокоить бунтующий против новой аппарации желудок. Сколько у нас их было за сегодня? Не менее двух десятков точно. Драко точно с магическим истощением сляжет, даже Снейповы зелья не помогут. Мне было бы плевать на это с высокой колокольни, но он мой напарник и не самый плохой на свете из возможных.
Подхватив свалившегося в обморок после второй аппарации Хорька, я подавил в себе панику и желание появиться прямо на базе, чем раскрыл бы нас Волдеморту, и прыгнул в неизвестность, молясь про себя всему сущему. Помирать в плену не хотелось от слова совсем, а надеяться на снисхождение Тёмного лорда или же Малфоя-старшего… Право слово, я не настолько дурак! Как бы не ставили под сомнение мою разумность некие белобрысые, пребывающие в беспамятстве, Хорьки.
Дальнейшее я помню довольно хорошо, но как-то автоматически что ли: после второй аппарации стало понятно, что оторваться от идущего по следу, точно ищейка, Люциуса не удастся и спрятав своего напарника в кустах, я пошёл на охоту, словно мышка, возомнившая себя героем, стала охотиться на кошку. На их стороне опыт и знание. Всё, что я мог им противопоставить — внезапность, но силы слишком неравны.
Думай, Рон и перестань костерить на все лады проявившего недопустимую слабость Хорька! Ты-то в отличие от него не связан родственными узами с теми Упивающими, а значит, тебе плевать на их судьбы — самому бы выжить. Сыграем в шахматы, господа, возомнившие себя повелителями судеб?
Авада Кедавра в раз мне тот далась удивительно легко, словно что-то привычное, а не убивающее заклятие. Аппарация на короткое расстояние и снова Авада: мне удалось воспользоваться неким замешательством, но вряд ли это прокатит ещё раз. А потом произошло нечто, что совершенно не укладывалось в моей голове — третьего Упивающегося Смертью убил сам Малфой и, убирая в трость палочку, крикнул:
— Уизли, выходи! Надо поговорить. Клянусь магией, что не причиню тебе вреда на этот раз, если ты не причинишь вред мне.
Надо же! Кого-то сильно припекло! Я хмыкнул и вышел к отцу напарника, доказывая, что так и остался доверчивым гриффиндорцем, которого легко купить на слабо.
— Что вы хотели?
Дурак? Вполне возможно, но мне почему-то хотелось поверить этому белобрысому лощёному снобу. Возможно потому, что для него было слишком очевидно важно передать что-то сыну, а я всё ещё надеялся сохранить человеческое лицо на войне. Кто знает?
— Где Драко?
— Где-то здесь, — передёрнул плечами я и фыркнул, глядя в серые встревоженные глаза. — Если не считать магического истощения, с ним всё в порядке. Говорите.
— Нарцисса умерла.
— Сочувствую.
— Засунь своё сочувствие сам знаешь куда! — неожиданно взорвался мой собеседник. Слетевшаяся маска холодного достоинства и безразличия обнажила отчаяние и страдания человека, потерявшего всё: и любимую женщину и единственного сына.
— Что вы хотите от меня? Вы сами виноваты в своих бедах. Я передам Драко новость, и вполне возможно он захочет связаться с вами в ближайшее время. А теперь простите, сэр, но я хотел бы уйти.
— Буду ждать, — проронил Люциус, обозначил короткий поклон-кивок и исчез.
От облегчения я едва не упал на землю, но кое-как совладав с собой, потащился к кустам с запрятанным в них напарником. Где и обнаружил злого, взъерошенного Снейпа, отпаивавшего пришедшего в чувство Хорька вонючими, полезными зельями. Скачки по Англии с целью оторваться и запутать след, кажется, отменяются.
— Добрый вечер, профессор, — буркнул я и свалился в совсем негероический обморок.
***
Я смотрел в окно старинного полуразрушенного замка в горах Шотландии, который мы приспособили для житья, слушая истерику Хорька и злобное шипение Снейпа, поддерживаемого молчаливым согласием Гарри. Где-то здесь, отделённая от нас ширмами лежала тихая Луна, попавшая под проклятие две недели назад и тех пор не признающая никого, да привычно дежурил у её постели Невилл. Война постепенно переходила в открытую стадию, что не могло не радовать, ибо бесконечная партизанщина изматывала. Одно хорошо — после того, как Волдеморт захватил министерство магии и поставил всем волшебникам ультиматум или мы, или они - стало меньше страдать ни в чём не повинных магглов, чему особенно обрадовалась Гермиона. Гарри же возрадовался ультиматуму, и тому, что отсидеться в стороне, впоследствии примыкая к победителям, теперь удастся немногим. Лично же мне было как-то плевать как на магглов, так и на незнакомых волшебников, прячущихся за спинами вчерашних детей, в целом, но вяло текущая уже два года война и неопределённость надоела. Дракл подери, мне уже семнадцать и хотелось мира, определённости, возможности отдохнуть душой и собственную семью вместо того, чтобы вскакивать каждое утро спозаранку и мчаться, как угорелый на безжалостные уроки выживания от Снейпа.
Семья… Мне стало и грустно и смешно. Почему-то я был уверен, что Гермиона останется со мной до конца, выйдет замуж, родит детей, но она выбрала другой путь, где нет меня. Лаванда? Тут как раз всё зависело от меня, но я совсем не видел Лав-Лав своей супругой и матерью моих детей и связываться с ней снова не хотел — мне вполне хватило одного раза. Она неплохая девчонка, но слишком сладкая что ли. Совсем не та, кто мне нужен,
— Он мой отец! Северус, неужели так сложно понять?! Он мой отец, и я по-любому пойду на эту встречу! — резкий крик, почти визг, Хорька вырвал меня из раздумий по поводу своей неудавшейся жизни. Я сел на постели и чуть иронично посмотрел в серые, как у его отца, полные боли глаза Драко.
— Хочешь, пойдём вместе? Только место безопасное выбери.
Он ошалело открыл рот, не ожидая от меня ничего подобного.
— Рон! — возмущённо взвилась Гермиона. — Как ты можешь? Это совершенно неоправданный риск!
Плевать. Я слишком хорошо понимаю Малфоя, чтобы спустить всё на тормозах, чтобы позволить ему сбежать из замка под покровом ночи и возможно угодить в ловушку. Или, что ещё хуже, предать. У меня с некоторых пор аллергия на разного рода предательства, и если можно этого не допустить — я готов постараться. Даже Хорь заслуживает поддержки.
— Оправданный. Тем более, что профессор Снейп всё равно пойдёт вместе с нами, ибо Драко его крестник. А с такой силовой поддержкой ничего не страшно.
Карие глаза Мионы яростно сверкнули, и она неодобрительно поджала губы. Мне кажется, или она в самом деле ревнует? Странно, очень странно. Кого именно и к кому? Будет забавно, если меня к Хорьку, на которого я ни разу не взглянул, как на вероятного партнёра. Я вообще строго по девочкам, да и он тоже. Во всяком случае за этот год, что мы работаем, вместе я не заметил с его стороны даже тени интереса к парням, хотя к нему бывало подкатывали парни с предложением составить пару, а то и просто потрахаться, за что получали в морду без лишних разговоров.
— Уизли, вы наглый, невоспитанный мальчишка, сующий нос куда вас не просят! — отчеканил Снейп, злобно сузив чёрные, словно дыры в бездну, глаза. Как Гарри его терпит?! Я оскалился.
— Ну, я же прав, сэр?
***
Темно и холодно. То, что холодно совершенно нормально — прибывающая свежим потоком после принятия всех необходимых зелий магия, леденит, почти вымораживая изнутри. У меня всегда всё не как у людей! Что весьма огорчает. Я заложил руки за голову, прислушиваясь к таинственной, скрипящей ссохшимися от старости лестницами и ставнями тишине замка и глядя в серый, в пятах неизвестного происхождения, потолок. Странная штука жизнь! Сегодня ко мне приходила Миона и предлагала себя, а я почему-то ей отказал, хотя мечтал об этом не раз и не два с тех самых пор, как мы расстались. Что на меня нашло? Вряд ли это угрызения совести из-за Джинни, любящей её. Тогда что? Силы! Кто бы знал, как я ненавижу вот так лежать и пытаться анализировать поступки, без разницы свои или чужие. Лучше всего действовать, а там будь что будет! Слизеринцы терпеть не могли подобный подход к жизни, предпочитая всё планировать заранее, и называя его неисправимой гриффиндорщиной.
Эта мысль как-то ни странно заставила меня улыбнуться, а перед глазами встал ошарашенный Хорёк. Почему-то захотелось удивлять его чаще, и это заставило меня поражённо замереть. Что со мной вообще происходит?! Только возжелать его для «полного счастья» мне не хватает! Чтобы потом в морду получить и порвать ту тонкую ниточку взаимопонимания, протянувшуюся между нами после года работы вместе.
В окно нетерпеливо постучала сова. Странно. Кто может отправить мне письмо, если все мои родные здесь? Хотя не все. Сердце тревожно сжалось от нехороших предчувствий, и я, подскочив с постели к окну, впустил ночного посланника в свою комнатушку. Отвязав послание и получив чувствительный клевок от улетевшей сразу скандальной птицы, я зажег люмос и обессиленно опустился на постель, не находя в себе сил открыть конверт. Силы! Какой же я трус! И с чего я вообще взял, что там содержится что-то плохое? Может это просто шутка в стиле близнецов, а я дрожу, словно заячий хвост! Вдохнув побольше воздуха и обругав себя последними словами, я отрыл конверт, из которого выпала небольшая газетная вырезка даже без колдографии. Странно.
«Сегодня, второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года, в стычке между приверженцами Лорда Волдеморта и террористами из Ордена Феникса погибли верные сторонники, приближённые внешнего круга мистер Уизли и его прекрасная супруга…»
Там дальше было что-то о неизбежности жертв на войне и о том, сколько замечательных сыновей и дочерей суждено потерять великому государству в стычках с само провозглашёнными воинами света, не дающими мира и покоя нормальным и законопослушным гражданам, но эту бредятину я уже не читал, сжавшись в клубочек, подтянув ноги к животу. Как я ЭТО скажу завтра маме?! Как? Она же с ума сойдёт!
Тихий скрип открываемой двери оставил меня полностью равнодушным в отличие от неуверенного, странно робкого голоса.
— Уизел? Что происходит?
Я протянул ему смятую газетную вырезку, отправленную мне анонимным «доброжелателем» и хрипло проговорил:
— Чарли погиб. Как я маме-то скажу? Как?!
— Рон, я…
Если бы не наше горе, которое требовалось разделить с кем-то, лишь бы стало хоть немного легче, лишь бы оно не травило душу, выжигая кислотой, мы не оказались бы в одной постели, грубо, на грани боли, целуясь и срывая мешающую одежду. Жить! Вопреки всей боли, войне и страхам перед завтрашним днём.
У него было белокожее гибкое тело с длинными руками и ногами, оплетающими меня словно лозы, аккуратный красивый член и щетина на подбородке. А ещё, как оказалось, в постели Драко крайне нетерпелив, любит командовать и предпочёл в тот раз быть снизу, принимая, подтвердив ходящие про него слухи.
Утро мы встретили каждый в своих постелях, решив, что всё это была только взаимопомощь, так необходимая нам обоим. Вряд ли нам нужны такие отношения — в Ордене Феникса и Поттера со Снейпом вполне хватает.
***
— Отец.
Голос у Хорька очень неуверенный и почти робкий. Ещё бы! Он пошёл против воли родителя, отказавшись служить Тёмному лорду, и примкнул к непримиримому противнику Волдеморта Гарри Поттеру, став членом Ордена Феникса. А Люциус Малфой всё-таки, как ни крути, глава Рода и вполне может заставить сына выбрать нужную ему сторону. Это только магглорожденные и маггловоспитанные могут что-то утверждать о свободе выбора — чистокровные же знают, что это миф: очень больно, когда тебя отрезают, выжигают от Рода, который даёт слишком многое.
— Здравствуй сын. Северус, мистер Уизли. А мистера Поттера здесь случайно нет? — полюбопытствовал Люциус, с чуть снисходительной усмешкой обозначив полупоклоны. Вежливый гад! Но оттого не менее опасный.
Вспомнив чего нам всем, а особенно Ужасу подземелий стоило оставить Гарри в замке, я мысленно поморщился, пропуская мимо ушей странные змеиные танцы трёх слизеринцев и вспоминая как утром выла мама, узнавшая о смерти Чарли. Больно. А ведь смерть ходит у каждого из нас за плечом и жизнь лишь вопрос везения, осторожности и боевой подготовки. Чарли был неплохим боевиком и ему просто не повезло. Если его не убили свои.
— Что ты хочешь, Люциус? — в наступившей тишине как-то устало прозвучал голос Снейпа, возвращая меня в действительность.
— Мира, друг мой, мира. Я хочу не опасаться за жизнь теперь единственного родного мне человека, хочу быть уверен в завтрашнем дне, хочу, чтобы древний Род Малфоев не прервался так внезапно, как жизнь Чарли Уизли. Я хочу Последней битвы и мне наплевать кто в ней победит, главное, что я и мой сын будем на нужной стороне. Когда будет готов Поттер?
— Я не собираюсь рисковать Гарри!
— Ему всё равно придётся исполнить Пророчество, — возразил Малфой-старший. И тогда Снейп взорвался:
— Плевал я на все Пророчества в мире, Люц! Я не стану подставлять Гарри под Аваду Лорда ради вашей спокойной жизни! И если для того, чтобы мальчишка был в безопасности, мне потребуется уничтожить тебя, Лорда, да хоть самого воскресшего Мерлина — я сделаю это не задумываясь! Или по крайней мере попытаюсь.
Пока я приходил в себя от неожиданного выступления Снейпа, моего плеча коснулась узкая рука, привлекая внимание. Драко?
— Сходишь со мной на могилу мамы? — почти робко попросил он, зная, что на семейном кладбище сейчас вряд ли безопасно. Я дёрнул углом губ.
— Прикрыть тебе спину? Идём.
Странно, но кладбище оказалось пусто и никаких оповещательных плетений и рун мной замечено не было. А я-то думал, что едва мы появимся, как нам снова придётся драпать отсюда со всех ног.
Хорёк рухнул на колени перед простым белым надгробным камнем, на котором было выбито имя его матери, и глухо зарыдал, поглаживая надгробие. Только тогда я понял, что он не верил, не верил словам Люциуса переданным через меня, надеясь, что это странная, невозможная шутка, розыгрыш. Странно, а вот я как-то сразу принял на веру известие о гибели Чарли, не усомнившись ни на миг.
Хлопок аппарации заставил меня вздрогнуть и резко обернуться, вскидывая палочку, чтобы увидеть Люциуса с болью глядящего на Драко.
— Сын…
— Как ты мог?! — сразу взвился тот, подскочив на ноги и почти с ненавистью смотря на отца. — Как ты мог её не защитить?! Ты обещал ей защиту, любовь и почитание, которые она заслуживала, а что из этого выполнил? Она мертва, а в нашем доме теперь хозяйничает твой Повелитель. Видеть тебя не хочу!
Я схватил его за руку, пока он не убил собственного отца, о чём не раз пожалеет, притянул к себе и перенёс нас на побережье. Странно, но вместо того, чтобы ругаться теперь на меня, он обмяк в моих руках, уткнувшись мокрым носом шею и надолго затих, замерев на холодном ветру. С моря на берег надвигались тяжелые чёрные тучи, предвещая живительную майскую грозу, но двигаться не хотелось. Мы, гриффиндорцы, тварюжки привязчивые и верные до гроба, но я не знал, как назвать то, что творится между мной и Драко. Хотелось его защитить и поддержать, поверить, что он так же способен стать моей опорой. Наивно думать так после всего одной проведённой вместе ночи и разделённой на двоих боли? Возможно, но ничего с этим делать я не хотел: мне нужен был свой островок спокойствия в этой жестокой буре жизни. И судя по тому, как крепко он в меня вцепился, не мне одному.
— Пойдём домой, Хорёк? Скоро здесь будет гроза.
— Домой, Ласка? Ты называешь те развалины домом? Не хочу.
— Дом — там где родные. Твой крёстный будет волноваться.
— Я уже большой мальчик. К тому же, его есть кому утешить, а мне слишком плохо, чтобы сейчас возвращаться. Трахни меня и соври, что всё будет хорошо.
— Всё будет хорошо, — покорно проговорил я, целуя тонкие солёные губы. Будет.
четверг, 03 ноября 2016
читать дальше
Как же всё плохо! Просто невероятно плохо! Да что же это такое-то за невезение! Вырваться из одной ловушки, чтобы попасть во вторую!
Я, кусая щёку изнутри, хмуро смотрел на мучительно стонущего, разметавшегося по узкой постели Драко Малфоя, чувствуя огромное желание побиться головой о стенку. Течка! Матушку Морганы в тёмный лес, да на верхушку самой высокой сосны! Течка в Запретном лесу, когда все старшие альфы уехали на соревнования и вряд ли появятся в течение двух недель! Течка в замкнутом пространстве, из которого мы ближайшие сутки точно не вырвемся! Течка, пробуждающая во мне зверя… Нет, об этом лучше не думать, забыть и постараться успокоиться. Успокоиться, Рон!
Нервно сглотнув, я перевёл взгляд в распахнутое настежь окно. Я не очень-то верил другу, когда он говорил, что его омега очень тяжело переносит течки в его отсутствие, вплоть до высокой температуры, помутнения сознания и ломки, считая это игрой на публику. Хорёк ведь очень любит повышенное внимание к своей персоне и всегда требовал повышенного внимания со стороны Гарри, а если не получал, то становился капризным истериком и задирал отчего-то меня. Так что у меня были поводы для сомнений, если вдуматься. Плюс ко всему прочему я сам переносил течку относительно легко и за все это время, что во мне пробудилась омега, всего четыре раза лёг под альфу, когда становилось особо пусто, что ли. Поэтому, смотря на мучения своего школьного недруга, я сейчас не знал, что предпринять, старательно давя в себе порывы к побегу от него подальше.
Нет, чем дальше, тем меньше я понимаю эту белобрысую змеюку! Какого такого лысого демона он в преддверии течки, прекрасно зная насколько тяжело и болезненно они проходят, припёрся на эту драклову Игру, не даже озаботившись подавителем?! Он что, совсем дурной?
— Ненавижу тебя, Хорёк! — прорычал я, отчаянно злясь от беспомощности, слушая стоны. — Ненавижу!
Яркий румянец во всю щёку, алые, искусанные, искривлённые в муке губы, слипшиеся от слёз острые пики ресниц… У него явно начинала повышаться температура и выделяться естественная смазка. Омега, мать его! Ом-мега! Я тоже, дракл поимей, пока омега, а поэтому должен прекратить думать всякую чушь немедленно! Выкинуть из своей рыжей башки! Что же нам с тобой делать?! Что?!
— Гарри! Гарри, ты где?
Хорёк вскочил с кровати и направился к входной двери, где я его поймал и вернул обратно на ложе, безжалостно швырнув. Руки мои тряслись как у наркомана при виде дозы, отчего ему безумно хотелось врезать. Какого хрена?! Почему, почему именно он?! Не надо было его касаться — подумаешь, пошлялся бы по зачарованному кругу в поисках отсутствующего Поттера! Так рано или поздно он всё равно вернулся бы в хижину, просто потому, что поляна не отпустит нас поодиночке. Силы, как же безумно хочется напиться до поросячьего визга, до полной отключки, чтобы не натворить непоправимых дел! Надо пойти и заварить успокаивающий сбор в тщетной надежде, что травы помогут побороть природу.
Я резко стряхнул руку Драко, тянущего меня к себе в надежде на поддержку и пошёл заваривать траву. Нет, мне прекрасно известно, что для текущего омеги любая поддержка — да просто сидение рядом и держание за руку! — в отсутствии рядом альфы очень важна, но это не ко мне! Гарри ревнив, как оборотень в полнолуние. Он и так ревнует своё чудовище к каждому столбу, а во время течки любой, находящийся рядом с омегой, оставляет отпечаток на его ауре месяца на два, так что поддержать Хорька я не мог, даже если бы захотел. Это самый прямой путь к потери лучшего друга, знающего о моей, проклятой самим небом, природе! Ну, уж нет, Драко Малфой не станет причиной для нашей очередной ссоры! Ещё чего не хватало! Даже если он совершенно охренительно пахнет!
Траву я просыпал мимо чашки и теперь сидел на стуле, схватившись за голову, и слушал приглушенные рыдания слизеринца, которому было слишком плохо для притворства. Слишком плохо, иначе его болезненная гордость не позволила бы ему так вести себя при мне, том, кого он всегда считал одним из отбросов магического общества. Стало смешно. Отброс.
Гермиона считал что быть гаммой — это скорее огромный плюс, нежели минус и не понимала моих заморочек, так до конца и не разобравшись в тонкостях магического мира. Не понимала, почему я не видел по её мнению очевидных преимуществ в том, чтобы быть человеком неопределённого вида, пола и поведения; не понимала, почему гаммам не стремятся доверять ответственную работу и запрещают занимать высокие должности, называя это дискриминацией. Впрочем, как бы она не называла отношение магического мира к подобным мне магам — это всё равно ничего не меняло, и я вряд ли когда-нибудь приобрету хоть сколь либо значимый вес в обществе, ибо фактор неожиданности играет для нас, магов, слишком большую роль, а в случае с гаммой никто не может дать определённых гарантий, как она отреагирует на то или иное происшествие. Я многое готов отдать за то, чтобы быть самой обычной альфой, бетой или даже омегой! Насколько в таком случае у меня было бы меньше проблем с тем же трудоустройством или созданием семьи.
Покосившись на притихшего и потирающегося задницей о простыни Драко, я скрипнул зубами, чувствуя, что долго безнаказанно находиться рядом не смогу — сорвусь. Альфа, бля! Во мне пробуждается альфа. Впервые за мои девятнадцать лет, когда мы с текущим омегой оказались на целые сутки-полтора в замкнутом пространстве, откуда вырваться невозможно. Хотелось выть. А ещё отчаянно хотелось разложить Хорька и хорошенько оттрахать, и он сейчас явно не будет против. Сейчас…
Невыносимо! Я ещё не полностью обернулся, а в голову уже лезут преступные мысли! Он — пара моего лучшего друга! И вряд ли стоит нашей с Гарри многолетней дружбы, проверенной кровью, испытаниями, обидами, крестражами чудовища, игрой Дамблдора и многим другим. Дружба с Гарри для меня бесконечно важна, а она непременно пойдёт псу под хвост, если мы окажемся с Хорьком в одной постели. Так какого дементора этот белобрысый, которого я никогда не считал хоть немного привлекательным, так чудесно пахнет?! Не думать, не думать, не думать!
Если я воспользуюсь его беспомощным состоянием, как призывает чудовище внутри меня, путающееся вырваться наружу, то он первым делом, вместо благодарности, проклянёт меня мужской беспомощностью. Во всяком случае, я альфу, поимевшего меня пребывавшего в таком состоянии, проклял бы совершенно определённо, чтобы неповадно было. Я слишком ценю возможность самому выбирать партнёров, чтобы думать о нём иначе, даже если он в данный момент ведёт себя как распоследняя шлюха.
Жадно втянув его аромат — яблочный пирог, травы и белые цветы — я выскочил за порог домишки, привалившись спиной к двери, чувствуя как начинается ломка перестройки организма. Безумно хотелось две противоположные вещи: бежать отсюда без остановки покуда хватит сил, наплевав на все законы Запретного леса и ворваться обратно, поставить раком и вытрахать так, чтобы он неделю сесть не мог. Последнего хотелось больше, намного больше и с силой ударившись затылком о дверь, я взвыл в голос. Мозги на место становиться не желали.
Что же нам с тобой делать, Хорёк? Как пережить эту грёбанную течку без потерь? И как же так вышло, что именно ты оказался тем, кто разбудил во мне спящую, как я уже думал, мёртвым сном альфу. Мне ведь уже девятнадцать лет и в таком возрасте гаммы становятся кем-то ещё только в одном единственном случае — нахождения своей Истинной пары. Что до этого мне мешало прозреть и увидеть в Хорьке своего Истинного? Метка Гарри или это я сам так отчаянно сопротивлялся, не желая принимать настолько неудобную правду?
Истерически расхохотавшись своим выводам, я ещё раз ударился затылком о дверь. Как теперь быть? Как?! Гарри, Миона, Джинни, Драко, я… Бред! Невозможный, нереальный бред!
В дверь изнутри дома поскреблись и слабо её толкнули в надежде выйти и отправиться на поиски альфы. Нет, Малфой, я тебя не выпущу, даже если ты будешь умолять! Я и без того держусь из последних сил на грани превращения, чтобы подвергать себя ещё и испытанию тобой! Какого дракла тебе в кровати не лежалось и не страдалось в одиночестве, желательно молча?
Драко впрочем, не пожелал прислушаться к моим мысленным увещеваниям и толкнул дверь сильнее, потом ещё и ещё, отчаянно забарабанил кулаками, а когда не получилось выйти, осел на пол и заскулил, словно побитая собака. Ну не животное же он совсем! Хотя, если будет продолжать в том же духе, рискует получить животное-меня, ведомого инстинктами, потому что нельзя так дразнить новообращённого альфу желанной близостью текущего омеги. Преступной близостью, ибо омега занят. По жилам разлилась огненная лава обращения. Можно сказать, что я продержался ещё долго.
— Хорёк исчезни! Умоляю тебя, уйди от двери, а то хуже будет всем! — попросил я, чувствуя, что сотворил очередную глупость, что надо было терпеть и молчать до последнего. Он отчаянно забарабанил в дверь кулаками, не сдерживая рыданий.
— Выпусти меня отсюда немедленно! Слышишь ты, ублюдок драный! Я требую, чтобы ты сию же секунду отошёл от двери! В доме невозможно аппарировать.
— И куда ты собрался аппарировать? В Болгарию?
— Ненавижу!
— Можешь поверить, это взаимно, Хорёк. А выпустить тебя из дома я не могу ради нашего блага: в ближайшие часов десять отсюда не будет выхода, и ты можешь заплутать так, что вырваться отсюда мы не сможем уже никогда. Поляна последней надежды — это изменённая реальность Запретного леса.
— Ты врёшь! Врёшь! Нет в лесу такой поляны — это всего лишь очередная легенда.
Как бы я хотел быть уверенным в этом, ты даже вообразить себе не сможешь! В таком случае я бы просто сбежал от тебя куда глаза глядят, не мучаясь выбором между тем, что должно и тем чего так неправильно хочется. А хочется мне тебя прямо до звёздочек перед глазами, до трясущихся рук и жара во всём теле, и если ты не уберёшься немедленно от двери к чертям собачьим и не прекратишь меня дразнить — я вряд ли смогу устоять. Ты мой, Мордред прибери все условности нашего мира! Моя омега! Истинный! Но ни ты, ни я не собираемся превращать в трагедию фарс весь этот грёбанный, что непременно случится, если ты не прекратишь искушать меня своей такой обманчивой доступностью.
— Уйди Хорёк! Уйди от двери подальше и притихни, как мышь под веником, пока не случилось беды! К тому же Гарри всё равно нет в Хогвартсе, если ты забыл.
— Ласка, ты свихнулся окончательно? — почти ласково осведомился он. — С головой совсем плохо стало? С чего это ты так усердно отгоняешь меня от двери, да ещё говоришь о какой-то беде? По тебе святой Мунго случайно горючими слезами не заливается? Или ты омегу в течке никогда до этого не видел, бедняжка, и растерялся от неожиданности. Спешу тебя разуверить, Ласка, что омеги на бет не бросаются — не та физиология. О, нет! Неужели я случайно озвучил твою тайну?
Я заржал, аки конь. Язва ты моя невозможная! Неужели я и в самом деле настолько не похож на омегу, что остальные омеги не верят этому факту, даже не смотря на то, что на Игру меня силы распределили? Или здесь сомнения порождает тот факт, что мы с Гарри довольно тесно общаемся, но не были любовниками? Как же! Между альфами и омегами не бывает чистой дружбы! Только замешенное на животных инстинктах влечение.
— Как скажешь, Малфой, как скажешь.
Судя по всему его снова скрутило болью, ибо из-за двери раздались приглушённые рыдания, он снова отчаянно забарабанил кулаками в дверь, требуя его выпустить, а потом наступила подозрительная тишина. Выждав минуты три, старательно давя в себе тревогу, я не вытерпел и позвал.
— Хорёк! Эй, Хорёк, ты живой?!
А ведь наверняка это его очередная уловка — попытка поймать меня на молчание, но разыгравшееся воображение рисовало картины одна страшнее другой, а моя нетерпеливая натура требовала действий. К тому же где это видано, чтобы Драко Малфой упустил возможность съязвить по поводу тревоги в голосе одного из Уизли! Быть такого не может! А потому я вместо того, чтобы логически размыслить — логика? Не смешите мои ботинки! Разве альфа способен на логику? Альфе надо немедленно действовать, а там хоть трава не расти! — открыл дверь, стремительно врываясь в домишко, спасать Хорька от неведомой беды. Идиот! Надо было доверять свое интуиции!
Последнее что я увидел, находясь ещё в относительно адекватным состоянии, были измученные серые глаза Малфоя, в которых секунда торжества сменилась паникой и ужасом от понимания ситуации, в которой мы оказались. Увидеть меня альфой он не ожидал.
***
— Ну и чего ты своим выкидоном добился? — спросил я у затраханного Хорька, лежащего на моей груди и ждущего когда отпустит узел. он оборотнем посмотрел на меня.
— Ненавижу тебя, Ласка! Неужели так сложно было сказать, что ты гамма?! И метку зачем было ставить? Как я теперь с Гарри объясняться буду?!
О Гарри думал и я, причём исключительно мрачно: мне теперь точно не жить, ибо мой дорогой лучший друг за покушение своего белобрысого любовника мне голову даже не оторвёт — откусит и скачет, что так и было. А нефиг было покушаться на самое дорогое для любого альфы — его омегу. С другой стороны, а так ли я в самом деле виноват в данной неприемлемой ситуации? Ведь судя по поведению того же Хорька у них с Гарри и без меня было не всё гладко и спокойно, не смотря на возможную скорую свадьбу. Драко пах сомнениями, злостью и какой-то непонятной безвыходностью уже довольно давно. Однако, одно дело когда отношения разрушаются сами по себе, а уж совсем другое дело — из-за измены, так что я могу сказать совершенно определённо: с сегодняшнего дня лучшего друга потерял.
— Что у вас за отношения?
Он моментально вскинулся, ощетиниваясь и не собираясь отвечать на мой бестактный вопрос. Я мрачно усмехнулся и повел бёдрами, чуть приподняв его под округлые, на удивление аппетитные ягодицы, на что он застонал, почти до крови кусая губы, садясь и откидываясь назад. Силы! Какой же он невозможный! От такого Малфоя силы воли не хватит, чтобы оторваться! Интересно, он всегда такой несдержанный и жадный до секса или только в течку?
— Уизли, прекрати немедленно вести себя, как озабоченный сексуальный маньяк! Словно у тебя давно секса не было. Ты меня порвёшь!
— Не с таким количеством смазки, — не согласившись, фыркнул я, всё ещё поддерживая его под ягодицы, в то время как осторожно приподнимался на члене и опускался уже он сам.
Сейчас Драко был потрясающе красив с ярким румянцем на щеках и груди, искусанными алыми губами, приоткрытыми в стоне, торчащими словно пули, буквально умоляющими, чтобы к ним притронулись сосками, гордо стоящим членом и текущей, именно текущей задницей. Моя задница столько смазки не выделяла никогда. Хреновая из меня выходила омега, а может просто альфу, которому хотелось бы подчиниться во всём, я пока ещё не встретил. Кто знает? Гермиона была бы для меня идеальным вариантом альфы, но Гермиона женщина, бета и хорошему сексу на всю ночь предпочтёт умную интересную книгу и здоровый сон. Да и я до сих пор не слишком стремился к безудержному сексу, не смотрф на то, что заниматься им мне нравилось.
Альфу я своего так и не встретил, чего не скажешь об омеге, но хорёк моим не будет никогда, ибо у него есть Гарри, против которого у меня нет ни единого шанса, какими бы проблематичными не были их отношения. К тому же инициатором их отношений выступил именно Малфой.
— Ты абсолютно фригиден, как омега, — ехидно заявил он, прикрыв глаза тяжелыми веками. От его слов мне стало смешно: насколько точно он описал мою омежью натуру. Именно фригиден. Не больше, не меньше.
Я провёл рукой по его груди, помял пальцами соски, нежно погладил шею, на которой багровым цветом наливалась метка, так уродливо смотрящаяся на тонкой молочной коже. Ядовитый гад и ледяной принц Слизерина оказался на удивление страстным и отзывчивым на ласки, во что до сих пор верилось с трудом. Моя омега.
— Пожалуй, ты прав. Во всяком случае, все альфы, с которыми я побывал в одной постели, называли меня именно так. Что у вас с Гарри неладно?
— Ты надеешься на подробный и развёрнутый ответ?
— Вряд ли. Можешь не пытаться убить меня взглядом — многократно проверено и не действует. И всё же?
— Поттер авторитарен.
Неужели он всё-таки снизошёл до жалобы? Настолько тяжело? Гарри авторитарен… А на что он надеялся стараясь обратить на себя внимание выросшего в среде бесконечных испытаний на выживание Поттера, почувствовавшего вкус к власти и контролю родных людей с пробуждением в нём альфы? Сам он называет это попыткой защитить тех, кого он любит от всех бед, не замечая, что подобная забота душит.
— Знаю, — согласился я. — Он мой лучший друг вот уже восемь лет, так что мне прекрасно известно насколько Гарри может быть невыносимым в своей заботе. Или ты думал, что попал в ссказку? Спешу тебя разуверить — у каждого из нас свои недостатки. Как говорят маглы: на земле не живут ангелы.
— Я не смогу так.
— Расстаньтесь. Всё предельно просто и незачем усложнять жизнь, — я пожал плечами, чувствуя, что узел, наконец, отпустил. Драко как-то истерически то ли рассмеялся, то ли заплакал, отчего мне стало жутко. Вспомнив магические свадебные традиции — что бы там он не говорил, я тоже чистокровный и тоже пропитан законами нашего мира — я взвыл. Только не говорите мне, что я трахаю наречённого своего лучшего друга!
— Это невозможно, — глухо прошептал он.
— Магическая помолвка… Так какого овоща рогатого вы молчали-то?! Я же не совсем тупая скотина, что бы ты там обо мне не думал, и прекрасно знаю, что такое магическая помолвка и вряд ли стал бы задирать жениха Гарри, даже если этот самый жених ты.
— И трахать тоже не стал бы?
Я хмуро посмотрел в серые глаза своего школьного врага, чувствуя себя особо паршиво. Знал бы я заранее, чем может окончиться это драклово Испытание Ровены, придуманное основательницей, для того, чтобы сделать омег более сильными и сплочёнными, ни за что на свете не потащился бы на него. Никогда и ни за какие коврижки!
— Ты моя омега, — проговорил я, подхватывая его под спину и ягодицы и переворачиваясь на узкой кровати, подминая его под себя. — Моя.
Пах он всё так же одуряюще — домом, мечтой, Истинной парой. Неужели он не чувствует того же? Возможно ли такое, чтобы альфа выбрал своего Истинного омегу, в то время как у того другой Истинный? Бред? Или всё-таки не совсем?
— Что ты имеешь в виду? — нахмурил он светлые брови, испытующе глядя на меня в поисках ответа и обнял меня ногами. Вместо того, чтобы озвучивать очередную глупость, я его поцеловал долгим нежным поцелуем. Мы же идеально совпадаем, как можно этого не чувствовать? Он же омега, а именно омеги обычно чувствуют свою пару куда тоньше, чем гаммы.
— Ничего особенного, Хорёк. Готов к очередному заходу?
— Сил-то хватит, Ласка?
— Ну, если взять в расчёт, что я в свои девятнадцать впервые обернулся альфой… — протянул я, насмешливо глядя на стремительно бледнеющего Драко, понимающего ЧЕМ данная ситуация чревата для его изнеженной пятой точки. Он уткнулся носом в моё плечо и простонал.
— О, Мерлин!
— Уже просишь пощады?
— Не дождёшься!
Он меня — текущего омегу! — всё-таки затрахал до потери сознания в самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Когда я читал, что такое возможно, то не особо верил в подобные байки, ибо до сих пор никогда не встречал так поздно обернувшихся альф, не умеющих контролировать своё либидо. Даже гаммы становились ещё кем-то самое позднее в семнадцать — возраст наступления магического совершеннолетия — причем, чем позднее произошло изменение, тем сложнее они контролировали свою новую сущность, и тем больше шансов срыва. Так, что Ласка повёл себя со мной, можно сказать предельно осторожно и бережно, хотя мне и этого хватило с головой.
Нет, всё-таки хорошо, что в магическом мире гаммы встречаются очень редко, в основном в семьях отягощённых родовыми проклятиями, а то наш мир давно бы встал с ног на голову и рухнул в бездну! Эмоциональная нестабильность из-за неопределённого вида и пола делала магов подобных Рону Уизли непригодными ко многим родам деятельности, что заставляло меня испытывать определённое злорадство. Всё-таки чистая кровь значит немало и есть некие рамки, через которые не перепрыгнуть, как бы ты не старался, будь ты хоть тысячу раз лучшим другом героя.
Гарри, мой герой, мой жених, мой альфа… Что же нам с тобой делать?! Очень нежный, на удивление терпеливый и полностью контролирующий своего зверя и в сексе Поттер меня всецело удовлетворял как любовник. С ним были не страшны никакие течки и прочие особенности омежьего организма. Однако, в наших отношениях было одно огромное «но» — его внутренние демоны, мучившие и его самого и окружающих его людей, которых он панически боялся потерять. И понять, что с этим делать мне не представлялось возможным.
Шевелиться сил не было, но очень хотелось в туалет, а значит, вставать всё же придётся. Я скинул обнимающую меня сзади руку, слыша, как из растраханной задницы с хлюпаньем выскользнул член, и встал. По ногам потекла сперма, заставив меня вначале поморщиться от неприятных ощущений, а затем напрячься, вспомнив, что зелье от нежелательной беременности я перед этой течкой так и не принял, равно как и подавитель. Но когда крестец и поясницу прострелило острой болью, все лишние мысли немедленно покинули мою дурную голову и я грязно выругался, взвыв.
— Согласен, я слегка перестарался, — подал голос виновник если не всех, то большей части моих бед и положил большую тёплую ладонь мне на поясницу. — Постой минутку смирно.
Он что там колдует? Я послушно замер, чувствуя, как по позвоночнику поднимается тепло, и боль понемногу утихает, становясь терпимой. В заключение его руки шаловливо огладили ягодицы, легонько шлёпнули и исчезли. Возмущенно обернувшись, я увидел наглую улыбку.
— Руки не распускай.
— Что ты, как я могу! У тебя очень красивая задница. И вообще…
— Прекрати. Ты же не ждёшь благодарности за то, что воспользовался моим беспомощным состоянием? — холодно осведомился я, глядя на него сверху вниз. Его улыбка исчезла, и голубые глаза снова превратились в колючие злые льдинки, и это неожиданно почти причинило мне боль. Что за ненормальная реакция на перемену настроения Ласки?!
— Разумеется, нет, Хорёк. Какая может быть речь о благодарности за это? Хотя ночью нам обоим было неплохо и ты не можешь это отрицать. Иди куда шёл, а потом попытаемся выбраться отсюда в большой свет.
Скрипнув зубами в бессильной злости, я вздернул подбородок, наложил на себя очищающие чары, что было довольно неприятно, натянул штаны и отправился на поиски туалета. Меня жутко беспокоило отсутствие течки, продолжающейся обычно дня четыре и такой невыразимо привлекательный для меня запах Уизли. Резковатый, на удивление солнечный аромат. От него пахло цитрусами, специями, солнцем и пылью дальних странствий, что как-то не вязалось с ним. Гарри пах яблоками с корицей, кожей квиддичной экипировки и моим любимым мятным ликёром — запах моей амортенции вот уже три года и непонятно чего другого мне надо-то?! Не Ласку же, в самом деле, можно пожелать в мужья и рожать от него детей! Бред! Невозможный больной бред! Представив кучу рыжих детей мал-мала-меньше, тянущих меня в разные стороны, требующих срочно внимания и зовущих папой, я передёрнулся от ужаса. Кошмар! Как хорошо, что далеко не каждому кошмару суждено сбыться!
Когда навернув с десяток кругов по полянке и прилегающему леску, я вернулся в дом, то увидел полностью одетого, но от этого пребывающего ещё более непотребном, чем будучи до этого голым, виде Ласку. У его рубашки не было трёх пуговиц и одного рукава, в котором он вчера запутался, а брюки выглядели так, словно их жевал бегемот. Заклинания глажки он, что ли не знает? Хотя, это неудивительно, живя с такой гиперзаботливой мамочкой!
— Я уж думал, тебя драклы к себе утащили, — хмыкнул он, протянув мне кружку с так называемым чаем. Ромашка, мята и мелисса? Кружку я принял, покосился на стул и осторожно, с некоторой опаской сел, встречая понимающий взгляд, что обозлило. Да что ты вообще можешь понимать?! Можно подумать тебя укатывали до потери сознания! Заднице было немного дискомфортно сидеть на жёстком табурете, однако боли в пояснице, слава силам, так и не появилось.
— Беспокоился? Или всё-таки надеялся? — равнодушно поинтересовался я, делая пробный глоток. «Чай» оказался вполне приемлемым, но хвалить его я не буду. Перебьётся он и без моих похвал. Уизли пожал плечами.
— Возможно.
Я зыркнул на почти безмятежного гада, ответившего так по-слизерински, внезапно понимая, что он в бешенстве и держится из последних сил, чтобы не сорваться. Уж не знаю, что именно его настолько вывело из себя, но меня его состояние как-то сразу успокоило. Если Ласка на меня злится, значит всё нормально.
— Как мы отсюда выберемся?
— Пытался уйти? —спросил он, вертя в руках пустую кружку. — Это изменённая реальность, забыл? Мы пришли сюда вместе с одной целью — спасаясь от пауков — вместе и уйдём. Или застрянем здесь, уходя поодиночке. Не совсем удобно, правда? Слушай, Хорёк…
— Не называй меня так, — неожиданно для самого себя попросил я. Он недоумевающе посмотрел мне в глаза, что-то решая про себя, и отступил.
— Драко.
— Будем знакомы, Рон?
Силы! Почему так больно-то?! Словно рвутся какие-то чрезвычайно, просто жизненно важные нити и этот губительный процесс уже не остановить, как не пытайся. Ну что нас с ним может связывать, помимо случайного секса, фатальной ошибки для обоих?! Ничего. Так откуда взялись эта боль и какое-то опустошение? Вспомнив слова Луны про одного мозгошмыга на двоих, я улыбнулся: такого не бывает. Да и мозгошмыги существуют лишь в воображении этой странной лунной девушки.
— Будем. Говорят, что из изменённой реальности можно выйти куда угодно, главное, чтобы желание всех уходящих совпало.
— Это как нарглы и мозгошмыги? Из той же серии?
— Ты настолько не веришь в чудо?
— Ладно, я готов попытаться. Только как?
Он со вздохом испытующе зашарил взглядом по моему лицу, словно ища ответ на какой-то свой вопрос, а потом спросил самую глупую вещь на свете:
— Ты же считаешь наш секс ошибкой?
— Конечно!
«Да если бы я мог контролировать собственные желания плоти, то никогда бы под тебя добровольно не лёг! А ты ещё спрашиваешь, считаю ли я это ошибкой! Наш секс — самая большая и непоправимая ошибка в моей жизни!» — подумал я. А ещё мне показалось, что сам Ласка то, что случилось здесь, не считает ошибкой и не сожалеет о ней. Ну, ещё бы! У него невеста — бета и она вряд ли способна учуять измену своего неблаговерного, в отличие от моего наречённого. Хотя от Гарри в случае чего по первое число достанется и мне, и ему. Да и возможность потерять друга должна его волновать. Хотя не похоже, что волнует.
— Пожелай вернуться в начало Испытаний и чтобы я на них не появился. В жизни всё на самом деле очень просто, Драко. Допивай чай, я подожду тебя на крыльце.
Он встал, обошёл стол, собираясь выйти, когда я внезапно схватил его за руку, останавливая. Да что со мной такое творится?! Почему рядом с ним я совершаю глупые, неадекватные поступки, о которых потом жутко сожалею?!
— Это и в самом деле сработает?
Голубые глаза рыжего непонятно блеснули, он с силой потянул меня на себя и впился голодным поцелуем в губы.
— Ты моя омега, Драко, моя…
— Прекрати!
Но вырываться из кольца его рук отчего-то не хотелось. Что между нами происходит? Ведь как человека я его даже не уважаю, тогда почему с такой готовностью отзываюсь на его прикосновения? Подобного не было даже с Гарри, а ведь я был в него влюблён почти до потери пульса. И почему Ласка с таким упорством заявляет, что я его омега, когда это не так?
— Это точно сработает. Ты главное пожелай искренне и от души. Я пойду.
На этот раз я удерживать его не стал, и он вышел из дома, а я медленно осел на стул, зачем-то облизал губы и задумался о собственной глупости, которая из меня буквально так и прёт рядом с ним. Поцелуй на прощание? Нет, с этим надо что-то делать! Я вскочил с табурета, накинул на плечи рубашку, тоже блистающую отсутствием пуговиц, и выскочил на крыльцо, на котором сидел Ласка, задумчиво глядящий в небо.
— Я готов. Идём?
— Идём, — коротко согласился он, вставая и мрачно усмехаясь каким-то своим мыслям.
— Что?
— Ничего, Драко. Всё равно потом не вспомним, так что ничего. На восток к новой жизни?
Постойте! Мне кажется, или он и в самом деле не хочет отсюда уходить? Бедняжка! Что он там себе нафантазировал за эту ночь? Что я могу быть с ним, не имеющим перспектив нищебродом и гаммой? Это же смешно! Мне нужны определённые гарантии, что моя супружеская жизнь останется на том же уровне благополучия, к которому я привык, чего он мне никогда не даст, даже если в лепёшку расшибётся. А вообще, меня снова уносит не куда-то не туда, словно я и в самом деле способен задуматься о подобном бреде! Невозможно!
Мы вошли в лес, когда я решил обернуться и увидел, что поляна с хижиной словно истаивает в воздухе, как мираж в пустыне. И отчаянно пожелал, чтобы таким же миражом истаяло всё, что произошло на Игре, чтобы и Уизли на распределении, и драки, и безумный, безудержный секс с ним, и мои сомнения были только сном, ночным видением, не больше. Вокруг меня всё замерло, зазвенело, замерцало, подёрнулось дымкой и лопнуло.
***
Я проснулся в своей постели, в знакомой до звона в ушах комнате старосты Слизерина от громкого стука в дверь и от души выругался. Приснится же такое! Будто я и Ласка переспали! Бред! Невозможный бред сивого мерина!
Вскочив с постели, я до невозможности раздражённый подскочил к двери и резко распахнул, чуть не заехав в лоб Панси. Подруга сверкала глазами от предвкушения прошла в комнату и плюхнулась в кресло, изучающе поглядев на неприбранного меня. Вот дракл! Я же сам попросил её разбудить меня, боясь проспать распределение Игры Ровены на рассвете. Идти или нет? Памятуя сегодняшний сон, идти не хотелось, но тогда получается победа в споре останется за Гарри, который в приказном тоне запретил мне туда соваться, что неприемлемо. Ибо кто знает, что в следующий раз в таком случае взбредёт в голову моему альфе.
— А ты предусмотрительный, друг. Что, долго уснуть не мог? — поинтересовалась она, доставая из сумочки помаду и поправляя и без того безупречный макияж губ. Я хмыкнул, схватил брюки и рубашку и ушёл за ширму переодеваться.
— И тебе доброго утра, Панси. Слушай, а ты уверена, что нам стоит идти туда?
— Кого-то я смотрю, сомнения замучили. В таком случае идти тебе однозначно стоит, хотя бы для того, чтобы доказать себе и всему миру заодно чего ты стоишь. Нельзя оставлять последнее слово за Поттером, если ты не хочешь, чтобы впоследствии герой вытирал о тебя ноги. Идёшь?
— Иду, — усмехнулся я. — Испытаем себя?
На большой круглой поляне, где собрались все омеги, достигшие магического совершеннолетия, было удивительно тихо, ибо все слишком нервничали перед встречей с неведомым, чтобы шуметь. Я тоже нервничал, но больше из-за своего сна, который успел забыться и потускнеть, оставив на сердце только странное ощущение потери и дежавю. Если чувство дежавю, вполне можно объяснить ложной памятью, то потеря буквально разъедала меня изнутри своей непонятной реальностью. От чего или кого я отказался? Не от Уизли же в самом деле!
Переглянувшись с Панси, я вышел вперёд, бросил в распределяющий кубок бумажку со своим именем, отрезая себе путь назад, и вернулся обратно в круг. Где-то на другом краю поляны мелькнули рыжие волосы, заставив меня напрячься и замереть в странном ожидании, а потом разочарованно выдохнуть, не понимая сам себя, когда к кубку вышла девчонка Уизли. Что со мной творится?!
— Драко, смотри, — дёрнула меня за рукав мантии подруга, привлекая моё внимание к светящимся буквам, вылетающим из кубка, и постепенно формировавшимся в фамилии, а потом в списки из четырёх членов команды. Я оказался в компании Лавгуд, Аббот и Уизли. И снова царапнула непонятная неправильность, словно на месте рыжей девчонки должен быть кто-то другой.
