читать дальше***
— Уизел, о подштанники Мерлина, ты наконец-то окончательно сбрендил! — шёпотом воскликнул Хорёк, устало привалившись к дереву. Я на сие заявление только хмыкнул, растирая лицо, и опустился рядом с ним плечом к плечу. Сил собачиться в очередной раз не было — мы за день намотали столько километров, убегая от преследователей, что хотелось лечь на землю и сдохнуть. Кончится эта партизанщина когда-нибудь или нет, и нам придётся до конца своих дней бегать по лесу, пытаясь сбить с хвоста приспешников Волдеморта, чтобы вырвать краткую передышку, заодно пытаясь понять, как уничтожить самого главного злодея?!
— Нет, ну ты сам подумай, много мы набегам в лесу? Это хорошо, что пока по нашему следу не пустили оборотней, а как пустят — пиши пропало. Принять бой — единственное, что нам остаётся.
— Ага. Вот только так бессмысленно и героически помирать у меня сегодня в планах не было. Так что если свербит в одном месте, можешь делать всё, что вдумается. Обещаю не мешать.
Я скосил глаз на задравшего голову Малфоя, уставившегося куда-то вверх, и, неожиданно для себя, широко улыбнулся. Эта бледная слизеринская сволочь в напарниках оказалась именно тем необходимым мне лекарством, чтобы вытащить меня из апатии, в которую я погрузился после расставания с Гермионой. Никогда бы не подумал, что две самые дорогие девушки в моей жизни решат составить пару, вычеркнув из уравнения лишние иксы. На этом фоне даже то, что Гарри решил спутаться с Ужасом подземелий, прошло как-то незаметно и почти не тронуло.
— Хорь, а Хорь, ты слышал от меня хоть одно предложение бессмысленного риска? Их всего четверо и пока они гонятся за нами, мы в проигрышном положении. Я не предлагаю тебе выйти в чисто поле и принять честный бой — это бессмысленный героизм, ведущий к смерти. Нам не хватит сил, чтобы победить троих упивающихся в бою, а я ещё надеюсь пожить и желательно не один год. Я предлагаю тебе поменяться ролями и устроить охоту уже на них, пока они не опомнились и в самом деле не пустили по нашему следу облезлых и злобных шавок.
Он закусил до боли губу, словно пытаясь удержаться от слёз. Дракл меня побери, если я хоть что-то понимаю! Малфой, эта эгоистичная, бесчувственная скотина переживает из-за каких-то Пожирателей смерти и мне данный факт совсем не нравится. У меня сейчас такое чувство, будто мы вдвоём танцуем над бездной и мне как никогда ранее необходимо чувство плеча, полное доверие к своему напарнику, раз уж так распорядилась судьба, сведя нас на войне.
— Там мой отец. Понимаешь? Хотя, что ты можешь понять?
Понимаю, Хорёк, ещё как понимаю. У меня два брата по ту сторону и я тоже вряд ли сумею заставить себя убить кого-то из них. Ну не понимаю я, какого рожна Персику понадобилось спутаться с оборотнем из стаи Сивого и заключить с ним брак, предав свою семью, воюющую на другой стороне! А Чарли? Я никогда бы и не подумал, что мой разумный и спокойный старший брат, способен влюбиться до потери мозгов в Пожирательницу внешнего круга, преданную своему господину, и променять нас на её. Воевать против родных больно невероятно — сердце рвётся на свободу, желая ничего не чувствовать, не знать мук предательства.
Я встал.
— Готовься к серии аппараций, Хорь. И лучше всего если аппарировать нас будешь ты. Хотя лично я попытался бы проредить ряды верных приспешников Волдеморта.
— Уизел, ты невыносимо самоуверенный тип. Аппарировать лучше научись как следует!
Он бросил на меня выразительный взгляд, кое-как встал, хмыкнул, когда я оторвал себя от земли, и протянул руку. Представив, что нам предстояло, я передёрнулся: не менее пяти аппараций, чтобы сбить со следа такого опытного противника, как Малфой-старший, для которого финты ушами сыночка слишком предсказуемы, а значит, инициативу придётся брать мне. Я зябко поёжился, представив ужасающие последствия в виде расщепов и застревания в чём угодно, взял его за руку, пытаясь успокоить бунтующий против новой аппарации желудок. Сколько у нас их было за сегодня? Не менее двух десятков точно. Драко точно с магическим истощением сляжет, даже Снейповы зелья не помогут. Мне было бы плевать на это с высокой колокольни, но он мой напарник и не самый плохой на свете из возможных.