— Привет, Малфой, — подошла ко мне полоумная равенкловка, странно заглядывающая мне в глаза и кивающая своим мыслям. — Вы всё-таки решились изменить реальность? Как глупо пытаться убежать от самих себя и своей судьбы. Впрочем, ты ещё не раз в этом убедишься.
— О чём ты говоришь? — спросил я, пытаясь понять ускользающий, но такой близкий мне смысл её слов. Девушка улыбнулась.
— О мозгошмыгах, Драко, конечно же, о мозгошмыгах. Привет, Джинни.
День второй. Рон
Как же всё плохо! Просто невероятно плохо! Да что же это такое-то за невезение! Вырваться из одной ловушки, чтобы попасть во вторую!
Я, кусая щёку изнутри, хмуро смотрел на мучительно стонущего, разметавшегося по узкой постели Драко Малфоя, чувствуя огромное желание побиться головой о стенку. Течка! Матушку Морганы в тёмный лес, да на верхушку самой высокой сосны! Течка в Запретном лесу, когда все старшие альфы уехали на соревнования и вряд ли появятся в течение двух недель! Течка в замкнутом пространстве, из которого мы ближайшие сутки точно не вырвемся! Течка, пробуждающая во мне зверя… Нет, об этом лучше не думать, забыть и постараться успокоиться. Успокоиться, Рон!
Нервно сглотнув, я перевёл взгляд в распахнутое настежь окно. Я не очень-то верил другу, когда он говорил, что его омега очень тяжело переносит течки в его отсутствие, вплоть до высокой температуры, помутнения сознания и ломки, считая это игрой на публику. Хорёк ведь очень любит повышенное внимание к своей персоне и всегда требовал повышенного внимания со стороны Гарри, а если не получал, то становился капризным истериком и задирал отчего-то меня. Так что у меня были поводы для сомнений, если вдуматься. Плюс ко всему прочему я сам переносил течку относительно легко и за все это время, что во мне пробудилась омега, всего четыре раза лёг под альфу, когда становилось особо пусто, что ли. Поэтому, смотря на мучения своего школьного недруга, я сейчас не знал, что предпринять, старательно давя в себе порывы к побегу от него подальше.
Нет, чем дальше, тем меньше я понимаю эту белобрысую змеюку! Какого такого лысого демона он в преддверии течки, прекрасно зная насколько тяжело и болезненно они проходят, припёрся на эту драклову Игру, не даже озаботившись подавителем?! Он что, совсем дурной?
— Ненавижу тебя, Хорёк! — прорычал я, отчаянно злясь от беспомощности, слушая стоны. — Ненавижу!
Яркий румянец во всю щёку, алые, искусанные, искривлённые в муке губы, слипшиеся от слёз острые пики ресниц… У него явно начинала повышаться температура и выделяться естественная смазка. Омега, мать его! Ом-мега! Я тоже, дракл поимей, пока омега, а поэтому должен прекратить думать всякую чушь немедленно! Выкинуть из своей рыжей башки! Что же нам с тобой делать?! Что?!
— Гарри! Гарри, ты где?
Хорёк вскочил с кровати и направился к входной двери, где я его поймал и вернул обратно на ложе, безжалостно швырнув. Руки мои тряслись как у наркомана при виде дозы, отчего ему безумно хотелось врезать. Какого хрена?! Почему, почему именно он?! Не надо было его касаться — подумаешь, пошлялся бы по зачарованному кругу в поисках отсутствующего Поттера! Так рано или поздно он всё равно вернулся бы в хижину, просто потому, что поляна не отпустит нас поодиночке. Силы, как же безумно хочется напиться до поросячьего визга, до полной отключки, чтобы не натворить непоправимых дел! Надо пойти и заварить успокаивающий сбор в тщетной надежде, что травы помогут побороть природу.
Я резко стряхнул руку Драко, тянущего меня к себе в надежде на поддержку и пошёл заваривать траву. Нет, мне прекрасно известно, что для текущего омеги любая поддержка — да просто сидение рядом и держание за руку! — в отсутствии рядом альфы очень важна, но это не ко мне! Гарри ревнив, как оборотень в полнолуние. Он и так ревнует своё чудовище к каждому столбу, а во время течки любой, находящийся рядом с омегой, оставляет отпечаток на его ауре месяца на два, так что поддержать Хорька я не мог, даже если бы захотел. Это самый прямой путь к потери лучшего друга, знающего о моей, проклятой самим небом, природе! Ну, уж нет, Драко Малфой не станет причиной для нашей очередной ссоры! Ещё чего не хватало! Даже если он совершенно охренительно пахнет!
Траву я просыпал мимо чашки и теперь сидел на стуле, схватившись за голову, и слушал приглушенные рыдания слизеринца, которому было слишком плохо для притворства. Слишком плохо, иначе его болезненная гордость не позволила бы ему так вести себя при мне, том, кого он всегда считал одним из отбросов магического общества. Стало смешно. Отброс.
Гермиона считал что быть гаммой — это скорее огромный плюс, нежели минус и не понимала моих заморочек, так до конца и не разобравшись в тонкостях магического мира. Не понимала, почему я не видел по её мнению очевидных преимуществ в том, чтобы быть человеком неопределённого вида, пола и поведения; не понимала, почему гаммам не стремятся доверять ответственную работу и запрещают занимать высокие должности, называя это дискриминацией. Впрочем, как бы она не называла отношение магического мира к подобным мне магам — это всё равно ничего не меняло, и я вряд ли когда-нибудь приобрету хоть сколь либо значимый вес в обществе, ибо фактор неожиданности играет для нас, магов, слишком большую роль, а в случае с гаммой никто не может дать определённых гарантий, как она отреагирует на то или иное происшествие. Я многое готов отдать за то, чтобы быть самой обычной альфой, бетой или даже омегой! Насколько в таком случае у меня было бы меньше проблем с тем же трудоустройством или созданием семьи.
Покосившись на притихшего и потирающегося задницей о простыни Драко, я скрипнул зубами, чувствуя, что долго безнаказанно находиться рядом не смогу — сорвусь. Альфа, бля! Во мне пробуждается альфа. Впервые за мои девятнадцать лет, когда мы с текущим омегой оказались на целые сутки-полтора в замкнутом пространстве, откуда вырваться невозможно. Хотелось выть. А ещё отчаянно хотелось разложить Хорька и хорошенько оттрахать, и он сейчас явно не будет против. Сейчас…
Невыносимо! Я ещё не полностью обернулся, а в голову уже лезут преступные мысли! Он — пара моего лучшего друга! И вряд ли стоит нашей с Гарри многолетней дружбы, проверенной кровью, испытаниями, обидами, крестражами чудовища, игрой Дамблдора и многим другим. Дружба с Гарри для меня бесконечно важна, а она непременно пойдёт псу под хвост, если мы окажемся с Хорьком в одной постели. Так какого дементора этот белобрысый, которого я никогда не считал хоть немного привлекательным, так чудесно пахнет?! Не думать, не думать, не думать!
Если я воспользуюсь его беспомощным состоянием, как призывает чудовище внутри меня, путающееся вырваться наружу, то он первым делом, вместо благодарности, проклянёт меня мужской беспомощностью. Во всяком случае, я альфу, поимевшего меня пребывавшего в таком состоянии, проклял бы совершенно определённо, чтобы неповадно было. Я слишком ценю возможность самому выбирать партнёров, чтобы думать о нём иначе, даже если он в данный момент ведёт себя как распоследняя шлюха.
Жадно втянув его аромат — яблочный пирог, травы и белые цветы — я выскочил за порог домишки, привалившись спиной к двери, чувствуя как начинается ломка перестройки организма. Безумно хотелось две противоположные вещи: бежать отсюда без остановки покуда хватит сил, наплевав на все законы Запретного леса и ворваться обратно, поставить раком и вытрахать так, чтобы он неделю сесть не мог. Последнего хотелось больше, намного больше и с силой ударившись затылком о дверь, я взвыл в голос. Мозги на место становиться не желали.
Что же нам с тобой делать, Хорёк? Как пережить эту грёбанную течку без потерь? И как же так вышло, что именно ты оказался тем, кто разбудил во мне спящую, как я уже думал, мёртвым сном альфу. Мне ведь уже девятнадцать лет и в таком возрасте гаммы становятся кем-то ещё только в одном единственном случае — нахождения своей Истинной пары. Что до этого мне мешало прозреть и увидеть в Хорьке своего Истинного? Метка Гарри или это я сам так отчаянно сопротивлялся, не желая принимать настолько неудобную правду?
Истерически расхохотавшись своим выводам, я ещё раз ударился затылком о дверь. Как теперь быть? Как?! Гарри, Миона, Джинни, Драко, я… Бред! Невозможный, нереальный бред!
В дверь изнутри дома поскреблись и слабо её толкнули в надежде выйти и отправиться на поиски альфы. Нет, Малфой, я тебя не выпущу, даже если ты будешь умолять! Я и без того держусь из последних сил на грани превращения, чтобы подвергать себя ещё и испытанию тобой! Какого дракла тебе в кровати не лежалось и не страдалось в одиночестве, желательно молча?
Драко впрочем, не пожелал прислушаться к моим мысленным увещеваниям и толкнул дверь сильнее, потом ещё и ещё, отчаянно забарабанил кулаками, а когда не получилось выйти, осел на пол и заскулил, словно побитая собака. Ну не животное же он совсем! Хотя, если будет продолжать в том же духе, рискует получить животное-меня, ведомого инстинктами, потому что нельзя так дразнить новообращённого альфу желанной близостью текущего омеги. Преступной близостью, ибо омега занят. По жилам разлилась огненная лава обращения. Можно сказать, что я продержался ещё долго.
— Хорёк исчезни! Умоляю тебя, уйди от двери, а то хуже будет всем! — попросил я, чувствуя, что сотворил очередную глупость, что надо было терпеть и молчать до последнего. Он отчаянно забарабанил в дверь кулаками, не сдерживая рыданий.
— Выпусти меня отсюда немедленно! Слышишь ты, ублюдок драный! Я требую, чтобы ты сию же секунду отошёл от двери! В доме невозможно аппарировать.
— И куда ты собрался аппарировать? В Болгарию?
— Ненавижу!
— Можешь поверить, это взаимно, Хорёк. А выпустить тебя из дома я не могу ради нашего блага: в ближайшие часов десять отсюда не будет выхода, и ты можешь заплутать так, что вырваться отсюда мы не сможем уже никогда. Поляна последней надежды — это изменённая реальность Запретного леса.
— Ты врёшь! Врёшь! Нет в лесу такой поляны — это всего лишь очередная легенда.
Как бы я хотел быть уверенным в этом, ты даже вообразить себе не сможешь! В таком случае я бы просто сбежал от тебя куда глаза глядят, не мучаясь выбором между тем, что должно и тем чего так неправильно хочется. А хочется мне тебя прямо до звёздочек перед глазами, до трясущихся рук и жара во всём теле, и если ты не уберёшься немедленно от двери к чертям собачьим и не прекратишь меня дразнить — я вряд ли смогу устоять. Ты мой, Мордред прибери все условности нашего мира! Моя омега! Истинный! Но ни ты, ни я не собираемся превращать в трагедию фарс весь этот грёбанный, что непременно случится, если ты не прекратишь искушать меня своей такой обманчивой доступностью.
— Уйди Хорёк! Уйди от двери подальше и притихни, как мышь под веником, пока не случилось беды! К тому же Гарри всё равно нет в Хогвартсе, если ты забыл.
— Ласка, ты свихнулся окончательно? — почти ласково осведомился он. — С головой совсем плохо стало? С чего это ты так усердно отгоняешь меня от двери, да ещё говоришь о какой-то беде? По тебе святой Мунго случайно горючими слезами не заливается? Или ты омегу в течке никогда до этого не видел, бедняжка, и растерялся от неожиданности. Спешу тебя разуверить, Ласка, что омеги на бет не бросаются — не та физиология. О, нет! Неужели я случайно озвучил твою тайну?
Я заржал, аки конь. Язва ты моя невозможная! Неужели я и в самом деле настолько не похож на омегу, что остальные омеги не верят этому факту, даже не смотря на то, что на Игру меня силы распределили? Или здесь сомнения порождает тот факт, что мы с Гарри довольно тесно общаемся, но не были любовниками? Как же! Между альфами и омегами не бывает чистой дружбы! Только замешенное на животных инстинктах влечение.
— Как скажешь, Малфой, как скажешь.
Судя по всему его снова скрутило болью, ибо из-за двери раздались приглушённые рыдания, он снова отчаянно забарабанил кулаками в дверь, требуя его выпустить, а потом наступила подозрительная тишина. Выждав минуты три, старательно давя в себе тревогу, я не вытерпел и позвал.
— Хорёк! Эй, Хорёк, ты живой?!
А ведь наверняка это его очередная уловка — попытка поймать меня на молчание, но разыгравшееся воображение рисовало картины одна страшнее другой, а моя нетерпеливая натура требовала действий. К тому же где это видано, чтобы Драко Малфой упустил возможность съязвить по поводу тревоги в голосе одного из Уизли! Быть такого не может! А потому я вместо того, чтобы логически размыслить — логика? Не смешите мои ботинки! Разве альфа способен на логику? Альфе надо немедленно действовать, а там хоть трава не расти! — открыл дверь, стремительно врываясь в домишко, спасать Хорька от неведомой беды. Идиот! Надо было доверять свое интуиции!
Последнее что я увидел, находясь ещё в относительно адекватным состоянии, были измученные серые глаза Малфоя, в которых секунда торжества сменилась паникой и ужасом от понимания ситуации, в которой мы оказались. Увидеть меня альфой он не ожидал.
***
— Ну и чего ты своим выкидоном добился? — спросил я у затраханного Хорька, лежащего на моей груди и ждущего когда отпустит узел. он оборотнем посмотрел на меня.
— Ненавижу тебя, Ласка! Неужели так сложно было сказать, что ты гамма?! И метку зачем было ставить? Как я теперь с Гарри объясняться буду?!
О Гарри думал и я, причём исключительно мрачно: мне теперь точно не жить, ибо мой дорогой лучший друг за покушение своего белобрысого любовника мне голову даже не оторвёт — откусит и скачет, что так и было. А нефиг было покушаться на самое дорогое для любого альфы — его омегу. С другой стороны, а так ли я в самом деле виноват в данной неприемлемой ситуации? Ведь судя по поведению того же Хорька у них с Гарри и без меня было не всё гладко и спокойно, не смотря на возможную скорую свадьбу. Драко пах сомнениями, злостью и какой-то непонятной безвыходностью уже довольно давно. Однако, одно дело когда отношения разрушаются сами по себе, а уж совсем другое дело — из-за измены, так что я могу сказать совершенно определённо: с сегодняшнего дня лучшего друга потерял.
— Что у вас за отношения?
Он моментально вскинулся, ощетиниваясь и не собираясь отвечать на мой бестактный вопрос. Я мрачно усмехнулся и повел бёдрами, чуть приподняв его под округлые, на удивление аппетитные ягодицы, на что он застонал, почти до крови кусая губы, садясь и откидываясь назад. Силы! Какой же он невозможный! От такого Малфоя силы воли не хватит, чтобы оторваться! Интересно, он всегда такой несдержанный и жадный до секса или только в течку?
— Уизли, прекрати немедленно вести себя, как озабоченный сексуальный маньяк! Словно у тебя давно секса не было. Ты меня порвёшь!
— Не с таким количеством смазки, — не согласившись, фыркнул я, всё ещё поддерживая его под ягодицы, в то время как осторожно приподнимался на члене и опускался уже он сам.
Сейчас Драко был потрясающе красив с ярким румянцем на щеках и груди, искусанными алыми губами, приоткрытыми в стоне, торчащими словно пули, буквально умоляющими, чтобы к ним притронулись сосками, гордо стоящим членом и текущей, именно текущей задницей. Моя задница столько смазки не выделяла никогда. Хреновая из меня выходила омега, а может просто альфу, которому хотелось бы подчиниться во всём, я пока ещё не встретил. Кто знает? Гермиона была бы для меня идеальным вариантом альфы, но Гермиона женщина, бета и хорошему сексу на всю ночь предпочтёт умную интересную книгу и здоровый сон. Да и я до сих пор не слишком стремился к безудержному сексу, не смотрф на то, что заниматься им мне нравилось.
Альфу я своего так и не встретил, чего не скажешь об омеге, но хорёк моим не будет никогда, ибо у него есть Гарри, против которого у меня нет ни единого шанса, какими бы проблематичными не были их отношения. К тому же инициатором их отношений выступил именно Малфой.
— Ты абсолютно фригиден, как омега, — ехидно заявил он, прикрыв глаза тяжелыми веками. От его слов мне стало смешно: насколько точно он описал мою омежью натуру. Именно фригиден. Не больше, не меньше.
Я провёл рукой по его груди, помял пальцами соски, нежно погладил шею, на которой багровым цветом наливалась метка, так уродливо смотрящаяся на тонкой молочной коже. Ядовитый гад и ледяной принц Слизерина оказался на удивление страстным и отзывчивым на ласки, во что до сих пор верилось с трудом. Моя омега.
— Пожалуй, ты прав. Во всяком случае, все альфы, с которыми я побывал в одной постели, называли меня именно так. Что у вас с Гарри неладно?
— Ты надеешься на подробный и развёрнутый ответ?
— Вряд ли. Можешь не пытаться убить меня взглядом — многократно проверено и не действует. И всё же?
— Поттер авторитарен.
Неужели он всё-таки снизошёл до жалобы? Настолько тяжело? Гарри авторитарен… А на что он надеялся стараясь обратить на себя внимание выросшего в среде бесконечных испытаний на выживание Поттера, почувствовавшего вкус к власти и контролю родных людей с пробуждением в нём альфы? Сам он называет это попыткой защитить тех, кого он любит от всех бед, не замечая, что подобная забота душит.
— Знаю, — согласился я. — Он мой лучший друг вот уже восемь лет, так что мне прекрасно известно насколько Гарри может быть невыносимым в своей заботе. Или ты думал, что попал в ссказку? Спешу тебя разуверить — у каждого из нас свои недостатки. Как говорят маглы: на земле не живут ангелы.
— Я не смогу так.
— Расстаньтесь. Всё предельно просто и незачем усложнять жизнь, — я пожал плечами, чувствуя, что узел, наконец, отпустил. Драко как-то истерически то ли рассмеялся, то ли заплакал, отчего мне стало жутко. Вспомнив магические свадебные традиции — что бы там он не говорил, я тоже чистокровный и тоже пропитан законами нашего мира — я взвыл. Только не говорите мне, что я трахаю наречённого своего лучшего друга!
— Это невозможно, — глухо прошептал он.
— Магическая помолвка… Так какого овоща рогатого вы молчали-то?! Я же не совсем тупая скотина, что бы ты там обо мне не думал, и прекрасно знаю, что такое магическая помолвка и вряд ли стал бы задирать жениха Гарри, даже если этот самый жених ты.
— И трахать тоже не стал бы?
Я хмуро посмотрел в серые глаза своего школьного врага, чувствуя себя особо паршиво. Знал бы я заранее, чем может окончиться это драклово Испытание Ровены, придуманное основательницей, для того, чтобы сделать омег более сильными и сплочёнными, ни за что на свете не потащился бы на него. Никогда и ни за какие коврижки!
— Ты моя омега, — проговорил я, подхватывая его под спину и ягодицы и переворачиваясь на узкой кровати, подминая его под себя. — Моя.
Пах он всё так же одуряюще — домом, мечтой, Истинной парой. Неужели он не чувствует того же? Возможно ли такое, чтобы альфа выбрал своего Истинного омегу, в то время как у того другой Истинный? Бред? Или всё-таки не совсем?
— Что ты имеешь в виду? — нахмурил он светлые брови, испытующе глядя на меня в поисках ответа и обнял меня ногами. Вместо того, чтобы озвучивать очередную глупость, я его поцеловал долгим нежным поцелуем. Мы же идеально совпадаем, как можно этого не чувствовать? Он же омега, а именно омеги обычно чувствуют свою пару куда тоньше, чем гаммы.
— Ничего особенного, Хорёк. Готов к очередному заходу?
— Сил-то хватит, Ласка?
— Ну, если взять в расчёт, что я в свои девятнадцать впервые обернулся альфой… — протянул я, насмешливо глядя на стремительно бледнеющего Драко, понимающего ЧЕМ данная ситуация чревата для его изнеженной пятой точки. Он уткнулся носом в моё плечо и простонал.
— О, Мерлин!
— Уже просишь пощады?
— Не дождёшься!
День третий. Драко.
Он меня — текущего омегу! — всё-таки затрахал до потери сознания в самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Когда я читал, что такое возможно, то не особо верил в подобные байки, ибо до сих пор никогда не встречал так поздно обернувшихся альф, не умеющих контролировать своё либидо. Даже гаммы становились ещё кем-то самое позднее в семнадцать — возраст наступления магического совершеннолетия — причем, чем позднее произошло изменение, тем сложнее они контролировали свою новую сущность, и тем больше шансов срыва. Так, что Ласка повёл себя со мной, можно сказать предельно осторожно и бережно, хотя мне и этого хватило с головой.
Нет, всё-таки хорошо, что в магическом мире гаммы встречаются очень редко, в основном в семьях отягощённых родовыми проклятиями, а то наш мир давно бы встал с ног на голову и рухнул в бездну! Эмоциональная нестабильность из-за неопределённого вида и пола делала магов подобных Рону Уизли непригодными ко многим родам деятельности, что заставляло меня испытывать определённое злорадство. Всё-таки чистая кровь значит немало и есть некие рамки, через которые не перепрыгнуть, как бы ты не старался, будь ты хоть тысячу раз лучшим другом героя.
Гарри, мой герой, мой жених, мой альфа… Что же нам с тобой делать?! Очень нежный, на удивление терпеливый и полностью контролирующий своего зверя и в сексе Поттер меня всецело удовлетворял как любовник. С ним были не страшны никакие течки и прочие особенности омежьего организма. Однако, в наших отношениях было одно огромное «но» — его внутренние демоны, мучившие и его самого и окружающих его людей, которых он панически боялся потерять. И понять, что с этим делать мне не представлялось возможным.
Шевелиться сил не было, но очень хотелось в туалет, а значит, вставать всё же придётся. Я скинул обнимающую меня сзади руку, слыша, как из растраханной задницы с хлюпаньем выскользнул член, и встал. По ногам потекла сперма, заставив меня вначале поморщиться от неприятных ощущений, а затем напрячься, вспомнив, что зелье от нежелательной беременности я перед этой течкой так и не принял, равно как и подавитель. Но когда крестец и поясницу прострелило острой болью, все лишние мысли немедленно покинули мою дурную голову и я грязно выругался, взвыв.
— Согласен, я слегка перестарался, — подал голос виновник если не всех, то большей части моих бед и положил большую тёплую ладонь мне на поясницу. — Постой минутку смирно.
Он что там колдует? Я послушно замер, чувствуя, как по позвоночнику поднимается тепло, и боль понемногу утихает, становясь терпимой. В заключение его руки шаловливо огладили ягодицы, легонько шлёпнули и исчезли. Возмущенно обернувшись, я увидел наглую улыбку.
— Руки не распускай.
— Что ты, как я могу! У тебя очень красивая задница. И вообще…
— Прекрати. Ты же не ждёшь благодарности за то, что воспользовался моим беспомощным состоянием? — холодно осведомился я, глядя на него сверху вниз. Его улыбка исчезла, и голубые глаза снова превратились в колючие злые льдинки, и это неожиданно почти причинило мне боль. Что за ненормальная реакция на перемену настроения Ласки?!
— Разумеется, нет, Хорёк. Какая может быть речь о благодарности за это? Хотя ночью нам обоим было неплохо и ты не можешь это отрицать. Иди куда шёл, а потом попытаемся выбраться отсюда в большой свет.
Скрипнув зубами в бессильной злости, я вздернул подбородок, наложил на себя очищающие чары, что было довольно неприятно, натянул штаны и отправился на поиски туалета. Меня жутко беспокоило отсутствие течки, продолжающейся обычно дня четыре и такой невыразимо привлекательный для меня запах Уизли. Резковатый, на удивление солнечный аромат. От него пахло цитрусами, специями, солнцем и пылью дальних странствий, что как-то не вязалось с ним. Гарри пах яблоками с корицей, кожей квиддичной экипировки и моим любимым мятным ликёром — запах моей амортенции вот уже три года и непонятно чего другого мне надо-то?! Не Ласку же, в самом деле, можно пожелать в мужья и рожать от него детей! Бред! Невозможный больной бред! Представив кучу рыжих детей мал-мала-меньше, тянущих меня в разные стороны, требующих срочно внимания и зовущих папой, я передёрнулся от ужаса. Кошмар! Как хорошо, что далеко не каждому кошмару суждено сбыться!
Когда навернув с десяток кругов по полянке и прилегающему леску, я вернулся в дом, то увидел полностью одетого, но от этого пребывающего ещё более непотребном, чем будучи до этого голым, виде Ласку. У его рубашки не было трёх пуговиц и одного рукава, в котором он вчера запутался, а брюки выглядели так, словно их жевал бегемот. Заклинания глажки он, что ли не знает? Хотя, это неудивительно, живя с такой гиперзаботливой мамочкой!
— Я уж думал, тебя драклы к себе утащили, — хмыкнул он, протянув мне кружку с так называемым чаем. Ромашка, мята и мелисса? Кружку я принял, покосился на стул и осторожно, с некоторой опаской сел, встречая понимающий взгляд, что обозлило. Да что ты вообще можешь понимать?! Можно подумать тебя укатывали до потери сознания! Заднице было немного дискомфортно сидеть на жёстком табурете, однако боли в пояснице, слава силам, так и не появилось.
— Беспокоился? Или всё-таки надеялся? — равнодушно поинтересовался я, делая пробный глоток. «Чай» оказался вполне приемлемым, но хвалить его я не буду. Перебьётся он и без моих похвал. Уизли пожал плечами.
— Возможно.
Я зыркнул на почти безмятежного гада, ответившего так по-слизерински, внезапно понимая, что он в бешенстве и держится из последних сил, чтобы не сорваться. Уж не знаю, что именно его настолько вывело из себя, но меня его состояние как-то сразу успокоило. Если Ласка на меня злится, значит всё нормально.
— Как мы отсюда выберемся?
— Пытался уйти? —спросил он, вертя в руках пустую кружку. — Это изменённая реальность, забыл? Мы пришли сюда вместе с одной целью — спасаясь от пауков — вместе и уйдём. Или застрянем здесь, уходя поодиночке. Не совсем удобно, правда? Слушай, Хорёк…
— Не называй меня так, — неожиданно для самого себя попросил я. Он недоумевающе посмотрел мне в глаза, что-то решая про себя, и отступил.
— Драко.
— Будем знакомы, Рон?
Силы! Почему так больно-то?! Словно рвутся какие-то чрезвычайно, просто жизненно важные нити и этот губительный процесс уже не остановить, как не пытайся. Ну что нас с ним может связывать, помимо случайного секса, фатальной ошибки для обоих?! Ничего. Так откуда взялись эта боль и какое-то опустошение? Вспомнив слова Луны про одного мозгошмыга на двоих, я улыбнулся: такого не бывает. Да и мозгошмыги существуют лишь в воображении этой странной лунной девушки.
— Будем. Говорят, что из изменённой реальности можно выйти куда угодно, главное, чтобы желание всех уходящих совпало.
— Это как нарглы и мозгошмыги? Из той же серии?
— Ты настолько не веришь в чудо?
— Ладно, я готов попытаться. Только как?
Он со вздохом испытующе зашарил взглядом по моему лицу, словно ища ответ на какой-то свой вопрос, а потом спросил самую глупую вещь на свете:
— Ты же считаешь наш секс ошибкой?
— Конечно!
«Да если бы я мог контролировать собственные желания плоти, то никогда бы под тебя добровольно не лёг! А ты ещё спрашиваешь, считаю ли я это ошибкой! Наш секс — самая большая и непоправимая ошибка в моей жизни!» — подумал я. А ещё мне показалось, что сам Ласка то, что случилось здесь, не считает ошибкой и не сожалеет о ней. Ну, ещё бы! У него невеста — бета и она вряд ли способна учуять измену своего неблаговерного, в отличие от моего наречённого. Хотя от Гарри в случае чего по первое число достанется и мне, и ему. Да и возможность потерять друга должна его волновать. Хотя не похоже, что волнует.
— Пожелай вернуться в начало Испытаний и чтобы я на них не появился. В жизни всё на самом деле очень просто, Драко. Допивай чай, я подожду тебя на крыльце.
Он встал, обошёл стол, собираясь выйти, когда я внезапно схватил его за руку, останавливая. Да что со мной такое творится?! Почему рядом с ним я совершаю глупые, неадекватные поступки, о которых потом жутко сожалею?!
— Это и в самом деле сработает?
Голубые глаза рыжего непонятно блеснули, он с силой потянул меня на себя и впился голодным поцелуем в губы.
— Ты моя омега, Драко, моя…
— Прекрати!
Но вырываться из кольца его рук отчего-то не хотелось. Что между нами происходит? Ведь как человека я его даже не уважаю, тогда почему с такой готовностью отзываюсь на его прикосновения? Подобного не было даже с Гарри, а ведь я был в него влюблён почти до потери пульса. И почему Ласка с таким упорством заявляет, что я его омега, когда это не так?
— Это точно сработает. Ты главное пожелай искренне и от души. Я пойду.
На этот раз я удерживать его не стал, и он вышел из дома, а я медленно осел на стул, зачем-то облизал губы и задумался о собственной глупости, которая из меня буквально так и прёт рядом с ним. Поцелуй на прощание? Нет, с этим надо что-то делать! Я вскочил с табурета, накинул на плечи рубашку, тоже блистающую отсутствием пуговиц, и выскочил на крыльцо, на котором сидел Ласка, задумчиво глядящий в небо.
— Я готов. Идём?
— Идём, — коротко согласился он, вставая и мрачно усмехаясь каким-то своим мыслям.
— Что?
— Ничего, Драко. Всё равно потом не вспомним, так что ничего. На восток к новой жизни?
Постойте! Мне кажется, или он и в самом деле не хочет отсюда уходить? Бедняжка! Что он там себе нафантазировал за эту ночь? Что я могу быть с ним, не имеющим перспектив нищебродом и гаммой? Это же смешно! Мне нужны определённые гарантии, что моя супружеская жизнь останется на том же уровне благополучия, к которому я привык, чего он мне никогда не даст, даже если в лепёшку расшибётся. А вообще, меня снова уносит не куда-то не туда, словно я и в самом деле способен задуматься о подобном бреде! Невозможно!
Мы вошли в лес, когда я решил обернуться и увидел, что поляна с хижиной словно истаивает в воздухе, как мираж в пустыне. И отчаянно пожелал, чтобы таким же миражом истаяло всё, что произошло на Игре, чтобы и Уизли на распределении, и драки, и безумный, безудержный секс с ним, и мои сомнения были только сном, ночным видением, не больше. Вокруг меня всё замерло, зазвенело, замерцало, подёрнулось дымкой и лопнуло.
***
Я проснулся в своей постели, в знакомой до звона в ушах комнате старосты Слизерина от громкого стука в дверь и от души выругался. Приснится же такое! Будто я и Ласка переспали! Бред! Невозможный бред сивого мерина!
Вскочив с постели, я до невозможности раздражённый подскочил к двери и резко распахнул, чуть не заехав в лоб Панси. Подруга сверкала глазами от предвкушения прошла в комнату и плюхнулась в кресло, изучающе поглядев на неприбранного меня. Вот дракл! Я же сам попросил её разбудить меня, боясь проспать распределение Игры Ровены на рассвете. Идти или нет? Памятуя сегодняшний сон, идти не хотелось, но тогда получается победа в споре останется за Гарри, который в приказном тоне запретил мне туда соваться, что неприемлемо. Ибо кто знает, что в следующий раз в таком случае взбредёт в голову моему альфе.
— А ты предусмотрительный, друг. Что, долго уснуть не мог? — поинтересовалась она, доставая из сумочки помаду и поправляя и без того безупречный макияж губ. Я хмыкнул, схватил брюки и рубашку и ушёл за ширму переодеваться.
— И тебе доброго утра, Панси. Слушай, а ты уверена, что нам стоит идти туда?
— Кого-то я смотрю, сомнения замучили. В таком случае идти тебе однозначно стоит, хотя бы для того, чтобы доказать себе и всему миру заодно чего ты стоишь. Нельзя оставлять последнее слово за Поттером, если ты не хочешь, чтобы впоследствии герой вытирал о тебя ноги. Идёшь?
— Иду, — усмехнулся я. — Испытаем себя?
На большой круглой поляне, где собрались все омеги, достигшие магического совершеннолетия, было удивительно тихо, ибо все слишком нервничали перед встречей с неведомым, чтобы шуметь. Я тоже нервничал, но больше из-за своего сна, который успел забыться и потускнеть, оставив на сердце только странное ощущение потери и дежавю. Если чувство дежавю, вполне можно объяснить ложной памятью, то потеря буквально разъедала меня изнутри своей непонятной реальностью. От чего или кого я отказался? Не от Уизли же в самом деле!
Переглянувшись с Панси, я вышел вперёд, бросил в распределяющий кубок бумажку со своим именем, отрезая себе путь назад, и вернулся обратно в круг. Где-то на другом краю поляны мелькнули рыжие волосы, заставив меня напрячься и замереть в странном ожидании, а потом разочарованно выдохнуть, не понимая сам себя, когда к кубку вышла девчонка Уизли. Что со мной творится?!
— Драко, смотри, — дёрнула меня за рукав мантии подруга, привлекая моё внимание к светящимся буквам, вылетающим из кубка, и постепенно формировавшимся в фамилии, а потом в списки из четырёх членов команды. Я оказался в компании Лавгуд, Аббот и Уизли. И снова царапнула непонятная неправильность, словно на месте рыжей девчонки должен быть кто-то другой.
— Привет, Малфой, — подошла ко мне полоумная равенкловка, странно заглядывающая мне в глаза и кивающая своим мыслям. — Вы всё-таки решились изменить реальность? Как глупо пытаться убежать от самих себя и своей судьбы. Впрочем, ты ещё не раз в этом убедишься.
— О чём ты говоришь? — спросил я, пытаясь понять ускользающий, но такой близкий мне смысл её слов. Девушка улыбнулась.
— О мозгошмыгах, Драко, конечно же, о мозгошмыгах. Привет, Джинни.
читать дальше
— Чтоб тебя разорвало и расплющило! — воскликнул я, наступив на лужу странной, радужной, на удивление липкой и вязкой субстанции. Справа громко хмыкнул Хорь, открыто злорадствуя моей неудаче, но я даже оборачиваться не стал, не желая видеть его довольную бледную рожу. Почему так не везёт-то?!
Когда я шёл на испытание, или Игру омег, как ещё называли это сомнительное мероприятие, придуманное самой Основательницей Ровеной в пику Годрику и Салазару, в надежде обрести новую точку опоры в стремительно меняющимся мире, мне даже в голову прийти не могло, что мы с этой невыносимой белой, элитной живностью можем оказаться одной группе. Напротив, я был уверен, что он струсит, побоится отправляться в это рискованное для здоровья путешествие по Запретному лесу, ведь Гарри совершенно ясно запретил ему рисковать собой. Как оказалось, я недооценил природную вредность Малфоя, для которого любые запреты были, словно красная тряпка для быка. Не удивлюсь, если окажется, что он притащился на жеребьёвку исключительно из упрямства и желания оставить последнее слово в их с любовником споре за собой.
— Мальчики, не ссорьтесь — это привлечёт ненужное внимание мозгошмыгов, — улыбаясь как-то в себя, произнесла Луна, обходя совершенно безобидную на вид ветку.
Шли мы по лесу уже где-то с час и пока, слава силам, не встретили никакую опасность, что было очень даже подозрительно. С другой стороны, вела нас Лавгуд, а она всегда видела чуть больше, чем остальные. Я наложил очищающие чары на свои ботинки, обошёл подозрительную ветку и окинул взглядом своих, на ближайшие несколько дней, товарищей по Игре. Если Луна и Ханна в одной команде были чем-то очевидным, ибо им давно стоило разобраться между собой и решить, как вести себя с Невиллом, в которого обе влюблены, то как увязать что мы с Хорьком оказались вместе в четверке омег, я не знал. Делить нам с ним совершенно нечего и некого. Пусть даже я и не одобрял выбора Гарри, надеясь, что он выберет влюблённую в него, как кошка Джин, но я не собирался встревать в их отношения. Мне хватило одного разговора, чтобы если не принять Драко в наш круг, то смириться и отступить. Терять лучшего друга из-за какого-то слизеринца — последнее дело.
— Нам нужно место для ночлега, — хмуро проговорила Ханна, понявшая, что со спутниками ей очень сильно не повезло.
— Найдём поляну и будем обустраиваться, — поддержал её белобрысая зараза. Мы с Луной переглянулись, обменявшись снисходительными улыбками, зная, что в Запретном лесу многие законы природы работают от обратного и поляны далеко не безопасны для ночёвок.
— Поляну, Малфой? — фыркнул я. Он мгновенно ощетинился.
— У тебя есть идея получше, Ласка? Ну, давай, поделись ею с нами, а то я сильно сомневаюсь что ты вообще относишься к классу разумных существ и умеешь мыслить самостоятельно, без подсказок своей бобра-заучки. Я тебя о-очень внимательно слушаю.
Сволочь! Ненавижу! И что Гарри в нём выискал? Ни рожи, ни кожи, характер скверный, самовлюблённый. Я несколько раз сжал и разжал кулаки, пытаясь успокоиться, и с елейной улыбочкой поинтересовался:
— А в нос?
— Как многообещающе. Может тогда лучше сразу магическую дуэль? — выдвинул встречное предложение слизеринский гадёныш, наверняка думая, что ничем не рискует, ведь магические дуэли запрещены вот уже без малого как пять веков. Я кивнул.
— Согласен, раз уж ты такой слабак и трус для рукопашной.
Отчаянный крик Луны: «мальчики, не надо!» — не достиг своей цели, ибо моя челюсть встретилась с кулаком Хоря, чего я ему прощать точно не намерен. Я ударил его в ответ, попадя по скуле, хотя метил в нос, и мы, сцепившись, покатились по земле, нещадно мутузя друг друга и рыча от избытка эмоций. Двойной ступефай прилетевший от разъяренных нашим поведением девчонок, едва не выбил дух.
— Идиоты! Нашли время и место! Вот уж «повезло» со спутниками, так «повезло»! — ругалась Ханна, накладывая чары левитации на наши застывшие тушки. — Что там с полянами не так?
— Кентавры, единороги, пауки… — всё так же меланхолично ответила Луна. — Хотя с большинством обитателей леса вполне можно договориться, откупиться дарами. А ещё есть ничейные поляны, что-то вроде пограничной зоны, где можно найти удивительные плотоядные цветы. Они красивые — мне папа картинки показывал. Здесь так же есть поляна Последней надежды…
— С полянами всё ясно: туда мы соваться на ночь глядя не станем. Что делать с нашими «героями»?
— Пусть полежат и подумают о жизни и своём поведении — им полезно. Ведь, по сути, у них один мозгошмыг на двоих завёлся и вызывает размягчение мозгов.
— Отсюда и постоянные ссоры? — хмыкнула Аббот. — Очень интересная теория. Вот только боюсь, что они даже одного мозгошмыга на двоих поделить не в состоянии. Кстати, а ты уверена, что он один-единственный, а не целая прорва?
— Уверена, — серьёзно подтвердила равенкловка, словно не услышав ехидства в голосе соперницы. — Вот здесь мы, пожалуй, и остановимся. Хорошее место. Светлое.
Нас с Хорьком совсем небрежно бросили единой кучей на землю, не собираясь снимать чары, а сами принялись разбивать лагерь. Валяться сломанной куклой на земле было откровенно неудобно — голова запрокинулась, в бок впивалась то ли ветка, то ли корень, а сверху лежал Малфой, основательно придавив своими тяжёлыми костями. Оставалось только надеяться, что девушки про нас не забудут и рано или поздно снимут ступефай, а не решат скормить возмутителей спокойствия разной ночной живности в воспитательных целях. А что, от Луны вполне можно ожидать и не такого решения, ибо понять, чем она руководствуется, делая тот или иной выбор у меня до сих пор не получилось. Вся надежда только на спокойную и сознательную Ханну, которая, кстати, совсем не спешила даровать нам свободу.
И зачем я только припёрся на это чёртово испытание? Что я, в самом деле, здесь забыл?! Хотя, признаться, было приятно увидеть явное недоумение на бледной роже Хорька, когда я пожаловал на место сбора рядом с Чёрным озером, где собрались омеги, ожидающие некого знака, и заявил, что тоже хочу участвовать. А ведь тогда удивился не только он — многие вообще были в шоке. Вот что значит — выбрать в спутницы жизни бету! Все автоматически тебя тоже отнесут к категории бет, и даже твои исчезновения три раза в год на неделю, как у всех омег приобретут какую-то другую окраску.
Вспомнив, как болезненно восприняла новость о том, что во мне проснулась на пятом курсе омега, Джин, я мысленно улыбнулся. Сестрёнка увидела во мне тогда соперника в борьбе за сердце её любимого героя. Увидела во мне, но прошляпила в Малфое. Нет, и всё-таки, что Гарри нашёл в этой бесцветной моли?
С трудом сфокусировав взгляд на Хорьке, я попытался отыскать ответ на занимательный вопрос и встретился со странным, изучающим взором с его стороны. Интересно о чем он думает? Наверняка замышляет какую-нибудь гадость, ибо на разумное, доброе, светлое он не способен в принципе, а по отношению ко мне особенно. Хотя нет, в его разуме, как и в разуме Мионы сомневаться не приходится — Драко Малфой, к моему величайшему сожалению, и в самом деле умный парень, что приходилось признавать. Однако, остальные пункты у меня под большим сомнением.
Кошмар! Караул! Неужели я только что добровольно признал, что в Хорьке есть что-то хорошее? Требую, что бы меня немедленно забрали в святой Мунго на принудительное лечение от особо опасного вируса, вызывающего размягчение головного мозга! Как там Луна говорила — мозгошмыги? Я готов поверить в их существование.
— Ну и как, мальчики, что надумали? — склонилась над нами Лавгуд, частично отменяя ступефай.
Я ожидал ора со стороны Хорька, истеричных требований немедленно его отпустить, а потому был неприятно удивлён и разочарован молчанием. Что-то здесь не так! Повернувшись, я с некоторым удивлением заметил покрасневшие щёки и уши. Поймать его взгляд не удалось чудно! Он никогда не краснел, когда злился, в отличии от меня, а следовательно здесь замешано что-то иное. Вот только что? Додумать дальше мне не удалось, ибо Малфой решил подать голос.
— Мы оба повели себя несознательно в полном опасности лесу. Обещаю быть разумнее и больше не поддаваться на провокации со стороны Уизли.
Ах ты, змеюка слизеринистая! Вывернул всю ситуацию в свою пользу и теперь лыбится! Ненавижу гада подколодного!
— Рон?
— Луна, прошу, избавь меня от костлявой тушки Хорька, отлежавшего мне все рёбра своими острыми углами. Будь лапой, а.
— Можно подумать, будто мне удобно на тебе лежать! — возмутился он. — А то ты у нас из костей не состоишь. Тебя, бедняжку, наверное дома совсем не кормят, ибо как у истинных нищебродов у вашей семейки не хватит денег, чтобы прокормить такую большую семейку, вот и жрёшь в Хогвартсе, как не в себя.
— Да что ты вообще можешь знать о моей семье, ты, ублюдок пожирательский?! — вспылил я, кипя от злости и ненависти к нему. Он пригрел меня презрительным взглядом, но прежде чем успел выказаться, нам снова досталось по ступефаю от Луны. За что?!
— Значит так, мальчики, я не вижу раскаяния. Полежите ещё, подумайте над своим поведением. Когда до чего-нибудь хорошего додумаетесь, тогда и поговорим.
Ещё?! Да сколько можно-то?! Хоть бы местами нас поменяла что ли, а то я скоро и ходить-то прямо не смогу — только скособочившись. Хотя, из неё, на мой взгляд, получится замечательная мама для мальчишек, умеющая как давать необходимую свободу, так и наказывать сообразно проступкам. Неожиданно мне стало смешно. Во-первых, я назначил Луну нам с Драко в мамочки — интересно, как бы он отреагировал на подобное? — а во-вторых, что самое грустное, я кажется, начинаю мыслить, как Миона. Только внутренней Мионы-совести мне не хватало к компании братика-Хорька и Лавгуд-мамочки! Идиотизм! Представив его реакцию на моё предложение побрататься, я мысленно фыркнул: он точно сочтёт меня сумасшедшим и будет абсолютно прав, ибо я сам уже сомневаюсь в собственной адекватности.
Так как мы лежали так, что отвести взгляд в сторону было невозможно и думая всякую чушь, мне приходилось смотреть на Малфоя, то я решил внимательно разглядеть белобрысого змея и попытаться понять отчего Гарри предпочёл его моей яркой, весёлой сестрёнке. Что-то в нём должно быть особенное, цеплять, раз его выбрал мой лучший друг, поговаривающий о том, чтобы сделать предложение руки и сердца сразу после окончания школы. Да и многие девушки-беты находили Драко весьма привлекательным типом. Как же, Принц Слизерина!
Хорёк, как Хорёк, ничего особо красивого в нём нет: вытянутое, узкое, бледное лицо, острый ос, почти бесцветные губы, сейчас искривлённые в злой усмешке, серые, почти стальные, глаза, длиннющие светлые ресницы, сделавшие бы честь любой девчонке, и нежный румянец во всю щёку. Румянец, из-за которого он выглядел почти привлекательным. Вот дракл и вся его родня до седьмого колена! Какого ляда он вообще решил покраснеть?! Я мысленно взвыл на свои непонятные мысли, текущие явно в не привычную для меня сторону, снова наткнулся взглядом на губы Малфоя и, подумав, что было бы интересно увидеть, как они выглядят после поцелуев, взвыл ещё раз.
Луна! Луна, сатана и все демоны преисподней, спаси меня от очередной ломки сущности! И вообще мне срочно надо в госпиталь Святого Мунго на обследование всего меня на предмет тяжёлой и крайне опасной болезни! Ведь не мог же я, в самом деле, находить в Драко что-то привлекательное! Мордред! Он омега, я все ещё омега, так с какого перепуга мне задумываться о румянце и губах своего школьного врага, что вообще ни в какие ворота не лезет?! Это же Хорёк, ненавистный сноб Хорёк, любовник моего лучшего друга.
— Ну, что надумали, мальчики? — чуть отстранённый голос Луны я воспринял как дар небес. — Вы не будете больше драться? А то проведёте вдвоём ночь под открытым небом. Ах, как это романтично!
Издевается она! Да, лично я готов поклясться на чём угодно, хоть на Священном Писании маглов, что я не только драться, но провоцировать его на драку сейчас не буду. Только отпусти уже меня, наконец! Мало и ещё что мне померещится в непосредственной близости от этого недобитого Пожирателя смерти и к чему может мираж привести. Чур меня, чур! От греха подальше лучше к нему вообще не приближаться!
— Я так рада, что вы наконец-то сумели поладить! — почти восторженно воскликнула она, произнося фините и помогая нам подняться с земли. — Я так рада! Надо уметь жить в согласии с самим собой и с улыбкой принимать любые дары судьбы. Верно, Рон?
Дары судьбы, говоришь? А это что-то новенькое, неожиданное. Я никогда не думал о своём проклятии так. Ныл, думал, за что судьба меня так не любит, и мне даже в голову не могло прийти, что это Дар.
— Конечно, Луна, — натянув на губы насквозь фальшивую улыбку, я согласился с ней, с трудом заставляя себя не шарахаться в сторону, от неё подальше. Она ничем не заслужила такого отношения к себе, ибо хотело только как лучше. И плевать, что получилось, как всегда. Посмотрев на подавившегося смешком Малфоя, так же нервно, как и я поглядывающего на девушек нашей команды, довольно ехидно перемигнувшихся между собой, я усмехнулся.
— Прошу, — пригласила нас в уже поставленную палатку Ханна. Ей явно понравился метод укрощения строптивых от Луны, и она даже не пыталась скрыть удовольствия от вида притихших нас.
Палатка оказалась двухкомнатной и довольно тесной, чтобы только-только разместиться вчетвером.
— Уютненько, — хмыкнул Хорь, оглядываясь вокруг и заслуживая своей репликой два хмурых, от меня и Ханны, и один заинтересованный, от Луны, взгляда. О каком уюте может быть речь в лесу в тесной палатке? Издевается гадёныш слизеринский. Как дать пить издевается!
— Есть будете? — то ли спросила, то ли предложила Ханна. Я согласно кивнул, спиной чувствуя ехидную ухмылку Малфоя, даже не сомневающегося в моём согласии. Р-р-р! Ненавижу! Девушка протянула нам по миске и аппетитно пахнущим мясным рагу, прибывшим прямиком из Хогвартса.
— Домовые эльфы заботятся? — улыбнулся я, садясь прямо на пол палатки, набивая рот едой и немного расслабляясь: пока мы с Хорьком не мутузим друг друга — Ханна и Луна вполне себе мирные омежки. — С голоду нам здесь подохнуть не дадут.
Девушки звонко рассмеялись с некоторой долей умиления глядя на жующего меня, и, пожалуй, тогда я впервые в жизни позавидовал нашему увальню Невиллу, отхватившему у судьбы сразу двух таких потрясающих омег. Повезло парню.
— Ты сильно не расслабляйся, Рон, потому как кормить нас будут только раз в сутки. Да и то вопреки всем правилам Игры, за что отдельно можешь поблагодарить Луну. Это она сумела договориться с домовыми эльфами о поставке продовольствия в Запретный лес.
— Спасибо, Луна, — искренне поблагодарил я когтевранку, выскребая ложкой из миски остатки рагу. На сытый желудок мне перестал видеться мир исключительно в чёрном свете, и настроение подскочило сразу на несколько пунктов вверх. И чего я там так распереживался?! Подумаешь, нашёл в Хорьке что-то привлекательное! Так я же не один такой — Гарри вообще с ним спит даже и брак заключать собрался. — Какие планы на завтра?
— Выжить, — хмуро буркнул Хорь.
— Бука, — в тон ему ответила Луна. Теперь наступила моя очередь кашлять, пытаясь скрыть смех, за что я заслужил убийственный взгляд от него. И впрямь бука. В конце концов, к девушкам можно относиться и чуть более снисходительным: на то они и девушки, чтобы нести любую чушь, которая придёт им в голову и украшать нашу жизнь. Не мужчинам же служить украшением жизни! Даже, если эти мужчины и омеги.
— Вы спросили — я ответил. Вокруг, если кто не заметил, Запретный лес.
— Заметили, заметили, не волнуйся, — меланхолично проговорил я, чуть прищурившись и дума, что совсем не отказался бы от добавочки. Но чего нет, того нет. И не предвидится в обозримом будущем. — А если вдруг забудем, где находимся — ты нам напомнишь, работая нашей коллективной памятью. Я в тебя верю, Хорёк.
— Веришь? У тебя со своей памятью настолько большие проблемы, Ласка? В таком случае, купи себе зелье от раннего склероза, потому как быть твоей памятью я не нанимался. Благотворительностью не занимаюсь.
У меня снова зачесались кулаки от желания подправить ему форму носа без операции магии и зелий. Что сразу же было замечено девушками, и Ханна, желая снизить между нами градус накала, спросила меня:
— Кстати, а когда именно ты узнал, что являешься омегой? Сегодня очень многие были удивлены, увидев тебя на распределении Игры.
Я рассмеялся, вспомнив, как на поляне распределения многие омеги и в самом деле смотрели на меня, раскрыв рот от удивления.
— Омега я, совершенно точно омега, можете даже не сомневаться. У любой омеги есть одна пренеприятная особенность организма и меня сия чаша, как говорит Миона, не миновала. На этом вечер откровений объявляю закрытым. Пойдемте лучше спать, пока есть время, ибо сомневаюсь, что этой ночью нам удастся выспаться.
— О, ну если ты так говоришь, то непременно, — насмешливо протянул гад подземельный, кривя губы. — Ты же у нас эксперт по Запретному лесу.
Ненавижу! Ему, конечно же, просто необходимо оставить последнее слово за собой — по-другому быть просто не может!
— Хорёк, а Хорёк, тебе, что настолько не хватает мужского внимания — так усиленно напрашиваешься на комплименты? Вроде Гарри только вчера уехал. Не успели на дорожку что ли?
Неожиданно для меня покраснели все присутствующие, отчего я почувствовал себя неуютно. Дементор меня поцелуй, когда я научусь держать язык за зубами и не выражаться при дамах?! Я уже хотел было повиниться перед девушками за собственную несдержанность и попросит прощения, как он открыл рот и выдал тоже далеко не райское пение:
— Это ты у нас мужчина что ли? Ты на мужчину не тянешь с какой стороны не смотри, моешь даже не пыжиться. Ты и омега-то недоделка, Ласка. И кому ты что пытаешься доказать, связавшись с фригидной бетой, наверняка получающей от чтения книг оргазмы чаще, чем в постели с тобой.
Ты даже не проставляешь насколько ты прав, Малфой, не представляешь, как точно ты ударил по больному! И теперь мне надо или отвести душу и убить тебя, мразь слизеринская, либо сваливать отсюда, ибо больше валяться под ступефаем я не желаю, а Луна с Ханной подраться нам не позволят. Ненавижу! Ублюдок чистоплюйский.
Судя по тому, как подобрались девушки, вытащив волшебные палочки, и как сильно напрягся сам Хорь, готовый в любую секунду вскочит и отразить мою атаку, все прекрасно понимали, что на этот раз он перешёл все границы. Я медленно, с демонстративной ленью поднялся на ноги, посмотрел на каждого участника этого трагифарса, оценивая расклад сил, криво усмехнулся Малфою, ожидающему от меня гадостей и, подхватив свою сумку, встал.
— Если оба переживём испытания — дуэль в Хогвартсе. Счастливо оставаться.
И отбив по очереди ступефай от Ханны сорвавшейся, как я и ожидал, первой и инкацерро Луны, я вышел из палатки. Лучше Запретный лес со своими опасностями, чем пребывание рядом с Хорьком, вытягивающим все мои нервы одним своим существованием. С ним надо быть либо ангелом во плоти, чем я никогда не был грешен, либо любить его, закрывая глаза на недостатки и принимая любым. А это тоже не ко мне. В последний год меня вообще многое выводит из себя, даже Миона с её занудным всезнайством, хотя я люблю её. Так вполне можно подрастерять всех друзей, если не взять себя в руки и не принять ситуацию такой, какая она есть.
А вокруг вздыхал Запретный лес, готовясь к ночной жизни и не обращая внимания на страдающего всякой ерундой меня.
Он ведь не всерьёз, верно? Покипит-побурлит, попрыгает, понаворачивает круги возле палатки, не решаясь уйти дальше, и вернётся с обиженной на весь белый свет моськой, демонстративно не обращая ни на кого внимания. Потому что если он утащится к лысым драклам на ночь глядя — это будет уже существенным ослаблением группы: Уизли, как бы я нелестно о нём не думал, всё же является далеко не самым слабым волшебником, что было весьма неожиданно для шестого сына предателей крови. Странная, богатая на таланты семейка.
Нет, конечно, себе можно в этом признаться, я немного перегнул палку, когда высказывался по поводу него. Но ведь он не совсем же дурной — то, что Ласка дурной даже не обсуждается — чтобы соваться на ночь глядя в одиночку в Запретный лес, где водятся акромантулы, которых, как мне рассказывал Гарри, он боится просто панически? Конечно, мы тогда не обсуждали рыжего и наглого дружка моего альфы — просто Гарри рассказывал о их приключениях на третьем курсе, вскользь упомянув про страхи Ласки, но мне отчего-то запомнилось. Хотя, какое мне должно быть дело до страхов нищеброда с полнейшим отсутствием элементарнейших хороших манер? Никакого. Тогда почему эта чудная информация отложилась в мозгу, словно полезная, словно её как-то можно в дальнейшем как-то использовать? Непонятно. А ведь Гарри рассказывал мне много чего ещё, что благополучно забылось.
Гарри… В последнее время наши с ним отношения разладились и я не уверен, что хочу в них что-то налаживать. Мой герой ревнует меня к каждому столбу, давит тотальным контролем за любым моим телодвижением, устанавливает своё непререкаемое главенство в малейшей спорной ситуации… Я вряд ли долго продержусь, постоянно запихивая свою гордость в одно место, чтобы не было скандалов и претензий. Всё это, а ещё и слежка за мной с помощью мантии-невидимки и карты Мародёров расшатывало мои и без того некрепкие Блэковские нервы, превращая почти в истерика. Силы, как же мне хотелось нормальных человеческих отношений, без постоянных киданий из крайности в крайности от «люблю, прости», до «я запрещаю тебе об этом даже думать»! А если взять ещё и «кто на тебя сейчас глядел?», как вершину наших маразматических, нездоровых отношений, то становилось ясно, что подобное не может длиться вечно и скоро настанет пора выбирать остаться вместе или разбежаться, куда глаза глядят.
Выбор… Я отчаянно его страшился, не будучи готовым сделать последний шаг, после которого назад не вернуться. Всё-таки Гарри самый популярный альфа Хогвартса, глава двух влиятельных и богатых родов, что тешит моё самолюбие и удовлетворяет многие амбиции. Да и в постели он совсем не плох — я не остаюсь неудовлетворённым после секса — а у меня очень болезненные течки и без альфы я уже в первые же сутки готов лезть на стену, не выдерживая мук. Против Поттера же в Хогвартсе никто идти не рискнёт даже ради меня, чего он никак не желает понять. Наживать себе такого врага, как Победитель Волдеморта — дураков нет. Даже среди грифиндорцев, а они самые безбашенные альфы.
С грифиндорцев мои мысли снова перепрыгнули на одного конкретного рыжего грифа, идиота, до сих пор не вернувшегося в палатку, хотя прошёл уже целый час с того момента, как он сбежал и девчонки, наспорившись до хрипоты, ушли спать в соседнюю комнату. Неужели он и в самом деле решил сдохнуть в одиночестве и ослабить нашу команду, лишь бы не возвращаться? Хотя, опять же Гарри говорил, что Рон вполне может, психанув, бросить всё и свалить куда подальше в самый ответственный момент, когда необходим больше всего. Предатель.
— Чтоб ты с акромантулами повстречался на узкой тропе! — отчего-то прошептал я, укладываясь спать и гася люмос. В конце концов, было же сказано, что проспать всю ночь без происшествий вряд ли удастся, а значит надо урвать время на отдых по примеру девчонок, установивших вокруг палатки сферу ненаходимости и отправившихся отдыхать.
Лежать в спальном мешке, пытаясь задремать, было неудобно и непривычно, и в голову снова полезли непрошенные мысли о моем альфе и наших с ним отношениях, о чём было уже всё думано, передумано на тысячу раз. Удовлетворительного решения за эту самую тысячу раз так и не нашлось, а потому приходилось думать дальше в тысячу первый раз, пытаясь понять, чего именно я хочу. Чего я не хочу, я примерно уже знал.
Нас называли самой красивой и гармоничной парой школы, завидуя и подражая. Никто и не сомневался, что сразу после окончания школы мы сыграем пышную свадьбу, о которой маги ещё долго будут помнить. Тем более, что благословление на этот выгодный для обеих сторон от моего отца было получено уже давно — перед самым началом последнего учебного года. Разве я могу пойти против выгоды для рода и планов его главы, и всё разрушить своим эгоистичным незнанием чего хочу от жизни, и насколько в моё будущее вписывается Гарри? Как же мне быть?
Отчаянно захотелось свернуться в позу эмбриона и расплакаться от жалости к себе. Где же шляется этот рыжий ублюдок, когда он так необходим?! Мы бы с ним сейчас поцапались, а возможно даже подрались, и мне непременно сразу стало бы немного легче жить. Но он удрал от меня в лес подальше, а значит, выплеснуть свой негатив мне было не на кого, вот и приходилось вариться в собственном соку, думая о том чего изменить здесь и сейчас просто невозможно. Глупо, но если вдуматься, то почти все наши стычки с Уизли номер шесть происходили по моей вине в тщетной попытке убежать от действительности. Ну и его буйный нрав не будем скидывать со счетов. Он так забавно краснел, когда злился и ни разу не смог удержаться, проигнорировать мои провокации, сразу срываясь, что было даже почти красиво, как и взрыв котла Лонгботтома. Мне как-то болезненно нравилась его реакция на мои слова, и это заставляло меня подкалывать его снова и снова, особенно в те дни, когда мне было по-настоящему плохо, назначив его на роль моего персонального громоотвода.
Правда, я, как и многие остальные, думал, что он бета и это делало его взрывы ещё более непредсказуемыми, ведь беты знамениты своей увлечённостью делом, уравновешенностью нрава и почти полной асексуальностью, чего о рыжем, с полным на то основанием, сказать было нельзя. Ну не вписывался он в беты ни по одному параметру, будучи увлечён исключительно квиддичем, в страсти к которому беты замечены не были, считая игру чем-то несерьёзным. Но ведь у каждого правила есть исключения. Так почему бы этим самым исключением не оказать Ласке?
Так, хватит о нём думать, а то неизвестно до чего додуматься можно с моей больной и богатой фантазией! Например, до того, что мне было приятно лежать на нём и рассматривать конопатое лицо, длинный нос и улыбчивый рот с морщинкой справа. Нет, это идиотизм! С какой такой непонятной радости мне понадобилось его так пристально разглядывать? Он мало того, что далеко не самый привлекательный тип на белом свете, так ещё и омега. Не альфа и даже не бета — омега, как и я сам. Хотя, уродом его тоже назвать проблематично.
Я мысленно взвыл собственным выводам, не понимая сам себя. А он точно омега или просто отбрехался на вопрос Ханны, чтобы не доставала? Ну не похож Уизли в самом деле на омегу от слова совсем и не пахнет омегой.
Хотя магия вроде бы не возражала против его присутствия на заветной поляне, вход на которую не могли найти ни альфы, ни беты, и даже определила нас в одну команду, связав нашу четвёрку определённым договором о примирении и дружбе. Интересно, почему силы поставили нас с Лаской в одну команду? Ну, Луну с Ханной вполне понятно почему — им в самом деле надо разобраться между собой и определиться с дальнейшей линией поведения по отношению к Лонгботтому, в которого влюблены обе. А нам с ним что делить? Гарри? Не похоже, чтобы он пылал неразделённой, неземной страстью по отношению к моему парню. Да я готов галлеон против сикля поставить на то, что между ними нет никаких иных чувств, кроме дружбы и уважения. Хогвартс? Но нынче заканчивается наш последний год обучения в Хогвартсе, и уже скоро мы разбежимся по разным дорожкам, так что делёжка сфер влияния в школе отпадает. Друг друга? Нет, это бред! Полнейший бред больного магической лихорадкой! Мы оба омеги, кентавр поимей! Как подобная ненормальная мысль мне вообще могла прийти в голову?! Не иначе, как мозгошмыги завелись!
Вспомнив слова Луны об одном мозгошмыге на двоих, я застонал.
Бред, бред, бред! Это точно не я! Не мои мысли! Я всегда гордился своими довольно неплохими мозгами, в сравнении со многими другими омегами, способными думать только об альфах, трепаться часами о том, как привлечь богатого и сильного альфу и обсуждать все недостатки своих соперников. И это лучшая и уважаемая школа магии, в которой в прошлые века было очень почётно учиться! Многим омегам, на мой взгляд, вполне было бы достаточно бытовой магии для счастья, но не мне. Так что же сейчас происходит со мной? Наверное, точно мозгошмыги, вызывающие размягчение мозгов в реальности существуют, иначе с чего бы такое странное, несвойственное мне смятение и непонятные мысли о дракловом Ласке? Он тоже, как и я омега! Омега! К тому же несовершенный настолько, что список его недостатков я могу продолжать бесконечно, а вот есть ли у него хоть какие-то достоинства — вопрос спорный.
Остановиться немедленно! Достоинства Уизела мне зачем понадобились? Даже если в нём и есть что-то хорошее, то мне об этом знать совершенно незачем. Что он там говорил о мужском внимании, желая побольнее меня укусить? Может и в самом деле не стоило ссориться с Гарри, отстаивая своё право на определённые свободы, а заняться сексом перед его отъездом в Дурмстранг на соревнования? Тогда, возможно, дурные мысли не посещали бы мою голову в преддверии грядущей течки, и жить было бы намного проще. И уж совершенно точно, в таком случае мне не думалось бы о чёртовом Уизли номер шесть так странно, дико и пугающе. Совершенно ненормально лежать и думать столь много об омеге, даже если он на омегу не похож от слова совсем.
***
Не смотря на своё взвинченное состояние я всё же умудрился каким-то чудом задремать, но странный шорох и скрежет меня почти сразу же разбудил, стегнул кнутом по напряжённым нервам и заставив насторожиться. Всё-таки мы находимся в Запретном лесу, а не на прогулке в парке и никто точно не знает какие именно чудовища могут здесь обитать кроме привычных всем акромантулов. Впрочем, даже с привычными акромантулами мне встречаться не хотелось, ибо они безобидные зверушки разве что для Хагрида, а для любого нормального мага являются опасными хищниками. Тем более опасными в связи с тем, что эти «милые» паучки никогда не охотятся в одиночестве — вопрос выживания данного вида в Запретном лесу, где они не самая большая опасность.
Выбравшись из спального мешка, я вооружённый палочкой как можно тише пробрался в комнату мирно спящих девчонок, и только хотел было их потрясти, чтобы разбудить, как вдруг раздался резкий треск плотной ткани нашей палатки, заставивший нас всех подскочить тыча палочками в сторону источника звука.
— Драко? Что ты здесь делаешь? — спросила видимо не до конца проснувшаяся Ханна меня, накладывающего на себя и их чары ночного видения. Луна с почти безумной, что пугало, улыбкой плела что-то вроде помеси ловчей сети и секо. Подобное я видел до сих пор только на картинке в книге про разновидности режущих заклинаний, и даже не стал пытаться освоить — слишком сложно, громоздко и требует полной сосредоточенности. Малейший дисбаланс и все усилия идут прахом. В лучшем случае. В худшем же ловчая сеть вполне может опутать нерадивого хозяина, превратив в фарш. Я же предпочитал другой вид оружия: тонкий отравленный стилет или же империо. Дубинка, равно как и авада — оружие прямолинейных грифов.
— А как ты думаешь? Девочек наверное решил навестить ночью. Мальчиков же среди нас кроме меня больше нет, — саркастически усмехаясь, заявил я, чувствуя противную мелкую дрожь мандража. Страшно. Силы, зачем мне вообще понадобилась это драклова Игра омег? Из природной вредности, не иначе, потому что Гарри мне запретил даже думать о чём-то подобном, а я с детства ненавижу любые запреты.
— Малфой! — возмутилась Ханна, не оценив моё прекрасное чувство юмора.
— Я Малфой. Ты мне лучше скажи, что делать будем? Отбиваться от пучков почти так же бессмысленно, как и бежать от них вглубь леса. Что остаётся?
— Ложиться и помирать. Мне бесконечно жаль, Драко, но в Запретном лесу тебе вряд ли устроят пышные похороны, как тебе наверняка мечталось. Впрочем, если это послужит тебе утешением…
Что именно должно было послужить мне утешением, услышать я не успел, ибо в этот момент в наше ненадёжное убежище прорвался паук, сразу же попавшийся в сеть Луны и лишившийся головы. Лавгуд вообще девочка добрая и мучить не станет — сразу убьёт, в отличие от моей ныне покойной тётки Беллы, обожающей практиковать круцотерапию. К моему величайшему сожалению акромантул, как ожидалось, был на поляне не один и остальные тоже настойчиво просились в гости, судя по рвущейся под их когтями зачарованной ткани палатки.
Девушки переглянулись и стали быстро скидывать в рюкзаки всё самое необходимое, оставив по умолчанию стражем. Я стоял, прислушиваясь к скрежету, иногда отсекая секо конечности особо наглых членистоногих и мысленно снова проклинал рыжего, удравшего именно тогда, когда он так необходим. И если Гарри готов прощать Уизелу подобные предательства, мотивируя тем, что к слабостям друзей надо быть снисходительными, то меня на подобные глупости просто не хватит и если он вернётся, то гарантированно получит в морду!
Пауки полезли сразу и изо всех щелей, разевая жвала и стремясь как можно скорее добраться до нас. Луна, эта хрупкая лунная девочка, швырнула мне тяжёленький рюкзак, надевая на плечи свой, и отстранённо замерла посреди палатки, глядя на то, как её искусная сеть трещит и рвется, сдерживая лесных чудищ, чтобы потом белым духом смерти броситься в бой. Это было необыкновенно красиво. Оставаться в стороне мы с Ханной не стали и разбрасываясь заклинаниями направо и налево, пошли на прорыв из превратившейся в ловушку палатки, которую однозначно придётся оставить здесь. Перспективы ночевок под открытым небом не улыбали, зля сильнее, и на этом фоне совсем неудивительно, что у меня стала выходить Авада, до этого получающаяся. Крайне сомнительное достижение в первые же сутки Игры. То ли ещё будет!
— Авада Кедавра! — раздался где-то рядом знакомый до зубовного скрежета голос Ласки, и спустя несколько мгновений он сам показался из-за дерева с перекошенной от ужаса физиономией, швыряясь проклятиями. Мимо него проскользнула счастливо улыбающаяся Луна, быстро и крепко приобняла рыжего за талию и побежала дальше, крикнув:
— Уходите!
Уходить? Куда уходить? Неужели теперь девчонки решили совершить глупость и разделиться по парам, посчитав, что так спастись будет проще?! Как глупо! Нельзя разделяться в незнакомом месте, ослабляя команду, ведь вчетвером мы были куда сильнее, чем оставшись вдвоём!
Всё это я хотел было высказать, обвиняя так сильно подведших девушек, когда рыжий крепко схватил меня за руку и с силой потащил куда-то, не давая брыкаться.
— Ну же, Хорь! Не спи на лету, словно муха, а то кормом для этих милейших тварей станем! Да двигай ты ногами, чтоб тебя дракл забодал!
— Как вы посмели?! — почти взвизгнул я, чувствуя, что ещё немного и со мной случится самая настоящая истерика. — Как вы посмели разделиться и ослабить нашу группу?! Теперь нас с тобой совершенно определённо сожрут в этом чёртовом лесу! Авада Кедавра! Чтоб вы все передохли! Авада Кедавра!
— Круцио! Круцио! Круцио! Хорь, прекрати сейчас же — круцио! — ерепениться, или мы и в самом деле здесь сдохнем!
— Чтоб вас всех! Секо! Инкацерро! Круцио! Ненавижу!
И я сдался, подчинившись страстному желанию выжить. Мы побежали непонятно куда от этих многолапых чудовищ, молясь про себя всем силам и покровителям магов, чтобы не быть сожранными сегодня. Какая бездарная и нелепая смерть только из-за того, что я хотел доказать сам себе и своему альфе, что чего-то стою! Нет, вернись я сейчас назад я бы всё равно пришёл на поляну распределения, потому что, пусть даже такая дикая, Игра для меня важна в плане повышения самооценки, пострадавшей от жизни с Гарри склонным к деспотии и ревности. Но сейчас больше всего на свете мне хотелось оказаться в безопасности, ставших за эти годы почти родными, подземелий, хотя бы для того, чтобы отдышаться. Я поборю эту слабость, о которой никто кроме меня не узнает, ибо я Малфой, а Малфои не могут быть жалкими трусами, бесконечно зависящими от своих альф! Да, я омега, но это совсем не означает, что я обязан быть слабым омегой, и сделаю всё от меня зависящее, чтобы обрести силу и уверенность, столь необходимую мне, ведь именно за этим я пришёл на Испытания, оказавшимися совсем не тем, чего я ожидал. Взять хотя бы того же Ласку, попавшего в одну группу со мной… Зачем? Что именно этим хочет сказать нам Ровена?
Мы бежали по лесу, стараясь не переломать себе ноги о выступающие корни и оторваться от проклятых акромантулов, упорно преследующих нас по пятам. Мне отчаянно мешался рюкзак, цепляясь за ветки и ощутимо оттягивая плечи, и я уже раз десять как минимум порывался было скинуть его, избавившись от помехи, однако понимание, что до Хогвартса далеко, а разжиться поблизости такими необходимыми мелочами вроде того же одеяла или сухарей останавливало меня от глупостей. Да, можно транфигурировать вещи, но они достаточно быстро возвращаются в свою изначальную форму, и к тому-де транфигурированное из листика одеяло совсем не будет греть, оставаясь по сути своей листиком.
Минут через десять-пятнадцать непрерывного бега я стал запинаться от усталости о корни, но этот рыжий ублюдок даже и не думал останавливаться и принимать бой. Мне необходима передышка, иначе я сдохну уже не от жвал акромантулов, а от банальнейшей усталости. Я итак бегу из последних сил, да и он сам явно держится на одном ослином упрямстве.
— Уизли, остановись! — скрипя зубами попросил я, когда он в очередной раз дёрнул меня за руку, не давая упасть и потащил дальше. Он резко обернулся, пригревая меня сердитым взглядом и неожиданно тепло, подбадривающе улыбнулся, словно другу или одному из своих многочисленных родственников, сказав странную вещь:
— Потерпи, Хорёк. Осталось чуть-чуть. Ну же!
Эй! Он точно в порядке? Или это у меня зрительные и слуховые галлюцинации на фоне усталости и пережитого стресса?
Мы выбежали на небольшую, какую-то уютную даже на вид поляну, в центре которой стоял покосившийся, но ещё крепкий домишко, в котором можно спрятаться от пауков. Ласка, вместо того, чтобы бежать дальше и баррикадироваться, повёл себя странно — рухнул на четвереньки прямо на землю, пытаясь отдышаться.
— Эй! Рон!
— Отбой воздушной тревоги. Сутки мы в полнейшей безопасности. Это поляна последней надежды.
День первый. Рон
— Чтоб тебя разорвало и расплющило! — воскликнул я, наступив на лужу странной, радужной, на удивление липкой и вязкой субстанции. Справа громко хмыкнул Хорь, открыто злорадствуя моей неудаче, но я даже оборачиваться не стал, не желая видеть его довольную бледную рожу. Почему так не везёт-то?!
Когда я шёл на испытание, или Игру омег, как ещё называли это сомнительное мероприятие, придуманное самой Основательницей Ровеной в пику Годрику и Салазару, в надежде обрести новую точку опоры в стремительно меняющимся мире, мне даже в голову прийти не могло, что мы с этой невыносимой белой, элитной живностью можем оказаться одной группе. Напротив, я был уверен, что он струсит, побоится отправляться в это рискованное для здоровья путешествие по Запретному лесу, ведь Гарри совершенно ясно запретил ему рисковать собой. Как оказалось, я недооценил природную вредность Малфоя, для которого любые запреты были, словно красная тряпка для быка. Не удивлюсь, если окажется, что он притащился на жеребьёвку исключительно из упрямства и желания оставить последнее слово в их с любовником споре за собой.
— Мальчики, не ссорьтесь — это привлечёт ненужное внимание мозгошмыгов, — улыбаясь как-то в себя, произнесла Луна, обходя совершенно безобидную на вид ветку.
Шли мы по лесу уже где-то с час и пока, слава силам, не встретили никакую опасность, что было очень даже подозрительно. С другой стороны, вела нас Лавгуд, а она всегда видела чуть больше, чем остальные. Я наложил очищающие чары на свои ботинки, обошёл подозрительную ветку и окинул взглядом своих, на ближайшие несколько дней, товарищей по Игре. Если Луна и Ханна в одной команде были чем-то очевидным, ибо им давно стоило разобраться между собой и решить, как вести себя с Невиллом, в которого обе влюблены, то как увязать что мы с Хорьком оказались вместе в четверке омег, я не знал. Делить нам с ним совершенно нечего и некого. Пусть даже я и не одобрял выбора Гарри, надеясь, что он выберет влюблённую в него, как кошка Джин, но я не собирался встревать в их отношения. Мне хватило одного разговора, чтобы если не принять Драко в наш круг, то смириться и отступить. Терять лучшего друга из-за какого-то слизеринца — последнее дело.
— Нам нужно место для ночлега, — хмуро проговорила Ханна, понявшая, что со спутниками ей очень сильно не повезло.
— Найдём поляну и будем обустраиваться, — поддержал её белобрысая зараза. Мы с Луной переглянулись, обменявшись снисходительными улыбками, зная, что в Запретном лесу многие законы природы работают от обратного и поляны далеко не безопасны для ночёвок.
— Поляну, Малфой? — фыркнул я. Он мгновенно ощетинился.
— У тебя есть идея получше, Ласка? Ну, давай, поделись ею с нами, а то я сильно сомневаюсь что ты вообще относишься к классу разумных существ и умеешь мыслить самостоятельно, без подсказок своей бобра-заучки. Я тебя о-очень внимательно слушаю.
Сволочь! Ненавижу! И что Гарри в нём выискал? Ни рожи, ни кожи, характер скверный, самовлюблённый. Я несколько раз сжал и разжал кулаки, пытаясь успокоиться, и с елейной улыбочкой поинтересовался:
— А в нос?
— Как многообещающе. Может тогда лучше сразу магическую дуэль? — выдвинул встречное предложение слизеринский гадёныш, наверняка думая, что ничем не рискует, ведь магические дуэли запрещены вот уже без малого как пять веков. Я кивнул.
— Согласен, раз уж ты такой слабак и трус для рукопашной.
Отчаянный крик Луны: «мальчики, не надо!» — не достиг своей цели, ибо моя челюсть встретилась с кулаком Хоря, чего я ему прощать точно не намерен. Я ударил его в ответ, попадя по скуле, хотя метил в нос, и мы, сцепившись, покатились по земле, нещадно мутузя друг друга и рыча от избытка эмоций. Двойной ступефай прилетевший от разъяренных нашим поведением девчонок, едва не выбил дух.
— Идиоты! Нашли время и место! Вот уж «повезло» со спутниками, так «повезло»! — ругалась Ханна, накладывая чары левитации на наши застывшие тушки. — Что там с полянами не так?
— Кентавры, единороги, пауки… — всё так же меланхолично ответила Луна. — Хотя с большинством обитателей леса вполне можно договориться, откупиться дарами. А ещё есть ничейные поляны, что-то вроде пограничной зоны, где можно найти удивительные плотоядные цветы. Они красивые — мне папа картинки показывал. Здесь так же есть поляна Последней надежды…
— С полянами всё ясно: туда мы соваться на ночь глядя не станем. Что делать с нашими «героями»?
— Пусть полежат и подумают о жизни и своём поведении — им полезно. Ведь, по сути, у них один мозгошмыг на двоих завёлся и вызывает размягчение мозгов.
— Отсюда и постоянные ссоры? — хмыкнула Аббот. — Очень интересная теория. Вот только боюсь, что они даже одного мозгошмыга на двоих поделить не в состоянии. Кстати, а ты уверена, что он один-единственный, а не целая прорва?
— Уверена, — серьёзно подтвердила равенкловка, словно не услышав ехидства в голосе соперницы. — Вот здесь мы, пожалуй, и остановимся. Хорошее место. Светлое.
Нас с Хорьком совсем небрежно бросили единой кучей на землю, не собираясь снимать чары, а сами принялись разбивать лагерь. Валяться сломанной куклой на земле было откровенно неудобно — голова запрокинулась, в бок впивалась то ли ветка, то ли корень, а сверху лежал Малфой, основательно придавив своими тяжёлыми костями. Оставалось только надеяться, что девушки про нас не забудут и рано или поздно снимут ступефай, а не решат скормить возмутителей спокойствия разной ночной живности в воспитательных целях. А что, от Луны вполне можно ожидать и не такого решения, ибо понять, чем она руководствуется, делая тот или иной выбор у меня до сих пор не получилось. Вся надежда только на спокойную и сознательную Ханну, которая, кстати, совсем не спешила даровать нам свободу.
И зачем я только припёрся на это чёртово испытание? Что я, в самом деле, здесь забыл?! Хотя, признаться, было приятно увидеть явное недоумение на бледной роже Хорька, когда я пожаловал на место сбора рядом с Чёрным озером, где собрались омеги, ожидающие некого знака, и заявил, что тоже хочу участвовать. А ведь тогда удивился не только он — многие вообще были в шоке. Вот что значит — выбрать в спутницы жизни бету! Все автоматически тебя тоже отнесут к категории бет, и даже твои исчезновения три раза в год на неделю, как у всех омег приобретут какую-то другую окраску.
Вспомнив, как болезненно восприняла новость о том, что во мне проснулась на пятом курсе омега, Джин, я мысленно улыбнулся. Сестрёнка увидела во мне тогда соперника в борьбе за сердце её любимого героя. Увидела во мне, но прошляпила в Малфое. Нет, и всё-таки, что Гарри нашёл в этой бесцветной моли?
С трудом сфокусировав взгляд на Хорьке, я попытался отыскать ответ на занимательный вопрос и встретился со странным, изучающим взором с его стороны. Интересно о чем он думает? Наверняка замышляет какую-нибудь гадость, ибо на разумное, доброе, светлое он не способен в принципе, а по отношению ко мне особенно. Хотя нет, в его разуме, как и в разуме Мионы сомневаться не приходится — Драко Малфой, к моему величайшему сожалению, и в самом деле умный парень, что приходилось признавать. Однако, остальные пункты у меня под большим сомнением.
Кошмар! Караул! Неужели я только что добровольно признал, что в Хорьке есть что-то хорошее? Требую, что бы меня немедленно забрали в святой Мунго на принудительное лечение от особо опасного вируса, вызывающего размягчение головного мозга! Как там Луна говорила — мозгошмыги? Я готов поверить в их существование.
— Ну и как, мальчики, что надумали? — склонилась над нами Лавгуд, частично отменяя ступефай.
Я ожидал ора со стороны Хорька, истеричных требований немедленно его отпустить, а потому был неприятно удивлён и разочарован молчанием. Что-то здесь не так! Повернувшись, я с некоторым удивлением заметил покрасневшие щёки и уши. Поймать его взгляд не удалось чудно! Он никогда не краснел, когда злился, в отличии от меня, а следовательно здесь замешано что-то иное. Вот только что? Додумать дальше мне не удалось, ибо Малфой решил подать голос.
— Мы оба повели себя несознательно в полном опасности лесу. Обещаю быть разумнее и больше не поддаваться на провокации со стороны Уизли.
Ах ты, змеюка слизеринистая! Вывернул всю ситуацию в свою пользу и теперь лыбится! Ненавижу гада подколодного!
— Рон?
— Луна, прошу, избавь меня от костлявой тушки Хорька, отлежавшего мне все рёбра своими острыми углами. Будь лапой, а.
— Можно подумать, будто мне удобно на тебе лежать! — возмутился он. — А то ты у нас из костей не состоишь. Тебя, бедняжку, наверное дома совсем не кормят, ибо как у истинных нищебродов у вашей семейки не хватит денег, чтобы прокормить такую большую семейку, вот и жрёшь в Хогвартсе, как не в себя.
— Да что ты вообще можешь знать о моей семье, ты, ублюдок пожирательский?! — вспылил я, кипя от злости и ненависти к нему. Он пригрел меня презрительным взглядом, но прежде чем успел выказаться, нам снова досталось по ступефаю от Луны. За что?!
— Значит так, мальчики, я не вижу раскаяния. Полежите ещё, подумайте над своим поведением. Когда до чего-нибудь хорошего додумаетесь, тогда и поговорим.
Ещё?! Да сколько можно-то?! Хоть бы местами нас поменяла что ли, а то я скоро и ходить-то прямо не смогу — только скособочившись. Хотя, из неё, на мой взгляд, получится замечательная мама для мальчишек, умеющая как давать необходимую свободу, так и наказывать сообразно проступкам. Неожиданно мне стало смешно. Во-первых, я назначил Луну нам с Драко в мамочки — интересно, как бы он отреагировал на подобное? — а во-вторых, что самое грустное, я кажется, начинаю мыслить, как Миона. Только внутренней Мионы-совести мне не хватало к компании братика-Хорька и Лавгуд-мамочки! Идиотизм! Представив его реакцию на моё предложение побрататься, я мысленно фыркнул: он точно сочтёт меня сумасшедшим и будет абсолютно прав, ибо я сам уже сомневаюсь в собственной адекватности.
Так как мы лежали так, что отвести взгляд в сторону было невозможно и думая всякую чушь, мне приходилось смотреть на Малфоя, то я решил внимательно разглядеть белобрысого змея и попытаться понять отчего Гарри предпочёл его моей яркой, весёлой сестрёнке. Что-то в нём должно быть особенное, цеплять, раз его выбрал мой лучший друг, поговаривающий о том, чтобы сделать предложение руки и сердца сразу после окончания школы. Да и многие девушки-беты находили Драко весьма привлекательным типом. Как же, Принц Слизерина!
Хорёк, как Хорёк, ничего особо красивого в нём нет: вытянутое, узкое, бледное лицо, острый ос, почти бесцветные губы, сейчас искривлённые в злой усмешке, серые, почти стальные, глаза, длиннющие светлые ресницы, сделавшие бы честь любой девчонке, и нежный румянец во всю щёку. Румянец, из-за которого он выглядел почти привлекательным. Вот дракл и вся его родня до седьмого колена! Какого ляда он вообще решил покраснеть?! Я мысленно взвыл на свои непонятные мысли, текущие явно в не привычную для меня сторону, снова наткнулся взглядом на губы Малфоя и, подумав, что было бы интересно увидеть, как они выглядят после поцелуев, взвыл ещё раз.
Луна! Луна, сатана и все демоны преисподней, спаси меня от очередной ломки сущности! И вообще мне срочно надо в госпиталь Святого Мунго на обследование всего меня на предмет тяжёлой и крайне опасной болезни! Ведь не мог же я, в самом деле, находить в Драко что-то привлекательное! Мордред! Он омега, я все ещё омега, так с какого перепуга мне задумываться о румянце и губах своего школьного врага, что вообще ни в какие ворота не лезет?! Это же Хорёк, ненавистный сноб Хорёк, любовник моего лучшего друга.
— Ну, что надумали, мальчики? — чуть отстранённый голос Луны я воспринял как дар небес. — Вы не будете больше драться? А то проведёте вдвоём ночь под открытым небом. Ах, как это романтично!
Издевается она! Да, лично я готов поклясться на чём угодно, хоть на Священном Писании маглов, что я не только драться, но провоцировать его на драку сейчас не буду. Только отпусти уже меня, наконец! Мало и ещё что мне померещится в непосредственной близости от этого недобитого Пожирателя смерти и к чему может мираж привести. Чур меня, чур! От греха подальше лучше к нему вообще не приближаться!
— Я так рада, что вы наконец-то сумели поладить! — почти восторженно воскликнула она, произнося фините и помогая нам подняться с земли. — Я так рада! Надо уметь жить в согласии с самим собой и с улыбкой принимать любые дары судьбы. Верно, Рон?
Дары судьбы, говоришь? А это что-то новенькое, неожиданное. Я никогда не думал о своём проклятии так. Ныл, думал, за что судьба меня так не любит, и мне даже в голову не могло прийти, что это Дар.
— Конечно, Луна, — натянув на губы насквозь фальшивую улыбку, я согласился с ней, с трудом заставляя себя не шарахаться в сторону, от неё подальше. Она ничем не заслужила такого отношения к себе, ибо хотело только как лучше. И плевать, что получилось, как всегда. Посмотрев на подавившегося смешком Малфоя, так же нервно, как и я поглядывающего на девушек нашей команды, довольно ехидно перемигнувшихся между собой, я усмехнулся.
— Прошу, — пригласила нас в уже поставленную палатку Ханна. Ей явно понравился метод укрощения строптивых от Луны, и она даже не пыталась скрыть удовольствия от вида притихших нас.
Палатка оказалась двухкомнатной и довольно тесной, чтобы только-только разместиться вчетвером.
— Уютненько, — хмыкнул Хорь, оглядываясь вокруг и заслуживая своей репликой два хмурых, от меня и Ханны, и один заинтересованный, от Луны, взгляда. О каком уюте может быть речь в лесу в тесной палатке? Издевается гадёныш слизеринский. Как дать пить издевается!
— Есть будете? — то ли спросила, то ли предложила Ханна. Я согласно кивнул, спиной чувствуя ехидную ухмылку Малфоя, даже не сомневающегося в моём согласии. Р-р-р! Ненавижу! Девушка протянула нам по миске и аппетитно пахнущим мясным рагу, прибывшим прямиком из Хогвартса.
— Домовые эльфы заботятся? — улыбнулся я, садясь прямо на пол палатки, набивая рот едой и немного расслабляясь: пока мы с Хорьком не мутузим друг друга — Ханна и Луна вполне себе мирные омежки. — С голоду нам здесь подохнуть не дадут.
Девушки звонко рассмеялись с некоторой долей умиления глядя на жующего меня, и, пожалуй, тогда я впервые в жизни позавидовал нашему увальню Невиллу, отхватившему у судьбы сразу двух таких потрясающих омег. Повезло парню.
— Ты сильно не расслабляйся, Рон, потому как кормить нас будут только раз в сутки. Да и то вопреки всем правилам Игры, за что отдельно можешь поблагодарить Луну. Это она сумела договориться с домовыми эльфами о поставке продовольствия в Запретный лес.
— Спасибо, Луна, — искренне поблагодарил я когтевранку, выскребая ложкой из миски остатки рагу. На сытый желудок мне перестал видеться мир исключительно в чёрном свете, и настроение подскочило сразу на несколько пунктов вверх. И чего я там так распереживался?! Подумаешь, нашёл в Хорьке что-то привлекательное! Так я же не один такой — Гарри вообще с ним спит даже и брак заключать собрался. — Какие планы на завтра?
— Выжить, — хмуро буркнул Хорь.
— Бука, — в тон ему ответила Луна. Теперь наступила моя очередь кашлять, пытаясь скрыть смех, за что я заслужил убийственный взгляд от него. И впрямь бука. В конце концов, к девушкам можно относиться и чуть более снисходительным: на то они и девушки, чтобы нести любую чушь, которая придёт им в голову и украшать нашу жизнь. Не мужчинам же служить украшением жизни! Даже, если эти мужчины и омеги.
— Вы спросили — я ответил. Вокруг, если кто не заметил, Запретный лес.
— Заметили, заметили, не волнуйся, — меланхолично проговорил я, чуть прищурившись и дума, что совсем не отказался бы от добавочки. Но чего нет, того нет. И не предвидится в обозримом будущем. — А если вдруг забудем, где находимся — ты нам напомнишь, работая нашей коллективной памятью. Я в тебя верю, Хорёк.
— Веришь? У тебя со своей памятью настолько большие проблемы, Ласка? В таком случае, купи себе зелье от раннего склероза, потому как быть твоей памятью я не нанимался. Благотворительностью не занимаюсь.
У меня снова зачесались кулаки от желания подправить ему форму носа без операции магии и зелий. Что сразу же было замечено девушками, и Ханна, желая снизить между нами градус накала, спросила меня:
— Кстати, а когда именно ты узнал, что являешься омегой? Сегодня очень многие были удивлены, увидев тебя на распределении Игры.
Я рассмеялся, вспомнив, как на поляне распределения многие омеги и в самом деле смотрели на меня, раскрыв рот от удивления.
— Омега я, совершенно точно омега, можете даже не сомневаться. У любой омеги есть одна пренеприятная особенность организма и меня сия чаша, как говорит Миона, не миновала. На этом вечер откровений объявляю закрытым. Пойдемте лучше спать, пока есть время, ибо сомневаюсь, что этой ночью нам удастся выспаться.
— О, ну если ты так говоришь, то непременно, — насмешливо протянул гад подземельный, кривя губы. — Ты же у нас эксперт по Запретному лесу.
Ненавижу! Ему, конечно же, просто необходимо оставить последнее слово за собой — по-другому быть просто не может!
— Хорёк, а Хорёк, тебе, что настолько не хватает мужского внимания — так усиленно напрашиваешься на комплименты? Вроде Гарри только вчера уехал. Не успели на дорожку что ли?
Неожиданно для меня покраснели все присутствующие, отчего я почувствовал себя неуютно. Дементор меня поцелуй, когда я научусь держать язык за зубами и не выражаться при дамах?! Я уже хотел было повиниться перед девушками за собственную несдержанность и попросит прощения, как он открыл рот и выдал тоже далеко не райское пение:
— Это ты у нас мужчина что ли? Ты на мужчину не тянешь с какой стороны не смотри, моешь даже не пыжиться. Ты и омега-то недоделка, Ласка. И кому ты что пытаешься доказать, связавшись с фригидной бетой, наверняка получающей от чтения книг оргазмы чаще, чем в постели с тобой.
Ты даже не проставляешь насколько ты прав, Малфой, не представляешь, как точно ты ударил по больному! И теперь мне надо или отвести душу и убить тебя, мразь слизеринская, либо сваливать отсюда, ибо больше валяться под ступефаем я не желаю, а Луна с Ханной подраться нам не позволят. Ненавижу! Ублюдок чистоплюйский.
Судя по тому, как подобрались девушки, вытащив волшебные палочки, и как сильно напрягся сам Хорь, готовый в любую секунду вскочит и отразить мою атаку, все прекрасно понимали, что на этот раз он перешёл все границы. Я медленно, с демонстративной ленью поднялся на ноги, посмотрел на каждого участника этого трагифарса, оценивая расклад сил, криво усмехнулся Малфою, ожидающему от меня гадостей и, подхватив свою сумку, встал.
— Если оба переживём испытания — дуэль в Хогвартсе. Счастливо оставаться.
И отбив по очереди ступефай от Ханны сорвавшейся, как я и ожидал, первой и инкацерро Луны, я вышел из палатки. Лучше Запретный лес со своими опасностями, чем пребывание рядом с Хорьком, вытягивающим все мои нервы одним своим существованием. С ним надо быть либо ангелом во плоти, чем я никогда не был грешен, либо любить его, закрывая глаза на недостатки и принимая любым. А это тоже не ко мне. В последний год меня вообще многое выводит из себя, даже Миона с её занудным всезнайством, хотя я люблю её. Так вполне можно подрастерять всех друзей, если не взять себя в руки и не принять ситуацию такой, какая она есть.
А вокруг вздыхал Запретный лес, готовясь к ночной жизни и не обращая внимания на страдающего всякой ерундой меня.
Ночь первая. Драко
Он ведь не всерьёз, верно? Покипит-побурлит, попрыгает, понаворачивает круги возле палатки, не решаясь уйти дальше, и вернётся с обиженной на весь белый свет моськой, демонстративно не обращая ни на кого внимания. Потому что если он утащится к лысым драклам на ночь глядя — это будет уже существенным ослаблением группы: Уизли, как бы я нелестно о нём не думал, всё же является далеко не самым слабым волшебником, что было весьма неожиданно для шестого сына предателей крови. Странная, богатая на таланты семейка.
Нет, конечно, себе можно в этом признаться, я немного перегнул палку, когда высказывался по поводу него. Но ведь он не совсем же дурной — то, что Ласка дурной даже не обсуждается — чтобы соваться на ночь глядя в одиночку в Запретный лес, где водятся акромантулы, которых, как мне рассказывал Гарри, он боится просто панически? Конечно, мы тогда не обсуждали рыжего и наглого дружка моего альфы — просто Гарри рассказывал о их приключениях на третьем курсе, вскользь упомянув про страхи Ласки, но мне отчего-то запомнилось. Хотя, какое мне должно быть дело до страхов нищеброда с полнейшим отсутствием элементарнейших хороших манер? Никакого. Тогда почему эта чудная информация отложилась в мозгу, словно полезная, словно её как-то можно в дальнейшем как-то использовать? Непонятно. А ведь Гарри рассказывал мне много чего ещё, что благополучно забылось.
Гарри… В последнее время наши с ним отношения разладились и я не уверен, что хочу в них что-то налаживать. Мой герой ревнует меня к каждому столбу, давит тотальным контролем за любым моим телодвижением, устанавливает своё непререкаемое главенство в малейшей спорной ситуации… Я вряд ли долго продержусь, постоянно запихивая свою гордость в одно место, чтобы не было скандалов и претензий. Всё это, а ещё и слежка за мной с помощью мантии-невидимки и карты Мародёров расшатывало мои и без того некрепкие Блэковские нервы, превращая почти в истерика. Силы, как же мне хотелось нормальных человеческих отношений, без постоянных киданий из крайности в крайности от «люблю, прости», до «я запрещаю тебе об этом даже думать»! А если взять ещё и «кто на тебя сейчас глядел?», как вершину наших маразматических, нездоровых отношений, то становилось ясно, что подобное не может длиться вечно и скоро настанет пора выбирать остаться вместе или разбежаться, куда глаза глядят.
Выбор… Я отчаянно его страшился, не будучи готовым сделать последний шаг, после которого назад не вернуться. Всё-таки Гарри самый популярный альфа Хогвартса, глава двух влиятельных и богатых родов, что тешит моё самолюбие и удовлетворяет многие амбиции. Да и в постели он совсем не плох — я не остаюсь неудовлетворённым после секса — а у меня очень болезненные течки и без альфы я уже в первые же сутки готов лезть на стену, не выдерживая мук. Против Поттера же в Хогвартсе никто идти не рискнёт даже ради меня, чего он никак не желает понять. Наживать себе такого врага, как Победитель Волдеморта — дураков нет. Даже среди грифиндорцев, а они самые безбашенные альфы.
С грифиндорцев мои мысли снова перепрыгнули на одного конкретного рыжего грифа, идиота, до сих пор не вернувшегося в палатку, хотя прошёл уже целый час с того момента, как он сбежал и девчонки, наспорившись до хрипоты, ушли спать в соседнюю комнату. Неужели он и в самом деле решил сдохнуть в одиночестве и ослабить нашу команду, лишь бы не возвращаться? Хотя, опять же Гарри говорил, что Рон вполне может, психанув, бросить всё и свалить куда подальше в самый ответственный момент, когда необходим больше всего. Предатель.
— Чтоб ты с акромантулами повстречался на узкой тропе! — отчего-то прошептал я, укладываясь спать и гася люмос. В конце концов, было же сказано, что проспать всю ночь без происшествий вряд ли удастся, а значит надо урвать время на отдых по примеру девчонок, установивших вокруг палатки сферу ненаходимости и отправившихся отдыхать.
Лежать в спальном мешке, пытаясь задремать, было неудобно и непривычно, и в голову снова полезли непрошенные мысли о моем альфе и наших с ним отношениях, о чём было уже всё думано, передумано на тысячу раз. Удовлетворительного решения за эту самую тысячу раз так и не нашлось, а потому приходилось думать дальше в тысячу первый раз, пытаясь понять, чего именно я хочу. Чего я не хочу, я примерно уже знал.