Подхватив свалившегося в обморок после второй аппарации Хорька, я подавил в себе панику и желание появиться прямо на базе, чем раскрыл бы нас Волдеморту, и прыгнул в неизвестность, молясь про себя всему сущему. Помирать в плену не хотелось от слова совсем, а надеяться на снисхождение Тёмного лорда или же Малфоя-старшего… Право слово, я не настолько дурак! Как бы не ставили под сомнение мою разумность некие белобрысые, пребывающие в беспамятстве, Хорьки.
Дальнейшее я помню довольно хорошо, но как-то автоматически что ли: после второй аппарации стало понятно, что оторваться от идущего по следу, точно ищейка, Люциуса не удастся и спрятав своего напарника в кустах, я пошёл на охоту, словно мышка, возомнившая себя героем, стала охотиться на кошку. На их стороне опыт и знание. Всё, что я мог им противопоставить — внезапность, но силы слишком неравны.
Думай, Рон и перестань костерить на все лады проявившего недопустимую слабость Хорька! Ты-то в отличие от него не связан родственными узами с теми Упивающими, а значит, тебе плевать на их судьбы — самому бы выжить. Сыграем в шахматы, господа, возомнившие себя повелителями судеб?
Авада Кедавра в раз мне тот далась удивительно легко, словно что-то привычное, а не убивающее заклятие. Аппарация на короткое расстояние и снова Авада: мне удалось воспользоваться неким замешательством, но вряд ли это прокатит ещё раз. А потом произошло нечто, что совершенно не укладывалось в моей голове — третьего Упивающегося Смертью убил сам Малфой и, убирая в трость палочку, крикнул:
— Уизли, выходи! Надо поговорить. Клянусь магией, что не причиню тебе вреда на этот раз, если ты не причинишь вред мне.
Надо же! Кого-то сильно припекло! Я хмыкнул и вышел к отцу напарника, доказывая, что так и остался доверчивым гриффиндорцем, которого легко купить на слабо.
— Что вы хотели?
Дурак? Вполне возможно, но мне почему-то хотелось поверить этому белобрысому лощёному снобу. Возможно потому, что для него было слишком очевидно важно передать что-то сыну, а я всё ещё надеялся сохранить человеческое лицо на войне. Кто знает?
— Где Драко?
— Где-то здесь, — передёрнул плечами я и фыркнул, глядя в серые встревоженные глаза. — Если не считать магического истощения, с ним всё в порядке. Говорите.
— Нарцисса умерла.
— Сочувствую.
— Засунь своё сочувствие сам знаешь куда! — неожиданно взорвался мой собеседник. Слетевшаяся маска холодного достоинства и безразличия обнажила отчаяние и страдания человека, потерявшего всё: и любимую женщину и единственного сына.
— Что вы хотите от меня? Вы сами виноваты в своих бедах. Я передам Драко новость, и вполне возможно он захочет связаться с вами в ближайшее время. А теперь простите, сэр, но я хотел бы уйти.
— Буду ждать, — проронил Люциус, обозначил короткий поклон-кивок и исчез.
От облегчения я едва не упал на землю, но кое-как совладав с собой, потащился к кустам с запрятанным в них напарником. Где и обнаружил злого, взъерошенного Снейпа, отпаивавшего пришедшего в чувство Хорька вонючими, полезными зельями. Скачки по Англии с целью оторваться и запутать след, кажется, отменяются.
— Добрый вечер, профессор, — буркнул я и свалился в совсем негероический обморок.
***
Я смотрел в окно старинного полуразрушенного замка в горах Шотландии, который мы приспособили для житья, слушая истерику Хорька и злобное шипение Снейпа, поддерживаемого молчаливым согласием Гарри. Где-то здесь, отделённая от нас ширмами лежала тихая Луна, попавшая под проклятие две недели назад и тех пор не признающая никого, да привычно дежурил у её постели Невилл. Война постепенно переходила в открытую стадию, что не могло не радовать, ибо бесконечная партизанщина изматывала. Одно хорошо — после того, как Волдеморт захватил министерство магии и поставил всем волшебникам ультиматум или мы, или они - стало меньше страдать ни в чём не повинных магглов, чему особенно обрадовалась Гермиона. Гарри же возрадовался ультиматуму, и тому, что отсидеться в стороне, впоследствии примыкая к победителям, теперь удастся немногим. Лично же мне было как-то плевать как на магглов, так и на незнакомых волшебников, прячущихся за спинами вчерашних детей, в целом, но вяло текущая уже два года война и неопределённость надоела. Дракл подери, мне уже семнадцать и хотелось мира, определённости, возможности отдохнуть душой и собственную семью вместо того, чтобы вскакивать каждое утро спозаранку и мчаться, как угорелый на безжалостные уроки выживания от Снейпа.
Семья… Мне стало и грустно и смешно. Почему-то я был уверен, что Гермиона останется со мной до конца, выйдет замуж, родит детей, но она выбрала другой путь, где нет меня. Лаванда? Тут как раз всё зависело от меня, но я совсем не видел Лав-Лав своей супругой и матерью моих детей и связываться с ней снова не хотел — мне вполне хватило одного раза. Она неплохая девчонка, но слишком сладкая что ли. Совсем не та, кто мне нужен,
— Он мой отец! Северус, неужели так сложно понять?! Он мой отец, и я по-любому пойду на эту встречу! — резкий крик, почти визг, Хорька вырвал меня из раздумий по поводу своей неудавшейся жизни. Я сел на постели и чуть иронично посмотрел в серые, как у его отца, полные боли глаза Драко.
— Хочешь, пойдём вместе? Только место безопасное выбери.
Он ошалело открыл рот, не ожидая от меня ничего подобного.
— Рон! — возмущённо взвилась Гермиона. — Как ты можешь? Это совершенно неоправданный риск!
Плевать. Я слишком хорошо понимаю Малфоя, чтобы спустить всё на тормозах, чтобы позволить ему сбежать из замка под покровом ночи и возможно угодить в ловушку. Или, что ещё хуже, предать. У меня с некоторых пор аллергия на разного рода предательства, и если можно этого не допустить — я готов постараться. Даже Хорь заслуживает поддержки.
— Оправданный. Тем более, что профессор Снейп всё равно пойдёт вместе с нами, ибо Драко его крестник. А с такой силовой поддержкой ничего не страшно.
Карие глаза Мионы яростно сверкнули, и она неодобрительно поджала губы. Мне кажется, или она в самом деле ревнует? Странно, очень странно. Кого именно и к кому? Будет забавно, если меня к Хорьку, на которого я ни разу не взглянул, как на вероятного партнёра. Я вообще строго по девочкам, да и он тоже. Во всяком случае за этот год, что мы работаем, вместе я не заметил с его стороны даже тени интереса к парням, хотя к нему бывало подкатывали парни с предложением составить пару, а то и просто потрахаться, за что получали в морду без лишних разговоров.
— Уизли, вы наглый, невоспитанный мальчишка, сующий нос куда вас не просят! — отчеканил Снейп, злобно сузив чёрные, словно дыры в бездну, глаза. Как Гарри его терпит?! Я оскалился.
— Ну, я же прав, сэр?
***
Темно и холодно. То, что холодно совершенно нормально — прибывающая свежим потоком после принятия всех необходимых зелий магия, леденит, почти вымораживая изнутри. У меня всегда всё не как у людей! Что весьма огорчает. Я заложил руки за голову, прислушиваясь к таинственной, скрипящей ссохшимися от старости лестницами и ставнями тишине замка и глядя в серый, в пятах неизвестного происхождения, потолок. Странная штука жизнь! Сегодня ко мне приходила Миона и предлагала себя, а я почему-то ей отказал, хотя мечтал об этом не раз и не два с тех самых пор, как мы расстались. Что на меня нашло? Вряд ли это угрызения совести из-за Джинни, любящей её. Тогда что? Силы! Кто бы знал, как я ненавижу вот так лежать и пытаться анализировать поступки, без разницы свои или чужие. Лучше всего действовать, а там будь что будет! Слизеринцы терпеть не могли подобный подход к жизни, предпочитая всё планировать заранее, и называя его неисправимой гриффиндорщиной.