Нас называли самой красивой и гармоничной парой школы, завидуя и подражая. Никто и не сомневался, что сразу после окончания школы мы сыграем пышную свадьбу, о которой маги ещё долго будут помнить. Тем более, что благословление на этот выгодный для обеих сторон от моего отца было получено уже давно — перед самым началом последнего учебного года. Разве я могу пойти против выгоды для рода и планов его главы, и всё разрушить своим эгоистичным незнанием чего хочу от жизни, и насколько в моё будущее вписывается Гарри? Как же мне быть?
Отчаянно захотелось свернуться в позу эмбриона и расплакаться от жалости к себе. Где же шляется этот рыжий ублюдок, когда он так необходим?! Мы бы с ним сейчас поцапались, а возможно даже подрались, и мне непременно сразу стало бы немного легче жить. Но он удрал от меня в лес подальше, а значит, выплеснуть свой негатив мне было не на кого, вот и приходилось вариться в собственном соку, думая о том чего изменить здесь и сейчас просто невозможно. Глупо, но если вдуматься, то почти все наши стычки с Уизли номер шесть происходили по моей вине в тщетной попытке убежать от действительности. Ну и его буйный нрав не будем скидывать со счетов. Он так забавно краснел, когда злился и ни разу не смог удержаться, проигнорировать мои провокации, сразу срываясь, что было даже почти красиво, как и взрыв котла Лонгботтома. Мне как-то болезненно нравилась его реакция на мои слова, и это заставляло меня подкалывать его снова и снова, особенно в те дни, когда мне было по-настоящему плохо, назначив его на роль моего персонального громоотвода.
Правда, я, как и многие остальные, думал, что он бета и это делало его взрывы ещё более непредсказуемыми, ведь беты знамениты своей увлечённостью делом, уравновешенностью нрава и почти полной асексуальностью, чего о рыжем, с полным на то основанием, сказать было нельзя. Ну не вписывался он в беты ни по одному параметру, будучи увлечён исключительно квиддичем, в страсти к которому беты замечены не были, считая игру чем-то несерьёзным. Но ведь у каждого правила есть исключения. Так почему бы этим самым исключением не оказать Ласке?
Так, хватит о нём думать, а то неизвестно до чего додуматься можно с моей больной и богатой фантазией! Например, до того, что мне было приятно лежать на нём и рассматривать конопатое лицо, длинный нос и улыбчивый рот с морщинкой справа. Нет, это идиотизм! С какой такой непонятной радости мне понадобилось его так пристально разглядывать? Он мало того, что далеко не самый привлекательный тип на белом свете, так ещё и омега. Не альфа и даже не бета — омега, как и я сам. Хотя, уродом его тоже назвать проблематично.
Я мысленно взвыл собственным выводам, не понимая сам себя. А он точно омега или просто отбрехался на вопрос Ханны, чтобы не доставала? Ну не похож Уизли в самом деле на омегу от слова совсем и не пахнет омегой.
Хотя магия вроде бы не возражала против его присутствия на заветной поляне, вход на которую не могли найти ни альфы, ни беты, и даже определила нас в одну команду, связав нашу четвёрку определённым договором о примирении и дружбе. Интересно, почему силы поставили нас с Лаской в одну команду? Ну, Луну с Ханной вполне понятно почему — им в самом деле надо разобраться между собой и определиться с дальнейшей линией поведения по отношению к Лонгботтому, в которого влюблены обе. А нам с ним что делить? Гарри? Не похоже, чтобы он пылал неразделённой, неземной страстью по отношению к моему парню. Да я готов галлеон против сикля поставить на то, что между ними нет никаких иных чувств, кроме дружбы и уважения. Хогвартс? Но нынче заканчивается наш последний год обучения в Хогвартсе, и уже скоро мы разбежимся по разным дорожкам, так что делёжка сфер влияния в школе отпадает. Друг друга? Нет, это бред! Полнейший бред больного магической лихорадкой! Мы оба омеги, кентавр поимей! Как подобная ненормальная мысль мне вообще могла прийти в голову?! Не иначе, как мозгошмыги завелись!
Вспомнив слова Луны об одном мозгошмыге на двоих, я застонал.
Бред, бред, бред! Это точно не я! Не мои мысли! Я всегда гордился своими довольно неплохими мозгами, в сравнении со многими другими омегами, способными думать только об альфах, трепаться часами о том, как привлечь богатого и сильного альфу и обсуждать все недостатки своих соперников. И это лучшая и уважаемая школа магии, в которой в прошлые века было очень почётно учиться! Многим омегам, на мой взгляд, вполне было бы достаточно бытовой магии для счастья, но не мне. Так что же сейчас происходит со мной? Наверное, точно мозгошмыги, вызывающие размягчение мозгов в реальности существуют, иначе с чего бы такое странное, несвойственное мне смятение и непонятные мысли о дракловом Ласке? Он тоже, как и я омега! Омега! К тому же несовершенный настолько, что список его недостатков я могу продолжать бесконечно, а вот есть ли у него хоть какие-то достоинства — вопрос спорный.
Остановиться немедленно! Достоинства Уизела мне зачем понадобились? Даже если в нём и есть что-то хорошее, то мне об этом знать совершенно незачем. Что он там говорил о мужском внимании, желая побольнее меня укусить? Может и в самом деле не стоило ссориться с Гарри, отстаивая своё право на определённые свободы, а заняться сексом перед его отъездом в Дурмстранг на соревнования? Тогда, возможно, дурные мысли не посещали бы мою голову в преддверии грядущей течки, и жить было бы намного проще. И уж совершенно точно, в таком случае мне не думалось бы о чёртовом Уизли номер шесть так странно, дико и пугающе. Совершенно ненормально лежать и думать столь много об омеге, даже если он на омегу не похож от слова совсем.
***
Не смотря на своё взвинченное состояние я всё же умудрился каким-то чудом задремать, но странный шорох и скрежет меня почти сразу же разбудил, стегнул кнутом по напряжённым нервам и заставив насторожиться. Всё-таки мы находимся в Запретном лесу, а не на прогулке в парке и никто точно не знает какие именно чудовища могут здесь обитать кроме привычных всем акромантулов. Впрочем, даже с привычными акромантулами мне встречаться не хотелось, ибо они безобидные зверушки разве что для Хагрида, а для любого нормального мага являются опасными хищниками. Тем более опасными в связи с тем, что эти «милые» паучки никогда не охотятся в одиночестве — вопрос выживания данного вида в Запретном лесу, где они не самая большая опасность.
Выбравшись из спального мешка, я вооружённый палочкой как можно тише пробрался в комнату мирно спящих девчонок, и только хотел было их потрясти, чтобы разбудить, как вдруг раздался резкий треск плотной ткани нашей палатки, заставивший нас всех подскочить тыча палочками в сторону источника звука.
— Драко? Что ты здесь делаешь? — спросила видимо не до конца проснувшаяся Ханна меня, накладывающего на себя и их чары ночного видения. Луна с почти безумной, что пугало, улыбкой плела что-то вроде помеси ловчей сети и секо. Подобное я видел до сих пор только на картинке в книге про разновидности режущих заклинаний, и даже не стал пытаться освоить — слишком сложно, громоздко и требует полной сосредоточенности. Малейший дисбаланс и все усилия идут прахом. В лучшем случае. В худшем же ловчая сеть вполне может опутать нерадивого хозяина, превратив в фарш. Я же предпочитал другой вид оружия: тонкий отравленный стилет или же империо. Дубинка, равно как и авада — оружие прямолинейных грифов.
— А как ты думаешь? Девочек наверное решил навестить ночью. Мальчиков же среди нас кроме меня больше нет, — саркастически усмехаясь, заявил я, чувствуя противную мелкую дрожь мандража. Страшно. Силы, зачем мне вообще понадобилась это драклова Игра омег? Из природной вредности, не иначе, потому что Гарри мне запретил даже думать о чём-то подобном, а я с детства ненавижу любые запреты.
— Малфой! — возмутилась Ханна, не оценив моё прекрасное чувство юмора.
— Я Малфой. Ты мне лучше скажи, что делать будем? Отбиваться от пучков почти так же бессмысленно, как и бежать от них вглубь леса. Что остаётся?
— Ложиться и помирать. Мне бесконечно жаль, Драко, но в Запретном лесу тебе вряд ли устроят пышные похороны, как тебе наверняка мечталось. Впрочем, если это послужит тебе утешением…
Что именно должно было послужить мне утешением, услышать я не успел, ибо в этот момент в наше ненадёжное убежище прорвался паук, сразу же попавшийся в сеть Луны и лишившийся головы. Лавгуд вообще девочка добрая и мучить не станет — сразу убьёт, в отличие от моей ныне покойной тётки Беллы, обожающей практиковать круцотерапию. К моему величайшему сожалению акромантул, как ожидалось, был на поляне не один и остальные тоже настойчиво просились в гости, судя по рвущейся под их когтями зачарованной ткани палатки.
Девушки переглянулись и стали быстро скидывать в рюкзаки всё самое необходимое, оставив по умолчанию стражем. Я стоял, прислушиваясь к скрежету, иногда отсекая секо конечности особо наглых членистоногих и мысленно снова проклинал рыжего, удравшего именно тогда, когда он так необходим. И если Гарри готов прощать Уизелу подобные предательства, мотивируя тем, что к слабостям друзей надо быть снисходительными, то меня на подобные глупости просто не хватит и если он вернётся, то гарантированно получит в морду!
Пауки полезли сразу и изо всех щелей, разевая жвала и стремясь как можно скорее добраться до нас. Луна, эта хрупкая лунная девочка, швырнула мне тяжёленький рюкзак, надевая на плечи свой, и отстранённо замерла посреди палатки, глядя на то, как её искусная сеть трещит и рвется, сдерживая лесных чудищ, чтобы потом белым духом смерти броситься в бой. Это было необыкновенно красиво. Оставаться в стороне мы с Ханной не стали и разбрасываясь заклинаниями направо и налево, пошли на прорыв из превратившейся в ловушку палатки, которую однозначно придётся оставить здесь. Перспективы ночевок под открытым небом не улыбали, зля сильнее, и на этом фоне совсем неудивительно, что у меня стала выходить Авада, до этого получающаяся. Крайне сомнительное достижение в первые же сутки Игры. То ли ещё будет!
— Авада Кедавра! — раздался где-то рядом знакомый до зубовного скрежета голос Ласки, и спустя несколько мгновений он сам показался из-за дерева с перекошенной от ужаса физиономией, швыряясь проклятиями. Мимо него проскользнула счастливо улыбающаяся Луна, быстро и крепко приобняла рыжего за талию и побежала дальше, крикнув:
— Уходите!
Уходить? Куда уходить? Неужели теперь девчонки решили совершить глупость и разделиться по парам, посчитав, что так спастись будет проще?! Как глупо! Нельзя разделяться в незнакомом месте, ослабляя команду, ведь вчетвером мы были куда сильнее, чем оставшись вдвоём!
Всё это я хотел было высказать, обвиняя так сильно подведших девушек, когда рыжий крепко схватил меня за руку и с силой потащил куда-то, не давая брыкаться.
— Ну же, Хорь! Не спи на лету, словно муха, а то кормом для этих милейших тварей станем! Да двигай ты ногами, чтоб тебя дракл забодал!
— Как вы посмели?! — почти взвизгнул я, чувствуя, что ещё немного и со мной случится самая настоящая истерика. — Как вы посмели разделиться и ослабить нашу группу?! Теперь нас с тобой совершенно определённо сожрут в этом чёртовом лесу! Авада Кедавра! Чтоб вы все передохли! Авада Кедавра!
— Круцио! Круцио! Круцио! Хорь, прекрати сейчас же — круцио! — ерепениться, или мы и в самом деле здесь сдохнем!
— Чтоб вас всех! Секо! Инкацерро! Круцио! Ненавижу!
И я сдался, подчинившись страстному желанию выжить. Мы побежали непонятно куда от этих многолапых чудовищ, молясь про себя всем силам и покровителям магов, чтобы не быть сожранными сегодня. Какая бездарная и нелепая смерть только из-за того, что я хотел доказать сам себе и своему альфе, что чего-то стою! Нет, вернись я сейчас назад я бы всё равно пришёл на поляну распределения, потому что, пусть даже такая дикая, Игра для меня важна в плане повышения самооценки, пострадавшей от жизни с Гарри склонным к деспотии и ревности. Но сейчас больше всего на свете мне хотелось оказаться в безопасности, ставших за эти годы почти родными, подземелий, хотя бы для того, чтобы отдышаться. Я поборю эту слабость, о которой никто кроме меня не узнает, ибо я Малфой, а Малфои не могут быть жалкими трусами, бесконечно зависящими от своих альф! Да, я омега, но это совсем не означает, что я обязан быть слабым омегой, и сделаю всё от меня зависящее, чтобы обрести силу и уверенность, столь необходимую мне, ведь именно за этим я пришёл на Испытания, оказавшимися совсем не тем, чего я ожидал. Взять хотя бы того же Ласку, попавшего в одну группу со мной… Зачем? Что именно этим хочет сказать нам Ровена?
Мы бежали по лесу, стараясь не переломать себе ноги о выступающие корни и оторваться от проклятых акромантулов, упорно преследующих нас по пятам. Мне отчаянно мешался рюкзак, цепляясь за ветки и ощутимо оттягивая плечи, и я уже раз десять как минимум порывался было скинуть его, избавившись от помехи, однако понимание, что до Хогвартса далеко, а разжиться поблизости такими необходимыми мелочами вроде того же одеяла или сухарей останавливало меня от глупостей. Да, можно транфигурировать вещи, но они достаточно быстро возвращаются в свою изначальную форму, и к тому-де транфигурированное из листика одеяло совсем не будет греть, оставаясь по сути своей листиком.
Минут через десять-пятнадцать непрерывного бега я стал запинаться от усталости о корни, но этот рыжий ублюдок даже и не думал останавливаться и принимать бой. Мне необходима передышка, иначе я сдохну уже не от жвал акромантулов, а от банальнейшей усталости. Я итак бегу из последних сил, да и он сам явно держится на одном ослином упрямстве.
— Уизли, остановись! — скрипя зубами попросил я, когда он в очередной раз дёрнул меня за руку, не давая упасть и потащил дальше. Он резко обернулся, пригревая меня сердитым взглядом и неожиданно тепло, подбадривающе улыбнулся, словно другу или одному из своих многочисленных родственников, сказав странную вещь:
— Потерпи, Хорёк. Осталось чуть-чуть. Ну же!
Эй! Он точно в порядке? Или это у меня зрительные и слуховые галлюцинации на фоне усталости и пережитого стресса?
Мы выбежали на небольшую, какую-то уютную даже на вид поляну, в центре которой стоял покосившийся, но ещё крепкий домишко, в котором можно спрятаться от пауков. Ласка, вместо того, чтобы бежать дальше и баррикадироваться, повёл себя странно — рухнул на четвереньки прямо на землю, пытаясь отдышаться.
— Эй! Рон!
— Отбой воздушной тревоги. Сутки мы в полнейшей безопасности. Это поляна последней надежды.
среда, 05 октября 2016
читать дальшеГлава восьмая. Хогсмид.
И, конечно же, Поттер, словно в насмешку, умудрился потеряться, хотя мы оба настороженно следили за ним, держа с двух сторон за руки. Слишком хорошо мы помнили недавнее развлечение с беготнёй по посёлку, чтобы желать повторения данного аттракциона. Но стоило нам отвлечься на подошедшего моего papa, со свистом выговаривающего мне свои претензии, презрительно посматривая на моего любимого человека, как этот мелкий гадёныш словно в воздухе испарился, растаял, как прошлогодний снег. Чудовище, оно и есть чудовище! Герой.
И снова началась эпопея с поисками. Только Хогсмид – посёлок большой и напичканный буквально на каждом шагу магазинами, а значит бегать нам пришлось больше, расспрашивая прохожих не видели ли они маленького ребёнка. Да и сказать, что он здесь в безопасности было нельзя: не смотря на близость к школе магии в сильно выросшем за эти годы посёлке появилось много дрянных мест, где в охотку похищают детей, а потом продают на Лондонском чёрном рынке рабов. И это несмотря на то, что авроры патрулируют по Хогсмиду ежедневно, периодически зачищая сомнительные, пользующиеся дурной репутацией места. Только за этот было похищено четыре ребёнка лет двенадцати-пятнадцати, один из которых был найден убитым. И хотя Хогсмид по-прежнему считался одним из развлекательных центров Англии, руководство Хогвартса приняло решение о запрете на его посещение учащимися.
Когда спустя два часа бесплодных поисков, поставив на уши весь Хогсмид, Аврорат и даже министерство, мы обессиленно рухнули за столик в Кабаньей Голове, заказав себе пива, и ему, и мне было уже плевать на мнение окружающих. Рон устало уткнулся лицом в ладони, коря себя за то, что не уследил вверенным ему судьбой ребёнком. Я потрепал его по взъерошенным рыжим прядям, погладил с нежностью по щеке, получая поцелуй в ладонь и со слабой улыбкой щёлкнул по веснушчатому носу.
- Всё будет хорошо. Веришь?
- А что мне ещё остаётся, кроме как верить? Гарри же везучий – вначале вляпается в какую-нибудь историю, а потом выбирается из этого дерьма. В Хоге было так же.
- Да уж! Твой Поттер тот ещё кадр! – вздохнул я. – Чудовище зеленоглазое!
Рон рассмеялся моим словам.
- Звучит почти нежно. Спешите видеть! Драко Малфой симпатизирует Гарри Поттеру! Ты главное только сильно в своих симпатиях не увлекайся.
В его голосе я услышал нотки ревнивой тревоги, что рассмешило.
- Ну что ты?! как можно променять тебя на героя? Я не настолько ветреный тип, как кажется со стороны. К тому же герой – человек безнадёжно женатый.
- Я люблю тебя, Драко, - серьёзно проговорил рыжий, не поддержав моего веселья. Я согласно кивнул. И вправду любит, как и я его – за эти два года нашей совместной жизни нам обоим не по одному разу подливали амортенцию все, кому не лень, но результат всегда был нулевой.
Я открыл было рот, чтобы ответить ему, но не успел - на стол спикировал Северусов ворон, недобро кося чёрными глазами. Сразу заболела клюнутая с утра этим недоделком рука, и я злобно уставился на наглую птицу, воинственно взъерошившую перья. Ненавижу эту чёрную курицу моего крёстного, и кажется у нас это взаимно.
- Рон, - просительно посмотрел я на своего парня, прячущего усмешку в кружке с пивом.
- Да, Драко?
- Я сегодня уже пострадал от клюва этой невоспитанной птицы.
- Полагаешь, наступила моя очередь?
- Ты аврор или я?
- Я. Но это совсем не значит, что я хочу рисковать собственными руками, добывая письмо твоего крёстного. Хотя ладно, ради новостей о Гарри я, пожалуй, соглашусь.
- Ну, ты и жук! – восхитился я.
- Вообще-то Ласка. И я хороший.
- Очень. Малфои плохое не выбирают.
Когда письмо было добыто, а Рон клюнут аж целых два раза и помятый ворон скандально каркнув напоследок, улетел, выяснилось, что Поттер благополучно найден, каким-то непостижимым образом оказавшись у Северуса в лаборатории, когда тот варил экспериментальное зелье. Зелье естественно взорвалось, ибо это чудовище и тонкая наука зельеварение – вещи абсолютно несовместимые, и заляпало всю лабораторию. На этом месте Рон сильно побледнел, ибо он до конца так и не убрал ещё даже мою лабораторию, а здесь перспективы посерьёзней вырисовываются. Я сочувствующе взглянул на любимого и вернулся к чтению письма, узнавая, что написать сие послание крёстного надоумил мой papa, слинявший из Хогсмида ещё в самом начале заварушки, а это значит нас ждал очередной тяжелый разговор. И далеко не факт, что лорд Малфой не передумает насчёт собственного обещания о моей свободе до моего полного магического совершеннолетия и не потащит меня к алтарю немедленно, чтобы обвенчать с первой же подходящей девицей. Я тяжело вздохнул.
- Пойдём выручать героя.
- Драко.
- Да?
- Всё будет хорошо. Помнишь?
Я улыбнулся Рону, вставая из-за стола, на котором стояли ополовиненные кружки с выдохшимся пивом, и вышел на улицу, где подождал рыжего, дающего отбой тревоги своим товарищам по Аврорату. Он подошел ко мне, взял за протянутую руку и кивнул, соглашаясь на совместную аппарацию к Принц-мэнору.
- Как бы я хотел в это ещё и верить.
Глава девятая. Семейные разборки.
Поттер, переодетый в уменьшенную пижаму крёстного и напоенный сонным зельем, мирно спал, в чём мы убедились, когда Рон потребовал проводить его к ребёнку, дабы он смог удостовериться, что с чудовищем ничего страшного не случилось. Обострение отцовского инстинкта? Спустившись в гостиную, я переглянулся с насмешливо прищурившимся Северусом, отправляющим письмо Шекболту, и пожал плечами, присаживаясь на диван напротив отца.
- Добрый вечер, papa. Спасибо, что избавил нас от дальнейших напрасных поисков в Хогсмиде.
Лорд Малфой холодно посмотрел на плюхнувшегося рядом со мной Рона, от которого буквально исходили волны настороженности, готовности к драке и какой-то уверенности в её исходе. Спокойствия, правда, в нём не было: Рон как всегда в присутствии моего отца бурлил как вулкан, готовый вот-вот взорваться, зато от ощущения, что он рядом, что он поддержит, мне всегда становилось легче дышать, и я мог бросить вызов если не всему миру, то своему родителю, готовому мне диктовать волю лорда, точно. Неужели так сложно понять, что я люблю этого парня?
- Драко, тебе не кажется, что твоя игра слишком затянулась?
- Игра? Боюсь, я не понимаю о чём ты, - с вызовом улыбнулся я, глядя в серые, как у меня самого, льдистые глаза papa. Он усмехнулся.
- Хочешь сказать, что ты любишь Уизли?
- Не хочу, а говорю. Я люблю Рональда Уизли и хотел бы заключить с ним в магический брак.
Пока мой отец и любимый человек поднимали с пола челюсти, одинаково шокированные признанием, Северус, разливающий по чашкам чай, тонко улыбнулся мне, словно одобряя поступок. Одобряя? Разве такое возможно? Нет, он нам здорово тогда помог, отстояв моё право выбирать с кем мне жить до полного совершеннолетия просто поговорив с другом, но того, что крёстный одобрит моё желание связать наши с Роном судьбы навсегда я совсем не ожидал.
- Как ты смеешь, сын?! – взорвался papa, заметивший наше переглядывание. – Я не стану больше ждать, пока ты образумишься – хватит! – и завтра же выберу подходящую девушку. Твоё безумие только прогрессирует с течением времени, и ты не совсем собираешься браться за ум, а значит, решать твою судьбу буду я волею лорда. Своего совершеннолетия ты почти достиг, так что готовься к свадьбе.
- Магическое совершеннолетие наступает в двадцать пять, Люциус, - возразил крёстный, подавая другу чашку с чаем. Тот отмахнулся.
- Прекрати, Северус. Я достаточно ждал, пока мой сын одумается и вернётся на путь истинный, чтобы в моей душе зародились сомнения, что это вообще произойдёт. Больше ждать неизвестно чего я не намерен, а то такими темпами род Малфоев останется без прямого наследника из-за пагубного пристрастия Драко, что я допустить не могу. Ты сам знаешь о проклятии Малфоев.
- О да, помню! Малфои не могут иметь больше одного ребёнка, неся проклятие. Истинно благородные и чистокровные лорды великого рода.
- Не издевайся, друг.
- А что мне ещё остаётся делать, если ты решил поиграть в самодура, а твой сын в жертву? – фыркнул Северус, с интересом поглядывая на нас троих, словно решая про себя, кто же из участников данного трагифарса не выдержит и сорвётся первым на этот раз. Я вообще удивлён тем, что Рон до сих пор так и не вставил свои пять кнатов в беседу, но он молчал. Он побледнел от злости, на щеках ходили желваки, а глаза метали молнии, но всё же пока мой рыжий сдерживался, сцепив зубы, и зная, что оба моих отцов – родной и крёстный – мне дороги.
- Ты так против моего решения? А ты можешь предложить другое, альтернативу женитьбы? Я уж не говорю о том, что после сегодняшней бучи в Хогсмиде, когда эти двое разыскивали пропавшего Поттера, совершенно не скрывая свои отношения, репутация Драко серьёзно пострадала.
- Да плевать мне на репутацию! – не выдержал всё-таки я, получая хмурый взгляд от отца.
Да помню я правила рода о том, что репутация рода не должна страдать из-за выходок его представителей! Вот только здесь и сейчас мне плевать на грёбаный кодекс с высокой колокольни! Да и самому отцу никогда не удавалось жить так, как предписано кодексом, с юношества разрушая добрую репутацию чистокровного рода, выбрав не ту сторону и связавшись в Тёмным лордом. На его фоне меркнут все мои гомосексуальные наклонности и выбор партнёра.
- Ты не можешь отвергнуть свои обязанности в угоду собственным прихотям! Я запрещаю тебе!
И тут не выдержал такого откровенного давления на меня Рон, сорвавшись, чего я с самого начала.
- Любовь – не прихоть, лорд Малфой! И не позволю вам портить жизнь моего любимого человека в угоду каким бы то ни было соображениям! У вас много грехов и преступлений и если потребуется я готов обратиться в прессу, к Кингсли, да хоть к самому министру с компроматом, чтобы вас приструнили! Да, вы лорд, и в своём праве, но вот только мне плевать на все ваши права вместе взятые! Не вынуждайте меня действовать, потому, что если вы желаете войны – вы её получите: желающие с вами поквитаться найдутся легко.
- Ты мне угрожаешь, щенок? – обдавая Рона волной призрения, ледяным голосом осведомился отец. Я почти испугано посмотрел на ненормально спокойно улыбающегося любимого, отрицательно качающегося головой. Во что же мы с тобой вляпались?
- Пока только предупреждаю. Я парень простой, честный и открытый и угрожать дорогому Драко человеку мне не хотелось бы. Но на всякий случай, а с вами змеями по другому нельзя, я подстраховался, и в случае моей скоропостижной кончины или не снимаемого проклятия пресса получит массу любопытного о вас, лорд Малфой.
И это грифиндорец?! Оказывается, я совершенно не знал любимого человека! Я и представить себе не мог, что он может быть настолько расчётливым, хитрым и последовательным. А ещё скрытным.
- Рон?
- Я не хочу, чтобы ты всю свою жизнь зависел от воли отца. Прости, Драко.
И, конечно же, именно этот трагичный момент выбрал герой для собственного появления и отчаянно зевая во весь рот, взобрался на колени к рыжему. Чудовище грифиндорское! Никакого чувства времени! Или напротив, оно чрезмерно сильно развито? Я недоверчиво покосился на трущего кулаками глаза ребёнка и повернулся к старшим, вставая.
- Я подумаю над вашими словами, мистер Уизли, - холодно бросил papa, встающему с ребёнком на руках Рону. Тот согласно кивнул.
- Крёстный, я буду благодарен, если ты откроешь камин, - попросил я. – Моё почтение, отец.
- Мы ещё не договорили, Драко.
- Договорим в следующий раз. Вряд ли ты сообщишь мне что-то новое, ибо всё обговорено уже не одному разу. Маме приветы. И приятного вечера.
Глава десятая. Ночные забавы
Уложив вредную мелочь спать в соседней комнате, мы с каким-то отчаянием набросились друг на друга. Чьи губы шептали «люблю» «не отдам»? Мои? Его? Я не знаю, да это и не важно. Мы находились на той общей волне, когда все слова и действия партнёра являются продолжением твоих собственных; когда не нужна лигиллименция, чтобы прочитать мысли и желания, ибо сейчас вы одно целое, а два разных человека, как в обычной жизни и между вами нет никаких тайн; когда чувствуется всё невозможно остро и сладко до боли. В эти секунды я его, а он мой навсегда, на вечность, разделённую на двоих. Рон отдавался мне, принимая мои ласки и поцелуи и раскрываясь настолько полно, как он умел с самого начала, а я научился постепенно, доверяя ему с каждым днём всё больше. Только с ним, сквозь страхи и метания, сквозь невозможность и желание быть вместе, быть любимым и любить самому.
А он плевал на всю несбыточность «нас» с высокой колокольни ещё в школе, не сомневаясь ни разу, и когда понял, что я могу ещё бесконечно долго отвергать его и отрицать собственные наклонности и тягу к нему, как нечто недостойное, затащил меня в пустой класс и отдался. Наш первый раз, несмотря на холодный класс, неловкость и кучу всяких неудобств, вышел почти идеальным для меня в том плане, что отступать мне оказалось больше некуда, если я не хотел потерять ставшего бесконечно важным Рона. Выбора как такового больше не осталось: или – или.
- Ты где, Драко? – спросил он, складывая на меня конечности так, чтобы из задницы не вытекало. Я с улыбкой поцеловал его в нос.
- Вспоминал наш первый раз.
- У кого-то ностальгия?
- Нет. Мне и в настоящем неплохо. Просто подумалось, что если бы не ты и твоя инициатива, я вряд ли когда-нибудь решился на подобные отношения. Мне с самого детства вдалбливали в голову, что я наследник древнего чистокровного рода и несу за него ответственность перед толпами предков, а значит, обязан отвечать за каждый свой поступок. Род – прежде всего. Связаться с тобой и полюбить, было верхом безответственности.
- О чём, я надеюсь, ты не жалеешь?
- Ни секунды. Что с Поттером?
- А что не так с ним? – удивился Рон. От возмущения я чуть не задохнулся.
- А если он так и останется ребёнком? Что с ним делать? Мы же не можем ещё раз подсунуть это чудовище ещё раз на воспитание его кошмарной тётке. Тем более, что она явно будет против. Джинни…
- Драко...
Он почти умоляюще смотрел на меня, и я чуть было не шарахнулся в сторону, понимая, о чём будет просьба. Он не может же на полном серьёзе просить меня об этом!
- Нет. Нет-нет-нет! Ты не можешь так поступить со мной! Я не стану воспитывать Гарри Поттера, эту гребаную занозу в мягком месте! Я за эти три без малого дня, что он у нас находится, чуть не поседел, а представь себе, какой кошмар нас ждет, когда он станет подростком! Мы не справимся.
- А нам и не надо будет справляться – пусть об этом болит голова у учителей в Хогвартсе, где он, начиная с одиннадцатилетнего возраста, будет проживать большую часть времени.
- До которого я рискую не дожить.
- Драко! Ну не могу же я в самом деле привести двухлетнего ребёнка к Джин и оставить его ей со словами «это твой муж, прошу любить и жаловать». К тому же Гарри тебе нравится.
- Чушь!
- Драко…
- Нет, Рон. И вообще, давай решать проблемы по мере их поступления, - пошёл я на попятный. – Ведь надежда на то, что Поттер расколдуется ещё есть. Может быть, всё обойдётся и нам не придётся никого усыновлять.
- Хорошо бы. На столько проблем стало бы меньше, - вздохнул рыжий, подгребая меня под себя и целуя в губы. – Моя очередь доказывать, как сильно я тебя люблю.
Я с готовностью откликнулся на предложение любимого, однако порезвиться в постели в очередной раз не получилось, ибо относительную тишину дома разбил в осколки ужасный крик ребёнка. Мы вскочили с постели, суетливо натягивая валяющиеся на полу штаны, и ломанулись в спальню пугающе притихшего Поттера.
Ребёнок, это невыносимое чудовище, к которому я умудрился за столь короткое время привязаться, горел, и бредил, не приходя в сознание и мечась по кровати. Силы! Как же так?! Почему с героем всегда так сложно?!
Рон прижал его к себе и, не зная можно ли давать какие-то зелья, спустившись вниз стал наводить уксусную воду для обтирания, а я побежал к Северусу, безжалостно вырывая его своими криками из счастливого совместного сна с кем-то рыжим.
- Крёстный! Крёстный, срочно просыпайся! Поттер ласты склеивает. У него жар с бредом.
- А тебе его жалко? – широко зевнул он, садясь на постели и встряхивая головой, чтобы окончательно проснуться. Его любовник тем временем даже не соизволил высунуться из-под одеяла. – Иди в лабораторию и бери всё, что сочтёшь нужным. Я скоро.
Уже выходя из спальни, я услышал насмешливый тихий мужской голос странно знакомый, но вспомнить, где я его слышал, не получилось.
- Герой ты мой! До завтра тебя не ждать?
- Не жди. Сам знаешь этого Поттера. Спи, тебе утром на работу.
***
Как прошла эта ночь, когда Поттер бился в судорогах, то бредя, то словно проваливаясь в бессознательное состояние, а мы, трое взрослых мужиков танцевали вокруг этого малолетнего чудовища, пышущего жаром, я даже вспоминать не хочу. Всё это можно коротко и ёмко описать одним словом – кошмар. Не больше, не меньше. Мы все вымотались как черти в магловском аду, пытаясь удержать героя на грани, не дать ему соскользнуть за черту, а время тянулось до рассвета, на котором всё должно было решиться, как жевательная резинка, трепля остатки нервных клеток.
Перед самым рассветом крёстный споил ребёнку очередное зелье и устало упал в кресло, отчаянно зевая во весь рот. Всё-таки после Победы он стал менее требовательно относиться к себе, давая возможность расслабиться и отдохнуть, отчего больше не напоминал видом вампира из страшной сказки.
- Всё. Больше сделать мы ничего не можем - остаётся только ждать. С рассветом всё должно решиться.
И решилось. На рассвете Поттера тряхнул, выгнуло дугой, снова тряхнуло, и герой стал стремительно расти, возвращаясь в свою изначальную форму. Проклятие пало и это огромный плюс – нам не придётся никого усыновлять.
И всё-таки я буду скучать по мелкому засранцу, - внезапно понял я, чувствуя себя очень чудно.
- Северус, где гостевая спальня ты сам знаешь. Мы спать, - объявил я, глядя на мирно дрыхнущего, словно ничего не случилось и не его всю ночь ломало, Поттера. Рон подхватил меня за руку и утащил в спальню, странно улыбаясь немного растерянному мне. Всё потом! А пока спать.
Глава одиннадцатая. Явление Джинни
Пробуждение моё было приятным: Рон выцеловывал какой-то странный узор на спине, оглаживая и сминая ягодицы. Я раздвинул ноги, приподнял таз, давая ему лучший доступ для поползновений на мою пятую точку, и уткнулся носом в подушку, предвкушая продолжение. Давненько я так не просыпался: аж целых три утра! Очищающее заставило меня слегка поморщиться от неприятных ощущений, а его руки раздвинувшие ягодицы – оттопырить зад, когда случился очередной облом: до нашей спальни долетели визгливые женские крики. Любимый страдальчески вздохнул, утыкаясь носом мне в спину между лопатками.
- Прости.
Словно это его вина в том, что Джиневра из клана Уизли прилетела к нам разбираться в ситуации сразу же, едва получила свежий выпуск Пророка. Вчера мы и в самом деле были неосторожны, разыскивая Поттера в Хогсмиде.
- За что? За очередной облом? Или за родственников? – хитро прищурился я, переворачиваясь на спину, обнимая ногами Рона ногами и с удовольствием глядя в смеющиеся голубые глаза. Он легонько поцеловал меня в губы, отрицательно качая головой.
- Ты же знаешь, что своих родных я не стыжусь – это уже пройденный этап, пережиток юношеского максимализма, как сказала бы Гермиона. Да, иногда мне бывает стыдно за их поведение, но это слова из совсем другой песни. Ну что, будем вставать и спасать Гарри, пока Джин его не прибила?
- Вообще-то, как герой, скорее это он обязан всех спасти, убить дракона…
- …И жениться на принцессе, - насмешливо фыркнул мой рыжий, выскальзывая из моих объятий, вскакивая с постели и быстро ныряя в штаны. Я иронически выгнул бровь, ожидая продолжения и не спеша покидать такую уютную постель. – Вот только и самих героев иногда приходится спасать от разъярённых принцесс, чтобы они не вымерли, как вид. Можешь представить, что подумала Джин, обнаружив Гарри, мирно спящего внизу в нашем доме, когда ей – беременной! – сам Кигсли сказал, что её муж отправился в длительную командировку?
- О да! Дракон гораздо безопаснее! – согласился я с ним, нехотя поднимаясь. – Когда же, наконец, наш герой уберётся к себе и перестанет так жестоко раз за разом обламывать?!
- Крик души? Надеюсь, что скоро. Если переживёт эту встречу с любимой супругой.
- Переживёт, куда он денется? Герой же! Самый что ни есть настоящий, отборный. Нет, ну зачем так кричать? Не в нашей же постели она нашла своего мужа! Подумаешь, устал человек от капризов жёнушки и слинял к шурину на время немножко отдохнуть, поднабраться сил для будущих подвигов. Футболку надень – я немного перестарался.
Он потёр рукой багровеющий возле ключицы засос, шало улыбнулся, но послушно натянул обсуждаемый предмет гардероба и только притянул меня к себе для поцелуй, как снизу раздался требовательный крик его сестры, слышимый, я готов был поспорить на что угодно, далеко за пределами нашего дома.
- Рон!!!
Мне кажется, что даже трубы Иерихона будут звучать тише, нежели голос достопочтимой миссис Поттер. Теперь стало ясно, почему Нора стоит в чистом поле: из банальных соображений безопасности окружающих.
Переглянувшись и мужественно подавив в себе желание аппарировать отсюда как можно дальше, попросту сбежать – всё-таки женщины рыжего клана в гневе абсолютно невыносимы – мы спустились в эпицентр стихии, разбушевавшейся в зале, где на нас в ту же секунду налетел сердитый маленький колобок в лице его сестры.
- Рональд Биллиус Уизли! Как ты посмел врать беременной женщине про срочную командировку Гарри, укрывая его у себя самым что ни есть бессовестным способом?! – почти на ультразвуке закричала Джиневра, держась за огромный живот, выглядевший так, словно она словно она проглотила приличных размеров мяч.
Покосившись в сторону поникшего от вины, как-то сжавшегося Поттера, я даже немного пожалел его. На миг, не больше, ибо своего парня на которого напирала расстроенная беременная женщина мне было куда жальче: он-то страдает по вине героя и его глупости. Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Отсюда следует вывод, что надо было не стремиться облегчить жизни этой мегере и отправить ей на воспитание малолетнее чудовище-мужа.
- Джин…
- Что Джин?! Ты знал прекрасно, что я волнуюсь и даже не намекнул, что с Гарри всё в полнейшем порядке!..
- Быть может это оттого, миссис Поттер, что с наше национальное достояние не было в полнейшем, как вы выразились, порядке? – холодно осведомился безупречно одетый и причёсанный Северус, спускаясь по лестнице и действуя на окружающих словно ледяной дождь.
- Профессор? – растерянно захлопала глазами она. – Что вы этим хотите сказать?
- Только то, что уже сказал. Мистер Поттер был крайне неосторожен на боевом вызове и, попадя под проклятие, провёл все эти дни своего отсутствия ребёнком двух лет от роду на попечении вашего брата и моего крестника. Или вы хотели понянчиться с собственным неугомонным мужем? А вы уверены в том, что справились бы в вашем положении с ребёнком, за которым не смогли уследить двое взрослых парней, один из которых ко всему прочему является аврором? Извините миссис Поттер, но я всё же в этом сильно сомневаюсь, а потому думаю что в данной ситуации ваш брат в кои-то веки поступил верно, забрав нашего великого и могучего героя к себе, даже не попытавшись переложить груз ответственности на хрупкие плечи беременной женщины. А теперь прошу меня простить, я откланяюсь: вчерашняя бессонная ночь отмены проклятий, когда нам всем пришлось побегать вокруг мистера Поттера, явно не пошла на пользу моему самочувствию. Всего хорошего дама и господа. Драко меня проводит.
Конечно же, провожу!
Крепко обняв крестного возле камина на прощание, я с восхищением шепнул ему, прислушиваясь к благословенной почти тишине дома:
- Ну, Северус, ты даёшь!
Глава двенадцатая. Жизнь после
Героя забрала его беременная супруга, притихшая после отповеди моего крёстного, и на этом наше с Роном испытание неугомонным зеленоглазым чудовищем закончилось, равно как и его отпуск. Он вернулся в Аврорат, я к учёбе у Мастера и наша жизнь снова вошла в нормальную колею. Вроде всё привычно, всё как всегда, но мы оба стали замечать, что наш дом кажется притихшим, словно затаившимся в ожидании чего-то. Странное ощущение пустоты, которое ничем не удавалось заглушить, со временем только усиливалось и пришлось признать, что нам не хватает ребёнка. Да, с появлением невыносимого чудовища в лице мелкого Поттера, которого я не воспринимал своим школьным врагом, наша жизнь встала на уши, но мы оба сильно привязались к нему, несмотря на все неудобства.
На моём дне рождении мы поговорили на пределе откровенности с нашими родителями и если и не нашли отклика в их сердцах, то по крайней мере сумели достичь соглашения об их невмешательстве в нашу жизнь. Северус в ресторан, где мы отмечали моё совершеннолетие, пришёл не один, а компании Персиваля Уизли, чем вверг в состояние шока всех. Даже Молли в первые несколько минут не нашла что сказать. Оказалось, что главный грифиндорский зануда, переплюнуть которого не смогла даже очень старательная Грейнджер, после победы над Тёмным лордом решил не возвращаться в кресло бессменного секретаря министров и устроился в отдел Тайн, где они с Северусом постепенно и сблизились. Вот с кем я застал крёстного, когда вытащил его из постели спасать Поттера!
Так незаметно подкрался август, а вместе с ним и роды миссис Поттер, произведшей на свет белый двойню – мальчика и девочку. Рыжего зеленоглазого мальчика и черноволосую кареглазую девочку. На радостях счастливый отец пригласил меня на встречу в кафе неподалёку от Аврората, где попросил прощения за вмешательство в наши с Роном отношения и предложил стать крёстным его дочери.
- Поттер? – в шоке уставился я на откровенно веселящегося лохматого героя, снова переворачивающегося с ног на голову весь мой мир. Поттер широко улыбнулся, отпил пива и согласно кивнул.
- Из тебя выйдет замечательный крёстный отец, Малфой. И учти, Рон уже согласился крестить Джейми.
Я усмехнулся сей маленькой хитрости и согласился, произнося официальную формулу пожелания детям счастья, мира и магии-хранительницы на протяжении всего их жизненного Пути, чему он очень удивился.
- Оказывается ты всё ещё дикарь в магическом мире, - усмехнулся я. Он, настроенный удивительно мирно, пожал плечами.
- Наверное. Мне многое ещё только предстоит узнать.
- И желательно как можно скорее, пока дети не выросли. Найми педагога по традициям магического мира – так дело пойдёт значительно быстрее, нежели ты зароешься в книги.
- Спасибо за совет, - серьёзно произнёс герой.
А уже после крестин, на празднике в честь Джеймса и Лили меня выловил Северус, попросивший уделить ему несколько минут для приватной беседы. Странно. К чему такая срочность? Отказывать крёстному в просьбе я не посчитал нужным, и мы прошли в, любезно предоставленный для беседы, кабинет хозяина дома. Сев в кресло, я с некоторым удивлением обнаружил, что обычно непробиваемый, Северус сильно волнуется, даже не пытаясь это скрыть. Что такое должно было произойти, чтобы выбить этого железного и несгибаемого человека из равновесия?
- Крёстный?
Он испытующе посмотрел на меня тяжёлым взглядом, отчего мне сразу захотелось оправдаться за все свои проступки и шалости, начиная с горшечного возраста, и я только величайшим усилием воли сдержал собственный порыв. Что случилось-то?!
- Я его сварил.
- Что именно?.. – начал было я, и тут до меня дошло о чём он говорит. Два года назад, когда у нас с отцом состоялся первый тяжёлый разговор по поводу моих наклонностей, Северус загорелся идеей восстановить легендарное, забытое ещё во времена дикого средневековья, зелье мужской беременности, считающееся безвозвратно утерянным. Неужели и в самом деле… У меня поистине гениальный крёстный! – Когда?
- Недели три назад. Подождёшь окончательного результата или поучаствуешь в эксперименте?
- Или, - улыбнулся я. Страха не было совсем – меня заполнило предвкушение нереального, невозможного, ещё вчера чуда. – На Перси, я полагаю ты зелье уже опробовал. И как?
- Я дам тебе почитать мой дневник наблюдений, - хмыкнул он, возвращая себе привычный уверенный вид. – Приглашаю вас на церемонию бракосочетания.
- Мы обязательно придём. Зелье у тебя с собой? – спросил я, протягивая руку. Зная Северуса, можно было с уверенностью сказать, что при нём не только зелье мужской беременности, но и целая мини аптечка – привычка, оставшаяся с ним со времён войны, не раз спасавшая ему жизнь. Он кивнул, достал из кармана мантии простой длинный флакон, в котором переливалась всеми цветами радуги возрожденная из небытия легенда и усмехнулся, передавая его мне.
- Удачи.
Эпилог. Драко
- Драко, мы опоздаем, и Перси мне голову откусит. Драко? - настойчиво долбился в дверь в ванную комнату Рон вот уже вторую неделю тревожащийся из-за моего странного. Именно тогда ко мне пришёл северный пушной зверёк в виде безжалостного утреннего токсикоза.
- Подумаешь! Перси не поймёт что ли? – фыркнул я, выползая в коридор бледно-зелёным измученным привидением. Честное слово! Если он когда-нибудь впоследствии захочет ещё детей – будет вынашивать их сам, а мне одного раза хватит!
Любимый вскочил на моё появление с пола, где сидел прислонившись спиной к стене, и встревоженно схватил меня за руки, со беспокойством вглядываюсь в лицо. А то я не знаю насколько паршиво выгляжу!
- Тебе надо к врачу.
- Со мной всё в порядке, Рон. Насколько это возможно.
- Вижу я твой порядок! Драко…
- Это пройдёт, - вымучил улыбку я. – Токсикоз при беременности – явление частое.
Голубые глаза моего парня расширились от шока, он пошатнулся, но каким-то чудом устоял на ногах.
- Драко?
- У нас будет ребёнок. Наш ребёнок Рон. Приходи в себя. И не забудь потом Северуса за зелье поблагодарить.
Он схватил меня в объятия и втянул в удивительной нежности поцелуй, как-то сразу поверив в то что подобное возможно.
- Не забуду, солнце ты моё, обязательно поблагодарю твоего крёстного за наше чудо.
- Ну а теперь мы можем идти на свадьбу? А то Персиваль и в самом деле не откусит кое кому-то голову за наше опоздание.
Конец
И, конечно же, Поттер, словно в насмешку, умудрился потеряться, хотя мы оба настороженно следили за ним, держа с двух сторон за руки. Слишком хорошо мы помнили недавнее развлечение с беготнёй по посёлку, чтобы желать повторения данного аттракциона. Но стоило нам отвлечься на подошедшего моего papa, со свистом выговаривающего мне свои претензии, презрительно посматривая на моего любимого человека, как этот мелкий гадёныш словно в воздухе испарился, растаял, как прошлогодний снег. Чудовище, оно и есть чудовище! Герой.
И снова началась эпопея с поисками. Только Хогсмид – посёлок большой и напичканный буквально на каждом шагу магазинами, а значит бегать нам пришлось больше, расспрашивая прохожих не видели ли они маленького ребёнка. Да и сказать, что он здесь в безопасности было нельзя: не смотря на близость к школе магии в сильно выросшем за эти годы посёлке появилось много дрянных мест, где в охотку похищают детей, а потом продают на Лондонском чёрном рынке рабов. И это несмотря на то, что авроры патрулируют по Хогсмиду ежедневно, периодически зачищая сомнительные, пользующиеся дурной репутацией места. Только за этот было похищено четыре ребёнка лет двенадцати-пятнадцати, один из которых был найден убитым. И хотя Хогсмид по-прежнему считался одним из развлекательных центров Англии, руководство Хогвартса приняло решение о запрете на его посещение учащимися.
Когда спустя два часа бесплодных поисков, поставив на уши весь Хогсмид, Аврорат и даже министерство, мы обессиленно рухнули за столик в Кабаньей Голове, заказав себе пива, и ему, и мне было уже плевать на мнение окружающих. Рон устало уткнулся лицом в ладони, коря себя за то, что не уследил вверенным ему судьбой ребёнком. Я потрепал его по взъерошенным рыжим прядям, погладил с нежностью по щеке, получая поцелуй в ладонь и со слабой улыбкой щёлкнул по веснушчатому носу.
- Всё будет хорошо. Веришь?
- А что мне ещё остаётся, кроме как верить? Гарри же везучий – вначале вляпается в какую-нибудь историю, а потом выбирается из этого дерьма. В Хоге было так же.
- Да уж! Твой Поттер тот ещё кадр! – вздохнул я. – Чудовище зеленоглазое!
Рон рассмеялся моим словам.
- Звучит почти нежно. Спешите видеть! Драко Малфой симпатизирует Гарри Поттеру! Ты главное только сильно в своих симпатиях не увлекайся.
В его голосе я услышал нотки ревнивой тревоги, что рассмешило.
- Ну что ты?! как можно променять тебя на героя? Я не настолько ветреный тип, как кажется со стороны. К тому же герой – человек безнадёжно женатый.
- Я люблю тебя, Драко, - серьёзно проговорил рыжий, не поддержав моего веселья. Я согласно кивнул. И вправду любит, как и я его – за эти два года нашей совместной жизни нам обоим не по одному разу подливали амортенцию все, кому не лень, но результат всегда был нулевой.
Я открыл было рот, чтобы ответить ему, но не успел - на стол спикировал Северусов ворон, недобро кося чёрными глазами. Сразу заболела клюнутая с утра этим недоделком рука, и я злобно уставился на наглую птицу, воинственно взъерошившую перья. Ненавижу эту чёрную курицу моего крёстного, и кажется у нас это взаимно.
- Рон, - просительно посмотрел я на своего парня, прячущего усмешку в кружке с пивом.
- Да, Драко?
- Я сегодня уже пострадал от клюва этой невоспитанной птицы.
- Полагаешь, наступила моя очередь?
- Ты аврор или я?
- Я. Но это совсем не значит, что я хочу рисковать собственными руками, добывая письмо твоего крёстного. Хотя ладно, ради новостей о Гарри я, пожалуй, соглашусь.
- Ну, ты и жук! – восхитился я.
- Вообще-то Ласка. И я хороший.
- Очень. Малфои плохое не выбирают.
Когда письмо было добыто, а Рон клюнут аж целых два раза и помятый ворон скандально каркнув напоследок, улетел, выяснилось, что Поттер благополучно найден, каким-то непостижимым образом оказавшись у Северуса в лаборатории, когда тот варил экспериментальное зелье. Зелье естественно взорвалось, ибо это чудовище и тонкая наука зельеварение – вещи абсолютно несовместимые, и заляпало всю лабораторию. На этом месте Рон сильно побледнел, ибо он до конца так и не убрал ещё даже мою лабораторию, а здесь перспективы посерьёзней вырисовываются. Я сочувствующе взглянул на любимого и вернулся к чтению письма, узнавая, что написать сие послание крёстного надоумил мой papa, слинявший из Хогсмида ещё в самом начале заварушки, а это значит нас ждал очередной тяжелый разговор. И далеко не факт, что лорд Малфой не передумает насчёт собственного обещания о моей свободе до моего полного магического совершеннолетия и не потащит меня к алтарю немедленно, чтобы обвенчать с первой же подходящей девицей. Я тяжело вздохнул.
- Пойдём выручать героя.
- Драко.
- Да?
- Всё будет хорошо. Помнишь?
Я улыбнулся Рону, вставая из-за стола, на котором стояли ополовиненные кружки с выдохшимся пивом, и вышел на улицу, где подождал рыжего, дающего отбой тревоги своим товарищам по Аврорату. Он подошел ко мне, взял за протянутую руку и кивнул, соглашаясь на совместную аппарацию к Принц-мэнору.
- Как бы я хотел в это ещё и верить.
Глава девятая. Семейные разборки.
Поттер, переодетый в уменьшенную пижаму крёстного и напоенный сонным зельем, мирно спал, в чём мы убедились, когда Рон потребовал проводить его к ребёнку, дабы он смог удостовериться, что с чудовищем ничего страшного не случилось. Обострение отцовского инстинкта? Спустившись в гостиную, я переглянулся с насмешливо прищурившимся Северусом, отправляющим письмо Шекболту, и пожал плечами, присаживаясь на диван напротив отца.
- Добрый вечер, papa. Спасибо, что избавил нас от дальнейших напрасных поисков в Хогсмиде.
Лорд Малфой холодно посмотрел на плюхнувшегося рядом со мной Рона, от которого буквально исходили волны настороженности, готовности к драке и какой-то уверенности в её исходе. Спокойствия, правда, в нём не было: Рон как всегда в присутствии моего отца бурлил как вулкан, готовый вот-вот взорваться, зато от ощущения, что он рядом, что он поддержит, мне всегда становилось легче дышать, и я мог бросить вызов если не всему миру, то своему родителю, готовому мне диктовать волю лорда, точно. Неужели так сложно понять, что я люблю этого парня?
- Драко, тебе не кажется, что твоя игра слишком затянулась?
- Игра? Боюсь, я не понимаю о чём ты, - с вызовом улыбнулся я, глядя в серые, как у меня самого, льдистые глаза papa. Он усмехнулся.
- Хочешь сказать, что ты любишь Уизли?
- Не хочу, а говорю. Я люблю Рональда Уизли и хотел бы заключить с ним в магический брак.
Пока мой отец и любимый человек поднимали с пола челюсти, одинаково шокированные признанием, Северус, разливающий по чашкам чай, тонко улыбнулся мне, словно одобряя поступок. Одобряя? Разве такое возможно? Нет, он нам здорово тогда помог, отстояв моё право выбирать с кем мне жить до полного совершеннолетия просто поговорив с другом, но того, что крёстный одобрит моё желание связать наши с Роном судьбы навсегда я совсем не ожидал.
- Как ты смеешь, сын?! – взорвался papa, заметивший наше переглядывание. – Я не стану больше ждать, пока ты образумишься – хватит! – и завтра же выберу подходящую девушку. Твоё безумие только прогрессирует с течением времени, и ты не совсем собираешься браться за ум, а значит, решать твою судьбу буду я волею лорда. Своего совершеннолетия ты почти достиг, так что готовься к свадьбе.
- Магическое совершеннолетие наступает в двадцать пять, Люциус, - возразил крёстный, подавая другу чашку с чаем. Тот отмахнулся.
- Прекрати, Северус. Я достаточно ждал, пока мой сын одумается и вернётся на путь истинный, чтобы в моей душе зародились сомнения, что это вообще произойдёт. Больше ждать неизвестно чего я не намерен, а то такими темпами род Малфоев останется без прямого наследника из-за пагубного пристрастия Драко, что я допустить не могу. Ты сам знаешь о проклятии Малфоев.
- О да, помню! Малфои не могут иметь больше одного ребёнка, неся проклятие. Истинно благородные и чистокровные лорды великого рода.
- Не издевайся, друг.
- А что мне ещё остаётся делать, если ты решил поиграть в самодура, а твой сын в жертву? – фыркнул Северус, с интересом поглядывая на нас троих, словно решая про себя, кто же из участников данного трагифарса не выдержит и сорвётся первым на этот раз. Я вообще удивлён тем, что Рон до сих пор так и не вставил свои пять кнатов в беседу, но он молчал. Он побледнел от злости, на щеках ходили желваки, а глаза метали молнии, но всё же пока мой рыжий сдерживался, сцепив зубы, и зная, что оба моих отцов – родной и крёстный – мне дороги.
- Ты так против моего решения? А ты можешь предложить другое, альтернативу женитьбы? Я уж не говорю о том, что после сегодняшней бучи в Хогсмиде, когда эти двое разыскивали пропавшего Поттера, совершенно не скрывая свои отношения, репутация Драко серьёзно пострадала.
- Да плевать мне на репутацию! – не выдержал всё-таки я, получая хмурый взгляд от отца.
Да помню я правила рода о том, что репутация рода не должна страдать из-за выходок его представителей! Вот только здесь и сейчас мне плевать на грёбаный кодекс с высокой колокольни! Да и самому отцу никогда не удавалось жить так, как предписано кодексом, с юношества разрушая добрую репутацию чистокровного рода, выбрав не ту сторону и связавшись в Тёмным лордом. На его фоне меркнут все мои гомосексуальные наклонности и выбор партнёра.
- Ты не можешь отвергнуть свои обязанности в угоду собственным прихотям! Я запрещаю тебе!
И тут не выдержал такого откровенного давления на меня Рон, сорвавшись, чего я с самого начала.
- Любовь – не прихоть, лорд Малфой! И не позволю вам портить жизнь моего любимого человека в угоду каким бы то ни было соображениям! У вас много грехов и преступлений и если потребуется я готов обратиться в прессу, к Кингсли, да хоть к самому министру с компроматом, чтобы вас приструнили! Да, вы лорд, и в своём праве, но вот только мне плевать на все ваши права вместе взятые! Не вынуждайте меня действовать, потому, что если вы желаете войны – вы её получите: желающие с вами поквитаться найдутся легко.
- Ты мне угрожаешь, щенок? – обдавая Рона волной призрения, ледяным голосом осведомился отец. Я почти испугано посмотрел на ненормально спокойно улыбающегося любимого, отрицательно качающегося головой. Во что же мы с тобой вляпались?
- Пока только предупреждаю. Я парень простой, честный и открытый и угрожать дорогому Драко человеку мне не хотелось бы. Но на всякий случай, а с вами змеями по другому нельзя, я подстраховался, и в случае моей скоропостижной кончины или не снимаемого проклятия пресса получит массу любопытного о вас, лорд Малфой.
И это грифиндорец?! Оказывается, я совершенно не знал любимого человека! Я и представить себе не мог, что он может быть настолько расчётливым, хитрым и последовательным. А ещё скрытным.
- Рон?
- Я не хочу, чтобы ты всю свою жизнь зависел от воли отца. Прости, Драко.
И, конечно же, именно этот трагичный момент выбрал герой для собственного появления и отчаянно зевая во весь рот, взобрался на колени к рыжему. Чудовище грифиндорское! Никакого чувства времени! Или напротив, оно чрезмерно сильно развито? Я недоверчиво покосился на трущего кулаками глаза ребёнка и повернулся к старшим, вставая.
- Я подумаю над вашими словами, мистер Уизли, - холодно бросил papa, встающему с ребёнком на руках Рону. Тот согласно кивнул.
- Крёстный, я буду благодарен, если ты откроешь камин, - попросил я. – Моё почтение, отец.
- Мы ещё не договорили, Драко.
- Договорим в следующий раз. Вряд ли ты сообщишь мне что-то новое, ибо всё обговорено уже не одному разу. Маме приветы. И приятного вечера.
Глава десятая. Ночные забавы
Уложив вредную мелочь спать в соседней комнате, мы с каким-то отчаянием набросились друг на друга. Чьи губы шептали «люблю» «не отдам»? Мои? Его? Я не знаю, да это и не важно. Мы находились на той общей волне, когда все слова и действия партнёра являются продолжением твоих собственных; когда не нужна лигиллименция, чтобы прочитать мысли и желания, ибо сейчас вы одно целое, а два разных человека, как в обычной жизни и между вами нет никаких тайн; когда чувствуется всё невозможно остро и сладко до боли. В эти секунды я его, а он мой навсегда, на вечность, разделённую на двоих. Рон отдавался мне, принимая мои ласки и поцелуи и раскрываясь настолько полно, как он умел с самого начала, а я научился постепенно, доверяя ему с каждым днём всё больше. Только с ним, сквозь страхи и метания, сквозь невозможность и желание быть вместе, быть любимым и любить самому.
А он плевал на всю несбыточность «нас» с высокой колокольни ещё в школе, не сомневаясь ни разу, и когда понял, что я могу ещё бесконечно долго отвергать его и отрицать собственные наклонности и тягу к нему, как нечто недостойное, затащил меня в пустой класс и отдался. Наш первый раз, несмотря на холодный класс, неловкость и кучу всяких неудобств, вышел почти идеальным для меня в том плане, что отступать мне оказалось больше некуда, если я не хотел потерять ставшего бесконечно важным Рона. Выбора как такового больше не осталось: или – или.
- Ты где, Драко? – спросил он, складывая на меня конечности так, чтобы из задницы не вытекало. Я с улыбкой поцеловал его в нос.
- Вспоминал наш первый раз.
- У кого-то ностальгия?
- Нет. Мне и в настоящем неплохо. Просто подумалось, что если бы не ты и твоя инициатива, я вряд ли когда-нибудь решился на подобные отношения. Мне с самого детства вдалбливали в голову, что я наследник древнего чистокровного рода и несу за него ответственность перед толпами предков, а значит, обязан отвечать за каждый свой поступок. Род – прежде всего. Связаться с тобой и полюбить, было верхом безответственности.
- О чём, я надеюсь, ты не жалеешь?
- Ни секунды. Что с Поттером?
- А что не так с ним? – удивился Рон. От возмущения я чуть не задохнулся.
- А если он так и останется ребёнком? Что с ним делать? Мы же не можем ещё раз подсунуть это чудовище ещё раз на воспитание его кошмарной тётке. Тем более, что она явно будет против. Джинни…
- Драко...
Он почти умоляюще смотрел на меня, и я чуть было не шарахнулся в сторону, понимая, о чём будет просьба. Он не может же на полном серьёзе просить меня об этом!
- Нет. Нет-нет-нет! Ты не можешь так поступить со мной! Я не стану воспитывать Гарри Поттера, эту гребаную занозу в мягком месте! Я за эти три без малого дня, что он у нас находится, чуть не поседел, а представь себе, какой кошмар нас ждет, когда он станет подростком! Мы не справимся.
- А нам и не надо будет справляться – пусть об этом болит голова у учителей в Хогвартсе, где он, начиная с одиннадцатилетнего возраста, будет проживать большую часть времени.
- До которого я рискую не дожить.
- Драко! Ну не могу же я в самом деле привести двухлетнего ребёнка к Джин и оставить его ей со словами «это твой муж, прошу любить и жаловать». К тому же Гарри тебе нравится.
- Чушь!
- Драко…
- Нет, Рон. И вообще, давай решать проблемы по мере их поступления, - пошёл я на попятный. – Ведь надежда на то, что Поттер расколдуется ещё есть. Может быть, всё обойдётся и нам не придётся никого усыновлять.
- Хорошо бы. На столько проблем стало бы меньше, - вздохнул рыжий, подгребая меня под себя и целуя в губы. – Моя очередь доказывать, как сильно я тебя люблю.
Я с готовностью откликнулся на предложение любимого, однако порезвиться в постели в очередной раз не получилось, ибо относительную тишину дома разбил в осколки ужасный крик ребёнка. Мы вскочили с постели, суетливо натягивая валяющиеся на полу штаны, и ломанулись в спальню пугающе притихшего Поттера.
Ребёнок, это невыносимое чудовище, к которому я умудрился за столь короткое время привязаться, горел, и бредил, не приходя в сознание и мечась по кровати. Силы! Как же так?! Почему с героем всегда так сложно?!
Рон прижал его к себе и, не зная можно ли давать какие-то зелья, спустившись вниз стал наводить уксусную воду для обтирания, а я побежал к Северусу, безжалостно вырывая его своими криками из счастливого совместного сна с кем-то рыжим.
- Крёстный! Крёстный, срочно просыпайся! Поттер ласты склеивает. У него жар с бредом.
- А тебе его жалко? – широко зевнул он, садясь на постели и встряхивая головой, чтобы окончательно проснуться. Его любовник тем временем даже не соизволил высунуться из-под одеяла. – Иди в лабораторию и бери всё, что сочтёшь нужным. Я скоро.
Уже выходя из спальни, я услышал насмешливый тихий мужской голос странно знакомый, но вспомнить, где я его слышал, не получилось.
- Герой ты мой! До завтра тебя не ждать?
- Не жди. Сам знаешь этого Поттера. Спи, тебе утром на работу.
***
Как прошла эта ночь, когда Поттер бился в судорогах, то бредя, то словно проваливаясь в бессознательное состояние, а мы, трое взрослых мужиков танцевали вокруг этого малолетнего чудовища, пышущего жаром, я даже вспоминать не хочу. Всё это можно коротко и ёмко описать одним словом – кошмар. Не больше, не меньше. Мы все вымотались как черти в магловском аду, пытаясь удержать героя на грани, не дать ему соскользнуть за черту, а время тянулось до рассвета, на котором всё должно было решиться, как жевательная резинка, трепля остатки нервных клеток.
Перед самым рассветом крёстный споил ребёнку очередное зелье и устало упал в кресло, отчаянно зевая во весь рот. Всё-таки после Победы он стал менее требовательно относиться к себе, давая возможность расслабиться и отдохнуть, отчего больше не напоминал видом вампира из страшной сказки.
- Всё. Больше сделать мы ничего не можем - остаётся только ждать. С рассветом всё должно решиться.
И решилось. На рассвете Поттера тряхнул, выгнуло дугой, снова тряхнуло, и герой стал стремительно расти, возвращаясь в свою изначальную форму. Проклятие пало и это огромный плюс – нам не придётся никого усыновлять.
И всё-таки я буду скучать по мелкому засранцу, - внезапно понял я, чувствуя себя очень чудно.
- Северус, где гостевая спальня ты сам знаешь. Мы спать, - объявил я, глядя на мирно дрыхнущего, словно ничего не случилось и не его всю ночь ломало, Поттера. Рон подхватил меня за руку и утащил в спальню, странно улыбаясь немного растерянному мне. Всё потом! А пока спать.
Глава одиннадцатая. Явление Джинни
Пробуждение моё было приятным: Рон выцеловывал какой-то странный узор на спине, оглаживая и сминая ягодицы. Я раздвинул ноги, приподнял таз, давая ему лучший доступ для поползновений на мою пятую точку, и уткнулся носом в подушку, предвкушая продолжение. Давненько я так не просыпался: аж целых три утра! Очищающее заставило меня слегка поморщиться от неприятных ощущений, а его руки раздвинувшие ягодицы – оттопырить зад, когда случился очередной облом: до нашей спальни долетели визгливые женские крики. Любимый страдальчески вздохнул, утыкаясь носом мне в спину между лопатками.
- Прости.
Словно это его вина в том, что Джиневра из клана Уизли прилетела к нам разбираться в ситуации сразу же, едва получила свежий выпуск Пророка. Вчера мы и в самом деле были неосторожны, разыскивая Поттера в Хогсмиде.
- За что? За очередной облом? Или за родственников? – хитро прищурился я, переворачиваясь на спину, обнимая ногами Рона ногами и с удовольствием глядя в смеющиеся голубые глаза. Он легонько поцеловал меня в губы, отрицательно качая головой.
- Ты же знаешь, что своих родных я не стыжусь – это уже пройденный этап, пережиток юношеского максимализма, как сказала бы Гермиона. Да, иногда мне бывает стыдно за их поведение, но это слова из совсем другой песни. Ну что, будем вставать и спасать Гарри, пока Джин его не прибила?
- Вообще-то, как герой, скорее это он обязан всех спасти, убить дракона…
- …И жениться на принцессе, - насмешливо фыркнул мой рыжий, выскальзывая из моих объятий, вскакивая с постели и быстро ныряя в штаны. Я иронически выгнул бровь, ожидая продолжения и не спеша покидать такую уютную постель. – Вот только и самих героев иногда приходится спасать от разъярённых принцесс, чтобы они не вымерли, как вид. Можешь представить, что подумала Джин, обнаружив Гарри, мирно спящего внизу в нашем доме, когда ей – беременной! – сам Кигсли сказал, что её муж отправился в длительную командировку?
- О да! Дракон гораздо безопаснее! – согласился я с ним, нехотя поднимаясь. – Когда же, наконец, наш герой уберётся к себе и перестанет так жестоко раз за разом обламывать?!
- Крик души? Надеюсь, что скоро. Если переживёт эту встречу с любимой супругой.
- Переживёт, куда он денется? Герой же! Самый что ни есть настоящий, отборный. Нет, ну зачем так кричать? Не в нашей же постели она нашла своего мужа! Подумаешь, устал человек от капризов жёнушки и слинял к шурину на время немножко отдохнуть, поднабраться сил для будущих подвигов. Футболку надень – я немного перестарался.
Он потёр рукой багровеющий возле ключицы засос, шало улыбнулся, но послушно натянул обсуждаемый предмет гардероба и только притянул меня к себе для поцелуй, как снизу раздался требовательный крик его сестры, слышимый, я готов был поспорить на что угодно, далеко за пределами нашего дома.
- Рон!!!
Мне кажется, что даже трубы Иерихона будут звучать тише, нежели голос достопочтимой миссис Поттер. Теперь стало ясно, почему Нора стоит в чистом поле: из банальных соображений безопасности окружающих.
Переглянувшись и мужественно подавив в себе желание аппарировать отсюда как можно дальше, попросту сбежать – всё-таки женщины рыжего клана в гневе абсолютно невыносимы – мы спустились в эпицентр стихии, разбушевавшейся в зале, где на нас в ту же секунду налетел сердитый маленький колобок в лице его сестры.
- Рональд Биллиус Уизли! Как ты посмел врать беременной женщине про срочную командировку Гарри, укрывая его у себя самым что ни есть бессовестным способом?! – почти на ультразвуке закричала Джиневра, держась за огромный живот, выглядевший так, словно она словно она проглотила приличных размеров мяч.
Покосившись в сторону поникшего от вины, как-то сжавшегося Поттера, я даже немного пожалел его. На миг, не больше, ибо своего парня на которого напирала расстроенная беременная женщина мне было куда жальче: он-то страдает по вине героя и его глупости. Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Отсюда следует вывод, что надо было не стремиться облегчить жизни этой мегере и отправить ей на воспитание малолетнее чудовище-мужа.
- Джин…
- Что Джин?! Ты знал прекрасно, что я волнуюсь и даже не намекнул, что с Гарри всё в полнейшем порядке!..
- Быть может это оттого, миссис Поттер, что с наше национальное достояние не было в полнейшем, как вы выразились, порядке? – холодно осведомился безупречно одетый и причёсанный Северус, спускаясь по лестнице и действуя на окружающих словно ледяной дождь.
- Профессор? – растерянно захлопала глазами она. – Что вы этим хотите сказать?
- Только то, что уже сказал. Мистер Поттер был крайне неосторожен на боевом вызове и, попадя под проклятие, провёл все эти дни своего отсутствия ребёнком двух лет от роду на попечении вашего брата и моего крестника. Или вы хотели понянчиться с собственным неугомонным мужем? А вы уверены в том, что справились бы в вашем положении с ребёнком, за которым не смогли уследить двое взрослых парней, один из которых ко всему прочему является аврором? Извините миссис Поттер, но я всё же в этом сильно сомневаюсь, а потому думаю что в данной ситуации ваш брат в кои-то веки поступил верно, забрав нашего великого и могучего героя к себе, даже не попытавшись переложить груз ответственности на хрупкие плечи беременной женщины. А теперь прошу меня простить, я откланяюсь: вчерашняя бессонная ночь отмены проклятий, когда нам всем пришлось побегать вокруг мистера Поттера, явно не пошла на пользу моему самочувствию. Всего хорошего дама и господа. Драко меня проводит.
Конечно же, провожу!
Крепко обняв крестного возле камина на прощание, я с восхищением шепнул ему, прислушиваясь к благословенной почти тишине дома:
- Ну, Северус, ты даёшь!
Глава двенадцатая. Жизнь после
Героя забрала его беременная супруга, притихшая после отповеди моего крёстного, и на этом наше с Роном испытание неугомонным зеленоглазым чудовищем закончилось, равно как и его отпуск. Он вернулся в Аврорат, я к учёбе у Мастера и наша жизнь снова вошла в нормальную колею. Вроде всё привычно, всё как всегда, но мы оба стали замечать, что наш дом кажется притихшим, словно затаившимся в ожидании чего-то. Странное ощущение пустоты, которое ничем не удавалось заглушить, со временем только усиливалось и пришлось признать, что нам не хватает ребёнка. Да, с появлением невыносимого чудовища в лице мелкого Поттера, которого я не воспринимал своим школьным врагом, наша жизнь встала на уши, но мы оба сильно привязались к нему, несмотря на все неудобства.
На моём дне рождении мы поговорили на пределе откровенности с нашими родителями и если и не нашли отклика в их сердцах, то по крайней мере сумели достичь соглашения об их невмешательстве в нашу жизнь. Северус в ресторан, где мы отмечали моё совершеннолетие, пришёл не один, а компании Персиваля Уизли, чем вверг в состояние шока всех. Даже Молли в первые несколько минут не нашла что сказать. Оказалось, что главный грифиндорский зануда, переплюнуть которого не смогла даже очень старательная Грейнджер, после победы над Тёмным лордом решил не возвращаться в кресло бессменного секретаря министров и устроился в отдел Тайн, где они с Северусом постепенно и сблизились. Вот с кем я застал крёстного, когда вытащил его из постели спасать Поттера!
Так незаметно подкрался август, а вместе с ним и роды миссис Поттер, произведшей на свет белый двойню – мальчика и девочку. Рыжего зеленоглазого мальчика и черноволосую кареглазую девочку. На радостях счастливый отец пригласил меня на встречу в кафе неподалёку от Аврората, где попросил прощения за вмешательство в наши с Роном отношения и предложил стать крёстным его дочери.
- Поттер? – в шоке уставился я на откровенно веселящегося лохматого героя, снова переворачивающегося с ног на голову весь мой мир. Поттер широко улыбнулся, отпил пива и согласно кивнул.
- Из тебя выйдет замечательный крёстный отец, Малфой. И учти, Рон уже согласился крестить Джейми.
Я усмехнулся сей маленькой хитрости и согласился, произнося официальную формулу пожелания детям счастья, мира и магии-хранительницы на протяжении всего их жизненного Пути, чему он очень удивился.
- Оказывается ты всё ещё дикарь в магическом мире, - усмехнулся я. Он, настроенный удивительно мирно, пожал плечами.
- Наверное. Мне многое ещё только предстоит узнать.
- И желательно как можно скорее, пока дети не выросли. Найми педагога по традициям магического мира – так дело пойдёт значительно быстрее, нежели ты зароешься в книги.
- Спасибо за совет, - серьёзно произнёс герой.
А уже после крестин, на празднике в честь Джеймса и Лили меня выловил Северус, попросивший уделить ему несколько минут для приватной беседы. Странно. К чему такая срочность? Отказывать крёстному в просьбе я не посчитал нужным, и мы прошли в, любезно предоставленный для беседы, кабинет хозяина дома. Сев в кресло, я с некоторым удивлением обнаружил, что обычно непробиваемый, Северус сильно волнуется, даже не пытаясь это скрыть. Что такое должно было произойти, чтобы выбить этого железного и несгибаемого человека из равновесия?
- Крёстный?
Он испытующе посмотрел на меня тяжёлым взглядом, отчего мне сразу захотелось оправдаться за все свои проступки и шалости, начиная с горшечного возраста, и я только величайшим усилием воли сдержал собственный порыв. Что случилось-то?!
- Я его сварил.
- Что именно?.. – начал было я, и тут до меня дошло о чём он говорит. Два года назад, когда у нас с отцом состоялся первый тяжёлый разговор по поводу моих наклонностей, Северус загорелся идеей восстановить легендарное, забытое ещё во времена дикого средневековья, зелье мужской беременности, считающееся безвозвратно утерянным. Неужели и в самом деле… У меня поистине гениальный крёстный! – Когда?
- Недели три назад. Подождёшь окончательного результата или поучаствуешь в эксперименте?
- Или, - улыбнулся я. Страха не было совсем – меня заполнило предвкушение нереального, невозможного, ещё вчера чуда. – На Перси, я полагаю ты зелье уже опробовал. И как?
- Я дам тебе почитать мой дневник наблюдений, - хмыкнул он, возвращая себе привычный уверенный вид. – Приглашаю вас на церемонию бракосочетания.
- Мы обязательно придём. Зелье у тебя с собой? – спросил я, протягивая руку. Зная Северуса, можно было с уверенностью сказать, что при нём не только зелье мужской беременности, но и целая мини аптечка – привычка, оставшаяся с ним со времён войны, не раз спасавшая ему жизнь. Он кивнул, достал из кармана мантии простой длинный флакон, в котором переливалась всеми цветами радуги возрожденная из небытия легенда и усмехнулся, передавая его мне.
- Удачи.
Эпилог. Драко
- Драко, мы опоздаем, и Перси мне голову откусит. Драко? - настойчиво долбился в дверь в ванную комнату Рон вот уже вторую неделю тревожащийся из-за моего странного. Именно тогда ко мне пришёл северный пушной зверёк в виде безжалостного утреннего токсикоза.
- Подумаешь! Перси не поймёт что ли? – фыркнул я, выползая в коридор бледно-зелёным измученным привидением. Честное слово! Если он когда-нибудь впоследствии захочет ещё детей – будет вынашивать их сам, а мне одного раза хватит!
Любимый вскочил на моё появление с пола, где сидел прислонившись спиной к стене, и встревоженно схватил меня за руки, со беспокойством вглядываюсь в лицо. А то я не знаю насколько паршиво выгляжу!
- Тебе надо к врачу.
- Со мной всё в порядке, Рон. Насколько это возможно.
- Вижу я твой порядок! Драко…
- Это пройдёт, - вымучил улыбку я. – Токсикоз при беременности – явление частое.
Голубые глаза моего парня расширились от шока, он пошатнулся, но каким-то чудом устоял на ногах.
- Драко?
- У нас будет ребёнок. Наш ребёнок Рон. Приходи в себя. И не забудь потом Северуса за зелье поблагодарить.
Он схватил меня в объятия и втянул в удивительной нежности поцелуй, как-то сразу поверив в то что подобное возможно.
- Не забуду, солнце ты моё, обязательно поблагодарю твоего крёстного за наше чудо.
- Ну а теперь мы можем идти на свадьбу? А то Персиваль и в самом деле не откусит кое кому-то голову за наше опоздание.
Конец
читать дальшеГлава первая. Новость
— Драко…
Я поднял голову, встречаясь с бесконечно виноватыми глазами своего рыжего, и понял, что пришёл северный пушной зверёк, хотя ещё утром всё было спокойно, мирно, и ничто не предвещало беды. На руках у Рона, вчерашнего выпускника Аврорской Академии, крепко спал черноволосый ребёнок, вцепившись маленькой ручонкой в воротник фирменной куртки, и что-то мне подсказывало, что я с ним неплохо знаком. Вернее знаю я как раз его более взрослый вариант, попивший немало моей крови, и радостного настроения это знание не прибавляло. Я отложил в сторону книгу по истории артефакторики, встал из кресла и, прищурив глаза, подошёл к ним, понимая, что Ласку не переупрямить, если он что-то решил. Ещё уйдёт с ребёнком на руках куда глаза глядят, пока эта заноза не расколдуется, а мне потом бегать за ним и прощения просить. Хотя далеко не факт, что просить прощения буду я, но всё равно ссориться из-за Поттера не хотелось. Уж он-то будет только рад, если мы расстанемся, и Рон со временем вернётся к Гермионе. Как всегда при воспоминании о Грейнджер, работающей координатором в Аврорате, в животе стало холодно от ревности. Причём ревности совершенно беспочвенной, ибо расстались они почти три года назад, ещё в Хогвартсе.
— Рон? — насмешливо выгнул бровь я, взглядом указывая на ребёнка. — Ты решил стать отцом? Не рановато ли?
— Это Гарри, — с такой надеждой на лучшее произнёс он, что мне стало даже больно. Нет! Он не может так со мной поступить! Я не сдамся! Во всяком случае, так просто… — Ты же знаешь, что Джин беременна…
— Так отнеси ей Поттера. Пусть потренируется на нём, узнает каково это — быть матерью.
— Ей нельзя волноваться: беременность протекает очень тяжело…
— А он не придумал ничего лучше, кроме как подставиться под проклятие! — воскликнул я, видя в любимых глазах мольбу. — Поистине гениальный поступок!
— Драко, пожалуйста, — как-то безнадёжно выдохнул он, а я почувствовал себя скотиной. Терпеть не могу это чувство!
— Ты же знаешь, что мы ненавидим друг друга, и даже то, что он стал младенцем, этого не меняет. Я буду ненавидеть его любым.
Он серьёзно кивнул, соглашаясь с моими доводами.
— Я не прошу тебя его любить — просто позволь остаться. Кингсли дал мне отпуск до тех пор, пока Гарри не расколдуется, а значит, присматривать за ним я буду сам. Драко.
— А я так надеялся, что мы на твой отпуск съездим в Италию!
— У тебя всё равно ещё два года ученичества. После съездим обязательно. Даю слово.
Вспомнился наш последний, какие-то полторы недели назад, разговор с грёбаным героем, вечно сующим свой нос куда не просят. Тогда он в резкой форме посоветовал мне отстать от Рона и перестать, наконец, морочить ему голову, преследуя некие корыстные цели, что меня серьёзно обозлило. Мы тогда снова разругались и разошлись крайне недовольные друг другом. Тоже мне, лучший друг называется! Рыжий не маленький мальчик, и вполне способен выбирать, с кем жить, самостоятельно.
— А что ты скажешь своей сестре, которой нельзя волноваться? — ухватился за последнюю соломинку я. Не устраивать же скандал из-за Поттера. Перебьётся! Рон пожал плечами.
— Командировка. А вообще, это не моя забота: Кингсли сказал, что всё возьмёт на себя — пускай теперь и выкручивается как знает.
И это бывший гриффиндорец! К моему сожалению истинный и потомственный — редкие проявления житейской хитрости совсем не делали из моего парня прожжённого слизеринца. Впрочем, я с самого начала знал какой он есть, но это не отпугнуло. К счастью.
И тут это невозможное чудо природы по имени Гарри Поттер решило открыть глаза и, увидев меня, протянуло ко мне свои ручонки, очевидно, забыв о всех наших разногласиях в школе и после.
— Папа! — как-то неуверенно пискнул он, улыбаясь во весь рот. Я нервно шарахнулся в сторону от этих внезапных притязаний. Силы! Только быть папой героя магического мира мне для полного счастья не хватало! Ни за какие коврижки!
Рон широко улыбался над моим замешательством, получая от этого массу удовольствия и зная, что обидеть ребёнка я, в детстве до слёз мечтавший о братике или сестричке, не смогу.
— Вообще-то совсем не папа.
— Тётя?
— Какая тётя, вашу маму?! — возмутился я под тихий смешок Ласки. Так меня ещё не называли! Тем более дети.
— Тётя оставила тебя у нас с Драко на время, — проговорил рыжий, шало поглядывая на меня. — Пока поживёшь здесь. Я Рон, а этот хмурый тип — Драко. Он хороший, даже не сомневайся. Есть хочешь, Гарри?
Мальчишка посверлил нас по очереди недоверчивым взглядом и как-то неуверенно кивнул. Вот и отлично! Пускай Рон сам разбирается с героем, как и обещал. Хотя своего согласия на его проживание в нашем доме я так и не дал.
Глава вторая. Первый облом.
Когда я вернулся от Мастера, в Лондон начинал потихоньку подкрадываться вечер, зажигая первые огни в домах и фонари на улице. В доме повсеместно обнаружился жуткий бардак, состоящий из разбросанных в неожиданных местах самых разных вещей, немытой посуды и тарелок с недоеденными пирожными. Зато в гостиной я обнаружил прямо-таки роскошный домик, сооружённый из стульев и диванных подушек, а на самом диване — двоих сладко дрыхнущих мальчишек. Умаялись, бедолаги! Фыркнув, я подошёл к ним, с нежностью отвёл со лба рыжую прядь волос и улыбнулся сам себе. До сих пор было немного чудно, что мы с ним сошлись — причём именно по его инициативе — хоть мы вместе уже два года. Малфой и Уизли пара — так странно и так удивительно хорошо.
— Люблю тебя, — шепнул он с улыбкой, садясь и аккуратно перекладывая спящего Поттера с груди на диван.
Из него получится поистине замечательный отец, и моё счастье, если он не задумается о собственных детях ещё хотя бы четыре года. Стало немного грустно, ибо договор с моим papa о Наследнике, продавленный для меня крёстным, был единственным, что удерживало моего родителя от немедленной женитьбы меня на первой встречной более-менее подходящей по статусу девушке, даруя мне время. Время на то, чтобы пожить как мне хочется самому. Но не будем о грустном, тем более до моего двадцатипятилетия ещё долго. Те самые четыре года.
— И это взаимно. Хорошо поиграли?
— Я всё уберу. Честно.
— Верю. Идём.
Он взял меня за руку и потянул наверх, прекрасно зная, что от Мастера я почти всегда прихожу в невыносимо взвинченном настроении и видеть окружающий мир более-менее реалистичным и никого не убить становлюсь способным только после хорошего секса. До него я не нуждался так сильно в тактильных ощущениях и сексе, будучи несколько отмороженным в этом плане, хоть и не являлся девственником. Остаться девственником в восемнадцать-девятнадцать лет, учась на Слизерине, невозможно, если ты совсем уж не отверженный. Отверженным я не был никогда — как-никак Серебряный принц. Но тогда мне только в ужасном сне могло привидеться, что я сойдусь с парнем и даже позволю ему вести. Я же мужчина, лорд, будущий глава рода! К чёрту!
— Счастье моё, ты слишком много думаешь, — выдохнул Рон, легонько, словно снимая пробу, целуя меня. Я прихватил зубам дразнящие меня губы и вторгся языком на чужую территорию, углубляя поцелуй. Не до игры — успеть бы, пока это незваное мелкое чудовище спит.
Мы целовались с каким-то остервенением, срывая друг с друга одежду, и только он опустился на колени, потираясь носом о мой пах, как внезапно, словно включили сирену, раздался громкий рёв ребёнка, требующего внимания, слышимый даже здесь, на втором этаже и за закрытой дверью. Ненавижу!
— Поттеррр! — беспомощно зарычал я, больше всего на свете желая встряхнуть его как следует и вышвырнуть на улицу, словно надоевшего щенка. Ну нельзя же так бессовестно обламывать настроившегося на приятное времяпрепровождение человека!
— Прости, — пробормотал Рон, вставая с колен, запечатывая на моих губах быстрый поцелуй и убегая к этому малолетнему террористу. Нет, как только Поттер расколдуется я ему всё — абсолютно всё! — припомню! Только расколдовался бы он побыстрее, а то я таким темпами скоро точно сорвусь. Мне много не надо.
Скрипя зубами от злости, я натянул рубашку и спустился вниз, в гостиную, где мой парень успокаивал нервно всхлипывающего и что-то лепечущего ребёнка. Увидев меня, этот самый ребёнок запросился с рук Рона, почти вырываясь и пища:
— Папа!
От неожиданности я снова шарахнулся в сторону, как магловский чёрт от ладана, чуть не упал, каким-то чудом удержав равновесие, и волком посмотрел на улыбающегося во все свои, сколько там есть, зубы героя, тянущего ко мне загребущие ручонки. Увы, но на мелкого нахала мой хмурый взгляд не оказал ожидаемого действия.
— Упаси меня Мерлин от столь незавидной судьбы! Я не твой папа.
— Посему?
— Потому что! — недовольно рявкнул я, переводя взгляд с надувшего губы Поттера на Рона, улыбающегося нашему странному диалогу. Он, похоже, находит забавным тот факт, что его теперь мелкий друг выбрал в отцы именно меня?
— Драко…
И тут этот гадёныш, до сих пор квасивший губы, разревелся, да так, что мне немедленно захотелось в Африку, на Северный полюс, да хоть на Луну, лишь бы подальше отсюда. Терпеть не могу чужих детей, терпеть не могу Поттера, а Поттера-ребёнка терпеть не могу вдвойне! Джинни, видите ли, волноваться нельзя! А мне, значит, трепать нервы, которые совсем не казённые, можно? То, что зеленоглазое лохматое чудовище выбрало меня своим отцом — вообще не в какие ворота не лезет!
— Нет, Рон! Никогда в жизни! Даже не проси! — замахал руками, аки ветряная мельница, я, и сбежал в кабинет, забаррикадировавшись в его относительной безопасности с намерением не выходить отсюда до второго пришествия Мерлина. Быть приёмным отцом великого и ужасного Гарри Поттера! Только этого мне для полного счастья не хватало! Отныне я прописываюсь здесь! По крайней мере до тех пор, пока проклятие не падёт, ибо мне собственные нервы ещё дороги, а с Поттером надо иметь не нервы, а стальные канаты. И то далеко не факт, что они выдержат такую бешеную перенагрузку. Так что решительно мой выбор — кабинет!
Вот только печальные глаза обоих мальчишек, словно ни за что побитых щенков, основательно давили на мою, так и не сдохшую до сих пор, совесть, призывая выйти и утешить.
Глава третья. Игра памяти 1
Вышел же я из кабинета когда уже стемнело и крадучись, словно вражеский лазутчик на чужой территории, пробрался в нашу спальню, где в постели мирно, словно человек с чистой совестью, дрых Рон. Стало обидно почти до слёз, что он обо мне так легко забыл, и вместо того, чтобы выкуривать меня из кабинета уговорами, угрозами, магией, усыпил мелкое чудовище и сам завалился на боковую, в то время, как я страдал, сидя в кабинете. От досады на Рона мне захотелось его разбудить и серьёзно так поцапаться, но эту стадию отношений мы уже проходили и возвращаться к поведению капризной эгоистичной сволочи я не собираюсь: его подобным поведением не отпугнуть – он мне как-то сказал, что знал с кем связывается, - а я потом, как остыну, буду чувствовать себя жутко виноватым перед ним.
- И что ты решил? – нагло ухмыляясь, спросил он, открыв глаза и протянув ко мне свои загребущие руки. – Может, продолжим то, что не удалось днём?
- А твой Поттер не заявится в самый неподходящий момент? – ехидно осведомился я, присаживаясь на край постели, чтобы сразу оказаться сграбастанным и подмятым под своего рыжего. Он втянул меня в страстный поцелуй, от которого все возражения мои моментально закончились.
- Вроде не должен. Гарри сейчас спит сном праведником в соседней комнате, наслушавшись сказок. Я соскучился.
Я фыркнул этому заявлению, обнял Рона всеми конечностями, потираясь пахом о пах и отдался ещё одному сладкому, жгучему поцелую, обещающему так много.
- Ты не поверишь, но я тоже.
***
В год Великой Победы над Волдемортом всех слизеринцев закончивших седьмой курс, обязали вернуться в Хогвартс на ещё один год, доучиваться. На самом же деле министерство не хотело терять из вида тех детей Пожирателей Смерти, которых ещё могло хоть как-то контролировать. В первый же день почти всех ждали радикальные перемены – к каждому слизеринцу – даже к тем из нас, кто не был ни в чём замешан, вроде Блейза, до последнего придерживающегося в этой войне нейтралитета – приставили куратора из благонадёжных факультетов, и я, мнящий себя важной персоной, ожидал, что мне достанется Поттер, а совсем не шестой Уизли. Но героя решили не напрягать сомнительными поручениями министерства, и поэтому из всего восьмого курса грифиндора только он и остался в более-менее адекватном состоянии. Что, впрочем, не прибавило к нему моих симпатий.
С Уизли было подчас просто невыносимо трудно работать: на тот момент он проходил через последнюю стадию отношений со своей грязнокровкой - расставание, а потому готов был взорваться словно спящий вулкан, буквально в любой момент. Я же со своей стороны абсолютно не способствовал мирной рабочей атмосфере, оттачивая на нём своё ехидство, за что и получал яростный обжигающие взгляды и совсем не дружеские тычки, от которых болели рёбра. Понятия не имею, каким чудом мы тогда удерживались от полноценного банального мордобоя, ибо оба были в расхлябанном состоянии – он из-за почти не своей Грейнджер, а я из-за судебного процесса над моей семьёй – но как-то обходилось. Хотя не всегда, однако выпускание пара посредством драк стенка на стенку, когда всех нарушителей порядка почти сразу растаскивали учителя, назначив кучу отработок, вряд ли может сравниться полноценной дракой. Он сильнее меня в этом, не смотря на моё неплохое знание бокса и фехтования. Как ни грустно это признавать, но все это благородное искусство ничто в сравнении школой жизни, а Рон дрался, как бойцовский кот, если таковые существуют. Как я потом узнал, его чуть ли не с самого младенчества третировали то близнецы, то Перси. Тут поневоле научишься драться.
К ноябрю месяцу накал страстей между ним и лохматой заучкой пошёл на спад и расстались они неожиданно мирно, к моему вящему сожалению, договорившись остаться друзьями. Уизли, как эстафету, из рук Грейнджер попробовала перехватить одна из школьных подстилок Браун, на которой к восьмому году обучения в Хоге, негде было ставить пробы. Однако у неё это отчего-то не получилось, и в итоге рыжий оказался совершенно свободным от отношений. Что его свобода означала для меня я узнал после того, как в очередной раз нарвавшись на комплименты, получил обжигающий полный ярости взгляд, руки сжавшиеся на моей шее и произнесённое свистящим шёпотом мне на ухо обещание:
- Допрыгаешься, Хорёк. Поцелую.
Щекам неожиданно стало жарко и я, вырвавшись из захвата, врезал ему кулаком в нос. В общем, в тот день мы знатно подрались, яростно мутузя друг друга в каком-то странном общем молчании. А когда нас растащили в разные стороны, откуда-то взявшиеся здесь товарищи по факультетам, я, вытирая разбитые губы, посмотрел на него, размазывающего по лицу бегущую из сломанного носа кровь, и с недоумением и страхом увидел, что он смеётся. Мерлин мой! Я сам – сам! – вложил в руки врагу оружие и показал собственное уязвимое место!
Глава четвёртая. Утро.
Моё пробуждение вряд ли можно было назвать удачным: когда у тебя в заднице член и ты надеешься на неспешный утренний секс, а вместо этого наступает жестокий облом благодаря одному мелкому зеленоглазому засранцу, дёргающему тебя за руку, чтобы сообщить, что он хочет писать – очень проблематично сдержаться и не послать его к драколовой прабабушке на проживание. Можно сказать, что жизнь решительно не удалась.
Посмотрев на приплясывающего на месте мальчишку, я ударил Рона локтем под рёбра, заставляя проснуться и отвести это бесстыжее чудовище в туалет. Спросонок рыжий полез ко мне с поцелуями, ещё более усугубляя и без того неловкую ситуацию, но увидев такого невинного Поттера, недоумевающе хлопающего глазами, залился краской. Я тоже покраснел, но проблему надо было решать и желательно побыстрее, пока наш герой не поймал какое-нибудь водоплавающее, банально сделав лужу.
- Рон, - с укором произнёс я, возвращая своего парня в реальность. Он тряхнул головой и строго попросил ребёнка выйти за дверь и подождать в коридоре. Удивительное дело, но Поттер послушался.
- Потом поговорим, - попросил меня Рон, выскользнув из моей задницы и чмокнул в плечо, вскакивая с постели. – Акцио штаны!
Глядя на любимого натягивающего джинсы на голое тело, я рассмеялся, принимая решение вставать. Поттер – бедствие поистине мирового масштаба! И совсем не важно взрослый он или ребёнок. С взрослым с ним пожалуй было даже легче – он по крайней мере в нашу постель не лез, имея какой-никакой такт.
Надев штаны и футболку, я прошлёпал в ванную приводить себя в порядок, чтобы потом, спустившись на кухню, пожарить тосты и сварить кашу, кофе и шоколад для мелкого чудовища, пусть даже он этого и не заслуживает. Готовку мы стали делить поровну с тех самых пор, как мне решительно надоело бесцеремонное вмешательство в личную жизнь наших родителей и мы поговорили с ними об этом. Пришлось выдержать целую войну с матерями и если моя пыталась надавить на меня слезами, то его выбрала другую линию поведения – заботу действием. Как мы отбивались от тотального контроля и усиленной опеки со стороны миссис Уизли мне до сих пор вспоминать страшно. Отбились. И она, обиженная в своих самых лучших побуждениях, больше к нам каждый божий день по утрам и вечерам – слава всему сущему! – не наведывается. А то я помню, как явившись однажды в самый неподходящий момент, она нас обоих чуть импотентами не оставила.
Я помешивал ложечкой кофе, с улыбкой глядя на входящих на кухню на манер коня и его рыцаря мальчишек. Рон посадил героя в высокий детский стул, транфигурированный из кухонного табурета, втянул меня в сладкий поцелуй, который полагается запивать чёрным кофе, и плюхнулся на табурет вооружившись ложкой Поттера. Мне снова стало немного грустно глядя на то, как рыжий ловко кормит ребёнка.
Впрочем, ненадолго: всю грусть как рукой сняло, когда Рон решил, что с доеданием остатков каши этот самый ребёнок благополучно справится сам. И он справился. Вот только урок хороших манер в детстве Поттеру, судя по всему, преподать было некому, зато зашугали его настолько основательно, что на каждую пролитую каплю шоколада и каши этот свинёнок втягивал голову в плечи и весь сжимался, ожидая ругани. Сволочи! Как вообще при таком отношении со стороны родственников герой смог вырасти настолько человечным?! Для любого мага дети – самая величайшая ценность в жизни, а потому я никогда не пойму директора, отдавшего это чудовище на воспитание маглам. Никогда.
Наверное, злился я слишком явственно, или Рон просто хорошо успел меня узнать за то время, что мы вместе, но он успокаивающе сжал мою руку, говоря:
- Драко, всё в порядке, это уже в прошлом.
- Знаю, - жалко улыбнулся я, отвечая на пожатие. Он кивнул.
- Вот и славно. А ты, мой юный герой, доедай кашу и поможешь мне с уборкой на кухне.
- Алли плохой? – со страхом спросил Поттер, глядя на нас обоих по очереди. Я фыркнул.
- Кто тебе сказал подобную чушь? И хотя взрослый вариант тебя бесит меня просто до трясучки, ты-ребёнок очень даже ничего.
- Дядя Драко говорит, что ты хороший и ему нравишься, - перевёл мои слова Рон, чему это чудовище робко улыбнулось.
- Папа!
Гррр! Бесит!
Глава пятая. Потеряшка
Мир решительно сошёл с ума, и я ненамного от него отстал, чувствуя себя очень странно и дико. Гарри Поттер, грёбанный герой этого сумасшедшего мира, вместо того, чтобы ловить убийц, бандитов и контрабандистов или же бегать по Лондону выполняя очередной каприз собственной беременной супруги, играл в гостиной, вместе с моим парнем строя замок из кубиков. Эта невозможная сюрреалистическая картина решительно отказалась восприниматься моим мозгом, как нечто нормальное, а потому я, несколько нервно косясь на занятых возведением замка мальчишек, на несколько раз перечитал рецепт закрепляющего чары зелья и, понадеявшись, что это чудовище никуда не встрянет в ближайший час-полтора, потихоньку слинял в лабораторию.
Но когда это Поттер оправдывал чьи-то надежды, кроме надежд Дамблдора? И то престарелый манипулятор постоянно вынужден был его направлять, чтобы, не приведи силы, наш герой не сбился с пути. Вот и тогда моим чаяниям и надеждам не суждено было сбыться, ибо на самой ответственной завершающей стадии, когда это нестабильное зелье требовало особого внимания и тщательности – быстрый темп помешиваний, восемь раз по солнцу и три раз против – дверь открылась и лабораторию вошёл взъерошенный Рон, тревожно глядя на меня. Моя рука сбилась с ритма, сбилась с ритма и, странно каркнув, зелье взорвалось. Из эпицентра взрыва мой бравый аврор успел меня оттолкнуть, но только пользы от этого было чуть.