Эта мысль как-то ни странно заставила меня улыбнуться, а перед глазами встал ошарашенный Хорёк. Почему-то захотелось удивлять его чаще, и это заставило меня поражённо замереть. Что со мной вообще происходит?! Только возжелать его для «полного счастья» мне не хватает! Чтобы потом в морду получить и порвать ту тонкую ниточку взаимопонимания, протянувшуюся между нами после года работы вместе.
В окно нетерпеливо постучала сова. Странно. Кто может отправить мне письмо, если все мои родные здесь? Хотя не все. Сердце тревожно сжалось от нехороших предчувствий, и я, подскочив с постели к окну, впустил ночного посланника в свою комнатушку. Отвязав послание и получив чувствительный клевок от улетевшей сразу скандальной птицы, я зажег люмос и обессиленно опустился на постель, не находя в себе сил открыть конверт. Силы! Какой же я трус! И с чего я вообще взял, что там содержится что-то плохое? Может это просто шутка в стиле близнецов, а я дрожу, словно заячий хвост! Вдохнув побольше воздуха и обругав себя последними словами, я отрыл конверт, из которого выпала небольшая газетная вырезка даже без колдографии. Странно.
«Сегодня, второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года, в стычке между приверженцами Лорда Волдеморта и террористами из Ордена Феникса погибли верные сторонники, приближённые внешнего круга мистер Уизли и его прекрасная супруга…»
Там дальше было что-то о неизбежности жертв на войне и о том, сколько замечательных сыновей и дочерей суждено потерять великому государству в стычках с само провозглашёнными воинами света, не дающими мира и покоя нормальным и законопослушным гражданам, но эту бредятину я уже не читал, сжавшись в клубочек, подтянув ноги к животу. Как я ЭТО скажу завтра маме?! Как? Она же с ума сойдёт!
Тихий скрип открываемой двери оставил меня полностью равнодушным в отличие от неуверенного, странно робкого голоса.
— Уизел? Что происходит?
Я протянул ему смятую газетную вырезку, отправленную мне анонимным «доброжелателем» и хрипло проговорил:
— Чарли погиб. Как я маме-то скажу? Как?!
— Рон, я…
Если бы не наше горе, которое требовалось разделить с кем-то, лишь бы стало хоть немного легче, лишь бы оно не травило душу, выжигая кислотой, мы не оказались бы в одной постели, грубо, на грани боли, целуясь и срывая мешающую одежду. Жить! Вопреки всей боли, войне и страхам перед завтрашним днём.
У него было белокожее гибкое тело с длинными руками и ногами, оплетающими меня словно лозы, аккуратный красивый член и щетина на подбородке. А ещё, как оказалось, в постели Драко крайне нетерпелив, любит командовать и предпочёл в тот раз быть снизу, принимая, подтвердив ходящие про него слухи.
Утро мы встретили каждый в своих постелях, решив, что всё это была только взаимопомощь, так необходимая нам обоим. Вряд ли нам нужны такие отношения — в Ордене Феникса и Поттера со Снейпом вполне хватает.
***
— Отец.
Голос у Хорька очень неуверенный и почти робкий. Ещё бы! Он пошёл против воли родителя, отказавшись служить Тёмному лорду, и примкнул к непримиримому противнику Волдеморта Гарри Поттеру, став членом Ордена Феникса. А Люциус Малфой всё-таки, как ни крути, глава Рода и вполне может заставить сына выбрать нужную ему сторону. Это только магглорожденные и маггловоспитанные могут что-то утверждать о свободе выбора — чистокровные же знают, что это миф: очень больно, когда тебя отрезают, выжигают от Рода, который даёт слишком многое.
— Здравствуй сын. Северус, мистер Уизли. А мистера Поттера здесь случайно нет? — полюбопытствовал Люциус, с чуть снисходительной усмешкой обозначив полупоклоны. Вежливый гад! Но оттого не менее опасный.