- Рон! – разочарованно простонал я, глядя на бурую вонючую массу, бывшую почти приготовленным зельем и устряпавшую мне всю лабораторию. Полы, потолок, стены, стеллажи и мы оказались обрызганы моей неудачей, и только в котле, как в насмешку, не осталось ни капли.
- Прости. Я…
- …Уберёшь? Не сомневаюсь. А пока поиграем в скунсов? Что случилось?
- Гарри пропал.
Стряхнув с плеча капли жижи, я с недоумением посмотрел в его растерянные виноватые голубые глаза, отчаянно надеясь, что всего-навсего ослышался.
- Как пропал? Вы же какие-то полчаса назад вместе играли. Рон?
- Пришла мисс Кроули…
- …За сахаром, яйцами, солью, картошкой? – саркастически фыркнул я, поднимая бровь, ибо это самая мисс охотилась на нас обоих по очереди, то ли ничего не понимая, то ли напротив понимая все слишком хорошо и непонятно с чего решившая, что нам для полного счастья не хватает ее компании. Тем не менее, надоела она ужасно. Рон хмыкнул.
- На этот раз её привело любопытство. Она решила узнать чей именно ребёнок Гарри, твой или мой.
- Надеюсь, ты не приписал мне отцовство Поттера? Честное слово, когда-нибудь я тебя поцелую при ней, чтобы сия назойливая особа отстала. Надоела уже до колик. Ты искал героя?
- Весь дом оббегал. И сад тоже. Нигде его нет. Я пробовал ещё вчера на него магический поводок накинуть, но Гарри почти мгновенно и неосознанно скидывает его.
О магическом поводке я как-то не подумал совсем, поэтому с уважением взглянул на своего парня, вылезая из лаборатории на свет божий. Он слабо приулыбнулся мне в ответ.
- Найдём мы твоё чудовище, не переживай. Не мог он покинуть наш дом так, что мы оба об этом не узнали, а значит он где-то здесь в доме.
Моей уверенности в этом хватило на целых полчаса, за которые мы сбились с ног, бегая по этажам, как ужаленные, разыскивая двухлетнего ребёнка. Мы перевернули весь чердак, заглянули во все шкафы, под кровати, столы, стулья, за диван, кресла и даже на антресоли; казалось, обыскали каждый угол, каждую тень в доме, но это бессовестное мелкое чудовище так и не нашли. Растеряно переглянувшись, мы пошли обшаривать свой сад, затем соседские сады и крыши, а когда вымотавшиеся вернулись и злые вернулись домой, то первым делом услышали громкий рёв, доносящийся с кухни.
- Поттеррр! – как-то почти равнодушно рыкнул я, ломанувшись вслед за Роном на кухню, чтобы обнаружить нашу пропажу в шкафу среди кастрюль, сковородок и котлов, куда он забрался и самым наглым образом продрых всё это время.
Пригрев сердитым взглядом притихшего в Роновых объятиях, нервно вздрагивающего ребёнка, я плюнул на всё и ушёл мыться, чувствуя, что тоже был бы совсем не против оказаться утешаемым своим парнем. Мне тоже нужно успокоительное в виде Рона, причём здесь и сейчас, а не когда-нибудь в будущем. Нет, как ни крути, а Поттер, даже мелкий, и в самом деле стихийное бедствие! Это надо же было забиться так, что фиг найдёшь, с два заметишь, хотя на кухню мы заглядывали аж целых два раза, и так крепко уснуть, чтобы не слышать наши крики, когда мы пытались до него дозваться! Талантище!
Нет, что не говори, а день поистине не удался! Ко всему прочему ещё и жижа ни в какую не хотела отмываться.
Глава шестая. Северус
К ужину, который по традиции накрыли домовики рода Малфой – забота любящей матери о своём единственном сыне – я спустился чистым, более-менее успокоившимся и отошедшем от пережитого стресса из-за происшествия с Поттером. Рон, каким-то чудом умудрившийся привести себя в порядок, уже сидел за столом и кормил лохматое чудовище рыбой.
- Приятного аппетита.
Но прежде, чем он успел ответить на моё пожелание, а я присесть за стол, в гостиной сработал камин, извещая о прибывших гостях. Только бы это не был кто-то из родственников моего рыжего! Особенно не хотелось сейчас видеть близнецов и Джинни. Мордред и его мать Моргана! Я даже согласен на Ронову родительницу, хотя вытерпеть её удушающую заботу о сыне и не сорваться невыносимо тяжело: уже буквально через несколько минут присутствия Молли хочется взвыть оборотнем в полнолуние и убежать на свободу.
Переглянувшись с любимым встревоженными, многозначительными взглядами и покосившись в сторону насторожившегося мелкого, я пошёл в гостиную, встречать незваных гостей. И очень обрадовался, увидев седые волосы – последствия змеиного яда и огромного стресса – волосы и черные одежды крёстного, изучающего фотографии стоящие на каминной полке. Он таким образом давал нам время спрятать героя?
- Северус. Рад, что ты нашёл время навестить своего крестника.
- Драко, - обернулся он на голос, поставив фото на место. Его чёрные глаза тепло улыбались и я широко улыбнулся в ответ. – Как я вижу, тебе не так уж и плохо живётся без родительской заботы. Нарци как всегда всё слегка преувеличивает. Наш бедный мальчик не такой уж и бедный?
- Совсем не бедный, - подтвердил я, кивнув. – Я счастлив здесь с ним.
- Рад за тебя.
Мы шагнули навстречу друг к другу, заключая в крепкие родственные объятия. Похлопав меня по спине, Северус довольно отступил на шаг: как почти все слизеринцы он не любил пересекать некую черту, очень редко позволяя объятия и поцелуи, сводя к минимуму такого вида общение даже с близкими людьми. В нашей среде вообще нормой считается некая отстранённость и строгость – даже детей не тискают и не целуют без особого повода, несмотря на всю любовь. Единственное место, которое не было строго регламентировано – постель, где возможно всё при согласии двоих. Измены же до сих пор беспощадно караются магией, а потому среди магов их просто нет.
Моя матушка, правда, как истинная Блэк, плевала с высокой башни на все запреты и воспитывала меня до десяти лет в атмосфере любви и заботе, балуя по малейшему поводу, пока не спохватился papa, до тех пор почти не обращавший никакого внимания. Тогда началась безжалостная муштра, перемежаемая попрёками в избалованности и несоответствию такому высокому положению наследника рода Малфоев.
- Что случилось?
- А разве обязано что-то случиться, чтобы я захотел навестить своего крестника?
Я рассмеялся вопросу, глядя на него спокойного и довольного своей жизнью. Свобода ли от хозяев пошла ему на пользу, или тут замешано что-то, вернее кто-то, ещё, но выглядел он отдохнувшим, посвежевшим и помолодевшим. Какие его годы! Сорок один год даже для маглов считается зрелостью, что уж говорить про магов.
- Конечно, обязано! В последний раз ты наведывался сюда для того, чтобы помирить нас с отцом, и было сие знаменательное событие в аккурат перед твоим днём рождения, то есть около полугода назад. Что скажешь?
- Скажу, - усмехнулся Северус на мои слова, - что мистеру Уизли нет смысла прятать мистера Поттера от меня. Я знаю о проклятии нашего героического Мальчика со слов главного аврора Шекболта.
- Вот видишь! А ты что-то говорил про повод! Рон! Отбой воздушной тревоги! Не согласишься с нами отужинать?
Крёстный благосклонно согласился.
И конечно, кто бы в этом сомневался, гвоздём ужина стал Поттер, мало того что заляпавший, так неосторожно подошедшего слишком близко, Северуса картофельным пюре, так ещё во всеуслышание объявившего, что нашёл себе нового папу. Рон откровенно заржал, глядя на то, как у бывшего грозного декана Слизерина вытянулось лицо и в нервном тике несколько раз дёрнулось веко на сообщение мелкого об отцовстве. А это чудовище, вскочивший на стул и пританцовывающий на нём от нетерпения, просился на ручки к «папе», не обращая никакого внимания на сгустившиеся над его головой тучи. И чуть не шмякнулся на пол. «Чуть» только благодаря отменной реакции Северуса, поймавшего перепугавшегося и готового вот-вот зареветь Поттера, моментально вцепившегося в него мёртвой хваткой. Фиг с два теперь куда денешься от героя нервно всхлипывающего у своего спасителя на груди!
- Драко? – вибрирующе рыкнул крёстный, аккуратно пытаясь оторвать от себя притихшего и вцепившегося в него, слово мишка-коала, ребёнка. Рон хрюкнул, пытаясь успокоиться и не смотреть на эту сюрреалистичную картину, а я невинно улыбнулся, разводя руками.
- А я тут причём? Это всё Поттер.
И не поспоришь ведь. Пришлось Северусу садиться за стол вместе с мелким чудовищем на руках, а затем довольно долго его уговаривать отпустить его шею и переместиться обратно на свой стул, как полагается юному джельтмену. Вот только Поттер чихать хотел на всех юных джельтменов вместе взятых и, абсолютно не испугавшись строгого голоса, согласился переместиться максимум на колени своего бывшего учителя, вцепившись обеими ручонками в его руку.
- Мистер Поттер, вы не доели.
- Не хочу! – в зелёных глазах снова появилась сырость. Однако, крёстного этим не возьмёшь – сам в детстве пробовал на него давить слезами, знаю. Капризы он терпеть не может, равно как и детей, если говорить предельно откровенно. Он и взрослых людей согласен терпеть крайне избирательно и строго дозировано, а потому и ухватился за первую попавшуюся возможность не возвращаться обратно в школу, согласившись работать в отделе тайн. Несмотря на всю его мизантропию, я в детстве его чуть ли не боготворил. Да и сейчас уверен, что у мне достался самый лучший на свете крёстный, который поможет всегда и при любых обстоятельствах. Если сочтёт, что мне и в самом деле требуется его помощь.
- Мистер Поттер.
- Алли холосий! – заявил без тени сомнений этот маленький нахалёнок.
И поспоришь ведь! Остаётся только сдаться на милость Судьбы.
Уже потом после ужина и процедуры взятия крови, которую Поттер стоически вытерпел даже не пискнув, нам с Роном пришлось слаженными силами отрывать ребёнка от Северуса и около часа успокаивать его, подтирая сопли. В общем, спали в ту ночь мы втроём в одной постели, а завтра нас ждала развлекательная программа в Хогсмиде и никакого секса. Жизнь решительно не удалась!
Глава седьмая. Испытание на прочность
Утро для меня наступило с ударом по носу детской ручонкой. Оценив собственный стояк и безрадостные перспективы ручной работы, я с печальным вздохом сбежал в ванную комнату, где стоя под тёплыми струями душа, с содроганием представлял наш сегодняшний грядущий поход в Хогсмид. Программа развлечений на сегодня гарантирована – Поттер совершенно точно не даст соскучиться, хоть я и совершенно не представлял как Рон видит эту вылазку втроём, ведь мелкое чудовище ребёнок заметный – у него буквально на лбу написано: я – Гарри Поттер, грёбаный герой вашего чёртова мира.
Дрочка не принесла совершенно никакого удовлетворения, только механическую разрядку и ещё большее разочарование в жизни. Послание от Северуса, доставленное мне вредной птицей, ждущей меня внизу – ворон-посланник пребольно клюнул меня за руку, пока я отвязывал письмо – ещё более усугубило моё и без того безрадостное настроение, отбирая надежду на скорый и благополучный исход ситуации с впавшим в детство героем.
«Драко. Ничем не могу тебя порадовать, ибо кровь Поттера почти чиста и от постороннего магического влияния остался только слабый отголосок и никаких полноценных нитей. Что это означает, ты знаешь ничуть не хуже меня. Снять проклятие не представляется возможным и здесь возможны два варианта событий: либо проклятие с течением времени исчезнет само, либо Поттер будет расти, как обычный ребёнок. Сочувствую. С. С.»
Поистине вдохновляющее начало дня! Я обессиленно рухнул в кресло и схватился за голову. От перспектив воспитывать героя магического мира, уже сейчас доставляющего массу неприятностей, меня передёрнуло и захотелось взвыть оборотнем на луну. Год за годом с надеждой смотреть на то, как растёт это мелкое чудовище, терпеть его выходки… Ну уж нет! Пускай его Джиневра воспитывает! Она как-никак его супруга и ждёт от него ребёнка, вот пускай и тренируется на собственном муже как правильно растить детей.
- Что случилось? – приобнял меня за плечи Рон, бесшумно спустившись вниз и сев на подлокотник кресла. Я в ответ обнял своего парня, утыкаясь носом в грудь и вдыхая такой знакомый и родной запах. Его запах.
- Крёстный письмо прислал.
- Он уже закончил исследования? - восхитился он, не понаслышке зная какое это трудоёмкое дело – магия крови. – Быстро справился. И что?
- Ничего хорошего. Либо Поттер расколдовывается сам, либо на нашей шее появилось ярмо – готовый ребёнок двух лет в количестве одной, слава силам, штуки, которого ты не рискнёшь даже показать сестре.
- Драко…
- Он невыносимая заноза в заднице: вляпывается даже в то, во что вляпаться почти невозможно и попутно втягивает в свои неприятности окружающих его людей. Вспомни хотя бы вчерашний день, когда мы его искали чуть ли не по всему посёлку.
- Мы справимся.
- Я бы не был в этом настолько уверен, - нервно дёрнул углом губ я, глядя на Рона снизу вверх. Он нежно поцеловал меня, словно желая убедить в обратном.
- Конечно справимся. Завтрак, мистер Малфой?
***
Первый наш поцелуй случился на Хэллоуин во время восьмого года обучения в пустующем коридоре Хогвартса на третьем этаже, куда я сбежал не в силах видеть веселящихся учеников. Там я неожиданно столкнулся с собственным напарником, тщетно отбивающимся повисшей на нём подвыпившей Лаванды. В тот вечер мы все были кто немного, а кто и не совсем немного, пьяны, и только этим можно объяснить тот факт что, вместо того, чтобы оставить сладкую парочку и дальше наслаждаться обществом друг друга и слинять подальше от подкатывающего ко мне, на потеху благодарной публике, грифиндорца, я криво ухмыльнулся злобно прищурившейся девушке, и бросил:
- Бедняжка! Неужели ты совсем никому не нужна, раз так вцепилась в того, кто у нас по мальчикам? Грейнджер не в счёт – она своя в доску, боевой товарищ, а не девушка.
- Ты с такой уверенностью об этом говоришь, Дракусик, - оскалилась мне Лав-Лав. – Неужели в кои-то веки кончил ломаться и дал?
Почему меня все мысленно ставят в нижнюю позицию? Бесит! Как же меня бесит данная, спровоцированная рыжим ублюдком, ситуация! Отрывается он так! Хотя я тоже немного виноват – не фиг было так бурно реагировать.
- Не у всех настолько бушуют страсти, чтобы ложиться под первого попавшегося. Меня в этом плане вполне устраивают девушки. Хочешь проверить? Обещаю побороть собственную брезгливость. А с Уизелом нас связывают годы сильного и взаимного чувства.
- Правда? – включился в игру Рон, тогда бесящий меня до трясущихся рук. – Я так и знал, что ты меня на самом деле очень сильно любишь, хоть и не признаёшься. Не бойся, Хорёк, это взаимно.
И прежде, чем я успел отойти от шока, почти восхищения его нахальством, Ласка сграбастал меня в объятия и поцеловал. Нагло и мокро, прикусывая губы почти до крови. Разумеется, после того, как я опомнился, мы подрались, да так жёстко и яростно, что Лаванда даже завизжала, привлекая внимание. Нас снова растаскивали в стороны, прочищали мозги нотациями и снятием немыслимым количеством баллов, на которые и мне, и ему было решительно плевать с высокой колокольни. До баллов ли после Волдеморта и нынешней реальности? Отработки, правда, в честь праздника профессора не стали назначать, отправив нас в больничное крыло.
А уже на следующее утро поползли слухи о том, что мы с Уизли на самом деле любовники, и я якобы приревновал его к бывшей девушке, поэтому мы и подрались. Странно, но этому бреду поистине талантливой фантазёрке мисс Браун поверили многие, и в Большом зале на завтраке мне досталось много понимающих взглядом, за что немедленно захотелось прикончить Лав-Лав особо жестоким способом.
Как признался мне потом, уже после того, как мы сошлись, Рон, именно тогда-то его и переклинило на мне, и он всерьёз решил добиться Малфоя, чего бы ему это не стоило.
То, что все эти его прилюдные подкатывания ко мне, с понятными и тупому намёками, до сих пор были, пусть даже и напрягающей до звона в ушах, но игрой, я понял, встретившись с серьёзным взглядом рыжего на уроке зельеварения. И испугался. Невероятно испугался собственного неожиданного отклика на его решимость, которого не должно быть и в помине. Ведь кто он, а кто я! И это не говоря уж о том, что мы оба парни, а консервативный магический мир крайне настороженно относится к однополым парам. Кому как не нам, чистокровным, об этом знать?
— Драко…
Я поднял голову, встречаясь с бесконечно виноватыми глазами своего рыжего, и понял, что пришёл северный пушной зверёк, хотя ещё утром всё было спокойно, мирно, и ничто не предвещало беды. На руках у Рона, вчерашнего выпускника Аврорской Академии, крепко спал черноволосый ребёнок, вцепившись маленькой ручонкой в воротник фирменной куртки, и что-то мне подсказывало, что я с ним неплохо знаком. Вернее знаю я как раз его более взрослый вариант, попивший немало моей крови, и радостного настроения это знание не прибавляло. Я отложил в сторону книгу по истории артефакторики, встал из кресла и, прищурив глаза, подошёл к ним, понимая, что Ласку не переупрямить, если он что-то решил. Ещё уйдёт с ребёнком на руках куда глаза глядят, пока эта заноза не расколдуется, а мне потом бегать за ним и прощения просить. Хотя далеко не факт, что просить прощения буду я, но всё равно ссориться из-за Поттера не хотелось. Уж он-то будет только рад, если мы расстанемся, и Рон со временем вернётся к Гермионе. Как всегда при воспоминании о Грейнджер, работающей координатором в Аврорате, в животе стало холодно от ревности. Причём ревности совершенно беспочвенной, ибо расстались они почти три года назад, ещё в Хогвартсе.
— Рон? — насмешливо выгнул бровь я, взглядом указывая на ребёнка. — Ты решил стать отцом? Не рановато ли?
— Это Гарри, — с такой надеждой на лучшее произнёс он, что мне стало даже больно. Нет! Он не может так со мной поступить! Я не сдамся! Во всяком случае, так просто… — Ты же знаешь, что Джин беременна…
— Так отнеси ей Поттера. Пусть потренируется на нём, узнает каково это — быть матерью.
— Ей нельзя волноваться: беременность протекает очень тяжело…
— А он не придумал ничего лучше, кроме как подставиться под проклятие! — воскликнул я, видя в любимых глазах мольбу. — Поистине гениальный поступок!
— Драко, пожалуйста, — как-то безнадёжно выдохнул он, а я почувствовал себя скотиной. Терпеть не могу это чувство!
— Ты же знаешь, что мы ненавидим друг друга, и даже то, что он стал младенцем, этого не меняет. Я буду ненавидеть его любым.
Он серьёзно кивнул, соглашаясь с моими доводами.
— Я не прошу тебя его любить — просто позволь остаться. Кингсли дал мне отпуск до тех пор, пока Гарри не расколдуется, а значит, присматривать за ним я буду сам. Драко.
— А я так надеялся, что мы на твой отпуск съездим в Италию!
— У тебя всё равно ещё два года ученичества. После съездим обязательно. Даю слово.
Вспомнился наш последний, какие-то полторы недели назад, разговор с грёбаным героем, вечно сующим свой нос куда не просят. Тогда он в резкой форме посоветовал мне отстать от Рона и перестать, наконец, морочить ему голову, преследуя некие корыстные цели, что меня серьёзно обозлило. Мы тогда снова разругались и разошлись крайне недовольные друг другом. Тоже мне, лучший друг называется! Рыжий не маленький мальчик, и вполне способен выбирать, с кем жить, самостоятельно.
— А что ты скажешь своей сестре, которой нельзя волноваться? — ухватился за последнюю соломинку я. Не устраивать же скандал из-за Поттера. Перебьётся! Рон пожал плечами.
— Командировка. А вообще, это не моя забота: Кингсли сказал, что всё возьмёт на себя — пускай теперь и выкручивается как знает.
И это бывший гриффиндорец! К моему сожалению истинный и потомственный — редкие проявления житейской хитрости совсем не делали из моего парня прожжённого слизеринца. Впрочем, я с самого начала знал какой он есть, но это не отпугнуло. К счастью.
И тут это невозможное чудо природы по имени Гарри Поттер решило открыть глаза и, увидев меня, протянуло ко мне свои ручонки, очевидно, забыв о всех наших разногласиях в школе и после.
— Папа! — как-то неуверенно пискнул он, улыбаясь во весь рот. Я нервно шарахнулся в сторону от этих внезапных притязаний. Силы! Только быть папой героя магического мира мне для полного счастья не хватало! Ни за какие коврижки!
Рон широко улыбался над моим замешательством, получая от этого массу удовольствия и зная, что обидеть ребёнка я, в детстве до слёз мечтавший о братике или сестричке, не смогу.
— Вообще-то совсем не папа.
— Тётя?
— Какая тётя, вашу маму?! — возмутился я под тихий смешок Ласки. Так меня ещё не называли! Тем более дети.
— Тётя оставила тебя у нас с Драко на время, — проговорил рыжий, шало поглядывая на меня. — Пока поживёшь здесь. Я Рон, а этот хмурый тип — Драко. Он хороший, даже не сомневайся. Есть хочешь, Гарри?
Мальчишка посверлил нас по очереди недоверчивым взглядом и как-то неуверенно кивнул. Вот и отлично! Пускай Рон сам разбирается с героем, как и обещал. Хотя своего согласия на его проживание в нашем доме я так и не дал.
Глава вторая. Первый облом.
Когда я вернулся от Мастера, в Лондон начинал потихоньку подкрадываться вечер, зажигая первые огни в домах и фонари на улице. В доме повсеместно обнаружился жуткий бардак, состоящий из разбросанных в неожиданных местах самых разных вещей, немытой посуды и тарелок с недоеденными пирожными. Зато в гостиной я обнаружил прямо-таки роскошный домик, сооружённый из стульев и диванных подушек, а на самом диване — двоих сладко дрыхнущих мальчишек. Умаялись, бедолаги! Фыркнув, я подошёл к ним, с нежностью отвёл со лба рыжую прядь волос и улыбнулся сам себе. До сих пор было немного чудно, что мы с ним сошлись — причём именно по его инициативе — хоть мы вместе уже два года. Малфой и Уизли пара — так странно и так удивительно хорошо.
— Люблю тебя, — шепнул он с улыбкой, садясь и аккуратно перекладывая спящего Поттера с груди на диван.
Из него получится поистине замечательный отец, и моё счастье, если он не задумается о собственных детях ещё хотя бы четыре года. Стало немного грустно, ибо договор с моим papa о Наследнике, продавленный для меня крёстным, был единственным, что удерживало моего родителя от немедленной женитьбы меня на первой встречной более-менее подходящей по статусу девушке, даруя мне время. Время на то, чтобы пожить как мне хочется самому. Но не будем о грустном, тем более до моего двадцатипятилетия ещё долго. Те самые четыре года.
— И это взаимно. Хорошо поиграли?
— Я всё уберу. Честно.
— Верю. Идём.
Он взял меня за руку и потянул наверх, прекрасно зная, что от Мастера я почти всегда прихожу в невыносимо взвинченном настроении и видеть окружающий мир более-менее реалистичным и никого не убить становлюсь способным только после хорошего секса. До него я не нуждался так сильно в тактильных ощущениях и сексе, будучи несколько отмороженным в этом плане, хоть и не являлся девственником. Остаться девственником в восемнадцать-девятнадцать лет, учась на Слизерине, невозможно, если ты совсем уж не отверженный. Отверженным я не был никогда — как-никак Серебряный принц. Но тогда мне только в ужасном сне могло привидеться, что я сойдусь с парнем и даже позволю ему вести. Я же мужчина, лорд, будущий глава рода! К чёрту!
— Счастье моё, ты слишком много думаешь, — выдохнул Рон, легонько, словно снимая пробу, целуя меня. Я прихватил зубам дразнящие меня губы и вторгся языком на чужую территорию, углубляя поцелуй. Не до игры — успеть бы, пока это незваное мелкое чудовище спит.
Мы целовались с каким-то остервенением, срывая друг с друга одежду, и только он опустился на колени, потираясь носом о мой пах, как внезапно, словно включили сирену, раздался громкий рёв ребёнка, требующего внимания, слышимый даже здесь, на втором этаже и за закрытой дверью. Ненавижу!
— Поттеррр! — беспомощно зарычал я, больше всего на свете желая встряхнуть его как следует и вышвырнуть на улицу, словно надоевшего щенка. Ну нельзя же так бессовестно обламывать настроившегося на приятное времяпрепровождение человека!
— Прости, — пробормотал Рон, вставая с колен, запечатывая на моих губах быстрый поцелуй и убегая к этому малолетнему террористу. Нет, как только Поттер расколдуется я ему всё — абсолютно всё! — припомню! Только расколдовался бы он побыстрее, а то я таким темпами скоро точно сорвусь. Мне много не надо.
Скрипя зубами от злости, я натянул рубашку и спустился вниз, в гостиную, где мой парень успокаивал нервно всхлипывающего и что-то лепечущего ребёнка. Увидев меня, этот самый ребёнок запросился с рук Рона, почти вырываясь и пища:
— Папа!
От неожиданности я снова шарахнулся в сторону, как магловский чёрт от ладана, чуть не упал, каким-то чудом удержав равновесие, и волком посмотрел на улыбающегося во все свои, сколько там есть, зубы героя, тянущего ко мне загребущие ручонки. Увы, но на мелкого нахала мой хмурый взгляд не оказал ожидаемого действия.
— Упаси меня Мерлин от столь незавидной судьбы! Я не твой папа.
— Посему?
— Потому что! — недовольно рявкнул я, переводя взгляд с надувшего губы Поттера на Рона, улыбающегося нашему странному диалогу. Он, похоже, находит забавным тот факт, что его теперь мелкий друг выбрал в отцы именно меня?
— Драко…
И тут этот гадёныш, до сих пор квасивший губы, разревелся, да так, что мне немедленно захотелось в Африку, на Северный полюс, да хоть на Луну, лишь бы подальше отсюда. Терпеть не могу чужих детей, терпеть не могу Поттера, а Поттера-ребёнка терпеть не могу вдвойне! Джинни, видите ли, волноваться нельзя! А мне, значит, трепать нервы, которые совсем не казённые, можно? То, что зеленоглазое лохматое чудовище выбрало меня своим отцом — вообще не в какие ворота не лезет!
— Нет, Рон! Никогда в жизни! Даже не проси! — замахал руками, аки ветряная мельница, я, и сбежал в кабинет, забаррикадировавшись в его относительной безопасности с намерением не выходить отсюда до второго пришествия Мерлина. Быть приёмным отцом великого и ужасного Гарри Поттера! Только этого мне для полного счастья не хватало! Отныне я прописываюсь здесь! По крайней мере до тех пор, пока проклятие не падёт, ибо мне собственные нервы ещё дороги, а с Поттером надо иметь не нервы, а стальные канаты. И то далеко не факт, что они выдержат такую бешеную перенагрузку. Так что решительно мой выбор — кабинет!
Вот только печальные глаза обоих мальчишек, словно ни за что побитых щенков, основательно давили на мою, так и не сдохшую до сих пор, совесть, призывая выйти и утешить.
Глава третья. Игра памяти 1
Вышел же я из кабинета когда уже стемнело и крадучись, словно вражеский лазутчик на чужой территории, пробрался в нашу спальню, где в постели мирно, словно человек с чистой совестью, дрых Рон. Стало обидно почти до слёз, что он обо мне так легко забыл, и вместо того, чтобы выкуривать меня из кабинета уговорами, угрозами, магией, усыпил мелкое чудовище и сам завалился на боковую, в то время, как я страдал, сидя в кабинете. От досады на Рона мне захотелось его разбудить и серьёзно так поцапаться, но эту стадию отношений мы уже проходили и возвращаться к поведению капризной эгоистичной сволочи я не собираюсь: его подобным поведением не отпугнуть – он мне как-то сказал, что знал с кем связывается, - а я потом, как остыну, буду чувствовать себя жутко виноватым перед ним.
- И что ты решил? – нагло ухмыляясь, спросил он, открыв глаза и протянув ко мне свои загребущие руки. – Может, продолжим то, что не удалось днём?
- А твой Поттер не заявится в самый неподходящий момент? – ехидно осведомился я, присаживаясь на край постели, чтобы сразу оказаться сграбастанным и подмятым под своего рыжего. Он втянул меня в страстный поцелуй, от которого все возражения мои моментально закончились.
- Вроде не должен. Гарри сейчас спит сном праведником в соседней комнате, наслушавшись сказок. Я соскучился.
Я фыркнул этому заявлению, обнял Рона всеми конечностями, потираясь пахом о пах и отдался ещё одному сладкому, жгучему поцелую, обещающему так много.
- Ты не поверишь, но я тоже.
***
В год Великой Победы над Волдемортом всех слизеринцев закончивших седьмой курс, обязали вернуться в Хогвартс на ещё один год, доучиваться. На самом же деле министерство не хотело терять из вида тех детей Пожирателей Смерти, которых ещё могло хоть как-то контролировать. В первый же день почти всех ждали радикальные перемены – к каждому слизеринцу – даже к тем из нас, кто не был ни в чём замешан, вроде Блейза, до последнего придерживающегося в этой войне нейтралитета – приставили куратора из благонадёжных факультетов, и я, мнящий себя важной персоной, ожидал, что мне достанется Поттер, а совсем не шестой Уизли. Но героя решили не напрягать сомнительными поручениями министерства, и поэтому из всего восьмого курса грифиндора только он и остался в более-менее адекватном состоянии. Что, впрочем, не прибавило к нему моих симпатий.
С Уизли было подчас просто невыносимо трудно работать: на тот момент он проходил через последнюю стадию отношений со своей грязнокровкой - расставание, а потому готов был взорваться словно спящий вулкан, буквально в любой момент. Я же со своей стороны абсолютно не способствовал мирной рабочей атмосфере, оттачивая на нём своё ехидство, за что и получал яростный обжигающие взгляды и совсем не дружеские тычки, от которых болели рёбра. Понятия не имею, каким чудом мы тогда удерживались от полноценного банального мордобоя, ибо оба были в расхлябанном состоянии – он из-за почти не своей Грейнджер, а я из-за судебного процесса над моей семьёй – но как-то обходилось. Хотя не всегда, однако выпускание пара посредством драк стенка на стенку, когда всех нарушителей порядка почти сразу растаскивали учителя, назначив кучу отработок, вряд ли может сравниться полноценной дракой. Он сильнее меня в этом, не смотря на моё неплохое знание бокса и фехтования. Как ни грустно это признавать, но все это благородное искусство ничто в сравнении школой жизни, а Рон дрался, как бойцовский кот, если таковые существуют. Как я потом узнал, его чуть ли не с самого младенчества третировали то близнецы, то Перси. Тут поневоле научишься драться.
К ноябрю месяцу накал страстей между ним и лохматой заучкой пошёл на спад и расстались они неожиданно мирно, к моему вящему сожалению, договорившись остаться друзьями. Уизли, как эстафету, из рук Грейнджер попробовала перехватить одна из школьных подстилок Браун, на которой к восьмому году обучения в Хоге, негде было ставить пробы. Однако у неё это отчего-то не получилось, и в итоге рыжий оказался совершенно свободным от отношений. Что его свобода означала для меня я узнал после того, как в очередной раз нарвавшись на комплименты, получил обжигающий полный ярости взгляд, руки сжавшиеся на моей шее и произнесённое свистящим шёпотом мне на ухо обещание:
- Допрыгаешься, Хорёк. Поцелую.
Щекам неожиданно стало жарко и я, вырвавшись из захвата, врезал ему кулаком в нос. В общем, в тот день мы знатно подрались, яростно мутузя друг друга в каком-то странном общем молчании. А когда нас растащили в разные стороны, откуда-то взявшиеся здесь товарищи по факультетам, я, вытирая разбитые губы, посмотрел на него, размазывающего по лицу бегущую из сломанного носа кровь, и с недоумением и страхом увидел, что он смеётся. Мерлин мой! Я сам – сам! – вложил в руки врагу оружие и показал собственное уязвимое место!
Глава четвёртая. Утро.
Моё пробуждение вряд ли можно было назвать удачным: когда у тебя в заднице член и ты надеешься на неспешный утренний секс, а вместо этого наступает жестокий облом благодаря одному мелкому зеленоглазому засранцу, дёргающему тебя за руку, чтобы сообщить, что он хочет писать – очень проблематично сдержаться и не послать его к драколовой прабабушке на проживание. Можно сказать, что жизнь решительно не удалась.
Посмотрев на приплясывающего на месте мальчишку, я ударил Рона локтем под рёбра, заставляя проснуться и отвести это бесстыжее чудовище в туалет. Спросонок рыжий полез ко мне с поцелуями, ещё более усугубляя и без того неловкую ситуацию, но увидев такого невинного Поттера, недоумевающе хлопающего глазами, залился краской. Я тоже покраснел, но проблему надо было решать и желательно побыстрее, пока наш герой не поймал какое-нибудь водоплавающее, банально сделав лужу.
- Рон, - с укором произнёс я, возвращая своего парня в реальность. Он тряхнул головой и строго попросил ребёнка выйти за дверь и подождать в коридоре. Удивительное дело, но Поттер послушался.
- Потом поговорим, - попросил меня Рон, выскользнув из моей задницы и чмокнул в плечо, вскакивая с постели. – Акцио штаны!
Глядя на любимого натягивающего джинсы на голое тело, я рассмеялся, принимая решение вставать. Поттер – бедствие поистине мирового масштаба! И совсем не важно взрослый он или ребёнок. С взрослым с ним пожалуй было даже легче – он по крайней мере в нашу постель не лез, имея какой-никакой такт.
Надев штаны и футболку, я прошлёпал в ванную приводить себя в порядок, чтобы потом, спустившись на кухню, пожарить тосты и сварить кашу, кофе и шоколад для мелкого чудовища, пусть даже он этого и не заслуживает. Готовку мы стали делить поровну с тех самых пор, как мне решительно надоело бесцеремонное вмешательство в личную жизнь наших родителей и мы поговорили с ними об этом. Пришлось выдержать целую войну с матерями и если моя пыталась надавить на меня слезами, то его выбрала другую линию поведения – заботу действием. Как мы отбивались от тотального контроля и усиленной опеки со стороны миссис Уизли мне до сих пор вспоминать страшно. Отбились. И она, обиженная в своих самых лучших побуждениях, больше к нам каждый божий день по утрам и вечерам – слава всему сущему! – не наведывается. А то я помню, как явившись однажды в самый неподходящий момент, она нас обоих чуть импотентами не оставила.
Я помешивал ложечкой кофе, с улыбкой глядя на входящих на кухню на манер коня и его рыцаря мальчишек. Рон посадил героя в высокий детский стул, транфигурированный из кухонного табурета, втянул меня в сладкий поцелуй, который полагается запивать чёрным кофе, и плюхнулся на табурет вооружившись ложкой Поттера. Мне снова стало немного грустно глядя на то, как рыжий ловко кормит ребёнка.
Впрочем, ненадолго: всю грусть как рукой сняло, когда Рон решил, что с доеданием остатков каши этот самый ребёнок благополучно справится сам. И он справился. Вот только урок хороших манер в детстве Поттеру, судя по всему, преподать было некому, зато зашугали его настолько основательно, что на каждую пролитую каплю шоколада и каши этот свинёнок втягивал голову в плечи и весь сжимался, ожидая ругани. Сволочи! Как вообще при таком отношении со стороны родственников герой смог вырасти настолько человечным?! Для любого мага дети – самая величайшая ценность в жизни, а потому я никогда не пойму директора, отдавшего это чудовище на воспитание маглам. Никогда.
Наверное, злился я слишком явственно, или Рон просто хорошо успел меня узнать за то время, что мы вместе, но он успокаивающе сжал мою руку, говоря:
- Драко, всё в порядке, это уже в прошлом.
- Знаю, - жалко улыбнулся я, отвечая на пожатие. Он кивнул.
- Вот и славно. А ты, мой юный герой, доедай кашу и поможешь мне с уборкой на кухне.
- Алли плохой? – со страхом спросил Поттер, глядя на нас обоих по очереди. Я фыркнул.
- Кто тебе сказал подобную чушь? И хотя взрослый вариант тебя бесит меня просто до трясучки, ты-ребёнок очень даже ничего.
- Дядя Драко говорит, что ты хороший и ему нравишься, - перевёл мои слова Рон, чему это чудовище робко улыбнулось.
- Папа!
Гррр! Бесит!
Глава пятая. Потеряшка
Мир решительно сошёл с ума, и я ненамного от него отстал, чувствуя себя очень странно и дико. Гарри Поттер, грёбанный герой этого сумасшедшего мира, вместо того, чтобы ловить убийц, бандитов и контрабандистов или же бегать по Лондону выполняя очередной каприз собственной беременной супруги, играл в гостиной, вместе с моим парнем строя замок из кубиков. Эта невозможная сюрреалистическая картина решительно отказалась восприниматься моим мозгом, как нечто нормальное, а потому я, несколько нервно косясь на занятых возведением замка мальчишек, на несколько раз перечитал рецепт закрепляющего чары зелья и, понадеявшись, что это чудовище никуда не встрянет в ближайший час-полтора, потихоньку слинял в лабораторию.
Но когда это Поттер оправдывал чьи-то надежды, кроме надежд Дамблдора? И то престарелый манипулятор постоянно вынужден был его направлять, чтобы, не приведи силы, наш герой не сбился с пути. Вот и тогда моим чаяниям и надеждам не суждено было сбыться, ибо на самой ответственной завершающей стадии, когда это нестабильное зелье требовало особого внимания и тщательности – быстрый темп помешиваний, восемь раз по солнцу и три раз против – дверь открылась и лабораторию вошёл взъерошенный Рон, тревожно глядя на меня. Моя рука сбилась с ритма, сбилась с ритма и, странно каркнув, зелье взорвалось. Из эпицентра взрыва мой бравый аврор успел меня оттолкнуть, но только пользы от этого было чуть.
- Рон! – разочарованно простонал я, глядя на бурую вонючую массу, бывшую почти приготовленным зельем и устряпавшую мне всю лабораторию. Полы, потолок, стены, стеллажи и мы оказались обрызганы моей неудачей, и только в котле, как в насмешку, не осталось ни капли.
- Прости. Я…
- …Уберёшь? Не сомневаюсь. А пока поиграем в скунсов? Что случилось?
- Гарри пропал.
Стряхнув с плеча капли жижи, я с недоумением посмотрел в его растерянные виноватые голубые глаза, отчаянно надеясь, что всего-навсего ослышался.
- Как пропал? Вы же какие-то полчаса назад вместе играли. Рон?
- Пришла мисс Кроули…
- …За сахаром, яйцами, солью, картошкой? – саркастически фыркнул я, поднимая бровь, ибо это самая мисс охотилась на нас обоих по очереди, то ли ничего не понимая, то ли напротив понимая все слишком хорошо и непонятно с чего решившая, что нам для полного счастья не хватает ее компании. Тем не менее, надоела она ужасно. Рон хмыкнул.
- На этот раз её привело любопытство. Она решила узнать чей именно ребёнок Гарри, твой или мой.
- Надеюсь, ты не приписал мне отцовство Поттера? Честное слово, когда-нибудь я тебя поцелую при ней, чтобы сия назойливая особа отстала. Надоела уже до колик. Ты искал героя?
- Весь дом оббегал. И сад тоже. Нигде его нет. Я пробовал ещё вчера на него магический поводок накинуть, но Гарри почти мгновенно и неосознанно скидывает его.
О магическом поводке я как-то не подумал совсем, поэтому с уважением взглянул на своего парня, вылезая из лаборатории на свет божий. Он слабо приулыбнулся мне в ответ.
- Найдём мы твоё чудовище, не переживай. Не мог он покинуть наш дом так, что мы оба об этом не узнали, а значит он где-то здесь в доме.
Моей уверенности в этом хватило на целых полчаса, за которые мы сбились с ног, бегая по этажам, как ужаленные, разыскивая двухлетнего ребёнка. Мы перевернули весь чердак, заглянули во все шкафы, под кровати, столы, стулья, за диван, кресла и даже на антресоли; казалось, обыскали каждый угол, каждую тень в доме, но это бессовестное мелкое чудовище так и не нашли. Растеряно переглянувшись, мы пошли обшаривать свой сад, затем соседские сады и крыши, а когда вымотавшиеся вернулись и злые вернулись домой, то первым делом услышали громкий рёв, доносящийся с кухни.
- Поттеррр! – как-то почти равнодушно рыкнул я, ломанувшись вслед за Роном на кухню, чтобы обнаружить нашу пропажу в шкафу среди кастрюль, сковородок и котлов, куда он забрался и самым наглым образом продрых всё это время.
Пригрев сердитым взглядом притихшего в Роновых объятиях, нервно вздрагивающего ребёнка, я плюнул на всё и ушёл мыться, чувствуя, что тоже был бы совсем не против оказаться утешаемым своим парнем. Мне тоже нужно успокоительное в виде Рона, причём здесь и сейчас, а не когда-нибудь в будущем. Нет, как ни крути, а Поттер, даже мелкий, и в самом деле стихийное бедствие! Это надо же было забиться так, что фиг найдёшь, с два заметишь, хотя на кухню мы заглядывали аж целых два раза, и так крепко уснуть, чтобы не слышать наши крики, когда мы пытались до него дозваться! Талантище!
Нет, что не говори, а день поистине не удался! Ко всему прочему ещё и жижа ни в какую не хотела отмываться.
Глава шестая. Северус
К ужину, который по традиции накрыли домовики рода Малфой – забота любящей матери о своём единственном сыне – я спустился чистым, более-менее успокоившимся и отошедшем от пережитого стресса из-за происшествия с Поттером. Рон, каким-то чудом умудрившийся привести себя в порядок, уже сидел за столом и кормил лохматое чудовище рыбой.
- Приятного аппетита.
Но прежде, чем он успел ответить на моё пожелание, а я присесть за стол, в гостиной сработал камин, извещая о прибывших гостях. Только бы это не был кто-то из родственников моего рыжего! Особенно не хотелось сейчас видеть близнецов и Джинни. Мордред и его мать Моргана! Я даже согласен на Ронову родительницу, хотя вытерпеть её удушающую заботу о сыне и не сорваться невыносимо тяжело: уже буквально через несколько минут присутствия Молли хочется взвыть оборотнем в полнолуние и убежать на свободу.
Переглянувшись с любимым встревоженными, многозначительными взглядами и покосившись в сторону насторожившегося мелкого, я пошёл в гостиную, встречать незваных гостей. И очень обрадовался, увидев седые волосы – последствия змеиного яда и огромного стресса – волосы и черные одежды крёстного, изучающего фотографии стоящие на каминной полке. Он таким образом давал нам время спрятать героя?
- Северус. Рад, что ты нашёл время навестить своего крестника.
- Драко, - обернулся он на голос, поставив фото на место. Его чёрные глаза тепло улыбались и я широко улыбнулся в ответ. – Как я вижу, тебе не так уж и плохо живётся без родительской заботы. Нарци как всегда всё слегка преувеличивает. Наш бедный мальчик не такой уж и бедный?
- Совсем не бедный, - подтвердил я, кивнув. – Я счастлив здесь с ним.
- Рад за тебя.
Мы шагнули навстречу друг к другу, заключая в крепкие родственные объятия. Похлопав меня по спине, Северус довольно отступил на шаг: как почти все слизеринцы он не любил пересекать некую черту, очень редко позволяя объятия и поцелуи, сводя к минимуму такого вида общение даже с близкими людьми. В нашей среде вообще нормой считается некая отстранённость и строгость – даже детей не тискают и не целуют без особого повода, несмотря на всю любовь. Единственное место, которое не было строго регламентировано – постель, где возможно всё при согласии двоих. Измены же до сих пор беспощадно караются магией, а потому среди магов их просто нет.
Моя матушка, правда, как истинная Блэк, плевала с высокой башни на все запреты и воспитывала меня до десяти лет в атмосфере любви и заботе, балуя по малейшему поводу, пока не спохватился papa, до тех пор почти не обращавший никакого внимания. Тогда началась безжалостная муштра, перемежаемая попрёками в избалованности и несоответствию такому высокому положению наследника рода Малфоев.
- Что случилось?
- А разве обязано что-то случиться, чтобы я захотел навестить своего крестника?
Я рассмеялся вопросу, глядя на него спокойного и довольного своей жизнью. Свобода ли от хозяев пошла ему на пользу, или тут замешано что-то, вернее кто-то, ещё, но выглядел он отдохнувшим, посвежевшим и помолодевшим. Какие его годы! Сорок один год даже для маглов считается зрелостью, что уж говорить про магов.
- Конечно, обязано! В последний раз ты наведывался сюда для того, чтобы помирить нас с отцом, и было сие знаменательное событие в аккурат перед твоим днём рождения, то есть около полугода назад. Что скажешь?
- Скажу, - усмехнулся Северус на мои слова, - что мистеру Уизли нет смысла прятать мистера Поттера от меня. Я знаю о проклятии нашего героического Мальчика со слов главного аврора Шекболта.
- Вот видишь! А ты что-то говорил про повод! Рон! Отбой воздушной тревоги! Не согласишься с нами отужинать?
Крёстный благосклонно согласился.
И конечно, кто бы в этом сомневался, гвоздём ужина стал Поттер, мало того что заляпавший, так неосторожно подошедшего слишком близко, Северуса картофельным пюре, так ещё во всеуслышание объявившего, что нашёл себе нового папу. Рон откровенно заржал, глядя на то, как у бывшего грозного декана Слизерина вытянулось лицо и в нервном тике несколько раз дёрнулось веко на сообщение мелкого об отцовстве. А это чудовище, вскочивший на стул и пританцовывающий на нём от нетерпения, просился на ручки к «папе», не обращая никакого внимания на сгустившиеся над его головой тучи. И чуть не шмякнулся на пол. «Чуть» только благодаря отменной реакции Северуса, поймавшего перепугавшегося и готового вот-вот зареветь Поттера, моментально вцепившегося в него мёртвой хваткой. Фиг с два теперь куда денешься от героя нервно всхлипывающего у своего спасителя на груди!
- Драко? – вибрирующе рыкнул крёстный, аккуратно пытаясь оторвать от себя притихшего и вцепившегося в него, слово мишка-коала, ребёнка. Рон хрюкнул, пытаясь успокоиться и не смотреть на эту сюрреалистичную картину, а я невинно улыбнулся, разводя руками.
- А я тут причём? Это всё Поттер.
И не поспоришь ведь. Пришлось Северусу садиться за стол вместе с мелким чудовищем на руках, а затем довольно долго его уговаривать отпустить его шею и переместиться обратно на свой стул, как полагается юному джельтмену. Вот только Поттер чихать хотел на всех юных джельтменов вместе взятых и, абсолютно не испугавшись строгого голоса, согласился переместиться максимум на колени своего бывшего учителя, вцепившись обеими ручонками в его руку.
- Мистер Поттер, вы не доели.
- Не хочу! – в зелёных глазах снова появилась сырость. Однако, крёстного этим не возьмёшь – сам в детстве пробовал на него давить слезами, знаю. Капризы он терпеть не может, равно как и детей, если говорить предельно откровенно. Он и взрослых людей согласен терпеть крайне избирательно и строго дозировано, а потому и ухватился за первую попавшуюся возможность не возвращаться обратно в школу, согласившись работать в отделе тайн. Несмотря на всю его мизантропию, я в детстве его чуть ли не боготворил. Да и сейчас уверен, что у мне достался самый лучший на свете крёстный, который поможет всегда и при любых обстоятельствах. Если сочтёт, что мне и в самом деле требуется его помощь.
- Мистер Поттер.
- Алли холосий! – заявил без тени сомнений этот маленький нахалёнок.
И поспоришь ведь! Остаётся только сдаться на милость Судьбы.
Уже потом после ужина и процедуры взятия крови, которую Поттер стоически вытерпел даже не пискнув, нам с Роном пришлось слаженными силами отрывать ребёнка от Северуса и около часа успокаивать его, подтирая сопли. В общем, спали в ту ночь мы втроём в одной постели, а завтра нас ждала развлекательная программа в Хогсмиде и никакого секса. Жизнь решительно не удалась!
Глава седьмая. Испытание на прочность
Утро для меня наступило с ударом по носу детской ручонкой. Оценив собственный стояк и безрадостные перспективы ручной работы, я с печальным вздохом сбежал в ванную комнату, где стоя под тёплыми струями душа, с содроганием представлял наш сегодняшний грядущий поход в Хогсмид. Программа развлечений на сегодня гарантирована – Поттер совершенно точно не даст соскучиться, хоть я и совершенно не представлял как Рон видит эту вылазку втроём, ведь мелкое чудовище ребёнок заметный – у него буквально на лбу написано: я – Гарри Поттер, грёбаный герой вашего чёртова мира.
Дрочка не принесла совершенно никакого удовлетворения, только механическую разрядку и ещё большее разочарование в жизни. Послание от Северуса, доставленное мне вредной птицей, ждущей меня внизу – ворон-посланник пребольно клюнул меня за руку, пока я отвязывал письмо – ещё более усугубило моё и без того безрадостное настроение, отбирая надежду на скорый и благополучный исход ситуации с впавшим в детство героем.
«Драко. Ничем не могу тебя порадовать, ибо кровь Поттера почти чиста и от постороннего магического влияния остался только слабый отголосок и никаких полноценных нитей. Что это означает, ты знаешь ничуть не хуже меня. Снять проклятие не представляется возможным и здесь возможны два варианта событий: либо проклятие с течением времени исчезнет само, либо Поттер будет расти, как обычный ребёнок. Сочувствую. С. С.»
Поистине вдохновляющее начало дня! Я обессиленно рухнул в кресло и схватился за голову. От перспектив воспитывать героя магического мира, уже сейчас доставляющего массу неприятностей, меня передёрнуло и захотелось взвыть оборотнем на луну. Год за годом с надеждой смотреть на то, как растёт это мелкое чудовище, терпеть его выходки… Ну уж нет! Пускай его Джиневра воспитывает! Она как-никак его супруга и ждёт от него ребёнка, вот пускай и тренируется на собственном муже как правильно растить детей.
- Что случилось? – приобнял меня за плечи Рон, бесшумно спустившись вниз и сев на подлокотник кресла. Я в ответ обнял своего парня, утыкаясь носом в грудь и вдыхая такой знакомый и родной запах. Его запах.
- Крёстный письмо прислал.
- Он уже закончил исследования? - восхитился он, не понаслышке зная какое это трудоёмкое дело – магия крови. – Быстро справился. И что?
- Ничего хорошего. Либо Поттер расколдовывается сам, либо на нашей шее появилось ярмо – готовый ребёнок двух лет в количестве одной, слава силам, штуки, которого ты не рискнёшь даже показать сестре.
- Драко…
- Он невыносимая заноза в заднице: вляпывается даже в то, во что вляпаться почти невозможно и попутно втягивает в свои неприятности окружающих его людей. Вспомни хотя бы вчерашний день, когда мы его искали чуть ли не по всему посёлку.
- Мы справимся.
- Я бы не был в этом настолько уверен, - нервно дёрнул углом губ я, глядя на Рона снизу вверх. Он нежно поцеловал меня, словно желая убедить в обратном.
- Конечно справимся. Завтрак, мистер Малфой?
***
Первый наш поцелуй случился на Хэллоуин во время восьмого года обучения в пустующем коридоре Хогвартса на третьем этаже, куда я сбежал не в силах видеть веселящихся учеников. Там я неожиданно столкнулся с собственным напарником, тщетно отбивающимся повисшей на нём подвыпившей Лаванды. В тот вечер мы все были кто немного, а кто и не совсем немного, пьяны, и только этим можно объяснить тот факт что, вместо того, чтобы оставить сладкую парочку и дальше наслаждаться обществом друг друга и слинять подальше от подкатывающего ко мне, на потеху благодарной публике, грифиндорца, я криво ухмыльнулся злобно прищурившейся девушке, и бросил:
- Бедняжка! Неужели ты совсем никому не нужна, раз так вцепилась в того, кто у нас по мальчикам? Грейнджер не в счёт – она своя в доску, боевой товарищ, а не девушка.
- Ты с такой уверенностью об этом говоришь, Дракусик, - оскалилась мне Лав-Лав. – Неужели в кои-то веки кончил ломаться и дал?
Почему меня все мысленно ставят в нижнюю позицию? Бесит! Как же меня бесит данная, спровоцированная рыжим ублюдком, ситуация! Отрывается он так! Хотя я тоже немного виноват – не фиг было так бурно реагировать.
- Не у всех настолько бушуют страсти, чтобы ложиться под первого попавшегося. Меня в этом плане вполне устраивают девушки. Хочешь проверить? Обещаю побороть собственную брезгливость. А с Уизелом нас связывают годы сильного и взаимного чувства.
- Правда? – включился в игру Рон, тогда бесящий меня до трясущихся рук. – Я так и знал, что ты меня на самом деле очень сильно любишь, хоть и не признаёшься. Не бойся, Хорёк, это взаимно.
И прежде, чем я успел отойти от шока, почти восхищения его нахальством, Ласка сграбастал меня в объятия и поцеловал. Нагло и мокро, прикусывая губы почти до крови. Разумеется, после того, как я опомнился, мы подрались, да так жёстко и яростно, что Лаванда даже завизжала, привлекая внимание. Нас снова растаскивали в стороны, прочищали мозги нотациями и снятием немыслимым количеством баллов, на которые и мне, и ему было решительно плевать с высокой колокольни. До баллов ли после Волдеморта и нынешней реальности? Отработки, правда, в честь праздника профессора не стали назначать, отправив нас в больничное крыло.
А уже на следующее утро поползли слухи о том, что мы с Уизли на самом деле любовники, и я якобы приревновал его к бывшей девушке, поэтому мы и подрались. Странно, но этому бреду поистине талантливой фантазёрке мисс Браун поверили многие, и в Большом зале на завтраке мне досталось много понимающих взглядом, за что немедленно захотелось прикончить Лав-Лав особо жестоким способом.
Как признался мне потом, уже после того, как мы сошлись, Рон, именно тогда-то его и переклинило на мне, и он всерьёз решил добиться Малфоя, чего бы ему это не стоило.
То, что все эти его прилюдные подкатывания ко мне, с понятными и тупому намёками, до сих пор были, пусть даже и напрягающей до звона в ушах, но игрой, я понял, встретившись с серьёзным взглядом рыжего на уроке зельеварения. И испугался. Невероятно испугался собственного неожиданного отклика на его решимость, которого не должно быть и в помине. Ведь кто он, а кто я! И это не говоря уж о том, что мы оба парни, а консервативный магический мир крайне настороженно относится к однополым парам. Кому как не нам, чистокровным, об этом знать?
четверг, 19 мая 2016
пятница, 13 мая 2016
читать дальше
«…Повелитель!» «Грязнокровку за дочь
И обряд объединения душ.
Только так тебе возможно помочь».
«И как раз одна у нас там в саду».
«Отпустите! Отпустите меня!»
«Да, сильна девчонка! Что же, начнём.
В чаше кровь двоих смешай, пожелай.
Прядь волос, предмет одежды, вино,
Колосок пшеницы, соль на алтарь.
Имя девки?» «Гермионой зовут».
«Не получится, не выйдет сестра –
Лишь супруга. Но решать самому».
«Повелитель, я согласен на всё,
Лишь бы выжила любимая дочь!»
«Что же, будет с Панси всё хорошо.
Только ты ей должен выбрать помочь».
«Метку примет, если я прикажу».
«Жрица Тьмы, потенциально, она
Потому я так за ней и слежу,
Хоть по магии она не сильна».
Знаю, слёзы не помогут, но плачу –
Стала младшей леди Паркинсон я.
Почему всё не могло быть иначе?
Искалечена теперь жизнь моя.
«Гермиона, где ты день пропадала?!
Ты ушла, мне ничего не сказав!
Волновался я, подруга родная».
Друг мой, как теперь смотреть вам в глаза?
«Гарри, правду слишком больно и тошно
Открывать. Так можно я промолчу?»
«Для меня всегда ты будешь хорошей.
С кем, ответь». «Кого я знать не хочу.
Но откуда? Друг, откуда ты знаешь?»
И змеёй скользнул оскал по губам.
«Жизнь границы Света, Тьмы истирает:
Что есть Свет, что Тьма решает Судьба.
Знаешь, Герм, Судьба бесстыже играет –
Нас со Снейпом обручила навек.
Не достигнуть нам небесного рая –
На земле рай невозможен, поверь».
«Но когда же, друг, и как приключилось?»
«Пятый курс. Я ненавидел его,
Он меня взаимно, ярко и сильно.
И представь себе: такой поворот!»
«А директор?» «Что директор? Брыкался,
Разорвать пытался связь, но не смог.
Чтоб ему по приключенью икалось!
Кто же?» «Панси. Ты мне очень помог…»
«Герм, тебе просили передать?
Амулет защиты». «Кто просил?»
«Гарри, ты видался с ним? Когда?»
«Снова тайны? Мерлин, дай мне сил!»
«Рон, не надо лезть сюда, прошу».
«Мы друзья, а тайны от меня!»
«Это – запасной твой парашют.
Надевай». «Пытаюсь я понять…»
«Рон». «Что снова Рон? Сказать нельзя?!»
«Рон, ты как ребёнок! Перестань.
Невозможно всё вернуть назад».
«Упрекаешь?» «Жизнь не так проста…»
«Мы с тобой мечтали о семье.
Что произошло? Ответь, Мион.
Резко охладела ты ко мне.
Можно мне вернуть тебя?» «Нет, Рон.
Ничего не сделать в этот раз.
Время, к сожаленью, не вернуть».
«Почему? Миона?!» «Нам пора!
Всё потом. Переживём войну».
«Гарри, не смей вырываться!
Ты не поможешь ему!»
«В мире поблекнут все краски…»
«Друг, я тебя не пойму!
Это же Снейп!» «И? Пусть сдохнет?»
«Гарри, прошу, перестань!»
«Жизни последние крохи…
Я не хочу, чтобы так!
Герм, что возможно тут сделать?
Сев, не сейчас! Помолчи!
Мы тебя вытащим! Веришь?
Северус!» «Что ты кричишь?»
«Не понимаю…» «Дружище?»
«Ну, почему? Почему?!»
«Знаете, что: это слишком!
Я вас двоих не пойму!»
«Вызов от Тома. Ты примешь?»
«Жизнь – это просто игра.
Доброе, честное имя…
Герм, ты мне так помогла.
Рон…» «Друг, прощаться не надо!
Мы будем рядом с тобой.
В жизни ещё будет радость –
Стоит бороться с Судьбой!»
Так всё и было. Да только
С битвы вернулась лишь я.
Дружбы украдена долька –
В вечности длится война.
«Кто она вам?» «Супруга
В магии. Так, что я
В праве своём. Порукой
Станет душа моя».
«Знаете вы, как сложно…
Леди?» «Отец и мать
Были неосторожны,
Так, что могу понять.
Я её забираю».
«Вот, распишитесь здесь».
Солнца лучи играют
Бликами по воде.
«Что же, привет, подруга,
Вместе пойдём домой?
Вырву тебя из Круга,
Будешь моя, со мной.
Жизнь не остановилась,
Веру она даёт…
Ты моей станешь силой
Чтобы идти вперёд?
Буду твоей опорой.
Беды войны забудь.
Что ты глядишь с укором?
Справимся как-нибудь.
Разум к тебе вернётся –
Разумом ты сильна.
Будешь за жизнь бороться.
Пусть отойдёт война…»
Ты меня зовёшь Гермионой,
Я твоя во веки веков.
Но кого сегодня хоронят?
Почему тебе нелегко?
В чёрном платье с белым букетом
Нежных лилий, слёзы в глазах…
Что бывало от всех секретом,
Оказалось, спрятать нельзя.
Тебе плохо очень, я знаю –
Мы с тобой одно навсегда.
Очень сильных жизнь поломает
И заставит много страдать.
«Панси?» Дверь открылась тихонько,
Я вошла в покои твои.
Ты взахлёб рыдаешь так горько.
Чем помочь? Так сердце болит!
Нас с тобою магия кружит,
Мы разделим разум и боль.
Пусть уйдёт сердечная стужа:
Мы одно – останусь с тобой.
«Панси, сколько можно быть сильной?
Ты меня подпустишь к себе?
И закрой окно – ты простынешь».
«Гермиона?» «Веришь Судьбе?»
«Какой, к чертям собачьим, род?!
Какой наследник?!
Пусть демон в бездну заберёт
Твой долг последний!
Я никому тебя не дам!
Моя ты, слышишь?!
Не думай даже никогда!..»
«Герм, хочешь вишен?»
«Какие вишни? Ты о чём?
Меня бросаешь!..»
«Ты совершенно ни при чём -
Наследник…» «Знаю.
Но не могу тебя отдать,
Пусть даже на ночь».
«Придётся мне пойти, видать,
С тобой в охране».
«Как глупо!» «Гермиона, я
Одна осталась.
Должна продолжить…» «Ты моя!»
«Какая жалость!»
«Так, Панси, лучше не шути,
А то поверю.
Здесь нам с тобой не по пути –
Иди за целью».
«Герм, неужели никогда
Ты не хотела
Своё дитя? Пройдут года».
«Ты в это веришь?»
«Здесь я твоя, а ты моя.
К чему нам лишних?
А дети… Есть нам что терять?
Так будешь вишни?»
«Ты ведь жрица Тьмы, так почему
Волдеморта Тьма не охранила?»
«Неужели думаешь ты Тьму
Он хранил в душе? Осколки были
От его души. Нарушил он
Все основы бытия и жизни –
По законам магии рождён,
По законам магии стал лишним.
Что ты хочешь, милая, сказать?
Гарри всё равно не жить без Снейпа.
Подойдём к окошку – там гроза,
Вспышки молний, гром, бушует ветер.
Хогварс навестим, могилы их,
У друзей прощения попросишь,
Вытащишь из сердца тень иглы.
Лето уже скоро сменит осень.
Мы детей отправим в первый класс,
Их распределение посмотрим.
Я хочу, что прошлая война
В прошлом и осталась. Поворотом
Новым будет их учебный год.
Чем бы ты хотела, Герм, заняться?
Ну, перевернись-ка на живот
И не вздумай даже отстраняться!»
«Панс, ты сумасшедшая! О-ох!
Что ты хочешь делать? Нет, не надо!»
«Ты скажи мне, чем сей метод плох,
Если он двоим приносит радость?»
«Гарри и Рон, простите.
Чем я могла помочь?
Жизнь непростой учитель –
Учит меня виной.
Вы для меня подарком
Стали, друзья мои.
Годы промчались ярко,
Нас испытав троих.
Зависть, любовь, обиды,
Дружба, опора, смерть.
Что не дано увидеть?
Вам суждено сгореть
В гонке с войною быстро.
Плохо ли? Хорошо?
Кто-то рисунок кистью,
Кто-то карандашом.
Гарри и Рон, простите!
Я не смогла простить.
В жизнь меня отпустите –
Счастье держу в горсти.
Панси моя и дети –
Всё хорошо у нас…»
«Герми, поднялся ветер!
То не твоя вина…»
«Слизерин? Ну, как так, дочка?
Как могло вот так случиться?
Где расчёт у шляпы точный?
Нету! Разума крупицы!»
«Когтевран? Ну, слава богу!
Сын не станет грифиндурком!
Не откроет он дороги
В повороты, закоулки…»
«Сомневаюсь что-то сильно…
И хотя по факультетам
Разбрелись, но жизни мирной
Зарекусь желать до лета.
Школу на уши поставят
Наши дети, обещаю.
Наше имя так ославят!»
«Что заранее прощаю».
«Панс, пойдём, поздравим наших
С поступлением». «Миона?»
«И с наказом слушать старших
Мы слиняем из столовой».
Обряд
«…Повелитель!» «Грязнокровку за дочь
И обряд объединения душ.
Только так тебе возможно помочь».
«И как раз одна у нас там в саду».
«Отпустите! Отпустите меня!»
«Да, сильна девчонка! Что же, начнём.
В чаше кровь двоих смешай, пожелай.
Прядь волос, предмет одежды, вино,
Колосок пшеницы, соль на алтарь.
Имя девки?» «Гермионой зовут».
«Не получится, не выйдет сестра –
Лишь супруга. Но решать самому».
«Повелитель, я согласен на всё,
Лишь бы выжила любимая дочь!»
«Что же, будет с Панси всё хорошо.
Только ты ей должен выбрать помочь».
«Метку примет, если я прикажу».
«Жрица Тьмы, потенциально, она
Потому я так за ней и слежу,
Хоть по магии она не сильна».
Поддержка
Знаю, слёзы не помогут, но плачу –
Стала младшей леди Паркинсон я.
Почему всё не могло быть иначе?
Искалечена теперь жизнь моя.
«Гермиона, где ты день пропадала?!
Ты ушла, мне ничего не сказав!
Волновался я, подруга родная».
Друг мой, как теперь смотреть вам в глаза?
«Гарри, правду слишком больно и тошно
Открывать. Так можно я промолчу?»
«Для меня всегда ты будешь хорошей.
С кем, ответь». «Кого я знать не хочу.
Но откуда? Друг, откуда ты знаешь?»
И змеёй скользнул оскал по губам.
«Жизнь границы Света, Тьмы истирает:
Что есть Свет, что Тьма решает Судьба.
Знаешь, Герм, Судьба бесстыже играет –
Нас со Снейпом обручила навек.
Не достигнуть нам небесного рая –
На земле рай невозможен, поверь».
«Но когда же, друг, и как приключилось?»
«Пятый курс. Я ненавидел его,
Он меня взаимно, ярко и сильно.
И представь себе: такой поворот!»
«А директор?» «Что директор? Брыкался,
Разорвать пытался связь, но не смог.
Чтоб ему по приключенью икалось!
Кто же?» «Панси. Ты мне очень помог…»
Разговор. Перед Битвой
«Герм, тебе просили передать?
Амулет защиты». «Кто просил?»
«Гарри, ты видался с ним? Когда?»
«Снова тайны? Мерлин, дай мне сил!»
«Рон, не надо лезть сюда, прошу».
«Мы друзья, а тайны от меня!»
«Это – запасной твой парашют.
Надевай». «Пытаюсь я понять…»
«Рон». «Что снова Рон? Сказать нельзя?!»
«Рон, ты как ребёнок! Перестань.
Невозможно всё вернуть назад».
«Упрекаешь?» «Жизнь не так проста…»
«Мы с тобой мечтали о семье.
Что произошло? Ответь, Мион.
Резко охладела ты ко мне.
Можно мне вернуть тебя?» «Нет, Рон.
Ничего не сделать в этот раз.
Время, к сожаленью, не вернуть».
«Почему? Миона?!» «Нам пора!
Всё потом. Переживём войну».
Моя война
«Гарри, не смей вырываться!
Ты не поможешь ему!»
«В мире поблекнут все краски…»
«Друг, я тебя не пойму!
Это же Снейп!» «И? Пусть сдохнет?»
«Гарри, прошу, перестань!»
«Жизни последние крохи…
Я не хочу, чтобы так!
Герм, что возможно тут сделать?
Сев, не сейчас! Помолчи!
Мы тебя вытащим! Веришь?
Северус!» «Что ты кричишь?»
«Не понимаю…» «Дружище?»
«Ну, почему? Почему?!»
«Знаете, что: это слишком!
Я вас двоих не пойму!»
«Вызов от Тома. Ты примешь?»
«Жизнь – это просто игра.
Доброе, честное имя…
Герм, ты мне так помогла.
Рон…» «Друг, прощаться не надо!
Мы будем рядом с тобой.
В жизни ещё будет радость –
Стоит бороться с Судьбой!»
Так всё и было. Да только
С битвы вернулась лишь я.
Дружбы украдена долька –
В вечности длится война.
В Мунго
«Кто она вам?» «Супруга
В магии. Так, что я
В праве своём. Порукой
Станет душа моя».
«Знаете вы, как сложно…
Леди?» «Отец и мать
Были неосторожны,
Так, что могу понять.
Я её забираю».
«Вот, распишитесь здесь».
Солнца лучи играют
Бликами по воде.
«Что же, привет, подруга,
Вместе пойдём домой?
Вырву тебя из Круга,
Будешь моя, со мной.
Жизнь не остановилась,
Веру она даёт…
Ты моей станешь силой
Чтобы идти вперёд?
Буду твоей опорой.
Беды войны забудь.
Что ты глядишь с укором?
Справимся как-нибудь.
Разум к тебе вернётся –
Разумом ты сильна.
Будешь за жизнь бороться.
Пусть отойдёт война…»
Похороны. Возвращение
Ты меня зовёшь Гермионой,
Я твоя во веки веков.
Но кого сегодня хоронят?
Почему тебе нелегко?
В чёрном платье с белым букетом
Нежных лилий, слёзы в глазах…
Что бывало от всех секретом,
Оказалось, спрятать нельзя.
Тебе плохо очень, я знаю –
Мы с тобой одно навсегда.
Очень сильных жизнь поломает
И заставит много страдать.
«Панси?» Дверь открылась тихонько,
Я вошла в покои твои.
Ты взахлёб рыдаешь так горько.
Чем помочь? Так сердце болит!
Нас с тобою магия кружит,
Мы разделим разум и боль.
Пусть уйдёт сердечная стужа:
Мы одно – останусь с тобой.
«Панси, сколько можно быть сильной?
Ты меня подпустишь к себе?
И закрой окно – ты простынешь».
«Гермиона?» «Веришь Судьбе?»
Вишни
«Какой, к чертям собачьим, род?!
Какой наследник?!
Пусть демон в бездну заберёт
Твой долг последний!
Я никому тебя не дам!
Моя ты, слышишь?!
Не думай даже никогда!..»
«Герм, хочешь вишен?»
«Какие вишни? Ты о чём?
Меня бросаешь!..»
«Ты совершенно ни при чём -
Наследник…» «Знаю.
Но не могу тебя отдать,
Пусть даже на ночь».
«Придётся мне пойти, видать,
С тобой в охране».
«Как глупо!» «Гермиона, я
Одна осталась.
Должна продолжить…» «Ты моя!»
«Какая жалость!»
«Так, Панси, лучше не шути,
А то поверю.
Здесь нам с тобой не по пути –
Иди за целью».
«Герм, неужели никогда
Ты не хотела
Своё дитя? Пройдут года».
«Ты в это веришь?»
«Здесь я твоя, а ты моя.
К чему нам лишних?
А дети… Есть нам что терять?
Так будешь вишни?»
Вопросы и ответы
«Ты ведь жрица Тьмы, так почему
Волдеморта Тьма не охранила?»
«Неужели думаешь ты Тьму
Он хранил в душе? Осколки были
От его души. Нарушил он
Все основы бытия и жизни –
По законам магии рождён,
По законам магии стал лишним.
Что ты хочешь, милая, сказать?
Гарри всё равно не жить без Снейпа.
Подойдём к окошку – там гроза,
Вспышки молний, гром, бушует ветер.
Хогварс навестим, могилы их,
У друзей прощения попросишь,
Вытащишь из сердца тень иглы.
Лето уже скоро сменит осень.
Мы детей отправим в первый класс,
Их распределение посмотрим.
Я хочу, что прошлая война
В прошлом и осталась. Поворотом
Новым будет их учебный год.
Чем бы ты хотела, Герм, заняться?
Ну, перевернись-ка на живот
И не вздумай даже отстраняться!»
«Панс, ты сумасшедшая! О-ох!
Что ты хочешь делать? Нет, не надо!»
«Ты скажи мне, чем сей метод плох,
Если он двоим приносит радость?»
Простите.
«Гарри и Рон, простите.
Чем я могла помочь?
Жизнь непростой учитель –
Учит меня виной.
Вы для меня подарком
Стали, друзья мои.
Годы промчались ярко,
Нас испытав троих.
Зависть, любовь, обиды,
Дружба, опора, смерть.
Что не дано увидеть?
Вам суждено сгореть
В гонке с войною быстро.
Плохо ли? Хорошо?
Кто-то рисунок кистью,
Кто-то карандашом.
Гарри и Рон, простите!
Я не смогла простить.
В жизнь меня отпустите –
Счастье держу в горсти.
Панси моя и дети –
Всё хорошо у нас…»
«Герми, поднялся ветер!
То не твоя вина…»
Распределение
«Слизерин? Ну, как так, дочка?
Как могло вот так случиться?
Где расчёт у шляпы точный?
Нету! Разума крупицы!»
«Когтевран? Ну, слава богу!
Сын не станет грифиндурком!
Не откроет он дороги
В повороты, закоулки…»
«Сомневаюсь что-то сильно…
И хотя по факультетам
Разбрелись, но жизни мирной
Зарекусь желать до лета.
Школу на уши поставят
Наши дети, обещаю.
Наше имя так ославят!»
«Что заранее прощаю».
«Панс, пойдём, поздравим наших
С поступлением». «Миона?»
«И с наказом слушать старших
Мы слиняем из столовой».
читать дальше
Выбор не стоял между вами —
Ты скажи, кого выбирать?
Выразить не можно словами:
Детство, дружба наша, игра…
Слишком хорошо тебя знаю,
Чтоб поверить в эту любовь.
"Сколько стоят детские тайны?
Дружба стоит несколько слов?"
Отпусти. Конец нашей дружбе
Видимо пришёл. Отпусти.
"Нет, Лили, пожалуйста! Слушай!
Ты меня сумеешь простить?"
Северус, пойми, я любима
И люблю. Зачем портить жизнь?
Дружбу нашу я позабыла.
Два и два сумеешь сложить?
Джеймс моя судьба. Он не хочет
Чтобы я дружила с тобой.
Ты не стоишь этого, впрочем —
Каждый день выдерживать бой.
Как хочу я мира и счастья!
А с тобой так зыбок покой.
Ты принёс с собою ненастье
И глядишь на радость в окно.
Выбирая Путь в этой жизни —
Вычеркни меня, позабудь,
Разорви ненужные письма,
И найди мечту где-нибудь.
Я тебя позвала на встречу,
Ты пришёл.
Так скажи мне, что время лечит,
Хорошо?
Джеймс не знает о нашей встрече.
Помолчим,
В этот пьяный весенний вечер,
Без причин?
"Что ты ждёшь от меня, подруга?
Чем помочь?
Распустилась сирень в округе,
Ты со мной.
Бесконечность в молчанье рядом
Подари.
Жизнь моя снова станет ядом…
Говори."
Помолчим. Соберусь с словами…
"Защити!"
"Это глупо, Лили, ты знаешь.
Я простил
Ту жестокость, с которой дружбу
Прервала."
"Ты теперь состоишь на службе,
Говорят.
Ты мне должен защиту сына.
Тёмный лорд…
Он придёт и ребёнка силой
Заберёт.
Ты мне должен… ты будешь рядом
С ним всегда,
Защитишь от любого гада
Сквозь года..."
Обручить нас? Друг, он — ребёнок!
Нет, не верю! Ты не могла!
Это слишком! Душе так больно!
Две судьбы, сломав, сберегла?
Джеймс не знает что сотворила
Ты со мной и его дитя?
Жизнь проходит, проходит мимо,
Словно птицы, года летят.
Ты в проклятье о нашей дружбе
Завещала его судьбу:.
Как узнает — придёт он в ужас.
Но тебя всё равно люблю.
Обручённые ликом смерти,
Жертвой матери и врага…
Что не жить без него заметил,
Знать придётся мне помогать
Выжить сыну своей любимой.
Жениху… Не смешно, мой друг.
Лишь с тобой я давал слабину.
Чтоб гореть нам в одном аду!
Защитить его в Последней битве
Вопреки всему…
Небо глухо и ему молитвы
Жертвы ни к чему.
Умирал я, отдавая память –
Он смотрел в глаза.
Он Победы нашей злое знамя
Что ещё сказать?
Всё, что смог, я сделал в этой жизни,
Не везде поспел,
Верен был герою и отчизне,
Выбранной тропе.
Охранял его в лесах незримо
Разрываясь сам…
На губах твоё родное имя:
Ты – моя мечта.
Я иду к тебе с букетом лилий,
Встреть меня, Лили,
По тебе скучал я очень сильно –
Свет моей зари.
Жизнь и Смерть играли нами в карты –
Жизнь не победить.
Задолжал я Смерти пару партий:
Глупо их судить.
Встреть меня на призрачном вокзале,
За руку возьми –
Всё, что мы по жизни не объяли
Сбудется на миг.
Выжил он? Ну, и слава Мерлину!
Джин, пойдём его навестим.
Оправдали и вклад измеряли,
Орден дали. А я простил.
Он был тенью моею школьною,
Защищал, охранял, как мог.
От любви его к маме больно мне:
Чувства заперты на замок.
Каждый вечер с проклятой пятницы:
«Джин, пойдем, навестим его».
Ты к нему, как к родному, тянешься.
Да, оставь его одного!
Помнишь школу? Такое помнится!
Он ломал тебя, унижал.
Джин, давай мы не будем ссориться.
Да, мы были там на ножах…
На ножах? Гарри стой! Да слушай ты!
К лорду он добровольно шёл.
Всё к чему прикоснётся рушит он…
Джинни, будет всё хорошо!
Ты моё дорогое солнышко.
Не кричи, не ревнуй к нему.
Это глупо – с тобою ссориться.
Он, как мы, защищал страну,
Неужели в ничтожной малости,
Навестить, все откажем мы?
Что ж пойдём. Но потом не жалуйся!
Нет войне. Я всегда за мир!
Зачарованный круг триединства –
Есть слияние наших дорог.
По закону всемирного свинства
Не найти мне родной мой порог.
Призрак друга кричит, что не надо:
Правда наша излишняя тут –
Жизнь его, как моя, станет адом.
Я стою на холодном ветру.
И решаю. На что бы решиться?
Правду стоит, иль нет открывать?
Алым вспыхнут заката зарницы.
Нет, Лили, ты была не права!
Он приходит сюда каждый вечер.
Знаю я, узы тянут ко мне.
Призрак друга ревёт, рвёт и мечет,
Бьёт отчаянно, сильно, больней…
Нет, Лили, ты сама нас связала,
Но теперь ты не можешь решать
За меня и его. Истязала
Мою душу. Прости и прощай.
Шок, неверие, ненависть, злоба…
Он кричит: «Я не верю тебе!»
Ты разрушил святой её образ
И теперь отдаёшься Судьбе.
Стылый холодный ветер
Дует по нашу душу.
Что я узнал – мне претит,
Просто приводит в ужас.
Кладбище, осень, дождик,
Я у твоей могилы,
В сердце моё, под кожу
Ветер пробрался стылый.
Как ты посмела, мама,
Жизнь мне сломать, чтоб жил я?
Я прикасаюсь к камню…
Господи, дай мне силы!
Край розовеет неба,
Солнца последний лучик
Спрятался. Снова небыль
Выпустит призрак-сущность
Тех, кого ждут. С рассветом
Всё растворится в нави.
"Мама, я жду ответы –
Я ведь имею право
Знать." "Я его просила
Жизни тебе не портить!"
"Вместе связала сила,
Сила твоей заботы.
Выжили мы ведь оба...
Мне восемнадцать летом:
Соединит до гроба
Магия. Где ответы?"
"Сын, он ведь мог не выжить.
Даже был должен. Смелый
И безрассудный трижды,
Чёрный, с покровом белым.
Я лишь спасти пыталась –
Верность семье ведь благо! –
В поиске средств металась…"
"Жизнь обернулась адом."
"Гарри, прости, сыночек!"
"А у него прощенья
Ты попросить не хочешь?
Проклятый он с рожденья?
Мама, я ждал Победы,
Даже в неё не веря.
Снова нашел лишь беды,
Сердце моё болеет.
Джинни, моя рыжуха,
Свадьбы ждёт даты. Право,
Думаешь, станет слушать,
Что не дано исправить?
Мама, как лето близко –
Меньше осталось года!
Мама, он хлещет виски,
Словно не виски – воду.
Сердцу тревожно, мама:
Даже сейчас он дорог.
Что сотворила с нами?"
Время проходит скоро…
Край розовеет неба.
"Путы порвать сумеешь."
Ветер. Усмешка. Небыль.
Думал, что ты умнее:
Магия нас связала –
Магию не обманешь.
Всё, что ты мне сказала
В сердце бередит рану.
Гарри, что с тобою случилось?
Рон сказал, магический всплеск.
Этому должна быть причина.
Вспоминай наш проклятый лес,
И скажи, что это не Джинни.
Странно, что расстались вы с ней…
Ты – судьба изменчивых линий:
Всё странней, странней и странней.
Гарри, что случилось, скажи мне!
Я твой друг – мне жизнь доверял.
Может, это всё-таки Джинни?
Нет? Ты сам себя потерял
И найти не можешь полгода,
Или больше. Что ты молчишь?
Посмотри какая погода!
Друг, ты просто молча кричишь!
Гарри ты сгоришь спичкой, вспыхнув.
Может, повод просто нелеп.
Гарри, не молчи! Это слишком!
Гарри, что с тобой? "Это Снейп…"
В магии сгорит сын мой.
Северус, прошу, помоги!
Дай ему своё имя.
По воде тревожны круги…
Связаны одной силой –
Он ничто теперь без тебя.
Мне прости всё, что было:
Видимо такая судьба.
Северус, тебе тоже
Плохо без него здесь.
Не к чему страдать - можно
Снять свой проклятый крест.
В магии твой цвет тёмный…
Заверши обряд поскорей!
Гарри – Свет, ведь ты помнишь.
К Свету Тьма – лишь ярче гореть.
Он твоей звездой станет –
Я, увы, прости, не смогла –
Исцелит твои раны.
Как могла его берегла…
В магии судьба наша:
Ты не дашь ему умереть –
Для тебя мой сын важен.
Я пойду к вечерней заре.
Я в твою любовь верю.
В чём твой взгляд меня укорит?
Слово, а потом дело.
"Ты, Лили, такой эгоист."
Ты пришёл ко мне поздним вечером,
Постучал,
И сказал мне, всё в жизни лечится,
Накричал.
Полноводной рекою магия
Разлилась,
Побежала по венам, радуя.
Два крыла
За моею спиною чудятся.
Мне б взлететь!
Голова моя пьяно кружится,
Как в мечте.
Я смотрел в глаза твои чёрные
И молчал.
Я совсем ослабел и тронулся,
Одичал.
Ты ведь тоже с магией мучился,
Мне скажи.
Небо Лондона с серыми тучами –
Наша жизнь.
Нам подвластен выбор без выбора,
Как всегда.
Ты и я не сверкаем нимбами:
Кто их даст?
Мы не ангелы, но до дьявола
Далеки.
"Душу можно твоими травами
Залечить?
Наши души уже надколоты…"
"Я с тобой.
Прикажи приготовить комнаты.
Мы – одно.
Так сказала Лили. Не будет мне
Призрак врать.
Стать придётся друг другу нужными.
Все слова.
Ничего не изменят. Смелые
Мы с тобой.
Всё, что можно исправить, сделаем.
Что нам боль?"
Нам придётся быть очень сильными,
Чтобы жить.
А обряд… А обряд решили мы
Отложить.
"Гарри, моё проклятье!
Выбери Путь иной!
Что мне теперь, карать их?
Снова идти войной
На аврорат с министром?
Что мелочиться? Да?
Слышишь, домой! И быстро!
Чтоб одному страдать…
Что ты полез? У вас ведь
Практика, а не бой!
Шибко скучал по славе?
Слава всегда с тобой.
Сколько проклятий за год
Ты подхватил, учась?
Помер, не будь бы магом.
Невелика печаль!"
"Сев, не кричи, не нужно:
Сердце побереги.
Я тебя стану слушать –
Ты у меня один."
"Слушать? Не верю, Поттер."
"Северус, ты опять?
Словно чужой за что-то!"
"Гарри, не смей роптать!
Нет, не бывать аврором -
Просто погибнешь там."
"Мне колдомедик в пору?
Это моя мечта."
"Сев, вылезь из своей лаборатории!
Ты пропадаешь там и день, и ночь.
Я расскажу забавные истории…
Ты время лучше проведи со мной.
Послушай, не молчи, не надо хмуриться,
А лучше улыбнись, пойдём гулять:
Погода ведь шикарная на улице.
Не хочешь? Есть камин, да ты и я.
Сев, право, я скучал там до безумия!"
"Уехал на неделю, не сказав..."
"Да не было тебя! И не подумал я
Записку написать. Мне, правда, жаль."
"Не думал, позабыл… Да сколько можно-то?
Чего ты добиваешься, ответь?
Меня заказы ждут не очень сложные.
Поговорим потом." Камин. «Привет!»
Друзья мои, ну как же вы не вовремя!
Рон, Гермиона, Джинни. "Сев, постой!
Нелепо объясняться дома совами!
Пойми, что Джин осталась мне сестрой."
"А Малфой мне как брат, но ты не веришь же.
Мне Драко крестник, Люциус мой друг.
Я ухожу – меня котлы ждут с зельями…"
"Продолжим надоевшую игру?
Друзья, простите. Сев, постой! Да, стой же ты!"
"Взорвутся все котлы. Кто виноват?
Гулять? Ну, хорошо, пойдём. Под дождиком
Пленительно кого-то целовать."
Я ворвался с весенним ветром,
Пьяный дух победы принёс.
Знаю я ты дома. "Сев, где ты?
Будем пряное пить вино
За зачёт мой. Я сдал по зельям
На отлично!" Сколько труда…
До сих пор я в это не верю!
Сколько выучил и страдал…
Женский голос? "…Северус, лордом!
Это право твоё – Принц!"
"Где же были они все годы?
Для меня это не каприз!
Мать моя умерла в бесчестье:
Дед отрёкся от нас, пойми.
А теперь ты хочешь, чтоб ЭТИМ
Стал и я? Не проси, Лили!"
Мама? "Северус…" "Нет, не надо!
Не дави на него, прошу!
Это важно так, моя радость?"
"Гарри…" "С ним я живу, дышу."
"" "Мама, я счастлив, правда!"
"Гарри, я сожалею…" Смех.
">Лилс не верит. Думала адом
Станет жизнь его? Как во мне
Сомневалась? Лилс, так? ""Не правда!
Джеймс, зачем ты пришёл сюда?"
"Эй, Сопливус, желаю сладить
С нравом. Счастья, сыночек. Да-а…
Кто сказал бы мне, что так будет…
Я не верю себе сейчас!
Зятем… Мерлин! Что скажут люди?!
Так и будешь теперь молчать?"
"Джеймс, не видел тебя полжизни…"
Я тебя обниму при них.
Мой. В саду расцветают вишни…
Сердце снова твоё болит.
Станешь Принцем или не примешь
Род своей «дорогой» родни –
Я с тобой. Это просто имя.
Всё неважно совсем, пойми.
День пришёл. Мы замкнули круг –
К рода мы пошли алтарю.
И обряд завершил мой друг.
Встретим мы с тобою зарю.
Прошлое отпустил своё:
Больше не о чем сожалеть.
Слышишь, как соловей поёт?
Друг уйдёт к себе по заре.
Сына мне отдала Лили.
Счастлив ли сейчас Гарри ты?
А душа больше не болит –
Это исполнение мечты.
Мир, покой я обрёл с тобой,
Самый дорогой человек.
И зачем спорил я с судьбой?
Пусто так в моей голове.
Ты со мной! Навсегда лишь мой!
Я не верю в это всерьёз,
Что сейчас мы пойдём домой.
Счастлив невозможно, до слёз…
Ты мою разделил любовь,
Душу, магию и мечты.
Выразить не хватает слов…
В небыль всё плохое летит.
Знаю я, что не станет жизнь
Сказкой для тебя и меня:
Нам пришлось много пережить,
И всему своя есть цена.
Ты её отпустить сумел,
Мне она тебя отдала.
Магия пьяная во мне,
За спиной два белых крыла.
Обними, крепко поцелуй.
Начинается новый день.
Только мой. Больше никому
Не отдам, найду я везде.
Я смотрю в чёрные глаза,
Мысли путаются, нет слов.
Столько мне надо рассказать
Про свои мечты и любовь!
Ласково улыбнёшься мне –
Взгляд, улыбка точно собьют…
Гарри, всё, так, дыши ровней!
Шёпот долгожданный: «Люблю»…
Обвенчала с тобою магия
И связала в одно целое
Кровью, потом, иной влагою,
Нитью красною, нитью белою.
Да, случаются неурядицы,
Да, мы ссоримся, после миримся,
И одежда внизу валяется,
Горизонт в бесконечность ширится.
Ты со мной навсегда останешься
В счастье, в горе, в болезни, в здравии.
И когда-нибудь мы состаримся:
В жизни тоже свои реалии.
Называешь любимым, верю я -
Счастье ты моё ядовитое.
Вечер, как колдовское зелие,
Словно тайна кем-то забытая.
Синий сумрак лежит на улицах…
Окна настежь с душой распахнуты.
Страсть и нежность, с тобой целуемся –
Мы с тобой потеряли страхи все.
Мой любимый, мой нежный, сумрачный…
Наша магия вспыхнет золотом.
Всё, что мы загадали – сбудется.
"Сев, быстрее!" Сияет комната…
Выбор
Выбор не стоял между вами —
Ты скажи, кого выбирать?
Выразить не можно словами:
Детство, дружба наша, игра…
Слишком хорошо тебя знаю,
Чтоб поверить в эту любовь.
"Сколько стоят детские тайны?
Дружба стоит несколько слов?"
Отпусти. Конец нашей дружбе
Видимо пришёл. Отпусти.
"Нет, Лили, пожалуйста! Слушай!
Ты меня сумеешь простить?"
Северус, пойми, я любима
И люблю. Зачем портить жизнь?
Дружбу нашу я позабыла.
Два и два сумеешь сложить?
Джеймс моя судьба. Он не хочет
Чтобы я дружила с тобой.
Ты не стоишь этого, впрочем —
Каждый день выдерживать бой.
Как хочу я мира и счастья!
А с тобой так зыбок покой.
Ты принёс с собою ненастье
И глядишь на радость в окно.
Выбирая Путь в этой жизни —
Вычеркни меня, позабудь,
Разорви ненужные письма,
И найди мечту где-нибудь.
Защити!
Я тебя позвала на встречу,
Ты пришёл.
Так скажи мне, что время лечит,
Хорошо?
Джеймс не знает о нашей встрече.
Помолчим,
В этот пьяный весенний вечер,
Без причин?
"Что ты ждёшь от меня, подруга?
Чем помочь?
Распустилась сирень в округе,
Ты со мной.
Бесконечность в молчанье рядом
Подари.
Жизнь моя снова станет ядом…
Говори."
Помолчим. Соберусь с словами…
"Защити!"
"Это глупо, Лили, ты знаешь.
Я простил
Ту жестокость, с которой дружбу
Прервала."
"Ты теперь состоишь на службе,
Говорят.
Ты мне должен защиту сына.
Тёмный лорд…
Он придёт и ребёнка силой
Заберёт.
Ты мне должен… ты будешь рядом
С ним всегда,
Защитишь от любого гада
Сквозь года..."
Обручение
Обручить нас? Друг, он — ребёнок!
Нет, не верю! Ты не могла!
Это слишком! Душе так больно!
Две судьбы, сломав, сберегла?
Джеймс не знает что сотворила
Ты со мной и его дитя?
Жизнь проходит, проходит мимо,
Словно птицы, года летят.
Ты в проклятье о нашей дружбе
Завещала его судьбу:.
Как узнает — придёт он в ужас.
Но тебя всё равно люблю.
Обручённые ликом смерти,
Жертвой матери и врага…
Что не жить без него заметил,
Знать придётся мне помогать
Выжить сыну своей любимой.
Жениху… Не смешно, мой друг.
Лишь с тобой я давал слабину.
Чтоб гореть нам в одном аду!
Последняя Битва Северуса Снейпа
Защитить его в Последней битве
Вопреки всему…
Небо глухо и ему молитвы
Жертвы ни к чему.
Умирал я, отдавая память –
Он смотрел в глаза.
Он Победы нашей злое знамя
Что ещё сказать?
Всё, что смог, я сделал в этой жизни,
Не везде поспел,
Верен был герою и отчизне,
Выбранной тропе.
Охранял его в лесах незримо
Разрываясь сам…
На губах твоё родное имя:
Ты – моя мечта.
Я иду к тебе с букетом лилий,
Встреть меня, Лили,
По тебе скучал я очень сильно –
Свет моей зари.
Жизнь и Смерть играли нами в карты –
Жизнь не победить.
Задолжал я Смерти пару партий:
Глупо их судить.
Встреть меня на призрачном вокзале,
За руку возьми –
Всё, что мы по жизни не объяли
Сбудется на миг.
Предчувствие
Выжил он? Ну, и слава Мерлину!
Джин, пойдём его навестим.
Оправдали и вклад измеряли,
Орден дали. А я простил.
Он был тенью моею школьною,
Защищал, охранял, как мог.
От любви его к маме больно мне:
Чувства заперты на замок.
Каждый вечер с проклятой пятницы:
«Джин, пойдем, навестим его».
Ты к нему, как к родному, тянешься.
Да, оставь его одного!
Помнишь школу? Такое помнится!
Он ломал тебя, унижал.
Джин, давай мы не будем ссориться.
Да, мы были там на ножах…
На ножах? Гарри стой! Да слушай ты!
К лорду он добровольно шёл.
Всё к чему прикоснётся рушит он…
Джинни, будет всё хорошо!
Ты моё дорогое солнышко.
Не кричи, не ревнуй к нему.
Это глупо – с тобою ссориться.
Он, как мы, защищал страну,
Неужели в ничтожной малости,
Навестить, все откажем мы?
Что ж пойдём. Но потом не жалуйся!
Нет войне. Я всегда за мир!
Решение
Зачарованный круг триединства –
Есть слияние наших дорог.
По закону всемирного свинства
Не найти мне родной мой порог.
Призрак друга кричит, что не надо:
Правда наша излишняя тут –
Жизнь его, как моя, станет адом.
Я стою на холодном ветру.
И решаю. На что бы решиться?
Правду стоит, иль нет открывать?
Алым вспыхнут заката зарницы.
Нет, Лили, ты была не права!
Он приходит сюда каждый вечер.
Знаю я, узы тянут ко мне.
Призрак друга ревёт, рвёт и мечет,
Бьёт отчаянно, сильно, больней…
Нет, Лили, ты сама нас связала,
Но теперь ты не можешь решать
За меня и его. Истязала
Мою душу. Прости и прощай.
Шок, неверие, ненависть, злоба…
Он кричит: «Я не верю тебе!»
Ты разрушил святой её образ
И теперь отдаёшься Судьбе.
Разговор с матерью
Стылый холодный ветер
Дует по нашу душу.
Что я узнал – мне претит,
Просто приводит в ужас.
Кладбище, осень, дождик,
Я у твоей могилы,
В сердце моё, под кожу
Ветер пробрался стылый.
Как ты посмела, мама,
Жизнь мне сломать, чтоб жил я?
Я прикасаюсь к камню…
Господи, дай мне силы!
Край розовеет неба,
Солнца последний лучик
Спрятался. Снова небыль
Выпустит призрак-сущность
Тех, кого ждут. С рассветом
Всё растворится в нави.
"Мама, я жду ответы –
Я ведь имею право
Знать." "Я его просила
Жизни тебе не портить!"
"Вместе связала сила,
Сила твоей заботы.
Выжили мы ведь оба...
Мне восемнадцать летом:
Соединит до гроба
Магия. Где ответы?"
"Сын, он ведь мог не выжить.
Даже был должен. Смелый
И безрассудный трижды,
Чёрный, с покровом белым.
Я лишь спасти пыталась –
Верность семье ведь благо! –
В поиске средств металась…"
"Жизнь обернулась адом."
"Гарри, прости, сыночек!"
"А у него прощенья
Ты попросить не хочешь?
Проклятый он с рожденья?
Мама, я ждал Победы,
Даже в неё не веря.
Снова нашел лишь беды,
Сердце моё болеет.
Джинни, моя рыжуха,
Свадьбы ждёт даты. Право,
Думаешь, станет слушать,
Что не дано исправить?
Мама, как лето близко –
Меньше осталось года!
Мама, он хлещет виски,
Словно не виски – воду.
Сердцу тревожно, мама:
Даже сейчас он дорог.
Что сотворила с нами?"
Время проходит скоро…
Край розовеет неба.
"Путы порвать сумеешь."
Ветер. Усмешка. Небыль.
Думал, что ты умнее:
Магия нас связала –
Магию не обманешь.
Всё, что ты мне сказала
В сердце бередит рану.
Гермиона
Гарри, что с тобою случилось?
Рон сказал, магический всплеск.
Этому должна быть причина.
Вспоминай наш проклятый лес,
И скажи, что это не Джинни.
Странно, что расстались вы с ней…
Ты – судьба изменчивых линий:
Всё странней, странней и странней.
Гарри, что случилось, скажи мне!
Я твой друг – мне жизнь доверял.
Может, это всё-таки Джинни?
Нет? Ты сам себя потерял
И найти не можешь полгода,
Или больше. Что ты молчишь?
Посмотри какая погода!
Друг, ты просто молча кричишь!
Гарри ты сгоришь спичкой, вспыхнув.
Может, повод просто нелеп.
Гарри, не молчи! Это слишком!
Гарри, что с тобой? "Это Снейп…"
Заверши обряд
В магии сгорит сын мой.
Северус, прошу, помоги!
Дай ему своё имя.
По воде тревожны круги…
Связаны одной силой –
Он ничто теперь без тебя.
Мне прости всё, что было:
Видимо такая судьба.
Северус, тебе тоже
Плохо без него здесь.
Не к чему страдать - можно
Снять свой проклятый крест.
В магии твой цвет тёмный…
Заверши обряд поскорей!
Гарри – Свет, ведь ты помнишь.
К Свету Тьма – лишь ярче гореть.
Он твоей звездой станет –
Я, увы, прости, не смогла –
Исцелит твои раны.
Как могла его берегла…
В магии судьба наша:
Ты не дашь ему умереть –
Для тебя мой сын важен.
Я пойду к вечерней заре.
Я в твою любовь верю.
В чём твой взгляд меня укорит?
Слово, а потом дело.
"Ты, Лили, такой эгоист."
Принятие
Ты пришёл ко мне поздним вечером,
Постучал,
И сказал мне, всё в жизни лечится,
Накричал.
Полноводной рекою магия
Разлилась,
Побежала по венам, радуя.
Два крыла
За моею спиною чудятся.
Мне б взлететь!