Вспомнив чего нам всем, а особенно Ужасу подземелий стоило оставить Гарри в замке, я мысленно поморщился, пропуская мимо ушей странные змеиные танцы трёх слизеринцев и вспоминая как утром выла мама, узнавшая о смерти Чарли. Больно. А ведь смерть ходит у каждого из нас за плечом и жизнь лишь вопрос везения, осторожности и боевой подготовки. Чарли был неплохим боевиком и ему просто не повезло. Если его не убили свои.
— Что ты хочешь, Люциус? — в наступившей тишине как-то устало прозвучал голос Снейпа, возвращая меня в действительность.
— Мира, друг мой, мира. Я хочу не опасаться за жизнь теперь единственного родного мне человека, хочу быть уверен в завтрашнем дне, хочу, чтобы древний Род Малфоев не прервался так внезапно, как жизнь Чарли Уизли. Я хочу Последней битвы и мне наплевать кто в ней победит, главное, что я и мой сын будем на нужной стороне. Когда будет готов Поттер?
— Я не собираюсь рисковать Гарри!
— Ему всё равно придётся исполнить Пророчество, — возразил Малфой-старший. И тогда Снейп взорвался:
— Плевал я на все Пророчества в мире, Люц! Я не стану подставлять Гарри под Аваду Лорда ради вашей спокойной жизни! И если для того, чтобы мальчишка был в безопасности, мне потребуется уничтожить тебя, Лорда, да хоть самого воскресшего Мерлина — я сделаю это не задумываясь! Или по крайней мере попытаюсь.
Пока я приходил в себя от неожиданного выступления Снейпа, моего плеча коснулась узкая рука, привлекая внимание. Драко?
— Сходишь со мной на могилу мамы? — почти робко попросил он, зная, что на семейном кладбище сейчас вряд ли безопасно. Я дёрнул углом губ.
— Прикрыть тебе спину? Идём.
Странно, но кладбище оказалось пусто и никаких оповещательных плетений и рун мной замечено не было. А я-то думал, что едва мы появимся, как нам снова придётся драпать отсюда со всех ног.
Хорёк рухнул на колени перед простым белым надгробным камнем, на котором было выбито имя его матери, и глухо зарыдал, поглаживая надгробие. Только тогда я понял, что он не верил, не верил словам Люциуса переданным через меня, надеясь, что это странная, невозможная шутка, розыгрыш. Странно, а вот я как-то сразу принял на веру известие о гибели Чарли, не усомнившись ни на миг.
Хлопок аппарации заставил меня вздрогнуть и резко обернуться, вскидывая палочку, чтобы увидеть Люциуса с болью глядящего на Драко.
— Сын…
— Как ты мог?! — сразу взвился тот, подскочив на ноги и почти с ненавистью смотря на отца. — Как ты мог её не защитить?! Ты обещал ей защиту, любовь и почитание, которые она заслуживала, а что из этого выполнил? Она мертва, а в нашем доме теперь хозяйничает твой Повелитель. Видеть тебя не хочу!
Я схватил его за руку, пока он не убил собственного отца, о чём не раз пожалеет, притянул к себе и перенёс нас на побережье. Странно, но вместо того, чтобы ругаться теперь на меня, он обмяк в моих руках, уткнувшись мокрым носом шею и надолго затих, замерев на холодном ветру. С моря на берег надвигались тяжелые чёрные тучи, предвещая живительную майскую грозу, но двигаться не хотелось. Мы, гриффиндорцы, тварюжки привязчивые и верные до гроба, но я не знал, как назвать то, что творится между мной и Драко. Хотелось его защитить и поддержать, поверить, что он так же способен стать моей опорой. Наивно думать так после всего одной проведённой вместе ночи и разделённой на двоих боли? Возможно, но ничего с этим делать я не хотел: мне нужен был свой островок спокойствия в этой жестокой буре жизни. И судя по тому, как крепко он в меня вцепился, не мне одному.
— Пойдём домой, Хорёк? Скоро здесь будет гроза.
— Домой, Ласка? Ты называешь те развалины домом? Не хочу.
— Дом — там где родные. Твой крёстный будет волноваться.
— Я уже большой мальчик. К тому же, его есть кому утешить, а мне слишком плохо, чтобы сейчас возвращаться. Трахни меня и соври, что всё будет хорошо.
— Всё будет хорошо, — покорно проговорил я, целуя тонкие солёные губы. Будет.