Голова моя пьяно кружится,
Как в мечте.
Я смотрел в глаза твои чёрные
И молчал.
Я совсем ослабел и тронулся,
Одичал.
Ты ведь тоже с магией мучился,
Мне скажи.
Небо Лондона с серыми тучами –
Наша жизнь.
Нам подвластен выбор без выбора,
Как всегда.
Ты и я не сверкаем нимбами:
Кто их даст?
Мы не ангелы, но до дьявола
Далеки.
"Душу можно твоими травами
Залечить?
Наши души уже надколоты…"
"Я с тобой.
Прикажи приготовить комнаты.
Мы – одно.
Так сказала Лили. Не будет мне
Призрак врать.
Стать придётся друг другу нужными.
Все слова.
Ничего не изменят. Смелые
Мы с тобой.
Всё, что можно исправить, сделаем.
Что нам боль?"
Нам придётся быть очень сильными,
Чтобы жить.
А обряд… А обряд решили мы
Отложить.
Первые ссоры
"Гарри, моё проклятье!
Выбери Путь иной!
Что мне теперь, карать их?
Снова идти войной
На аврорат с министром?
Что мелочиться? Да?
Слышишь, домой! И быстро!
Чтоб одному страдать…
Что ты полез? У вас ведь
Практика, а не бой!
Шибко скучал по славе?
Слава всегда с тобой.
Сколько проклятий за год
Ты подхватил, учась?
Помер, не будь бы магом.
Невелика печаль!"
"Сев, не кричи, не нужно:
Сердце побереги.
Я тебя стану слушать –
Ты у меня один."
"Слушать? Не верю, Поттер."
"Северус, ты опять?
Словно чужой за что-то!"
"Гарри, не смей роптать!
Нет, не бывать аврором -
Просто погибнешь там."
"Мне колдомедик в пору?
Это моя мечта."
Ревность
"Сев, вылезь из своей лаборатории!
Ты пропадаешь там и день, и ночь.
Я расскажу забавные истории…
Ты время лучше проведи со мной.
Послушай, не молчи, не надо хмуриться,
А лучше улыбнись, пойдём гулять:
Погода ведь шикарная на улице.
Не хочешь? Есть камин, да ты и я.
Сев, право, я скучал там до безумия!"
"Уехал на неделю, не сказав..."
"Да не было тебя! И не подумал я
Записку написать. Мне, правда, жаль."
"Не думал, позабыл… Да сколько можно-то?
Чего ты добиваешься, ответь?
Меня заказы ждут не очень сложные.
Поговорим потом." Камин. «Привет!»
Друзья мои, ну как же вы не вовремя!
Рон, Гермиона, Джинни. "Сев, постой!
Нелепо объясняться дома совами!
Пойми, что Джин осталась мне сестрой."
"А Малфой мне как брат, но ты не веришь же.
Мне Драко крестник, Люциус мой друг.
Я ухожу – меня котлы ждут с зельями…"
"Продолжим надоевшую игру?
Друзья, простите. Сев, постой! Да, стой же ты!"
"Взорвутся все котлы. Кто виноват?
Гулять? Ну, хорошо, пойдём. Под дождиком
Пленительно кого-то целовать."
Род
Я ворвался с весенним ветром,
Пьяный дух победы принёс.
Знаю я ты дома. "Сев, где ты?
Будем пряное пить вино
За зачёт мой. Я сдал по зельям
На отлично!" Сколько труда…
До сих пор я в это не верю!
Сколько выучил и страдал…
Женский голос? "…Северус, лордом!
Это право твоё – Принц!"
"Где же были они все годы?
Для меня это не каприз!
Мать моя умерла в бесчестье:
Дед отрёкся от нас, пойми.
А теперь ты хочешь, чтоб ЭТИМ
Стал и я? Не проси, Лили!"
Мама? "Северус…" "Нет, не надо!
Не дави на него, прошу!
Это важно так, моя радость?"
"Гарри…" "С ним я живу, дышу."
"" "Мама, я счастлив, правда!"
"Гарри, я сожалею…" Смех.
">Лилс не верит. Думала адом
Станет жизнь его? Как во мне
Сомневалась? Лилс, так? ""Не правда!
Джеймс, зачем ты пришёл сюда?"
"Эй, Сопливус, желаю сладить
С нравом. Счастья, сыночек. Да-а…
Кто сказал бы мне, что так будет…
Я не верю себе сейчас!
Зятем… Мерлин! Что скажут люди?!
Так и будешь теперь молчать?"
"Джеймс, не видел тебя полжизни…"
Я тебя обниму при них.
Мой. В саду расцветают вишни…
Сердце снова твоё болит.
Станешь Принцем или не примешь
Род своей «дорогой» родни –
Я с тобой. Это просто имя.
Всё неважно совсем, пойми.
Обряд венчания
День пришёл. Мы замкнули круг –
К рода мы пошли алтарю.
И обряд завершил мой друг.
Встретим мы с тобою зарю.
Прошлое отпустил своё:
Больше не о чем сожалеть.
Слышишь, как соловей поёт?
Друг уйдёт к себе по заре.
Сына мне отдала Лили.
Счастлив ли сейчас Гарри ты?
А душа больше не болит –
Это исполнение мечты.
Мир, покой я обрёл с тобой,
Самый дорогой человек.
И зачем спорил я с судьбой?
Пусто так в моей голове.
Ты со мной! Навсегда лишь мой!
Я не верю в это всерьёз,
Что сейчас мы пойдём домой.
Счастлив невозможно, до слёз…
Ты мою разделил любовь,
Душу, магию и мечты.
Выразить не хватает слов…
В небыль всё плохое летит.
Знаю я, что не станет жизнь
Сказкой для тебя и меня:
Нам пришлось много пережить,
И всему своя есть цена.
Ты её отпустить сумел,
Мне она тебя отдала.
Магия пьяная во мне,
За спиной два белых крыла.
Обними, крепко поцелуй.
Начинается новый день.
Только мой. Больше никому
Не отдам, найду я везде.
Я смотрю в чёрные глаза,
Мысли путаются, нет слов.
Столько мне надо рассказать
Про свои мечты и любовь!
Ласково улыбнёшься мне –
Взгляд, улыбка точно собьют…
Гарри, всё, так, дыши ровней!
Шёпот долгожданный: «Люблю»…
Жизнь
Обвенчала с тобою магия
И связала в одно целое
Кровью, потом, иной влагою,
Нитью красною, нитью белою.
Да, случаются неурядицы,
Да, мы ссоримся, после миримся,
И одежда внизу валяется,
Горизонт в бесконечность ширится.
Ты со мной навсегда останешься
В счастье, в горе, в болезни, в здравии.
И когда-нибудь мы состаримся:
В жизни тоже свои реалии.
Называешь любимым, верю я -
Счастье ты моё ядовитое.
Вечер, как колдовское зелие,
Словно тайна кем-то забытая.
Синий сумрак лежит на улицах…
Окна настежь с душой распахнуты.
Страсть и нежность, с тобой целуемся –
Мы с тобой потеряли страхи все.
Мой любимый, мой нежный, сумрачный…
Наша магия вспыхнет золотом.
Всё, что мы загадали – сбудется.
"Сев, быстрее!" Сияет комната…
читать дальше
Замок стоит на вершине великой горы,
Там, куда не доберутся обычные люди,
Там обучаются магии с давней поры.
Мы проследим за двумя и посмотрим, что будет.
Оливер, ты белый рыцарь!
Пусть слава вперёд летит.
Не бойся за славу биться –
Я смелым тебя растил.
Род Вудов не смей позорить
И мненье своё имей.
Честь жизни, запомни, стоит,
А дело идёт к войне.
Будь скромным и верным сердцу,
Учись хорошо, сынок.
От драк никуда не деться,
Но это не цель. Вином
Не балуйся слишком много –
Привычке себя отдашь.
Собрался уже в дорогу?
И помни: любым всегда
Ты можешь прийти в дом отчий –
Поддержку окажем мы:
Для нас ты всегда хороший.
Не вздумай себя сломить
Бедой иль иным несчастьем.
Давай, обними отца!
Присядем на путь на счастье.
Ну, с богом! Пойду ворчать…
Ты уезжаешь, сын? Не смей позорить род!
Меня ты слышишь, Марк, не смей!
Ты будешь далеко… Мой бог, ну и урод!
Ты должен быть сильней, смелей!
А мать твоя была красавицей такой...
Я до сих пор люблю её.
Походка, голос¸ стать… Теперь так далеко.
Она мне больше не споёт…
Ты слушай, сын, сюда: лишь сила может всё –
Решает всё, ломает всех.
Ты слабым быть не смей. Всё будет хорошо,
С тобою сила и успех.
Друзей не предавай, в обиду не давай.
Ты – тёмный, там таких не чтут.
Готовым будь, что нас опошлила молва,
Будь смелым и найдёшь мечту.
Честь рода – наше всё. Честь стоит жизни, знай,
Не бойся умереть за честь.
Ты помни, сын, что жизнь чуть менее важна
Служенья чести и мечте.
Грядёт ещё одна проклятая война –
Я чувствую её душой.
Прольётся снова кровь. Страна моя больна…
А у тебя всё будет хорошо.
Ну, с богом, Марк! Езжай. Ты сильный у меня,
Тебе всё в жизни по плечу
Когда-нибудь меня сумеешь ты понять.
Она мертва, лишь бездна чувств…
Шпили башен пронзают небо,
Бесконечность, лазурь мечты,
Пахнет здесь чистотой и хлебом.
Ввысь взгляни – гиппогриф летит.
В воздухе здесь сырая сила
Разлилась, хоть купайся в ней,
Кажется за спиною крылья
Появились, я стал сильней.
Опьяняет волшебный замок.
Произносит директор речь,
Говорит: «Господа и дамы,
Сила ваша должна гореть.
Скоро вынесут стул со шляпой
Грифиндора, она умна».
Но улыбка его царапает.
Почему? Не дано понять.
Может быть, он уж слишком белый,
Чтоб таким не казаться – быть,
Чтоб не словом помочь, а делом.
Говорит о силе любви…
Про себя я знаю, что тёмный,
Но не значит тёмный – злодей.
Показуха, на взгляд мой скромный:
Шляпа, цвет и война идей.
Да, зелёным стану. Не красным
Мне же здесь в самом деле быть.
В жизни что, станет меньше красок?
Или станут больше любить?
Да нужна мне любовь народа!
Слава – да, а любовь… Чёрт с ней!
«Эй, смотрите! Вот уж урод–то!»
Что ж, красавчик, бывать войне!
«Наша победа, Маркус!
Закономерно, да?»
Солнце сияет ярко…
«Что, гриф, у вас беда?
Ты говоришь, что грязной
Наша игра была?
Это совсем неважно.
Главное – лишь цена
И результат по жизни,
Верность мечте и честь».
«Честь? Насмешил, тролль! Слышишь?
Честь слизеринца! Весть
Века! Играешь грязно:
Всё для победы, да?»
«Кто мне хоть слово скажет?
Лучше иди, страдай
Молча. Или поздравить
Хочешь с победой нас?
Нет? Это тоже право:
Можно тебя понять».
«Маркус, идём скорее!
Не отставай же, Марк!
Гриферов одолели –
Наша победа! Так
Чтобы всегда бывало:
Все, как один дрались!
Маркуса в капитаны!»
«Счастлив, друзья мои!»
«Доброго дня, господа и дамы!
Здесь вы сумеете овладеть
Силой своей. Каждый в чём-то самый…»
«Лив, ты сейчас или здесь, или где?»
Вот заклинание превращенья,
Сила движения, резкий взмах –
Всё здесь имеет своё значение,
Что показала декан сама.
Стала подушка ежихой белой.
Как интересно! «Пред каждым ёж.
Что же, давайте займёмся делом».
Трансфигурация – не моё.
Сила пьяняще течёт по венам.
«Перси, учусь я! Какой вопрос?!
Схемы обдумал, за малым дело
В поле опробовать. Там тепло.
Год мой второй уж почти закончен.
Снова не выиграть кубок нам!
Завтра экзамен по зельям. Очень
Тяжкий предмет. Не дано понять
Как мне сдавать его Снейпу. Змей он!
Вытянет каждого из своих!»
«Лив, что с тобой? Ты займись уж делом!
Где ты витаешь? И что творишь?
Надо ежа превратить в подушку.
А у тебя что выходит, Вуд?
Лишь оперенье? Ты можешь лучше!
Схемы, не схемы… Тебя зовут»
«Вудди, допрыгался?» Зубы настежь.
«Ну, посмотрите какой урод!
Что, тролли стали особой кастой?
Всех впереди? Так иди… вперёд!»
«Вудди, давно не болели рёбра?
Можно устроить в любой момент!
Что-то я стал к тебе слишком добрым…
Это потом. А пока ответ.
Шёл ты к доске? Так иди смелее.
МакГонагалл задала вопрос
Смотришь растерянно. Что? Краснеешь?
Вот это казус! А ты, Вуд, не прост!
Так покраснеть и не каждый сможет:
Трансфигурация! Где уж нам!»
«Вуд, мистер Флинт, отработка». Тоже?
Нервы натянуты, как канат.
Победили? Снова? Не верю!
Слизерин Грифиндор порвал.
Грязь в игре стала вашей целью.
Разве это была игра?
Тролль, урод! Победитель… Снова?
Стадион ведь болел за нас!
Мы к победе были готовы…
Пустотою душа полна.
Тренировка за тренировкой,
Мы упорно к победе шли.
«Эй, Оливер! Какой неловкий!»
Ненавижу! Как крик души.
В грифиндорской гостиной тихо
Все подавлены и молчат.
Всё, что можно выразить криком,
Было сказано. Что кричать?
Тренировки начнутся снова,
И настрой на победу лишь.
Мы к победе идём! Готовы?
В этот раз кубку быть моим!
Слизерин? Опять? Ненавижу!
Зачарованный что ли он?
Да вы прокляты будьте трижды!
«Лучше, может быть, миллион?
Ненавидишь? И слава богу!
Странно было б если любил.
Уноси-ка подальше ноги,
О, несчастье моей судьбы!»
«Эй, тролль! Что ты забыл?
Вали отсюда!
Иди в лес по грибы –
Здесь только люди!»
Смотрю в глаза его:
Сверкают злобой,
Кулак лети в живот
Дух выбить чтобы.
«Лежачих ведь не бьют,
И я не буду –
Друзья вас заберут.
Здесь только люди?
О чести позабыть,
Так люди могут –
Они душой рабы,
Хоть внешне строги
К себе, ко всем вокруг,
И не прощают
Ошибок, слышишь, друг,
Чужим, мечтая
Безгрешными прослыть,
Греша при этом.
Канайте, малыши,
К своей «карете».
Не стоит, детки, злить
Ужасных троллей.
Не трогай и они
Тебя не тронут!»
Ушёл. А я смотрел
Во след и думал,
Сгорая на костре
Стыда – вот юмор! –
Что может был не прав
В тот первый вечер,
Всё возведя в квадрат
Перекалечив
Возможный мир, и мы
Враги доныне.
Его нам не сломить.
Как вкус полыни
Горчат на языке
Воспоминанья,
Что собраны в букет
О нём. Не знаю
Как я бы поступил.
Дуэль, быть может?
Иль морды им набил?
Что ж, всё возможно.
Я больше задирать
Его не буду:
Закончилась игра -
Здесь все мы люди.
Слова, мечты, дела…
Что внешность значит?
Все судят красоту
Родных иначе.
Рыцарский турнир в школе?
Запишите нас поскорей!
Грифиндор, ура! Трое
Победителей. Кто сильней?
В голове моей пусто –
Я мечтал об этом давно.
И надеюсь стать лучшим,
Чтобы мной гордился род мой.
Противостоят в школе
Тьма и свет друг другу всегда.
Приведёт вражда к горю,
Но зато никто не предаст.
Восемнадцать мне в осень –
Пятый курс закончен почти –
И невесту мать просит
Привести. Её где найти?
Времени, увы, мало:
Квиддич, схемы, драки, турнир
И уроки, как шалость
Для души, чтоб помнить о них.
Рыцарский турнир в школе!
Все директор речи сказал.
И напутствий нам море.
И поймал я злобный твой взгляд.
Улыбаешься, скалясь,
Ты в кругу друзей, как и я.
Кем ты стал мне, Марк, знаешь?
Значит для меня что война?
Я не знаю. Мне плохо.
«Эй, дружище!» «Олл, что с тобой?»
«Где тебя опять носит?»
«Где произошёл в тебе сбой?»
«Мы исправим всё быстро!»
«Верно, Фордж?» «А то! Верно, Дред!»
«Олли, ни к чему злиться!»
«Улыбайся, Олли!» «Мордред!»
«Грифиндор всегда лучший!»
«Ты же лучший меч, капитан!»
«Так что, всё!» «Долой скуку!»
«Смелым повезёт!» «Будет так!»
Грифиндора он лучший мечник –
Оливер Вуд,
Но победа не станет легче.
Что ж, верь в молву,
Но смотри ты не потеряйся,
Не возгордись.
«Тролль, ты же, не будешь драться?
Иди, дерись!»
«Неужели тебе есть дело
До тролля, Вуд?
Невозможно измерить смелость.
Нас всех зовут».
«Будешь биться?» «Отстань, красавчик!
Иди к своим».
«Значит, будешь, а то б иначе
Не говорил».
Я иду за тобою следом,
Мой меч со мной.
Ты так ждёшь надо мной победы!
Ты ей больной!
Усмехаюсь. Орут трибуны
За смелых львов.
А девчонки пускают слюни.
Герой их снов?
Слизерин за своих болеет.
Смотрю в глаза.
Начинаем? Уж флаги реют…
А в ночь гроза
Будет. Видишь а небе тучи?
Атаковал.
Что? Надеешься, станешь лучшим?
Тогда давай!
Злоба? Вудди, играем честно?
Ну, что ж, держись!
Не оставим сомненьям места.
Ты мне скажи:
Значит что для тебя победа
И честный бой?
Мне ведь чести вопрос неведом.
Игра с Судьбой…
И играем мы, словно дети,
В свободу, жизнь,
Светлый, тёмный… А думать претит
И всё сложить.
Нет здесь тёмных и нет здесь светлых –
За власть война.
Все мы пешки. Не знать ведь легче
Чем всё принять?
«С начинанием, Вудди, новым –
Ты победил.
За победу! Ну, чем не повод?
Так зло глядишь!
Сомневаешься? Чем докажешь?
Пируй, иди!
Третье место – победа. Важно?
Себя найди».
Я знаю, что ты поддался
И всё за меня решил.
Я так победить старался,
Но честно. Как крик души.
Я очень хотел победы,
Она мне была нужна
Без этих твоих комедий –
Хотел её вкус узнать!
Теперь же на сердце пусто,
А ты говоришь: пируй!
Не стать мне, наверно, лучшим,
С Пути не судьба свернуть.
«Ты, Флинт, поступил бесчестно!»
Оскал в ответ, как рубеж.
«Докажешь чем, интересно?
Поддался? Кому? Тебе?
На солнце не перегрелся?
Мозги при тебе твои?
Не смей подходить в дальнейшем
С претензией. Отвали!
Вон дамы визжат от счастья.
Победам не рады мы.
Мне не в чем тебе признаться!
Победу свою прими».
Ушёл. Только я же видел
И всё по глазам прочёл:
Поддался. Закрыта книга.
Остался вопрос: за что?
Зелья сданы – оценка средняя.
Тролль получил по чарам тролль.
Что ты со мною, лето, делаешь?
Небо раскинулось звёзд шатром.
Чувства мои все такие шалые –
Сам я себя понять не могу.
Мне не хватает какой-то малости…
Что меня тянет к тебе, врагу?
В сердце весна, что так странно чувствовать –
Этой весны никогда не знал.
Просто хотел быть по жизни лучшим я…
Вот и ко мне добралась весна.
Я возвращаюсь домой – каникулы,
Год подошёл к своему концу.
Сердце моё стучит, словно дикое –
Весть нехорошую принесут.
Скоро война, набирает рыцарей
Свет. Под знамёна его вставай.
В нашу судьбу изначально вписано:
Свет против Тьмы. Ни к чему слова.
Школа на этом моя окончена –
Принял свой Путь и иду к нему.
Мне не вернуться туда по осени.
Только душа болит. Почему?
Тёмный Лорд позвал под свои знамёна,
Мне отец сказал, что пойдёт за ним.
И моя любовь отзовётся стоном
От грядущих бед будущей войны.
Вся моя семья состоит у Лорда –
Пожирателей мне не миновать.
Чувства бьют всегда по больному, подло…
Только ничего не решат слова.
И по чарам тролль ничего не значит:
Школа жизни учит куда верней.
Тьма во мне зовёт – не могу иначе.
Тьма, поверь, не зло. Но бывать войне.
Магия больна глупостью, гордыней:
Свет теряет Тьму, Тьма теряет Свет…
Магия одна – быть должна единой.
Власть не поделить – вот и весь ответ.
Метка на руке отзовётся болью.
Свет твоей души далеко видать.
Я устал от рейдов, хочу на волю!
Я не буду ждать от тебя суда.
Осудить так просто грехи чужие…
«Маркус, стой, прошу! Уходить не смей!»
Нас с тобой магия закружила…
«Нет! Не надо, Лив! Будет лишь больней.
Чувства? В бездну их! Вместе не бывать нам:
Здесь идёт война – мы с тобой враги.
Нас куда с тобой выведет кривая?
Я тебя люблю…» Сила, помоги!
«Ловушка! Уходим! Быстро!
Не спи, Олли! Аппарейт!»
Но кто оказался крысой?
«Оливер, давай быстрей!»
Друзья все успели, к счастью.
Какая в ловушке честь?
А мне не дано прорваться.
Как глупо погибнуть здесь!
«Молчи! – резкий шёпот справа. –
Молчи и иди за мной!»
А кровь раскалённой лавой
По венам бежит виной
И радостью. «Марк?» «Лив, тихо!
Иди и молчи, молю!
Поднимут они шумиху –
Не дам я за жизнь твою
И сикля». Крадёмся молча:
Он знает ловушки здесь.
Соскучился, Марк я очень!
«А дальше придётся лезть».
Лаз, дверь и мы в старом доме…
Я больше так не могу!
Я всё, что бывало, помню,
Но сердце отдал врагу.
Мой враг, ты меня целуешь,
Так сладостно, страстно груб.
Всё, что мне даёшь, беру я.
Друзьям за тебя совру…
Я твой навсегда, ты знаешь,
И сердце моё с тобой.
И память моя больная
Не станет судьбы рабой.
«Возьми меня, Марк, сейчас же!»
А время бежит быстрей…
Успеть – для меня так важно!
«Нет, Лив, не здесь! Аппарейт!»
Мы в городе. Трёшь ты руку,
Уходишь опять – война.
Как нам пережить разлуку?
Душа пустотой полна…
Свет, Тьма… Да пошло всё в бездну!
Я просто хочу любить.
Живой я, а не железный!
Марк, тролль мой родной, как быть?
Я пьяный от поцелуев,
Прокушена в кровь губа…
Я так за тебя волнуюсь!
Но кто нас сумел предать?
Пришёл я на ставку базы.
«О, Олли! Живой! Привет!»
Улыбки и смех заразны…
Но кто шепнул: «Обливейт»?
Запах пряный полыни
Мое сердце волнует, куда-то зовёт.
Верность сердца доныне.
Кто мне дорог? Я помню во сне лишь кого?
Сердце бьётся у горла
Что я смог потерять? Как теперь мне найти?
Вечность вечности стоит?
Нам не выбрать иного по жизни Пути?
Ты найди меня, слышишь?
Я тебя позабыл в череде смелых дней.
Как ты в жизни стал лишним?
В моей жизни тебя не бывало родней.
Я в себе сомневаюсь:
Я не помню тебя, я не помню мечты.
Только чётко я знаю –
Сердце плачет о том, что забрал его ты.
Как найти своё сердце,
Если больше оно не моё? Как мне быть?
Не становится меньше
Боль моей позабытой, несчастной любви.
Ты найдёшь меня, верю,
В череде этих сумрачных дней средь войны,
Между чёрным и белым –
Просто в жизни. Осколки сумел сохранить.
Сердцу бедному жарко
От ладоней твоих, что осколки хранят.
«Ты Оливер? Я Маркус».
На душе у меня нежность, боль и вина.
Всё. Пустота на душе звенит –
Я забыл
Жизнь. Для мечты нет своей цены
Для любви.
Ты позови меня – я приду
Всё равно.
Жди. Я тебя у них украду –
Мой давно.
Свет твой, душа, освещает тьму,
Тьму мою.
Ты не отдашь меня никому –
Мой приют.
Я за тебя поборюсь и с Тьмой.
Сердцу верь
Знай, я приду и ты только мой.
Скрипнет дверь…
Лив. Только имя и сердца стук,
И война.
Ты. Я с тобой молчу и смотрю.
Как понять
Что в нашей памяти за провал?
Обливейт?
Где мне найти для тебя слова?
Мне поверь.
Я за тобой пришёл – ты мой свет,
Свет сквозь мрак.
Взгляд. Улыбнешься. Скажу: «Привет.
Лив? Я Марк».
Маги мы? Вы шутите? Не надо!
Я смотрю на них и на тебя.
А недавно ночью милый адом
Жизнь назвал. Жестокая судьба!
Из воспоминаний – только имя:
Ты меня Оливером зовёшь.
Для тебя, любимый, буду сильным,
И пускай не помню никого.
Магия из чувств всегда со мною:
Чувствовать тебя, любить и жить.
Смоет всё ненужное волною:
Кто мы есть, кому должны служить.
В стороне остаться не удастся?
И война решает всё за нас.
Ты меня целуешь жарко, страстно…
Все разводит по местам война.
Нет, не отпущу тебя! Плевать мне
Кто ко власти: Свет иль Тьма придёт!
Всё, что можно выразить словами,
Я скажу. «Вот это поворот!
Лив, ты белый рыцарь, хоть не помнишь.
Свету для победы нужен ты».
На душе опять нахлынут волны…
«Сын, меня когда-нибудь простишь».
Марк, не отпускай меня, любимый!
В памяти дыра. Что сожалеть?
«Обливейт!» И снова только имя,
Сердце на осколки, я в войне.
Ошибка при получении текста из базы данных.
Ошибка при получении текста из базы данных.
«Дядя, помоги, дай покушать!
Мы с сестрёнкой так голодны!»
Осень на дворе, холод, стужа…
Дети заблудились? Одни?
«Маркус, где ты там потерялся?»
«Лив, иди сюда поскорей!
Дети, цыц! Не надо бояться.
Чьи вы?» «Мы лесов и полей.
Я сбежал из детского дома,
А потом Алису забрал.
С головою кинулись в омут
Жизни. Ночь нам хлад серебра
Щедро отдаёт. А Алисе
Лишь четыре будет весной.
Мне же восемь». «Майк смотри, киса!»
«Маркус, нет!» «Оливер постой!
Посмотри на деток, мой светлый –
Магия вихрит вокруг них».
«Марк, пойми, прошу: это дети!»
«А возможно, дети войны.
Лив, они замёрзнут зимою!
Помнишь, ты мечтал о семье?
Лив, себя убьёшь ты виною.
Поздно сомневаться во мне!»
Счастье меня пленяет
Сладостью губ твоих.
Даже сквозь годы, знаешь,
Годы, что без войны.
Тролль мой любимый, Маркус,
Смелость моя в тебе.
Звёзды сияют ярко,
Верю своей судьбе.
Помню о том, что было :
Память моя со мной.
А за спиною крылья
Рядом с тобою. Мой.
Свет для души и сердца –
Так ты зовёшь меня.
Мне суждено согреться
У твоего огня.
Страстно меня целуешь,
Как много лет назад,
Сердце моё волнуешь…
Ночью пройдёт гроза:
Магией вспышки света,
Мягко обнимет Тьма,
Сильным порывом ветер
Ветки дерев ломал…
«Маркус, сильнее! Маркус!»
«Тише! Разбудишь, Лив
Сына и дочку. Жарко
Криками». Дар молитв…
Нашей с тобой любовью
День каждый полон мой.
Счастлив, одним я словом –
Просто пришёл домой.
Предисловие.
Замок стоит на вершине великой горы,
Там, куда не доберутся обычные люди,
Там обучаются магии с давней поры.
Мы проследим за двумя и посмотрим, что будет.
Напутствие. Оливер.
Оливер, ты белый рыцарь!
Пусть слава вперёд летит.
Не бойся за славу биться –
Я смелым тебя растил.
Род Вудов не смей позорить
И мненье своё имей.
Честь жизни, запомни, стоит,
А дело идёт к войне.
Будь скромным и верным сердцу,
Учись хорошо, сынок.
От драк никуда не деться,
Но это не цель. Вином
Не балуйся слишком много –
Привычке себя отдашь.
Собрался уже в дорогу?
И помни: любым всегда
Ты можешь прийти в дом отчий –
Поддержку окажем мы:
Для нас ты всегда хороший.
Не вздумай себя сломить
Бедой иль иным несчастьем.
Давай, обними отца!
Присядем на путь на счастье.
Ну, с богом! Пойду ворчать…
Напутствие. Маркус.
Ты уезжаешь, сын? Не смей позорить род!
Меня ты слышишь, Марк, не смей!
Ты будешь далеко… Мой бог, ну и урод!
Ты должен быть сильней, смелей!
А мать твоя была красавицей такой...
Я до сих пор люблю её.
Походка, голос¸ стать… Теперь так далеко.
Она мне больше не споёт…
Ты слушай, сын, сюда: лишь сила может всё –
Решает всё, ломает всех.
Ты слабым быть не смей. Всё будет хорошо,
С тобою сила и успех.
Друзей не предавай, в обиду не давай.
Ты – тёмный, там таких не чтут.
Готовым будь, что нас опошлила молва,
Будь смелым и найдёшь мечту.
Честь рода – наше всё. Честь стоит жизни, знай,
Не бойся умереть за честь.
Ты помни, сын, что жизнь чуть менее важна
Служенья чести и мечте.
Грядёт ещё одна проклятая война –
Я чувствую её душой.
Прольётся снова кровь. Страна моя больна…
А у тебя всё будет хорошо.
Ну, с богом, Марк! Езжай. Ты сильный у меня,
Тебе всё в жизни по плечу
Когда-нибудь меня сумеешь ты понять.
Она мертва, лишь бездна чувств…
Объявление войны. Маркус.
Шпили башен пронзают небо,
Бесконечность, лазурь мечты,
Пахнет здесь чистотой и хлебом.
Ввысь взгляни – гиппогриф летит.
В воздухе здесь сырая сила
Разлилась, хоть купайся в ней,
Кажется за спиною крылья
Появились, я стал сильней.
Опьяняет волшебный замок.
Произносит директор речь,
Говорит: «Господа и дамы,
Сила ваша должна гореть.
Скоро вынесут стул со шляпой
Грифиндора, она умна».
Но улыбка его царапает.
Почему? Не дано понять.
Может быть, он уж слишком белый,
Чтоб таким не казаться – быть,
Чтоб не словом помочь, а делом.
Говорит о силе любви…
Про себя я знаю, что тёмный,
Но не значит тёмный – злодей.
Показуха, на взгляд мой скромный:
Шляпа, цвет и война идей.
Да, зелёным стану. Не красным
Мне же здесь в самом деле быть.
В жизни что, станет меньше красок?
Или станут больше любить?
Да нужна мне любовь народа!
Слава – да, а любовь… Чёрт с ней!
«Эй, смотрите! Вот уж урод–то!»
Что ж, красавчик, бывать войне!
Первая победа. Маркус.
«Наша победа, Маркус!
Закономерно, да?»
Солнце сияет ярко…
«Что, гриф, у вас беда?
Ты говоришь, что грязной
Наша игра была?
Это совсем неважно.
Главное – лишь цена
И результат по жизни,
Верность мечте и честь».
«Честь? Насмешил, тролль! Слышишь?
Честь слизеринца! Весть
Века! Играешь грязно:
Всё для победы, да?»
«Кто мне хоть слово скажет?
Лучше иди, страдай
Молча. Или поздравить
Хочешь с победой нас?
Нет? Это тоже право:
Можно тебя понять».
«Маркус, идём скорее!
Не отставай же, Марк!
Гриферов одолели –
Наша победа! Так
Чтобы всегда бывало:
Все, как один дрались!
Маркуса в капитаны!»
«Счастлив, друзья мои!»
Трансфигурация. Оливер.
«Доброго дня, господа и дамы!
Здесь вы сумеете овладеть
Силой своей. Каждый в чём-то самый…»
«Лив, ты сейчас или здесь, или где?»
Вот заклинание превращенья,
Сила движения, резкий взмах –
Всё здесь имеет своё значение,
Что показала декан сама.
Стала подушка ежихой белой.
Как интересно! «Пред каждым ёж.
Что же, давайте займёмся делом».
Трансфигурация – не моё.
Сила пьяняще течёт по венам.
«Перси, учусь я! Какой вопрос?!
Схемы обдумал, за малым дело
В поле опробовать. Там тепло.
Год мой второй уж почти закончен.
Снова не выиграть кубок нам!
Завтра экзамен по зельям. Очень
Тяжкий предмет. Не дано понять
Как мне сдавать его Снейпу. Змей он!
Вытянет каждого из своих!»
«Лив, что с тобой? Ты займись уж делом!
Где ты витаешь? И что творишь?
Надо ежа превратить в подушку.
А у тебя что выходит, Вуд?
Лишь оперенье? Ты можешь лучше!
Схемы, не схемы… Тебя зовут»
«Вудди, допрыгался?» Зубы настежь.
«Ну, посмотрите какой урод!
Что, тролли стали особой кастой?
Всех впереди? Так иди… вперёд!»
«Вудди, давно не болели рёбра?
Можно устроить в любой момент!
Что-то я стал к тебе слишком добрым…
Это потом. А пока ответ.
Шёл ты к доске? Так иди смелее.
МакГонагалл задала вопрос
Смотришь растерянно. Что? Краснеешь?
Вот это казус! А ты, Вуд, не прост!
Так покраснеть и не каждый сможет:
Трансфигурация! Где уж нам!»
«Вуд, мистер Флинт, отработка». Тоже?
Нервы натянуты, как канат.
Поражения. Оливер.
Победили? Снова? Не верю!
Слизерин Грифиндор порвал.
Грязь в игре стала вашей целью.
Разве это была игра?
Тролль, урод! Победитель… Снова?
Стадион ведь болел за нас!
Мы к победе были готовы…
Пустотою душа полна.
Тренировка за тренировкой,
Мы упорно к победе шли.
«Эй, Оливер! Какой неловкий!»
Ненавижу! Как крик души.
В грифиндорской гостиной тихо
Все подавлены и молчат.
Всё, что можно выразить криком,
Было сказано. Что кричать?
Тренировки начнутся снова,
И настрой на победу лишь.
Мы к победе идём! Готовы?
В этот раз кубку быть моим!
Слизерин? Опять? Ненавижу!
Зачарованный что ли он?
Да вы прокляты будьте трижды!
«Лучше, может быть, миллион?
Ненавидишь? И слава богу!
Странно было б если любил.
Уноси-ка подальше ноги,
О, несчастье моей судьбы!»
Сомнения. Оливер.
«Эй, тролль! Что ты забыл?
Вали отсюда!
Иди в лес по грибы –
Здесь только люди!»
Смотрю в глаза его:
Сверкают злобой,
Кулак лети в живот
Дух выбить чтобы.
«Лежачих ведь не бьют,
И я не буду –
Друзья вас заберут.
Здесь только люди?
О чести позабыть,
Так люди могут –
Они душой рабы,
Хоть внешне строги
К себе, ко всем вокруг,
И не прощают
Ошибок, слышишь, друг,
Чужим, мечтая
Безгрешными прослыть,
Греша при этом.
Канайте, малыши,
К своей «карете».
Не стоит, детки, злить
Ужасных троллей.
Не трогай и они
Тебя не тронут!»
Ушёл. А я смотрел
Во след и думал,
Сгорая на костре
Стыда – вот юмор! –
Что может был не прав
В тот первый вечер,
Всё возведя в квадрат
Перекалечив
Возможный мир, и мы
Враги доныне.
Его нам не сломить.
Как вкус полыни
Горчат на языке
Воспоминанья,
Что собраны в букет
О нём. Не знаю
Как я бы поступил.
Дуэль, быть может?
Иль морды им набил?
Что ж, всё возможно.
Я больше задирать
Его не буду:
Закончилась игра -
Здесь все мы люди.
Слова, мечты, дела…
Что внешность значит?
Все судят красоту
Родных иначе.
Турнир. Начало. Оливер.
Рыцарский турнир в школе?
Запишите нас поскорей!
Грифиндор, ура! Трое
Победителей. Кто сильней?
В голове моей пусто –
Я мечтал об этом давно.
И надеюсь стать лучшим,
Чтобы мной гордился род мой.
Противостоят в школе
Тьма и свет друг другу всегда.
Приведёт вражда к горю,
Но зато никто не предаст.
Восемнадцать мне в осень –
Пятый курс закончен почти –
И невесту мать просит
Привести. Её где найти?
Времени, увы, мало:
Квиддич, схемы, драки, турнир
И уроки, как шалость
Для души, чтоб помнить о них.
Рыцарский турнир в школе!
Все директор речи сказал.
И напутствий нам море.
И поймал я злобный твой взгляд.
Улыбаешься, скалясь,
Ты в кругу друзей, как и я.
Кем ты стал мне, Марк, знаешь?
Значит для меня что война?
Я не знаю. Мне плохо.
«Эй, дружище!» «Олл, что с тобой?»
«Где тебя опять носит?»
«Где произошёл в тебе сбой?»
«Мы исправим всё быстро!»
«Верно, Фордж?» «А то! Верно, Дред!»
«Олли, ни к чему злиться!»
«Улыбайся, Олли!» «Мордред!»
«Грифиндор всегда лучший!»
«Ты же лучший меч, капитан!»
«Так что, всё!» «Долой скуку!»
«Смелым повезёт!» «Будет так!»
Турнир. Маркус.
Грифиндора он лучший мечник –
Оливер Вуд,
Но победа не станет легче.
Что ж, верь в молву,
Но смотри ты не потеряйся,
Не возгордись.
«Тролль, ты же, не будешь драться?
Иди, дерись!»
«Неужели тебе есть дело
До тролля, Вуд?
Невозможно измерить смелость.
Нас всех зовут».
«Будешь биться?» «Отстань, красавчик!
Иди к своим».
«Значит, будешь, а то б иначе
Не говорил».
Я иду за тобою следом,
Мой меч со мной.
Ты так ждёшь надо мной победы!
Ты ей больной!
Усмехаюсь. Орут трибуны
За смелых львов.
А девчонки пускают слюни.
Герой их снов?
Слизерин за своих болеет.
Смотрю в глаза.
Начинаем? Уж флаги реют…
А в ночь гроза
Будет. Видишь а небе тучи?
Атаковал.
Что? Надеешься, станешь лучшим?
Тогда давай!
Злоба? Вудди, играем честно?
Ну, что ж, держись!
Не оставим сомненьям места.
Ты мне скажи:
Значит что для тебя победа
И честный бой?
Мне ведь чести вопрос неведом.
Игра с Судьбой…
И играем мы, словно дети,
В свободу, жизнь,
Светлый, тёмный… А думать претит
И всё сложить.
Нет здесь тёмных и нет здесь светлых –
За власть война.
Все мы пешки. Не знать ведь легче
Чем всё принять?
«С начинанием, Вудди, новым –
Ты победил.
За победу! Ну, чем не повод?
Так зло глядишь!
Сомневаешься? Чем докажешь?
Пируй, иди!
Третье место – победа. Важно?
Себя найди».
После турнира. Оливер.
Я знаю, что ты поддался
И всё за меня решил.
Я так победить старался,
Но честно. Как крик души.
Я очень хотел победы,
Она мне была нужна
Без этих твоих комедий –
Хотел её вкус узнать!
Теперь же на сердце пусто,
А ты говоришь: пируй!
Не стать мне, наверно, лучшим,
С Пути не судьба свернуть.
«Ты, Флинт, поступил бесчестно!»
Оскал в ответ, как рубеж.
«Докажешь чем, интересно?
Поддался? Кому? Тебе?
На солнце не перегрелся?
Мозги при тебе твои?
Не смей подходить в дальнейшем
С претензией. Отвали!
Вон дамы визжат от счастья.
Победам не рады мы.
Мне не в чем тебе признаться!
Победу свою прими».
Ушёл. Только я же видел
И всё по глазам прочёл:
Поддался. Закрыта книга.
Остался вопрос: за что?
Свет. Оливер
Зелья сданы – оценка средняя.
Тролль получил по чарам тролль.
Что ты со мною, лето, делаешь?
Небо раскинулось звёзд шатром.
Чувства мои все такие шалые –
Сам я себя понять не могу.
Мне не хватает какой-то малости…
Что меня тянет к тебе, врагу?
В сердце весна, что так странно чувствовать –
Этой весны никогда не знал.
Просто хотел быть по жизни лучшим я…
Вот и ко мне добралась весна.
Я возвращаюсь домой – каникулы,
Год подошёл к своему концу.
Сердце моё стучит, словно дикое –
Весть нехорошую принесут.
Скоро война, набирает рыцарей
Свет. Под знамёна его вставай.
В нашу судьбу изначально вписано:
Свет против Тьмы. Ни к чему слова.
Школа на этом моя окончена –
Принял свой Путь и иду к нему.
Мне не вернуться туда по осени.
Только душа болит. Почему?
Тьма. Маркус.
Тёмный Лорд позвал под свои знамёна,
Мне отец сказал, что пойдёт за ним.
И моя любовь отзовётся стоном
От грядущих бед будущей войны.
Вся моя семья состоит у Лорда –
Пожирателей мне не миновать.
Чувства бьют всегда по больному, подло…
Только ничего не решат слова.
И по чарам тролль ничего не значит:
Школа жизни учит куда верней.
Тьма во мне зовёт – не могу иначе.
Тьма, поверь, не зло. Но бывать войне.
Магия больна глупостью, гордыней:
Свет теряет Тьму, Тьма теряет Свет…
Магия одна – быть должна единой.
Власть не поделить – вот и весь ответ.
Метка на руке отзовётся болью.
Свет твоей души далеко видать.
Я устал от рейдов, хочу на волю!
Я не буду ждать от тебя суда.
Осудить так просто грехи чужие…
«Маркус, стой, прошу! Уходить не смей!»
Нас с тобой магия закружила…
«Нет! Не надо, Лив! Будет лишь больней.
Чувства? В бездну их! Вместе не бывать нам:
Здесь идёт война – мы с тобой враги.
Нас куда с тобой выведет кривая?
Я тебя люблю…» Сила, помоги!
Ловушка. Оливер.
«Ловушка! Уходим! Быстро!
Не спи, Олли! Аппарейт!»
Но кто оказался крысой?
«Оливер, давай быстрей!»
Друзья все успели, к счастью.
Какая в ловушке честь?
А мне не дано прорваться.
Как глупо погибнуть здесь!
«Молчи! – резкий шёпот справа. –
Молчи и иди за мной!»
А кровь раскалённой лавой
По венам бежит виной
И радостью. «Марк?» «Лив, тихо!
Иди и молчи, молю!
Поднимут они шумиху –
Не дам я за жизнь твою
И сикля». Крадёмся молча:
Он знает ловушки здесь.
Соскучился, Марк я очень!
«А дальше придётся лезть».
Лаз, дверь и мы в старом доме…
Я больше так не могу!
Я всё, что бывало, помню,
Но сердце отдал врагу.
Мой враг, ты меня целуешь,
Так сладостно, страстно груб.
Всё, что мне даёшь, беру я.
Друзьям за тебя совру…
Я твой навсегда, ты знаешь,
И сердце моё с тобой.
И память моя больная
Не станет судьбы рабой.
«Возьми меня, Марк, сейчас же!»
А время бежит быстрей…
Успеть – для меня так важно!
«Нет, Лив, не здесь! Аппарейт!»
Мы в городе. Трёшь ты руку,
Уходишь опять – война.
Как нам пережить разлуку?
Душа пустотой полна…
Свет, Тьма… Да пошло всё в бездну!
Я просто хочу любить.
Живой я, а не железный!
Марк, тролль мой родной, как быть?
Я пьяный от поцелуев,
Прокушена в кровь губа…
Я так за тебя волнуюсь!
Но кто нас сумел предать?
Пришёл я на ставку базы.
«О, Олли! Живой! Привет!»
Улыбки и смех заразны…
Но кто шепнул: «Обливейт»?
Обливейт. Оливер.
Запах пряный полыни
Мое сердце волнует, куда-то зовёт.
Верность сердца доныне.
Кто мне дорог? Я помню во сне лишь кого?
Сердце бьётся у горла
Что я смог потерять? Как теперь мне найти?
Вечность вечности стоит?
Нам не выбрать иного по жизни Пути?
Ты найди меня, слышишь?
Я тебя позабыл в череде смелых дней.
Как ты в жизни стал лишним?
В моей жизни тебя не бывало родней.
Я в себе сомневаюсь:
Я не помню тебя, я не помню мечты.
Только чётко я знаю –
Сердце плачет о том, что забрал его ты.
Как найти своё сердце,
Если больше оно не моё? Как мне быть?
Не становится меньше
Боль моей позабытой, несчастной любви.
Ты найдёшь меня, верю,
В череде этих сумрачных дней средь войны,
Между чёрным и белым –
Просто в жизни. Осколки сумел сохранить.
Сердцу бедному жарко
От ладоней твоих, что осколки хранят.
«Ты Оливер? Я Маркус».
На душе у меня нежность, боль и вина.
Обливейт. Маркус.
Всё. Пустота на душе звенит –
Я забыл
Жизнь. Для мечты нет своей цены
Для любви.
Ты позови меня – я приду
Всё равно.
Жди. Я тебя у них украду –
Мой давно.
Свет твой, душа, освещает тьму,
Тьму мою.
Ты не отдашь меня никому –
Мой приют.
Я за тебя поборюсь и с Тьмой.
Сердцу верь
Знай, я приду и ты только мой.
Скрипнет дверь…
Лив. Только имя и сердца стук,
И война.
Ты. Я с тобой молчу и смотрю.
Как понять
Что в нашей памяти за провал?
Обливейт?
Где мне найти для тебя слова?
Мне поверь.
Я за тобой пришёл – ты мой свет,
Свет сквозь мрак.
Взгляд. Улыбнешься. Скажу: «Привет.
Лив? Я Марк».
Возращение к Свету. Оливер.
Маги мы? Вы шутите? Не надо!
Я смотрю на них и на тебя.
А недавно ночью милый адом
Жизнь назвал. Жестокая судьба!
Из воспоминаний – только имя:
Ты меня Оливером зовёшь.
Для тебя, любимый, буду сильным,
И пускай не помню никого.
Магия из чувств всегда со мною:
Чувствовать тебя, любить и жить.
Смоет всё ненужное волною:
Кто мы есть, кому должны служить.
В стороне остаться не удастся?
И война решает всё за нас.
Ты меня целуешь жарко, страстно…
Все разводит по местам война.
Нет, не отпущу тебя! Плевать мне
Кто ко власти: Свет иль Тьма придёт!
Всё, что можно выразить словами,
Я скажу. «Вот это поворот!
Лив, ты белый рыцарь, хоть не помнишь.
Свету для победы нужен ты».
На душе опять нахлынут волны…
«Сын, меня когда-нибудь простишь».
Марк, не отпускай меня, любимый!
В памяти дыра. Что сожалеть?
«Обливейт!» И снова только имя,
Сердце на осколки, я в войне.
Сквозь войну. Маркус.
Ошибка при получении текста из базы данных.
Вместе. Оливер.
Ошибка при получении текста из базы данных.
Обретение семьи. Маркус.
«Дядя, помоги, дай покушать!
Мы с сестрёнкой так голодны!»
Осень на дворе, холод, стужа…
Дети заблудились? Одни?
«Маркус, где ты там потерялся?»
«Лив, иди сюда поскорей!
Дети, цыц! Не надо бояться.
Чьи вы?» «Мы лесов и полей.
Я сбежал из детского дома,
А потом Алису забрал.
С головою кинулись в омут
Жизни. Ночь нам хлад серебра
Щедро отдаёт. А Алисе
Лишь четыре будет весной.
Мне же восемь». «Майк смотри, киса!»
«Маркус, нет!» «Оливер постой!
Посмотри на деток, мой светлый –
Магия вихрит вокруг них».
«Марк, пойми, прошу: это дети!»
«А возможно, дети войны.
Лив, они замёрзнут зимою!
Помнишь, ты мечтал о семье?
Лив, себя убьёшь ты виною.
Поздно сомневаться во мне!»
Счастье. Оливер.
Счастье меня пленяет
Сладостью губ твоих.
Даже сквозь годы, знаешь,
Годы, что без войны.
Тролль мой любимый, Маркус,
Смелость моя в тебе.
Звёзды сияют ярко,
Верю своей судьбе.
Помню о том, что было :
Память моя со мной.
А за спиною крылья
Рядом с тобою. Мой.
Свет для души и сердца –
Так ты зовёшь меня.
Мне суждено согреться
У твоего огня.
Страстно меня целуешь,
Как много лет назад,
Сердце моё волнуешь…
Ночью пройдёт гроза:
Магией вспышки света,
Мягко обнимет Тьма,
Сильным порывом ветер
Ветки дерев ломал…
«Маркус, сильнее! Маркус!»
«Тише! Разбудишь, Лив
Сына и дочку. Жарко
Криками». Дар молитв…
Нашей с тобой любовью
День каждый полон мой.
Счастлив, одним я словом –
Просто пришёл домой.